Призрачный шанс

Глава 3

Тара

Тете Тилли особо нечего было добавить после того, как Уорд послал нас подальше, но я не думаю, что видела когда-нибудь ее лицо более довольным, когда она сказала мне быть к ужину в доме через пару часов.

Не могу сказать, что я даже виню Уорда.

О чем, черт возьми, думает тетя Тилли, затевая это дерьмо? Я не юрист, но то, что она делает, похоже на преследование. Мне это не нравится, это точно.

Я хмуро смотрю на стену с фаллоимитаторами. Теперь, когда солнце садится, уверена, что некоторые из них излучают слабое свечение.

Не могу сказать, что мне нравится такой выбор декора, хотя я и восхищаюсь тем, насколько точно даже в мелочах Тилли следует общей концепции.

Вздыхаю, потирая лоб и пытаясь осмыслить, что за адский день у меня был.

Магазин и дом сгорели? Есть.

Переехала в нестерпимо розовый дом с интерьером в стиле члена? Есть.

Меня послал очень злой и сексуальный мужчина без рубашки? Есть.

Могла бы я попользоваться силиконовыми монстрами, тускло светящимся в полумраке? Безусловно.

Хотя, похоже тут наблюдается проблема с гигиеной. Мои губы кривятся от отвращения, и я заливаюсь смехом.

— Что за хрень? — задаю риторический вопрос.

Мой телефон заряжается на стойке, спасибо коробке зарядных устройств для гостей тети Тилли, и мой телефон кажется мне хорошим стартом для того, чтобы начать выяснять, что именно, черт возьми, я должна делать дальше.

Один взгляд на экран показывает около миллиарда пропущенных сообщений и звонков, что согревает мое сердце и одновременно заставляет задуматься о моей новой покрытой блестками реальности.

Это действительно произошло.

— Это действительно произошло, — говорю вслух. Думаю, что могу позволить себе разговаривать с собой после того, как у меня выдался день, похожий на шоу уродцев.

Блестящая черная люстра, освещающая кухню, слегка покачивается, а затем свет так же быстро выключается и включается. Я вздыхаю.

— Пожалуйста. Меньше всего мне нужен еще один пожар. Как будто я проклята, — бормочу.

Свет снова мигает и выключается, и я хмуро смотрю на аляповатый светильник. В принципе, в нем нет ничего уродливого, но он не совсем в моем вкусе. Тилли, конечно, знает толк в мелочах.

Я внимательнее разглядываю светильник. Одна из лампочек, похоже, не работает.

Стул скребет по ламинату пола, когда я его пододвигаю и осторожно забираюсь на него, чтобы вкрутить лампочку до конца.

Люстра включается.

— Ну вот и все, — говорю с чувством выполненного долга.

Пока не спрыгиваю со стула и не смотрю снова на свой телефон. На нем высвечиваются сообщения от людей, которым я, вероятно, должна ответить.

Уф. Может быть, завтра.

Я пролистываю его недолго, и тут меня останавливает голосовое сообщение от Эммы, которая стала моей самой близкой подругой за тот год, что живет в моем городке.

«Вот черт. Что за хрень, Тара? Я слышала, что твой дом сгорел, но не верила в это, пока не проехала мимо сегодня вечером. Ты в порядке? У меня дома есть раскладушка, если хочешь переночуй тут несколько дней. Моя сестра приедет в город на следующей неделе, но она может спать на диване. Пожалуйста, дай мне знать, чем я могу помочь. Если не сообщишь, клянусь богом, я выслежу тебя и буду пытать, чтобы ты рассказала мне все подробности за джелато или маргаритой, или за тем, на что у тебя будет настроение».

Сообщение заканчивается, и я с грустной улыбкой смотрю на люстру.

— Она хороший друг, — говорю я ей.

Меня пугает вибрация, и я подпрыгиваю, чуть не ударившись рукой о столешницу. Розовый кварц, ну, мне так кажется.

Но это не мой телефон, и я оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, откуда он исходит. В этот момент один из фаллоимитаторов с чудовищными звуками слетает с полки.

Он падает на пол, сверкая фиолетовым силиконом, и несколько мгновений вздрагивает, прежде чем отключиться.

Холод обволакивает мои лодыжки. Наверное, это включился кондиционер, хотя не слышно, чтобы он работал.

Я вздрагиваю, мне не по себе.

Напугана ожившей секс-игрушкой? Да. Безусловно.

— К черту тебя, — кричу обиженно искусственному члену. — Ты отправишься в коробку.

Я делаю паузу, чтобы обдумать это заявление.

— В картонную коробку, — уточняю я.

Да. У меня нет сил просматривать все сообщения и голосовые, накопившиеся на моем телефоне, но у меня есть силы, чтобы сделать это пространство менее… ну, как бы это не называлось.

Иду в прачечную, которая, несмотря на то, что находится именно там, где я ее помню, выглядит совершенно иначе.

«ТЫ ХОРОША ГОЛОЙ!» — гласит мне неоново-розовая вывеска над стиральной и сушильной машинами.

— Для меня слишком много лозунгов, — бормочу, хватаю (розовую!) корзину для белья и бегу в гостиную.

Я ставлю корзину под полки, потом минуту смотрю на фиолетовый дилдо.

Бросаю взгляд на полку, заставленную фаллоимитаторами.

Мои губы искривляются от отвращения.

— Ни за что, — говорю я, качая головой, стягиваю с дивана флисовый плед с баклажановым принтом и обматываю им руки, словно секс-игрушки могут соскочить и укусить меня, если коснутся кожи.

Если одна из них откладывает яйца, то, возможно, другая может и укусить. Кто знает?

Не хочу это проверять.

Один за другим фаллоимитаторы отправляются в корзину для белья, освобождая причудливую витрину на стене.

— Ну что ж… Осталось найти для всех вас новый дом, — говорю силикону, тоскливо глядящему на меня. Слишком тоскливо. Я набрасываю на них баклажановое одеяло.

Разговаривать с дилдо-монстрами — скользкая дорожка. Лучше вообще на них не смотреть.

Я поднимаю удивительно тяжелую корзину, стискиваю зубы и обвожу взглядом дом мечты для девичника, пока не решаю, что лучшее место для этих… вещей, наверное, где-нибудь в шкафу.

Черт побери.

Я еще даже не заглядывала в спальни этого дома. Какие сверкающие розовые ужасы ждут меня там?

Ворча, распахиваю дверь одной из спален, приготовившись к худшему, и обнаруживаю, что комната выкрашена в безмятежный голубой цвет с белыми пушистыми облаками, нарисованными по трафарету.

— Хм… — Я смотрю на нее с минуту, застыв на месте. Она совершенно не похожа на остальной дом. Вся мебель белая, постельное белье тоже. Две шарообразные лампы включаются, когда я прохожу мимо них, освещая комнату теплым светом.

Терпимо. Немного примитивно и слишком безвкусно для меня, но не…

Надпись над кроватью оживает, и я вздыхаю, читая ее.

«КЛУБ ВЫСОТНОЙ МИЛИ».

Ну, это объясняет облака. Я фыркаю, умудрившись открыть дверь шкафа. Вот. В углу достаточно места для мистических фаллоимитаторов, если я сдвину с места корзину с запасным бельем.

Проходит еще несколько минут, прежде чем решаю не срывать со стены вывеску клуба высотной мили, поскольку шкаф теперь до отказа забит фаллоимитаторами.

Это фраза, которую я никогда не думала, что буду использовать.

Беглый осмотр двух других крошечных комнат быстро доказывает, что первая спальня — мой лучший вариант. В комнате с тематикой Дракулы слишком много красных оттенков, а комната, раскрашенная под настоящее подземелье, может вызвать у меня кошмары.

Кроме того, в Клубе высотной мили самая большая кровать — королевская, я думаю.

Я соглашусь на странную вывеску ради возможности раскинуться на ней, как морская звезда.

Открываю дверь в ванную, приготовившись к худшему, но она выглядит совершенно нормально, почти не тронута, и я благодарю подрядчика за то, что он умерил пыл Тилли по поводу выбора бог знает какой плитки.

Ладно.

Часть дел сделана. Я знаю, где буду спать, а секс-игрушки обосновались в углу шкафа.

За окном темнеет. Относительная быстрота захода солнца — единственный признак того, что в Техасе наступает осень, к черту жару. Сейчас едва ли семь часов, и обычно мне нужно было бы сделать целый ряд дел, чтобы подготовиться к следующему рабочему дню, но сейчас?

У меня даже нет ноутбука.

Или одежды.

Или… вообще чего-нибудь.

Я не знаю, что делать, кроме как волноваться, поэтому быстро принимаю душ (с бесплатным гелем для тела с запахом шампанского и клубники). Тут есть огромная футболка (бесплатная), на которой написано название сдаваемой в аренду недвижимости Тилли, и, как и все остальное, оно написано кричащим неоном.

Она пахнет чистотой и лавандой, как и саше, лежащие в ящике.

Я открываю остальные ящики, нюхаю ярко-розовый тюлевый мешочек.

Не только лаванда. Нет, если я знаю свои травы. А я знаю, потому что Тилли научила меня всему, что знает о травах и малой магии, и это не обычные саше из коробки. Нет.

Они пахнут розой, лавровым листом и ноготками, и это не для запаха. Совсем нет.

По рукам побежали мурашки, а по позвоночнику пронесся холодок. Где-то в гостиной скрипит половица, и я замираю.

Это защитные пакетики — маленькие мешочки с травами, призванные отгонять плохое… что бы то ни было. Призраков, если Тилли действительно верит в то, что она мне сказала. Злых духов.

Я открываю все ящики в комнате.

Здесь их сотни.

Сотни.

Когда все ящики открыты, слабый аромат лаванды и розы, который я едва замечала раньше, становится невыносимым.

Должно быть, их сделала Тилли. Что бы она не думала о том, что здесь присутствует, она действительно обеспокоена.

Мою тетю Тилли не так-то просто напугать.

Я не верю в это дерьмо… но она верит.

Я тяжело сглатываю.

От звука поворачивающейся дверной ручки у меня кровь стынет в жилах, и я застываю на месте с фиолетовым тюлевым мешочком в руках.

Да, это то оружие, которое мне нужно на случай незваного гостя.

Сушеные травы. Идеально.

Дверь открывается, и я готовлюсь встретить кого или что бы ни было по ту сторону двери.

Никого нет.

Я выдыхаю. В коридоре тоже никого нет. На всякий случай смотрю в обе стороны, по-прежнему держа перед собой фиолетовый мешочек. По какой разумной причине, я вам не отвечу.

Полагаю, что маленький мешочек с лавандой и лепестками роз позволяет мне, по крайней мере, чувствовать себя защищенной.

Я поворачиваю за угол в гостиную и не могу сдержать пронзительного крика, который вырывается у меня. Мешочек вылетает из моих рук, будто выбитый бейсбольный мячик.

Тилли стоит посреди комнаты и смотрит на меня, на ее лице — зеленая глиняная маска.

— Почему ты кричишь на меня? Это я должна была кричать на тебя после того, как ты демонтировала мою коллекцию.

— Извини, — говорю, прикладывая руку к груди и глубоко вдыхая, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.

— Ты бросила в меня мое собственное защитное заклинание, — добавляет она, ее лицо выглядит оскорбленным под глиной цвета шалфея. — И как ты думала, оно подействует?

— Это был рефлекс, — говорю я, положив руки на голые колени. Футболка, к сожалению, не так уж сильно их закрывает. — Я нервная, вот и все.

И полуголая в лесу, — чуть было не добавляю, но, поскольку Тилли, похоже, поощряет такие вещи, не думаю, что ей есть до этого дело.

— Почему ты носишь его с собой? — Она смотрит на меня, от озабоченности, маска, высыхающая на ее лбу, покрывается трещинами. — Ты что-то увидела?

— Нет. Совершенно ничего, — отвечаю громко.

— Угу. Конечно.

— Все, что я видела — это куча засушенных цветочных композиций, — резко говорю ей.

Она смотрит на меня долгим взглядом.

— Странно слышать осуждение от человека, продававшего такое же дерьмо в своем сгоревшем магазине. По крайней мере, я не пытаюсь заработать на ремесле, в которое даже не верю.

Я вздыхаю, слегка уязвленная, потому что она права.

— Думала, ты в это не веришь, — добавляет она, беря в руки мешочек.

— Пора ужинать? — спрашиваю я. — Умираю от голода. Мне кажется, я не обедала. И почти уверена, что оставила свой обед на тротуаре возле магазина. — Мое горло сжимается, а сердцебиение учащается по новой причине.

Стресс.

Боже, мне нужно позвонить в страховую. Мне нужно позвонить в пожарную службу и написать заявление или что-то еще. Это просто чертово дерьмо.

Должно быть, моя тревога очевидна, потому что тетя Тилли издает успокаивающий кудахчущий звук, как курица-мать, обмазанная глиной, и прижимает меня к себе.

— Не волнуйся. Я помогу тебе разобраться, хорошо? Давай поедим, и я соберу тебе небольшую сумку для ночевки. Запасные туалетные принадлежности, и, может быть, ты сможешь взять у меня шлепанцы. Я, наверное, немного сошла с ума в магазине кроксов…

Она продолжает болтать со мной, выталкивая меня за дверь, в ночной воздух, где ее машина стоит на подъездной дорожке.

Волосы поднимаются у меня на затылке и встают дыбом, а по коже бегут мурашки.

Кто-то наблюдает за нами. Я чувствую это, как звезды, мерцающие в ночном техасском небе над головой. Это шестое чувство осознания заставляет меня стоять совершенно неподвижно.

Тилли тоже замирает, ее бормотание прерывается, и мы обе оглядываемся назад.

Там никого нет.

— Тилли. — Мой голос ломается на ее имени. — Давай сядем в машину, хорошо?

Мне не нужно просить дважды. Мы обе забираемся в ее Вольво, и двигатель с кряхтением оживает, когда она сдает назад.

Мы молчим всю дорогу до ее старого викторианского дома.

— Почему я не могу остаться с тобой здесь? — Спрашиваю, чувствуя себя глупой, жалкой и слабой оттого, что испугалась. Она от меня отстраняется, как всегда говорила моя мама. И мама определенно имела в виду не в хорошем смысле.

— У меня прорвало трубу. — Голос у нее хриплый, руки дрожат на руле, когда она глушит машину. Фары гаснут на дороге, и темнота сгущается вокруг нас, как зимнее одеяло. — Несколько. Во всех комнатах, кроме моей, плесень, я жду сантехника и строительную бригаду. Большую часть антикварной мебели, включая кровати, я отправила специалистам, чтобы они восстановили ее после повреждения водой… Я бы положила тебя на диван, но искренне считаю, что тебе будет удобнее там. — Ее голос дрожит, и кажется, что она на грани слез.

Здесь слишком темно, чтобы понять, действительно ли она собирается плакать, но я никогда не выносила слез. А Тилли? Тилли слишком сильная, чтобы плакать.

Я похлопываю ее по запястью.

— Все в порядке, Тилли. Не волнуйся об этом. Не хочу расстраивать тебя. Я останусь там… в домике.

У меня в горле образуется комок, и впервые за сегодня это не от того, что я сдерживаю слезы.

Это страх.

— Пойдем, — я слышу свои слова, чувствуя себя в миле от своего тела. — Давай съедим немного тетраццини…

— Запеканку King ranch⁵, — перебивает она, вытирая глаза. — Спи с несколькими саше в постели, хорошо? — Она сжимает мое запястье. — Все будет в порядке.

— Будет, — соглашаюсь я с улыбкой.

Звучит так, будто мы обе лжем.