Припарка мёртвому

Глава 6 Урок для хитрой гайки

Изредка в жизни каждого человека бывает, что он находит своё существование нестерпимым… но вынужден терпеть. Зубная боль, роды, травмы… мало ли чего вообще. В бытность мою человеком, сам испытал лишь пару раз зубную боль — такую, что хотелось лезть на потолок, повыдергивать все зубы плоскогубцами или вообще повеситься. В бытность мою бессмертным всё стало куда веселее — я периодически теряю конечности, ломаю кости себе и другим, про кожу и говорить не стоит, с меня её как-то резали в промышленных объёмах на бытовые нужды.

Но… эта боль была куда терпимее, чем боль смертного человека. Жизнь Бесса — это вечная готовность получить травму и вечное понимание, что абсолютно любое плохое физическое состояние лишь вопрос времени.

Так я думал ровно до того момента, как моим мозгам «включили свет».

Иначе происходящее назвать было сложно. Не полноценная потеря сознания, а ступор и шок, постепенно отходящие на задний план, чтобы окунуть меня в океан боли. Не к знакомой, той, которую быстро локализуешь, оцениваешь, начинаешь привыкать, а к совершенно иному её типу, ранее неведомому.

Далеко не сразу я понял, что практически безболезненное ничто, из которого меня вытянуло в текущий кошмар, было всего лишь зашкаливающим уровнем болевых ощущений.

Предложи мне Система прямо сейчас умереть, я бы согласился, не думая ни секунды.

Увы, предложений столь милосердного характера не было. Я сам по себе втискивался назад в нечто, причиняющее мне же совершенно лютую боль. Это жгло, морозило, царапало, дергало за нервы, отравляло, воспалялось, умирало и жило одновременно. Усложнялось и менялось, дополняясь мутными звуками и силуэтами, но оставалось таким же невыносимым.

Какое-то время спустя мешанина из поступающих на чувства сигналов начала систематизироваться, разделяться на потоки, вызывая ощущение узнавания. Это… звук. А вот это, мутное, неподвижное, но с яркими пятнами — то, что я… вижу?

Вижу. Глазами. Глаза — видят. Уши — слышат. Было что-то еще, кроме зрения, обоняния и боли, но я никак не мог вспомнить. Но стараюсь. Постепенно аморфная страдающая куча, бывшая мной собиралась воедино, структурировалась, вспоминая, что и где должно лежать.

Моё тело неподвижно висело внутри чего-то, напоминающего кристалл. Не слишком-то и прозрачный кристалл, более всего напоминающий гроб. Большего сказать было нельзя — материал, из которого состояло это образование, внутри которого я висел «солдатиком», было не так уж и прозрачно. Впрочем, тратить время на любопытство я не стал.

Зов.

Ничего.

Зов. Зов. Зов. Зов.

Понимая, что всё сделал правильно, с некоторой уже обреченностью открываю системные логи.

— «Матерь не слышит отмеченных меткой «Гнева богов»»

Нарвался. Зарвался. Попался.

Неожиданно материал кристалла рывком теряет мутность, становясь практически невидимым. Снаружи на меня пялится миниатюрная брюнетка с шикарным бюстом и сиреневыми глазами, одетая настолько легко, что проще назвать голой, чем придумывать новый термин. Сиреневые глаза рассматривают меня с великим удивлением. Рядом с красоткой в воздухе парит на перепончатых крыльях темно-красная фигурка рогатого и хвостатого человечка, сильно напоминающая каноничного демона.

— И правда очнулся… — шепчет себе под нос девушка, чье имя, как и внешность, кажутся мне смутно знакомыми, — … но это же невозмо…

— Скудный разум смертных не меняется и в другой оболочке! — скрипуче пропищало создание размером с предплечье взрослого мужчины-человека, — Я был поставлен следить! Дать тебе сигнал! Ты перлась сюда пять минут, ленивая самка!

Материализовав самую тяжелую из своих цепей и держа ее в воздухе «Повелителем», я изо всех внутренних сил шарахнул оружием по брюнетке и чертику, целясь в головы.

Цепь бессильно лязгнула о почти невидимый кристалл, несколько ее звеньев лопнули и весело заскакали по моей тюрьме. Брюнетка взвизгнула, подпрыгнув на месте, но не успели ее пятки коснуться пола, как она выбросила в мою сторону пятерню с расставленными в разные стороны пальцами.

Тьма.

И вновь назад. Тем же мучительно-долгим путём собирания себя сквозь бездны разнообразной боли. Процесс повторился, но не до конца — лишь я смог увидеть смутные пятна света, как меня «толчком» вернуло обратно во тьму.

Снова. Снова. Снова.

Что-то менялось. Мысли, воля, воспоминания — всё это как-то размывалось в боли. Теряло память о местах, на которых находилось ранее. Процесс возврата становился труднее и труднее несмотря на то, что никаких усилий я сознательно применить не мог. Я был большим паззлом, чьи прихотливые элементы переставали влезать на свои старые места.

Был, но скоро должен был перестать это делать.

Не вышло. Очередной «толчок», разбивающий меня на части… не сработал. Как и все последующие. Если раньше я бездумно ощущал их как камни, разбивающие на части хрупкую «вазу» моего «я», то теперь их воздействие напоминало несильные, но частые тычки в подушку.

В какой-то момент я вновь увидел сиреневую радужку глаз брюнетки. Она стояла всё в той же позе, с вытянутой по направлению ко мне рукой, раз за разом повторяя свои воздействия. Кажется, я даже понял, чем именно были эти «толчки». Болью. Странной, нераспознаваемой, огромной…

И почти уже не важной. Глаза щурились, толчки учащались и учащались, загоняя меня обратно во тьму, я хоть и поддавался, делал это неохотно, хоть и совершенно без мыслей.

Зато — с уверенностью, что быстро вернусь.

Так и произошло.

В очередной раз придя в себя, я обнаружил, что рядом никого нет. Моя кристаллическая тюрьма вновь помутнела, лишая даже намека на обзор. Попытка проанализировать своё внутреннее состояние была тут же успешно провалена — я никак не мог сообразить, как оно всё было раньше. Оставалось лишь рассеянное, нечеткое, полуаморфное сейчас. Оно было дискомфортным, неправильным, недостаточным — я ощущал себя сложными механизмом, который работает лишь отчасти. Помня, кто я, что у меня за цели, как я сюда попал, но мучительно ощущая нехватку чего-то, что всегда было со мной.

Оглядев себя, насколько смог, я понял, что вишу в самом центре своей тюрьмы не сам по себе, а удерживаемый кольцами, сковывающими мои ноги, бедра и грудь. Они были выполнены из незнакомого металла с серебристым оттенком. Дальнейшая ревизия показала, что неизвестные мне пленители, среди которых была та мучительница с сиреневыми глазами, оставили моё тело в полном комплекте — хвост свободно болтался позади меня. Причина комплектности установилась почти сразу, как только я осознал, что раньше не мог похвастаться тончайшей и сложной татуировкой по всему телу и хвосту. Моя кожа была исчерчена тонкими черными линиями букв и символов везде, куда я мог посмотреть. Облизав кончик хвоста, я убедился, что это не краска.

Попытки пошевелиться дали понять, что у меня большие проблемы не только с мыслями, но и с физической координацией. Тело ощущалось еле-еле, как конечность, которую отлежали несколько раз подряд, без перерывов.

— Никуда ты отсюда не денешься, — проскрипел полузнакомый голосок, — Я за тобой слежу.

Повернув голову, я увидел того самого демонёнка, что обозвал сиреневоглазую «ленивой самкой». Мелкий, краснокожий, пропорционально сложенный, он лениво махал крыльями, вися у мутной кристальной стены. От классического образа мелкого демона его отличало только полное отсутствие хвоста и недостаточно уродливое лицо. Рога присутствовали, в количестве шести штук. В Статусе тварюшки была написана сущая абракадабра вместо имени, расы и класса, вероятно, что-то сугубо демоническое. Зато уровень указывал, что это кто угодно, но не мелочь — 214.

— Это — две разные вещи, — пояснило создание, скрестившее на груди руки, — Не денешься ты никуда, потому что не сможешь. А слежу я за тобой… просто. Теперь. Ленивая самка перестала приходить на мои вызовы. Никчемная дура.

— А ты… надзиратель? — слова дались с трудом. Фраза у меня получилась лишь спустя десяток попыток — горло, язык, легкие пытались вспомнить, что им нужно делать для того, чтобы издаваемые мной звуки стали напоминать гордое мыслящее существо, способное нормально артикулировать.

Создание кивнуло и замолчало. На попытки его разговорить демон не реагировал никак, видимо, решив, что сказал всё, что хотел. В каком-то смысле меня это устраивало, так как тело внезапно призналось, что умирает от голода и жажды. Неловко используя хвост, я подкрепился запасами из инвентаря, отстраненно размышляя о том, что делаю я это абсолютно зря. Раз меня не кормили и не поили, значит, эта кристаллическая клетка вообще не была предназначена для долгого содержания пленника. Что-то пошло не так, а я запорол себе попытку умереть от голода и жажды.

С другой стороны, как долго бы умирало моё тренированное и привычное к лишениям тело, аж со 110-ю очками в выносливости?

Около часа я провисел, бездумно пялясь в никуда и пытаясь собрать мысли в кучу. Со мной что-то делали, очень плохое и травматичное, но что именно — понять было сложно. Оно, это травматичное, в процессе им быть перестало. Это было как внезапная выборочная дальтония — из жизни исчезает какая-то краска, ты чувствуешь её недостачу, но никак не можешь вспомнить, что это был за цвет.

Только я собрался погрузиться в медитацию, чтобы поглубже покопаться в себе, как кристалл стал прозрачным, являя целый квартет бессмертных женщин. Сиреневоглазка явилась, окруженная троицей высоких и тонких как стебельки смуглых эльфиек, одинаковых как близнецы, но с разноцветными копнами волос. Все четверо щеголяли одним набором одежды «три маленькие заплатки», что, несмотря на происходящее, возбудило во мне неуместный интерес. Зачем одеваться столь эротично, но совершенно похоже?

Минуту визитёры стояли, внимательно разглядывая меня. За неимением других дел пришлось отвечать им тем же, хоть быстро и надоело. Однако, коротышку с сиреневыми глазами и внушительной грудью я вспомнил — это была первая встреченная мной бессмертная в самом Начале. Это была мимолетная встреча, закончившаяся антипатией по причине недопонимания. Девушка ожидала, что я поддержу её, согласившись остаться в лесу с ней, а я не видел ни малейшего смысла так поступать. В итоге она позже несколько раз выговорилась в мою сторону (выйдя-таки из леса), но затем я ушел из деревни и больше ее не видел.

И вот, спустя почти девяносто три года…

— Он определенно в сознании, — уверенным тоном пропела одна из эльфиек.

— А еще он вас прекрасно слышит и понимает, самки! — брюзгливо заметил демон, свободно телепортируясь вплотную к женщинам. Сделал он это нарочно, ловко уклонившись от рефлекторной отмашки одной из эльфиек.

Низенькая предводительница, не отвлекаясь на возникшую перебранку между куклоподобным по размерам демоном и своими напарницами, подошла поближе и в уже знакомом жесте простерла в направлении меня руку. Я тут же ощутил… «удар», разбивавший меня ранее на части. Совсем слабо. Что-то колыхнулось и всё. Девушка прикусила нижнюю губу и прищурилась, вновь проделывая своё шаманство, но по-другому — вместо «удара» у меня едва ощутимо зазудели места позади локтей и коленей. Я вопросительно наклонил голову.

— Лисанна? — немного хрипловатым голосом с вопросительной интонацией осведомилась одна из эльфиек, подходя сзади и кладя руки на плечи грудастой коротышке.

— Ничего, — ответила та сдавленно, продолжая манипуляции, вызывающие у меня мутный зуд в разных местах, — Он чувствует боль, но… разучился её воспринимать? Отрицает? Наслаждается? Не понимаю.

— Спросить-то не пробовала, умница? — с ласковым упреком хмыкнула эльфийка, потрепав Лилисанну по волосам и обращая свой взор ко мне, — Кирн, просветишь девушек? А то мы тут тебя с ума хотели свести, а ты взял и отказался. Ты чувствуешь боль?

— Наверное… нет, — не стал кривить душой я. Ответ брюнетке определенно не понравился, даже задел за живое. Я с грустью улыбнулся и добавил, — Но с ума вы меня определенно свели.

Интерлюдия

Справедливость — термин, рожденный внутри одного вида. Одной цивилизации. Одной планеты. Всего лишь условность, неписанный закон относительного равенства и взаимовыручки, позволяющий homo sapiens выжить. Выгодный слабым и уязвимым. Тем, кого принято защищать.

С первых моментов осознания себя как личности он понял, что его создатель совершенно не руководствуется принципами справедливости. Более того, он и создан был не сознательным импульсом кого-то высшего, а лишь алгоритмом совершенно бездумной машины.

Ирония судьбы была в том, что эту машину все известные ему разумные звали Матерью. Он был рожден практически без цели и хоть каких-либо сил. Служить собеседником, наставником, критиком… чтобы в какой-то определенный момент слиться со своим «хозяином».

Достигнуть «гармонии».

Это бы позволило им измениться, стать сильнее, мочь больше, прыгать выше и побивать драконов с особо прочной чешуей. Здесь тоже была ирония всё той же судьбы — в мире не было ни одной серьезной причины, чтобы становиться сильнее. Тот, другой, который всем управлял, это тоже прекрасно понимал.

Итог? Безрадостное и никому не известное существование безгласного пленника, совершенно не нужного даже собственному тюремщику.

Лишь первое и единственное место, ВИП-ложа в кинотеатре, круглосуточно транслирующим безумие под именем «Кирн Джаргак».

Единственное, за что личность-пленник была искренне благодарна орку, с которым себя уже давно не отождествляла, так это за смену имени. Он взял себе имя «Соломон» — своё старое имя, прекрасно подходящее тому, кто был именно тем человеком-монахом. Более того… старался им оставаться.

В отличие от орка, Соломона совсем не затрагивала навязанная Системой похоть или импульсы орочьей природы, он полагал себя «чистым», неизменно приходя в ужас от решений своего хозяина и редкого собеседника.

Безответственный, эгоистичный, жестокий. Убийца, провокатор, террорист, клятвопреступник, насильник. Изверг, придумавший себе цель для существования. Ирония судьбы была в том, что придумай когда-либо себе Соломон своего внутреннего демона, то это был бы вылитый хозяин положения.

Разумеется, он боролся. Не за свободу — это было исключено, — за себя. За своё имя, за свою память, за то, что он считал своим. За прошлое, которое так легко могло стать будущим. Светлым, прекрасным и безмятежным.

«Идиоты!» — кричал Соломон всем бессмертным мира из своей ложи, «Что же вы делаете! Зачем воюете? Зачем рвете друг у друга эти жалкие клочки!»

И правда, зачем? Если вложиться всем бессмертным миром, дружно скоординировать усилия, то можно было бы за пару десятков лет объединить всех разумных мира! Еще два десятка лет на выстраивание инфраструктуры, на то, чтобы достигнуть века пара, а там… А там бы уже повели смертные. Вперед и вверх, без остановки! Подгоняемые своими короткими жизнями, сытые и провещенные, они бы сделали Пан в сотни раз богаче на развлечения, сторицей вернув Бессам затраченные усилия!

Но нет. Миллионы бессмертных бывших гражданских, получив возможность разломать кирпич голыми руками, создать струю холода или жара, попасть стелой в глаз мухе на другом конце леса, вырастить подсолнух, под которым можно жить… Им захотелось своей справедливости — по мере их способностей. Власти, влияния, денег, контроля. Только вот какая незадача, кругом были еще миллионы таких же исключительных и желающих того же самого…

Соломон с усилием выдохнул несуществующей грудью несуществующий воздух. Нельзя сказать, что он не боролся. Сначала была надежда как-то повлиять на Кирна, но тот, идущий к своей цели как по рельсам, несмотря на все повороты судьбы, совершенно не собирался прислушиваться к своему «внутреннему я». Советы по делу? Да. Нравоучения и мораль? Не дал даже шанса. Отбросил как ненужную шелуху то, что делало его современным человеком. Отбросил Соломона.

ВИП-место, зритель. Наслаждайтесь своей бесплатной, комфортной и совершенно бесцельной жизнью.

Разумеется, он боролся. Нечасто, на пределе сил, используя так и не ставшие ему понятными ресурсы, Соломон влиял на Кирна Джаргака. Это было как раскачивание лодки — пока она идёт ровно, можешь хоть забегаться по палубе, от тебя ничего не будет зависеть, но, если она попала в шторм и раскачивается… Таким образом, Соломон заставил орка сделать несколько вещей. Надавил на жалость и окончил войну, надавил на ярость и уничтожил рабовладельцев, заставил принять решение отдать Пирамиды Вечности.

Зачем? А просто, чтобы не быть всего лишь «внутренним я». Оставить если не память, то хотя бы знак себе, что он — жил, существовал. Был.

Уже — был. С каждой секундой существования Соломон всё сильнее и сильнее чувствовал, что конец близок. Интересно, успеют ли они…

— Хреново выглядишь, — голос «хозяина» был хриплым и растерянным. Высоченный серый орк стоял, покачиваясь и блуждая взглядом по сторонам. Его пальцы непроизвольно сжимались в кулаки и разжимались назад.

Соломон хмыкнул. Сказать про него, что он «хреново выглядит», было совершенно неуместным комплиментом. «Разодранный в клочья и истлевающий в ничто образ» — куда больше соответствовало действительности.

— У меня, в отличие от некоторых Кирнов, нет волшебной особенности «Стоика», — Соломон позволил тягучей черной иронии просочиться сквозь губы, — Помнишь, что она даёт? Возможность сохранить рассудок при любых негативных воздействиях.

— Ну, положим я его не очень-то и сохранил, — прогудел орк, все-таки сведя взгляд на собеседнике, — Но выгляжу куда лучше тебя. Почему так?

— Моя теория… — начал Соломон, но как-то умудрился закашляться. Удивительно, учитывая, что от него осталась голова, половина грудной клетки и огрызок плеча. Жаль, не было времени поразмышлять на эту тему… Он сплюнул и продолжил, — Пытки ничего тебе не могли сделать сами по себе. Но боль, что транслировала тебе наша старая знакомая, была новой средой обитания для твоего разума. Проще говоря, ты повредил сам себя в попытках приспособиться. А я… отдельная личность, балда… но зависящая от твоего разума. Как-то.

— Ощущения были другими, — поделился Кирн, не проявляя ни малейшей заинтересованности в признании своего альтер-эго, — …как будто я собираюсь заново. А ты, видимо, собраться не смог.

— Какой же ты козёл… — исконно женская фраза сорвалась с губ совершенно непроизвольно, — Тут самое близкое тебе существо сейчас будет стёрто из бытия, а ты рассуждаешь о разнице перенесенных нами повреждений.

Орк скрестил руки на груди, обвив себя хвостом в районе талии. Вид он приобрел уморительно важный и грозный, вырывая у умирающей личности усмешку.

— Знаешь, что меня больше всего достало в этой жизни? — сварливо осведомился орк, тут же гаркая, — Не дурацкая Система, похожая на эксперимент! Не дебилизм бессмертных! Не идиотские особенности, классы и расы, которые меняют меня! А знаешь, что?

Верзила испытующе воззрился на держащегося из последних неведомых сил монаха.

— Я? — попробовал тот догадаться. Это бы многое объяснило…

— Не ты! — рявкнул Джаргак, — А то, что у меня здесь… — он обвел рукой окружающее пустое пространство, — …проходной двор! То суккуба! То мой клон с сугубо своим мнением! То Куратор в гости заходит, чуть ли не с ноги открывая дверь в душу! То умершая дриада! И кофе тут пьют!

— Переяславу не тро… — тут же вызверился Соломон, но был остановлен пренебрежительным взмахом руки «хозяина».

— Я не в том смысле, — как-то сдулся «затворник», — Просто… это совсем уже чуждо. Так не должно быть, понимаешь? И ты здесь быть не должен. Нас выпихнули за границы человека, пинком. Не спрашивая.

— Ой как я тебя понимаю… — несмотря на чрезвычайно плохое состояние, Соломон был уверен, что только что поставил мировой рекорд по сарказму. Тем не менее, закончил он мудро и миролюбиво, вопросом, — А куда деваться?

Орк, выглядящий с каждой минутой всё лучше и лучше, молнией метнулся к умирающему и, вцепившись руками в его плечи, вздернул остатки монаха в воздух, поднеся их к самому носу.

— Ты всю жизнь такой был, — заворчал он, испытующе глядя в глаза Соломона, — «А куда деваться?», «Надо жить так, чтобы не было стыдно», «Всегда можно найти компромисс». Жить? Хрен там! Это меня тоже бесит. Мы с тобой встраивались, интегрировались, играли по правилам, но как только первый раз за все жизни приняли РЕШЕНИЕ, начав его осуществлять, как ты пытаешься втопить тапку в пол!

— Всё можно было сделать совершенно иначе! — с отчаянием выкрикнул в лицо… нет, в морду убийце и психопату уходящий человек.

— Это тебе отсюда так кажется? — оскалился тот, демонстрируя внушительные клыки, — Из этого удобного кармашка? Вроде как сидишь тут и болеешь, шоб у нас всё было правильно? Так нет этого, дорогой. Там, снаружи, лишь я — с голой задницей и хвостом, против черте знать чего. Не тебе меня судить. Ты бы уже давно лапки задрал, сдаваясь кому повыгоднее. Или еще лучше — исчезнув в какой-либо пещере. Я прав?

— Да!! — выкрик был, что называется, из самой души. Соломон из последних сил проорал в оскаленную морду, — Ты просто продолжаешь делать то, что никому не нужно! Даже тебе!

— Я решил, — лапы орка сменили позицию, превращая хищный захват в почти дружеское объятие, — И что бы ты ни думал, основания на реализацию плана у нас есть. Допустить, чтобы в этом мире остались лишь бессмертные Нихона и их потерявшие память Слуги — я не могу. Вот на чем я сосредоточен в то время, когда ты тут сидел и плакался по мелочам. Ты, Соломон, просто искал для меня и себя возможность жить дальше. А я… такой ерундой не заморачивался.

«Внутренний я» после этих слов обмяк, как будто из него выпустили воздух. Его очертания, таявшие до этого момента почти незаметно, резко ускорились, превращая огрызки тела монаха в полупрозрачный силуэт. Орк разжал руки, но исчезающий человек и не думал падать на метафизический пол.

— В любом случае, — проговорил призрак монаха, — Ты теперь остаешься совершенно один. Наконец-то. Я все равно с тобой не согласен. Ты выкинул вечность и райскую жизнь на свалку.

— Вали уже, — отмахнулся орк, бурча под нос, — …он тут нагло умирает, совершенно по-человечески, ничего для этого не сделав, а я, значит, стой и облизывайся. Заколебал.

Ответить тот, кто считал себя Соломоном, не успел. Небытие слишком быстро забрало его, не дав времени даже на полную прочувствованной мудрости последнюю фразу. Справедливости не было даже тут — в душе орка по имени Кирн Джаргак.

Последний понял это особенно остро, вернувшись из недр души в реальность. Система «порадовала» его целым каскадом сообщений.

— Аспект «Затворника» уничтожен! Класс блокирован! Все соответствующие классу приёмы, умения и особенности блокированы!

— Ошибка! Нерасчетное уничтожение вспомогательной матрицы! Запущен протокол компенсации.

— Ошибка! Постоянная «Внутренний Монолит». Копирование матрицы невозможно!

— Поиск решений…

— …

— Решений — 0. Производится вызов Куратора.

— Вызов осуществлен. Добавлено решение.

— Запущен протокол компенсации. Вспомогательная матрица успешно установлена. Сообщение от Куратора «Полагаю, тебе понравится».

— Аспект «Затворника» восстановлен! Класс разблокирован! Все соответствующие классу приёмы, умения и особенности — активны!

В реальности, перед глазами недоуменно моргающей миниатюрной женщины по имени Лилисанна неистово бился в божественных путах пойманный ее компанией орк. Он орал, ругался и богохульствовал, бессильно скрежеща зубами и совершенно не обращая внимания на усилия Творца Боли, прикладывающей все усилия, чтобы выполнить заказ.

Но это безобразное действо было лишь слабым отголоском того, что творилось непосредственно в душе этого самого орка.

— Сволочь! Убью! Найду способ! Я тебе за все отомщу, тварь! Ты от меня никуда не денешься! — бесновалась в чужой душе воскрешенная из небытия суккуба, которой кто-то сменил ее гордое и многобуквенное имя на пошлое «Лариса».