Призрачный зов

Глава 33 Вместо эпилога

Папа приехал сюрпризом прямо на следующее утро. Он выглядел таким взволнованным и даже разбитым, что от его вида мне сделалось дурно. А когда я увидел их встречу с бабушкой, все встало на свои места. Папа обнимал бабушку и так горько плакал… Я не смог смотреть, сердце ныло от несправедливости, с которой они столкнулись.

Через несколько часов после приезда отца я застал его сидящим на лавочке в саду. Он затягивался папироской, которую держал дрожащими пальцами, хотя никогда до этого не курил. По кашлю отца я понял, что был прав. Решил больше не отгораживаться, подошел к нему и подсел рядом.

– Бабушка так взволнована, присесть не может. Она зовет к столу, приготовила борщ. Он у нее такой вкусный, пальчики оближешь.

– Я помню, – сквозь слезы улыбнулся отец.

– Ты в порядке?

Еще ни разу в жизни я не видел отца таким. Он всегда казался мне холодным и даже временами суровым. То, что происходило с ним теперь, было для меня в новинку.

– Я плохой сын. Просто ужасный. А мама… готова простить мне столько лет разлуки лишь за одну улыбку. – Папа всхлипнул. – Она так сильно изменилась за эти двадцать лет. Похудела и постарела. Я все пропустил.

– В этом нет твоей вины, – тихо проговорил я дрогнувшим голосом.

– Только я и виноват, Слав, кто же еще? Помню, как очнулся в больнице после операции – мне удалили аппендицит – и решил не возвращаться в Воронье Гнездо. У меня ничего с собой не было, кроме документов, но и это не остановило меня… Я даже не думал о возвращении. Как такое возможно?

Я проглотил ком в горле и прокашлялся. Не мог же я рассказать отцу про отпечатки памяти и барьер в Вороньем Гнезде.

– Самое страшное, осознание того, что мама не вечна, пришло ко мне только сейчас. Как я мог спокойно жить все эти годы? Что же я за человек?

– Нормальный ты человек, пап!

Я разозлился, но обхватил отца за плечи и прижался к нему. Слов здесь было недостаточно, они бы не помогли. Как успокоить человека, если у него своя правда? Без мистики, без отпечатков памяти, без чертовщины…

Папа закрыл лицо руками и снова заплакал, словно ребенок. Я похлопал его по спине и быстро-быстро заморгал, чтобы прогнать накатывающие слезы. Но их уже ничто не могло остановить. Так мы и сидели какое-то время, пока бабушка не постучала в окно и не помахала нам, призывая к обеду. Одну руку она держала на сердце, а губы ее подрагивали. Даже через стекло я заметил в бабушкиных глазах застывшие бисерины слез. И ей, и папе было невыносимо тяжело, и только я знал настоящую причину их разлуки. Это давило на меня даже сильнее, чем ранее проклятый барьер.

– Главное, теперь ты здесь, пап. Все наладится, все будет хорошо… Пойдем к столу.

Я знал, что больше подобного разговора не повторится и папа возьмет себя в руки, но на душе все равно скребли кошки. Его боль я чувствовал как свою.

Весь оставшийся день папа ворковал с бабушкой, словно не было этой долгой разлуки. Я понял, что он действительно любящий сын, который был отлучен от матери. Даже удивительно, что он не приезжал в Воронье Гнездо столько лет. Казалось, никакие отпечатки памяти или проклятие не могли повлиять на отношение отца к его матери. Но, видимо, помимо барьера, было что-то еще…

Только упокоив Настасью и поговорив с отцом, я понял, почему мой папа и мама Катюхи смогли покинуть Гнездо. Папа заболел и находился без сознания, когда за ним приехала скорая, а Катюхина матушка лишилась рассудка. Видимо, только люди в сознании и здравом уме были заперты барьером. Не знаю, насколько мое суждение верно, но я сделал именно такие выводы.

– Значит, уже уезжаешь?

Зоин голос прозвучал за спиной, в нем чувствовались грустные нотки.

– Да, хочу до конца убедиться, что у меня это выйдет.

– Вот Инга расстроится, – улыбнулась Зоя. – Она про тебя спрашивала, когда мы встретились в магазине.

– Надеюсь, ты сказала, что у меня есть девушка. – Зоя довольно усмехнулась, но промолчала, поэтому я продолжил: – Толстый зато обрадуется. Мне кажется, он действительно думает, что я притягиваю призраков, как магнит.

– Может, он в чем-то прав? – вновь усмехнулась Зоя. – Ладно хоть окончательно крышей не поехал, вчера видела, как он с сестрой гулял.

Я кивнул, не зная, что на это ответить. По большей части мне было плевать на Толстого, хотя про себя я все же порадовался тому, что он не тронулся умом, как казалось. Видимо, держался ради сестры.

– А ты когда хочешь уехать?

– Скорее всего, в конце августа. Родители приедут в ближайшие дни, но нужно решить, что делать с бабушкиным домом.

Я снова кивнул, крутанув в руке ржавый охотничий нож, который забрал из коробки Федора Ильича.

– Зачем он тебе?

– Хочу проверить одну теорию, – ответил я, взглянув на неострое лезвие в своей руке. – Утопленниц в болоте уже нет, я проверил, но мы так ничего и не узнали про перевертышей.

– Даже знать не хочу. Надеюсь, они выдумка.

– Я в этом сильно сомневаюсь. Записи Федора Ильича нам ни разу не соврали.

Мы стояли на заднем дворе бабушкиного дома и смотрели на стланик ивняка и болото. Погода была хорошей. Жара спала, с упокоением Настасьи ушла и непогода. Все закончилось. Нам с ребятами оставалось лишь с дрожью вспоминать о чертовщине Гнезда и жалеть о потерях… Я уверен, Катюха и Семен навсегда останутся в наших сердцах.

Мы еще немного помолчали, а потом я задал вопрос, скорее всего, интересующий нас обоих:

– Мы ведь будем поддерживать связь? Я имею в виду, я и ты… мы могли бы приезжать иногда друг к другу или встречаться в Вороньем Гнезде.

– Я думала, ноги твоей больше не будет в этой деревне, – улыбнулась Зоя и опустила глаза.

– Да, я определенно стану опасаться каждый раз, когда буду сюда возвращаться… Но я, да и отец – мы не оставим бабушку. А в город она не хочет ехать, папа уговаривал.

– Старикам сложно менять что-то в своей жизни. Тем более если речь идет о переезде. Здесь для нее все родное.

– Да, согласен, – кивнул я.

Взглянул на подругу и улыбнулся. Не хотелось прощаться ни с Зоей, ни с парнями. Мы так сильно привязались друг к другу, что, казалось, потерять связь будет равносильно маленькой смерти… Я искренне полюбил всех ребят.

– Мы не потеряемся, Зой, я в этом уверен. – Я снова крутанул в руке нож, а затем присел и воткнул его в землю. – Обязательно соберемся все вместе, и не один раз. То, что мы пережили, связало нас сильнее, чем кровные узы.

Я поднялся и взял Зою за руку, мы улыбнулись друг другу. Прощаться всегда сложно, но мы и не прощались, а говорили «до скорой встречи».

Следующим утром мы с папой и бабушкой стояли у ворот, на которых я нарисовал руки, выпускающие голубей. Папин вольво был заведен и ждал, когда мы отчалим. Прощание с бабушкой оказалось самым сложным. За лето я полюбил ее всем сердцем и не знал, как переживу разлуку. Учеба в универе, скорее всего, будет отвлекать от грусти, но в моменты одиночества я точно стану скучать сильнее. Поэтому я взял обещание с бабушки, что она каждую неделю будет звонить мне со стационарного телефона Тимофеевны. Записал свой номер в блокнот крупными цифрами, а соседке сказал, что оплачу все расходы на связь.

– Следующим летом я тоже обязательно приеду, ба! А еще поговорю с мамой, и мы постараемся вырваться к тебе на Новый год.

– Конечно, конечно, Славушка, – шмыгнула носом бабушка, утирая слезы в уголках глаз. – Я всегда буду вас ждать.

– Не плачь, мама, побереги сердце. Мы приедем намного раньше Нового года… Если позволишь, жди хоть каждые выходные.

– Ох, сыночек, – пробормотала бабушка, и губы ее задрожали. Слезы, которые она пыталась сдерживать, обильно потекли из глаз. – Сыночек…

Папа обнял бабушку и крепко прижал ее, такую хрупкую и маленькую, к своей широкой груди. У меня в горле стал нарастать ком, я не выдержал и прильнул к отцу и бабушке. Так мы и стояли какое-то время. Затем снова были объятия и поцелуи, а потом нам все же пришлось попрощаться.

Я сел на переднее пассажирское сиденье и пристегнулся. Не верилось, что вот-вот покину Воронье Гнездо. Теперь это казалось чем-то необычным и даже мистическим.

Мы выехали из деревни, минуя кладбище. Я смотрел по сторонам, пытаясь запомнить каждый дом в Гнезде и каждую улочку. Меня до сих пор пугало это место, но я все равно никак не мог унять боль в сердце.

Проезжая мимо знака с названием деревни, я заметил пожилого мужчину. Он был одет в какие-то обноски, его длинные седые волосы и борода казались однородной спутанной паклей, а белесые глаза смотрели точно на меня. Я раскрыл рот от удивления и сильнее вжался лбом в стекло, пытаясь рассмотреть старика внимательнее. Незнакомец тем временем поднял руку и помахал мне, я машинально ответил тем же.

– Рогатый?.. – ахнул я.

– Чего? – переспросил папа.

– Да нет… ничего.

Вывернув шею, я смотрел на мужчину до тех пор, пока мы не отъехали так далеко, что он скрылся из виду. Даже забыл о некогда существовавшем барьере. Вынырнул из своих мыслей, только когда папа задал очередной вопрос:

– И как тебе отдых в Вороньем Гнезде? Хорошо провел время?

– Хорошо, – задумчиво ответил я. – Познакомился с классными ребятами и с бабушкой сблизился. Буду очень скучать по ним.

– Да, деревенские ребята действительно классные. По большей части открытые, веселые. Как сейчас помню, в школьные годы мы хорошо дружили. – Папа улыбнулся, наверняка вспомнив какой-нибудь случай из подросткового возраста. – Бабушку обязательно навестим на выходных. А потом и на следующих… Мама не будет против.

Я улыбнулся папиным словам, на душе стало теплее. Вновь выглянул в окно: небольшие холмы, покрытые зеленью, березы и сосенки, бескрайние поля, на которых паслись коровы и кони. Воронье Гнездо было поистине удивительным местом.

Мы уже подъезжали к районному центру, а я все так же ощущал огромную пустоту внутри из-за того, что приходилось уезжать, но моя грусть перемешивалась с чувством необъятного счастья. Пройдет совсем немного времени, и я снова увижусь и с бабушкой, и с Зоей, и с ребятами. Когда приедем на следующие выходные, то, возможно, получится искупаться в бассейне у Глеба или даже в одной из рек, если вода будет еще теплой. Я представил, как мы жарим на мангале мясо и смеемся за обсуждением чего-то интересного.

Папин голос вырвал меня из раздумий, он вдруг спросил:

– Кстати, Слав, бабушка говорила, тебя часто мучают кошмары? Все в порядке?

– Кошмары? Что-то не припомню такого… – нахмурился я. Затем понял, о чем речь, и ответил: – Ах, это… Как только приехал в Воронье Гнездо, меня ребята пытались напугать. Сначала ночью в окно заглянули, и я устроил бабушке истерику, а потом у реки поймали и из деревни хотели вывезти.

Это вызвало у меня смех. Я улыбнулся, уставившись в окно.

– Вывезти из деревни? – удивился папа. – Это у них шутки такие, что ли?

Я нахмурился, пытаясь вспомнить, зачем ребята вообще пытались выпроводить меня из Вороньего Гнезда, но ничего толкового не шло на ум.

– Да… наверное. Своеобразный юмор.

Я почесал руку, на обеих ладонях до сих пор не прошел ожог от борщевика. Вот по кому я точно скучать не стану, так это по Толстому. Как можно было оставить меня в болоте, даже если мне ничего не угрожало? Я-то его вытащил.

– Очень своеобразный, – хмыкнул папа. – Надеюсь, ты никому не давал себя в обиду?

– Не переживай, я умею за себя постоять. Тем более что потом мы с парнями и Зоей были как мушкетеры. – Я взглянул на папу и пояснил: – Один за всех, и все за одного.