Продажная верность

Джиневра (23 года)

— Джиневра, дорогая, — зовет моя мама из своего кресла-качалки в гостиной. Она сидит в той же позе, что и утром, когда я уходила на работу. Она смотрит в окно, полностью закутавшись в одеяло. Мама снова худеет, а ее депрессия становится все сильнее. Я пытаюсь вспомнить, оставила ли ей лекарство утром, но как ни стараюсь, не могу. Эти спады, через которые мы часто проходим, изматывают меня. Я их терпеть не могу.

Смотрю на столик рядом с ней и замечаю, что сэндвич, который я приготовила для нее на завтрак, лежит нетронутым, а вокруг него кружат несколько мух. Мои плечи готовы поникнуть, но я расправляю их. Есть не так уж много вещей, которые я могу контролировать, и моя мать не из их числа.

— Да, мам?

— Подойди сюда, чтобы я могла видеть тебя.

Я подхожу к окну, чтобы увидеть ее лицо. Она так и не оправилась после того, как мы потеряли отца, и с тех пор тени преследуют ее печальные голубые глаза. Он был любовью всей ее жизни, и она умерла в тот день вместе с ним. После его смерти я мгновенно повзрослела, потому что стала готовить еду, стирать и убирать в доме. Моя мать не могла встать с постели, чтобы позаботиться о нас, своих детях.

Когда девочки моего возраста выходили на улицу, я постоянно проверяла свою маму. Именно я засиживалась допоздна, переживая из-за того, что Джуд, мой брат, еще не вернулся домой. И когда он возвращался, я перевязывала его после драки или пыталась дотащить его бессознательное тело до ванной.

— Купи новое платье на вечеринку в честь дня рождения Сорена, и не одно из так называемых винтажных, в которых ты щеголяешь с важным видом. Что-нибудь новое, — она делает ударение на слове «новое», и я, скрипя зубами, заставляю себя улыбнуться.

— Нет нужды, я не пойду, — бесстрастно отвечаю я. Мои мышцы напрягаются от усилий, которые мне требуются, чтобы сохранить улыбку.

Моя мать пытается встать, ее руки трясутся, когда она держится за подлокотник кресла, прежде чем выпрямиться. Когда она успела так ослабеть и постареть? Она выглядит, по меньшей мере, на двадцать лет старше своего возраста. Мне бы хотелось, чтобы однажды она вернулась к нам и увидела, что мы здесь ради нее.

— Да, ты пойдешь, — она указывает на меня пальцем, и улыбка сползает с моего лица. — Благодаря им у нас есть крыша над головой. Если мы перестанем вести себя прилично, все это исчезнет.

Я так устала беспокоиться о деньгах, а то, что они нам дают, постоянно используется против меня. Вот почему мне нужно произвести хорошее впечатление на новой работе. Новый источник дохода означает, что я наконец-то могу зависеть только от себя. И наконец обладать властью, с которой смогу делать то, что хочу.

Всякий раз, когда Моретти устраивают вечеринку, я вынуждена присутствовать на ней и притворяться частью большой и счастливой семьи.

— Это должны быть мы, — она говорит об их огромных экстравагантных вечеринках, на которых они выставляют напоказ все свои деньги. Я вижу зависть в глазах матери и брата каждый раз, когда мы находимся рядом с Моретти. Каждый раз одно и то же. С меня хватит. Настало время написать собственное будущее.

— Но это не так, и меня все устраивает. Я люблю свою жизнь.

Мать ахает, будто я только что произнесла имя Господа всуе у нее на глазах, а затем ударила священника. Мои губы подрагивают, и я быстро осекаю себя, но мама замечает это.

Я никогда не понимала, почему Моретти выплачивают нашу ипотеку. Мне было шесть лет, когда отец погиб в результате несчастного случая на лодке, на которой они были вместе с Алессо, отцом Моретти.

Ходят слухи, что они платят за наш дом в качестве отступных за его убийство. Я также слышала, что это деньги из чувства вины за кражу его патента. Я никогда не знала, какой версии верить. Все, что я знаю наверняка, — то, что патент моего отца у Алессо, а мой отец мертв.

Они заработали миллиарды на патенте, а мы должны сидеть сложа руки и быть послушными слугами, потому что они настаивают на «заботе» о нас. Хуже того, его семья настаивает на том, чтобы мы с Джудом присутствовали на каждом их грандиозном празднике, который они устраивают, тыча нам в лицо всем, что должно было принадлежать нам, но не принадлежит.

Мне ничего от них не нужно, но все равно вынуждена терпеть их присутствие в своей жизни, как бы сильно я это ни ненавидела. Мы встречаемся на каждом празднике в течение года. У них четверо детей, на днях рождениях которых мы обязаны появляться, и еще они организовывают множество других вечеринок. Я считаю себя счастливчиком, если пересекаюсь с ними всего шесть раз за год.

— Они устроили брак для Евы. Меньшее, что они могут сделать, — то же самое и для тебя. Я же не прошу многого. Я не говорю, чтобы один из них женился на тебе, — я стараюсь не закатывать глаза, потому что сестра Сорена презирает свой брак по расчету. — Мы просто должны убедиться, что о тебе позаботятся должным образом, — она говорит о финансовой стороне, что иронично, поскольку она никому не сообщает о своих проблемах со здоровьем. Моретти бы без проблем покрыли все ее медицинские счета. Но я не настаиваю, потому что предпочту больше работать и платить за них самостоятельно.

— Я зарабатываю собственные деньги, мама. Я ненадолго вернулась домой, прежде чем снова уйти, — у меня закрадывается нервозность из-за предстоящей встречи, но я отгоняю ее, пытаясь сдержать волнение.

Некоторое время она изучает меня.

— Куда ты идешь?

— У меня деловая встреча.

Сев обратно, она качает головой:

— Ты вообще не должна работать. Твой отец переворачивается в могиле, глядя на нас.

Я часто размышляю о том, какой бы была наша жизнь, если бы отец был жив. Когда люди говорят о нем, чувство вины сжимает мою грудь из-за того, что я не помню его. Мои воспоминания притворны, я рассказываю истории, которые слышала раньше, чтобы успокоить свою маму, но, как это ни печально, я не могу вспомнить ничего особенного.

Я наклоняюсь и целую маму в лоб.

— Люблю тебя, — говорю я, игнорируя ее последний комментарий.

Она отмахивается от меня и смотрит в окно, не обращая внимания ни на что, снова погружаясь в свои воспоминания. Я никогда не стану такой, как она. Что бы ни случилось в жизни, я намерена сделать ее своей и быть счастливой. Я живу настоящим. Прошлое — это призраки, которые пытаются утянуть тебя за собой в ад.

Я бросаю последний взгляд на маму и хватаю свою сумочку. Звук клаксона привлекает мое внимание, и я наблюдаю, как Сорен Моретти сворачивает на нашу улицу. Мое сердце внезапно учащается, когда он приближается к нашему дому.

Сорен и мой брат Джуд — лучшие друзья и работают вместе. Нечасто увидишь их порознь. Должно быть, и сейчас Сорен приехал, чтобы забрать его.

Я выхожу из нашего маленького дома и вижу, как «Порше» Сорена врывается на нашу подъездную дорожку, блокируя мой ржавый «Шевроле». Он — воплощение дьявола. Он оказывает самое дурное влияние на моего брата, и из-за него и его семьи страдает наша семья.

Сорен выходит из машины, как будто меня не существует.

— Лучистый дельфин, — бормочу выдуманное оскорбление себе под нос.

Он останавливается, глядя на мою машину, и поднимает бровь. Его темные, почти черные глаза смотрят на меня, и от интенсивности его взгляда мой желудок сжимается. У меня перехватывает дыхание, и я задерживаю его в легких. Его суровое, скульптурное, красивое лицо теряется за постоянным хмурым выражением. Сорен способен заставить даже самого сильного человека почувствовать себя маленьким и ничтожным, но я расправляю плечи, не желая сдаваться.

Тишина воцаряется между нами. Моя грудь горит от воздуха, зажатого в легких. Его глаза сужаются, когда он разглядывает мой наряд, и, кажется, что они обжигают мою кожу, проходя от глаз к пальцам ног и обратно.

— Нравится новая машина? Я припарковал ее там, чтобы ты могла полюбоваться, — я отстраняюсь, он больше не смотрит на меня и, присвистывая, направляется к нашей входной двери.

У меня перехватывает дыхание, я приоткрываю рот, и развожу руки в жесте «да какого черта».

— Сорен! — кричу ему вслед.

Я дважды проверяю время на своих фитнес — часах. Если не поеду прямо сейчас, то опоздаю. Мои руки судорожно хватают воздух. Только не это. В прошлом месяце он заблокировал меня, чтобы мы с Евой не могли встретиться. Я не понимаю, как Джуд может работать с этим парнем.

Он не подает виду, что слышал меня, и я ничего не хочу больше, чем убить его собственноручно. Я опоздаю на встречу с боссом. Проклятье. Я впервые встречаюсь с ним, и важно произвести хорошее впечатление.

Перекинув сумочку через плечо, я иду к своей машине. Дверная петля скрипит, когда открываю ее, и вся машина дребезжит, когда захлопываю дверь. Я сижу, борясь со своим раздражением, ожидая его возвращения. Покрутив запястье, я снова смотрю на часы и мысленно подсчитываю, сколько времени займет поездка. Я больше не могу ждать. Мои пальцы постукивают по рулю, словно по клавишам из слоновой кости на пианино. Я сигналю, но Сорен не возвращается. Эта работа для меня все. Я опаздываю. Я опаздываю. К черту! Я не могу их ждать. Я опоздаю.

Приходится трижды заводить двигатель, прежде чем он заработает, и я даю задний ход, врезаясь в его драгоценную тачку. Мое тело вжимается в спинку сиденья, в то время как его машина даже не сдвигается с места. Я переключаю на газ, продвигаясь вперед по ограниченному пространству, прежде чем снова дать задний ход. Приятный звук фары, разбивающейся от удара, заставляет меня улыбнуться. Двигаясь вперед и назад, я прижимаюсь ближе к обочине, пока у меня не остается достаточно места, чтобы проскочить. Металл по металлу поет с этим раздражающим звуком, когда я проезжаю мимо его нового автомобиля.

Выехав задним ходом на дорогу, я выхожу из машины. Даже не скажешь, что я во что-то врезалась. И вообще, на моей машине теперь меньше ржавчины, чем раньше.

Я достаю телефон, чтобы написать боссу о том, что застряла в жуткой пробке. Ему не нужно знать истинную причину моего опоздания. Теперь я карьеристка.

Волнение, связанное с тем, что я строю карьеру, все еще бурлит в моих венах. Я чуть не щипаю себя, чтобы убедиться, что это правда. После долгих лет экономии я смогла оплатить курсы, чтобы стать помощником юриста. И теперь работаю с одним из лучших. На мой взгляд. Не со Сореном. Я видела, как скривились его губы, как он смотрел на меня сверху вниз со своим снобистским носом, и я позволила невеселому смеху вырваться, когда брат заставил меня рассказать им о моей новой работе. Я опустила тот факт, что это моя пятая работа, и наконец-то нашла ту, о которой мечтала.

Именно эта работа позволит оплачивать ипотеку и вырвет нас из-под контроля Моретти, даст нам возможность твердо стоять на ногах.

— Какого хрена, Джин!

Вот сигнал для меня. Я одариваю Сорена милой улыбкой, убираю телефон в сумочку и возвращаюсь за руль. Прокручиваю колеса, просто потому что это приятно, прежде чем направиться по адресу, указанному в приложении «Карты» на моем телефоне.

Я даже не взглянула на выражение лица Сорена через зеркало заднего вида. Рано или поздно до него дойдет, что со мной лучше не связываться. В его голове должна быть хотя бы одна клеточка мозга.