Метель усиливалась. Фонарь над дверью районной гостиницы раскачивался из стороны в сторону, подмигивая редким прохожим.
Небольшой вестибюль был погружен в романтический полусумрак. В одном углу, оттеснив на задний план роскошную пальму — плод фантазии маляра местной промартели, стояла восхитительная елочка. Наряжали ее, разумеется, без излишеств, по смете райкомхоза, но, тем не менее, очень мило. Зеленые, синие, красные огоньки гирлянды напоминали постояльцам о домашнем уюте, которого все-таки, увы, не хватало в гостинице.
В другом углу вестибюля, за барьерчиком, рассчитанным по запасу прочности на вторжение небольшого стада разъяренных слонов, сидела дама с белыми волосами, не миновавшими соприкосновения с перекисью водорода. На лице этой, не божьей милостью, а трудами праведными, блондинки, не читалось никаких движений души, кроме сознания собственного достоинства при исполнении служебных обязанностей…
До наступления Нового года оставалось меньше часа, когда вдруг, нарушив целомудренную тишину коммунального предприятия, в вестибюль ввалилась труппа «Цирка на эстраде». Озабоченно потирая подозрительно побелевшее ухо, молодой, но уже подающий надежды администратор областной филармонии Арнольд Стеклышкин направился к барьеру.
— Как насчет местечек? — лучезарно улыбнувшись, спросил он. По лицу дежурной скользнула легкая тень. Она посмотрела на Стеклышкина осуждающе и ответила:
— Нету.
— То есть, как — нету? — наигранно улыбнулся Стеклышкин.
— А так, что и нету, — отрезала блондинка. — Вы что думаете, ежели район отдаленный, так здесь хуже, чем у людей? У нас гостиница второго класса, почище некоторых городских… Мест нету.
Сраженный причудливыми извивами логики дежурной, Стеклышкин на минуту погрузился в состояние легкого транса. Но только на минуту. Он тут же пустил в ход все свои способности, благодаря которым заработал неофициальный титул «подающего надежды». Он смотрел на дежурную долгим немигающим взглядом, лихорадочно припоминая все, что когда-то слышал и читал о гипнозе. Он мелко подхихикивал и сухо покашливал. Водрузив на барьер внушительный портфель желтой кожи, он многозначительно щелкал замками, патетически произнося длинные фразы о высоких целях подлинного искусства вообще и «Цирка на эстраде» в частности. Но все было тщетно. Уже через десять минут Стеклышкин исчерпал запас слов и, как оказалось при ближайшем рассмотрении, небогатый арсенал методов воздействия на должностных лиц. Теперь он понуро толокся у барьера, как мелкий нарушитель в отделении милиции.
Эстрадники, полурастворившись в романтическом сумраке, оказались повергнутыми в уныние. Людочка Порхалкина, известная танцовщица на канате, подперев голову ладошкой, призывала на помощь все свое самообладание, чтобы не расплакаться. Глава творческого союза партерных акробатов «2-Кроль-2» с плохо скрытым презрением взирал на растерянного Стеклышкина.
— Можно подумать, что в филармонии перевелись настоящие администраторы, — негромко бубнил он своей партнерше. — Этот мальчик не сумел организовать концерта, а теперь он даже не может уложить нас в постель…
Комик Веселый Карапуз, он же музыкальный эксцентрик Вадим Веселовский, а по паспорту Антон Вербоплач, мужчина среднего роста с необычайно крутым изломом бровей, робко приблизился к барьеру.
— Новый год на носу. Неужели вот здесь, в вестибюле?.. — жалобно сказал он.
— Что ты хнычешь перед ней! — вскричал вдруг с легким восточным акцентом неслышно подошедший мастер силового аттракциона Вет-Еринар. — Вы нам, барышня, прямо скажите: будет ночевка или нет? У меня, понимаешь, реквизит на руках, а я не могу, понимаешь, бросать его где попало! — кричал он, потрясая в воздухе двухпудовой гирей.
Брови дежурной, резко контрастирующие по цвету с локонами, грозно сошлись к переносице:
— Гражданин, не нарушайте…
— Это кто нарушает?! — вскипел Вет-Еринар. — Это я нарушаю?! Нет, это вы нарушаешь! Давление мне нарушаешь! Нервную систему нарушаешь!
— А я говорю: не нарушайте! — блондинка привстала. — Броня — есть броня… Забронировал колхоз «Светлый путь» два номера, разбронировать не имею полномочий.
— Броня? — с отчаянием утопающего схватился за эту соломинку Стеклышкин. — Да какая броня? Поймите, до Нового года меньше часа осталось… У нас концерт запланирован и то сорвался — транспорта нет из-за метели… Какой, извиняюсь, дурак в такую погоду из дома поедет…
— По-вашему, может быть, и дурак, — бесстрастно отпарировала блондинка, — а по-нашему — руксостав… И для них погода вовсе нипочем…
Настольные часы равнодушно отсчитали последние в этом году полчаса. Глава творческого союза нервным шагом мерил вестибюль и уже во весь голос вспоминал, какие раньше были администраторы. Перед их пробойной силой не устояла бы и танковая броня…
— Будь мужчиной, Кролик, — перебил его Вет-Еринар, — бери пример с меня…
Глава творческого союза, посмотрев, как силовик, подкатив себе под голову двухпудовую гирю, старался поудобнее устроиться под пыльной сенью пальмы, только хмыкнул:
— Не моя роль — спать на чугунных гирях…
— Э-э, забудьте про роли, — подал голос Вадим Веселовский. — Сейчас решающая роль принадлежит личной инициативе, самодеятельности, так сказать…
И тут случилось неожиданное.
— А в самом деле, товарищи, — раздался чей-то басок из-за елочки, — почему бы нам не устроить вечер художественной самодеятельности?
Вслед за баском на свет выкатился колобкообразный человек с ласковыми глазками и, поймав своими мягкими пальчиками жилистую ладонь Кроля, с чувством пожал ее.
— А вы, собственно, кто? — недоверчиво спросил Кроль.
— Вообще-то инспектор по заготовкам… заготовитель, так сказать… А сейчас, хе-хе, ваш собрат по несчастью. Лежу вон там в уголке, вдыхаю смолистый аромат и пою про себя: в лесу родилась елочка…
— И как, успокаивает? — все так же недоверчиво держался Кроль.
— Песенка, скажу откровенно, не очень. — Глазки-пуговки пустили лучики. — А вот, хе-хе, коньячок… По случаю нового заготовительного года… Словом, прошу к шалашу!
Присутствие человека, не упавшего духом, на эстрадников подействовало самым благоприятным образом. Каждый припомнил, что бывали в жизни и посложнее случаи. Вет-Еринар вдруг вспомнил, что у него в чемодане лежит бутылка «Юбилейного» и предложил поставить ее на общий стол. Немного пошептавшись, творческий союз «2-Кроль-2» чуть ли не в один голос заявил, что и у него кое-что найдется. Отчаянно смущаясь и что-то пролепетав о диете, Людочка Порхалкина под бурные аплодисменты извлекла из сверхмодной сумки добрый килограмм ветчины, а Вадим Веселовский, он же Веселый Карапуз, он же по паспорту Антон Вербоплач, грустно улыбнувшись, сказал:
— Профилактическое, — и достал водку.
Через некоторое время, потраченное в великой спешке на приготовления, компания, кто на стульях, кто на чемоданах, восседала вокруг застеленного газетами письменного стола. Ввиду чрезвычайных обстоятельств и некоторой, по выражению заготовителя, преждевременной душевной депрессии, решили поднять первый тост, не дожидаясь, пока большая стрелка достигнет зенита.
— Позвольте! — поднялся вдруг с места глава творческого союза. — Позвольте, я не вижу администратора!
— Молодой человек! — заверещал заготовитель, призывая к столу Стеклышкина, который сидел поодаль, понуро свесив голову.
— Да я, знаете, без запасов, не предусмотрел… — развел руками незадачливый администратор.
— Арнольд Титович! — картинно вознес руки глава творческого союза. — Вы нас обижаете, честное слово… Мало ли чего бывает… Просим к столу.
— Просим, просим! — раздались голоса.
— Нет, я, конечно, готов… Я всегда, даже в самую трудную минуту стремлюсь быть с коллективом… — смущенно забормотал Стеклышкин.
В этот момент фортуна преподнесла нашим героям еще один сюрприз: распахнулась входная дверь и в вестибюль вошла… дежурная. В суматохе никто не заметил, когда она покинула свой ответственный пост, но факт остается фактом — она вошла и поставила на стол внушительное блюдо крутобоких помидоров и покрытых мелкими пупырышками, даже на глаз хрустящих огурчиков.
— Что есть — милости просим, а чего нет — того нету… Броня есть броня, — немногословно пояснила дежурная и пошла к барьеру.
Чтобы описать немой восторг, охвативший компанию, понадобилось бы слишком много слов… Не меньше потребовалось бы их и для того, чтобы рассказать, скольких усилий стоило воспрянувшему духом Стеклышкину извлечь из-за барьера непоколебимую блондинку и усадить ее за стол.
Вот, собственно, и все. На этом можно ставить точку, потому что вряд ли есть смысл пересказывать содержание тостов, звучавших в ту ночь в вестибюле районной гостиницы. Они были такими же, как в любом советском доме, в любой семье:
— С Новым годом, с новым счастьем!
Да, еще… Концерт все-таки состоялся. Вадим Веселовский, посматривая на Людочку, с большим чувством спел про два берега у одной реки. Вет-Еринар сплясал зажигательную лезгинку. Заготовитель же исполнил безобидную детскую песенку «Жил-был у бабушки серенький козлик», делая какое-то особое ударение на словах — «остались от козлика рожки да ножки…»
Но самым удачным было, пожалуй, выступление хозяйки гостиницы. Оно прошло на ура и вызвало необычайную волну энтузиазма. Она встала, попросила внимания, затем откашлялась и как-то очень буднично, словно на заседании по подведению итогов работы райкомхоза, сказала:
— Поскольку броня на два номера колхозом «Светлый путь» наложена в прошлом году, администрация слагает с себя ответственность. Можете получить ключи.