Продажная верность

Джин игнорирует мои звонки уже неделю. Я стараюсь быть терпеливым, но это медленно убивает меня изнутри. Я смотрю, как она выходит из машины в длинном черном платье, а затем помогает выйти своей матери. Хочу иметь возможность обнять свою жену, когда она будет смотреть, как хоронят ее брата. Я хочу чувствовать ее мягкую кожу, когда мне придется попрощаться со своим лучшим другом.

— Иди к ней, — бормочет Сайрус, качая головой в ее сторону.

— Оставь его в покое, — возражает Аттикус, похлопывая меня по плечу.

Мы втроем ждем приезда сестры, но Ева, как обычно, опаздывает. Джин и ее мать проходят мимо нас, а моя жена даже не замечает моего присутствия. Это разрывает мне сердце. Я больше не могу этого выносить и иду за ней.

Кладу руку ей на поясницу, и она подпрыгивает, не замечая, что я догнал их.

— Сорен, ты сейчас нужен своей семье, а не мне, — ее тон отстраненный, лишенный всяких эмоций.

— Ты — моя семья, — отвечаю я, стиснув зубы. — Мы можем поговорить?

— Если только ты не собираешься выразить свои соболезнования, мне больше нечего сказать.

Мои руки сжимаются в кулаки по бокам. Ненавижу эту холодную Джиневру. Я хочу вернуть свою чертову жену.

— Мне очень жаль, Джиневра. Если бы я мог вернуться в прошлое, я бы изменил сотню разных вещей. Я бы сдвинул Землю, чтобы ты была счастлива. Ты должна это знать.

— Правильный ответ: я сожалею о вашей потере.

Она продолжает идти, и я двигаюсь с ними к могиле. Снег хрустит под ногами, но солнце светит ярко. Это первый солнечный день за последние несколько недель. Птицы щебечут, перекликаясь друг с другом, пока мы добираемся до пустой ямы.

Держу пари, у этих парней те же инструменты, что и у меня, чтобы рыть могилы зимой.

Я никогда не хотел хоронить своего лучшего друга.

Из церкви приходят все больше людей, они пожимают мне руку и выражают свое почтение Джиневре.

Когда мы с Джудом были моложе, у нас было столько великих планов на будущее, но мы так и не воплотили ни один из них.

Я смотрю на свою жену, как она утешает свою мать, и мое сердце разрывается. Они пережили столько потерь в своей жизни. Действительно ли я лучший для нее, если она уже отдалилась от меня?

Подъезжает черный катафалк, и с заднего сиденья забирают гроб. Все носильщики — мои люди, потому что у Джуда не было близких друзей, кроме меня. От эмоций у меня перехватывает горло, и мне приходится прочищать его, крепче прижимая к себе Джиневру.

Она дергает плечами, пытаясь ослабить мою хватку, и я вздыхаю, отпуская ее. Я сохраняю невозмутимое выражение лица, не желая, чтобы кто-то видел мое горе. Это одна из самых трудных вещей, которую я когда-либо делал. Я не плакал с десяти лет, когда мой брат сказал мне, чтобы я перестал быть ребенком, и теперь, будучи взрослым мужчиной, я изо всех сил борюсь с желанием расплакаться.

Джуд был моим братом, я любил его. И не должен был его прогонять. Если бы держал его рядом, я мог бы присматривать за ним, защищать его, как и подобает семье. Я так сильно люблю Джин. Прав ли был Джуд, когда сказал, что я разрушаю все хорошее в своей жизни? Он не хотел, чтобы я женился на его сестре. Должен ли я оказать Джуду честь, отпустив его сестру? Я продолжаю причинять ей боль. Действительно ли я лучший человек для нее?

Священник рассказывает о Джуде, опуская его безрассудные поступки. Он выглядит идеальным гражданином, идеальным братом, идеальным другом. Раньше он был именно таким. Я смотрю на лица вокруг, и у всех, кроме его матери, сухие глаза.

Поразительно, насколько похожи эти похороны на похороны его собственного отца. Я помню, как Джиневра обнимала свою мать, скорбя, когда все остальные стояли так же, как и сейчас. Присутствовали только из уважения.

Тело опускают в землю, и Джин удерживает свою мать, бросая вместе с ней цветок. Пожилая женщина падает на колени, увлекая за собой мою жену. Дрожь пробегает по телу ее матери, она безудержно рыдает. Я держу руку на плече Джиневры, но чувствую себя не в своей тарелке. Я хочу, чтобы все убрались отсюда, чтобы мог обнять свою жену и поцеловать ее, как подобает мужу. Я хочу украсть ее боль, чтобы ей не пришлось с ней сталкиваться.

Смотрю вдаль, моргаю глазами, пытаясь прояснить голову. На поляну выходит фигура, Энтони Армато наблюдает за происходящим. Он слишком далеко, чтобы разобрать черты его лица, но то неуважение, которое он демонстрирует одним своим дыханием, достойно аплодисментов. Сердце гулко стучит в груди, гнев и разочарование цепляются за каждый нерв.

Оставив Джин и ее мать, я направляюсь к мужчине. Мои руки чешутся от желания подраться, и я не хотел бы ничего больше, чем увидеть, как этот человек истекает кровью.

— Привет, Сорен, — приветствует он с наглой ухмылкой.

— Какого черта ты здесь делаешь? — мои руки сжимаются в кулаки по бокам.

— Я думал, это для семьи… — он поднимает бровь, его улыбка становится шире.

— Так и есть, — я делаю шаг, чтобы оттолкнуть его с дороги, но его следующая фраза заставляет меня остановиться на месте.

— А муж твоей сестры разве не член семьи? — он поднимает руку, и я замечаю блестящее золотое кольцо на его безымянном пальце. Я оборачиваюсь в поисках сестры, но ее все еще нет.

— Какого хрена ты сделал с моей сестрой?

Он, блядь, смеется надо мной, приподнимая одно плечо и засовывая только два пальца в передний карман.

— Я женился на ней.

Красная пелена у меня перед глазами. Я завожу руку назад и бью его по лицу, вскоре он приходит в себя и ударяет в ответ. Мы падаем на землю, нанося друг другу удар за ударом. Я чувствую привкус металла на языке.

Аттикус тянет меня назад за пиджак, и я сопротивляюсь, пока не слышу, как Сайрус орет, чтобы я вел себя прилично. Энтони стоит, вытирая рубашкой кровь с себя.

— Он похитил Еву, — шиплю я, пытаясь снова наброситься на него.

Энтони поднимает руки вверх: — Я ничего такого не делал. Мы поженились в Вегасе. Я твой новый зять.

— У нее есть жених, — рычит Сайрус за моей спиной. Наш мир рушится. Мы только что закончили разбираться с семьей Кариссы. Это капля в море по сравнению с семьей жениха Евы.

— Что за хуйня? — говорит Аттикус. — Все смотрят, как вы ведете себя как идиоты, — я оглядываюсь и вижу, что все внимание переключилось с Джуда на нас.

— Этот ублюдок женился на Еве, — киваю в сторону нашего врага.

Аттикус скрещивает свои широкие руки на груди: — Что он сделал? — лицо моего брата краснеет от гнева, но он остается невозмутимым. — Где она? Тебе лучше не причинять ей вреда.

— Она мурлычет все время, что мы женаты, — ублюдок ухмыляется. — Итак, парни, — он отряхивает пиджак, — я пришел выразить свое почтение, раз уж мы теперь семья.

Сайрус встает перед ним, его широкое тело отказывается двигаться.

— Уходи. Мы будем на связи, — говорит Сайрус холодным тоном. Мы должны понять, что это значит для нас в условиях войны с Армато. Мы не можем потерять сестру. Она сердце нашей семьи, как и наша мать.

Энтони смеется, качая головой: — Я передам ей твои поздравления.

Делаю шаг вперед, но Аттикус удерживает меня на месте: — Ты сейчас слишком эмоционален, брат. Подумай головой.

— Возвращайся к своей жене, — Сайрус указывает на Джиневру. Она пытается отвести свою мать обратно к их машине.

Я разрываюсь, но потребность утешить Джин берет верх. Мои братья могут разобраться с Армато. Я догоняю Джин и ее мать, открывая перед ними дверцу. Помогаю Джин усадить мать и закрыть дверь. Моя рука сжимает ее руку: — Джин, я люблю тебя.

Она смотрит на меня: — Что это было там? — Она кивает в ту сторону, откуда я только что пришел.

— Ева вышла замуж в Вегасе, — я отвечаю, принимая поражение. Как Ева могла так поступить с нами? Это вообще правда?

— Она сделала это, чтобы сбежать от тебя. Не понимаю, почему ты выглядишь шокированным. Ты душил ее, и никому до этого не было дела.

Я ошеломленно смотрю на жену: — Ты знала? — предательство болью отдается во мне.

— Я знала, что она собиралась туда поехать, но это все, — я думал, что у нас есть та самая связь. Преданность друг другу.

— Почему ты мне не сказала?

Она пожимает плечами: — Ты никогда не спрашивал, — она открывает дверцу своей машины и садится.

Я остаюсь на тротуаре и смотрю, как они уезжают.