Простая игра

Глава 12. Гладиатор

Юрий открыл глаза и долго бездумно смотрел в белый потолок. Темная яма провала сознания не отпускала. Под собой он чувствовал кровать, а высокие белые своды напоминали о больнице, в которой ему довелось поваляться после удаления аппендицита. Его одолевало странное чувство, как будто он слез с карусели, на которой кружился перед яркими, но глупыми с точки зрения здравого смысла образами — гигантского богомола, большого краба, пытавшегося разорвать его клешнями, бросавшихся на него зеленых ящериц и уродливых мужиков с кнутами вместо рук.

«Сотрясение мозга? Но почему? Авария? Меня сбила машина?» — думать не хотелось, но мысли сами заползали в голову, настойчиво требуя ответа. При попытке пошевелиться, дало знать о себе бедро, но не сильно, а лишь отголоском прошлой боли. «Все-таки больница, — Юрий решил не заморачиваться себя глубокими изысканиями, — пижама, кровать с чистыми простынями…»

— Оставь пожрать, чего накинулся, будто с голодного края вырвался, — услышал он голос со стороны.

— Нас теперь стало на одного больше, еды станет меньше, вот и надо отъедаться заранее, — отвечал ему другой.

Юрий приподнялся на локтях, пытаясь понять, где же он все-таки находится. Ряд коек ему действительно напомнил больницу или, то, что представлялось поближе — барак, в котором он очутился, доверившись Максу. Память тут же услужливо подсказала, что все его видения — это не сон, а реальность, в которой он поднялся на ступень выше. К добру ли?

Большинство коек было пусто, лишь с одной, напротив, торчали чьи-то ноги в носках. По центру комнаты стоял стол, распространяющий дразнящие запах, от которых наворачивалась слюна. За ним виднелись люди, но толком рассмотреть их Юрий не успел.

— Как ты сюда попал, человече? — плотный крепыш под метр пятьдесят с кепкой насмешливо скалил зубы, стоя в сторонке.

Приплюснутый нос, две узки щелочки глаз и широкие скулы выдавали в нем представителя или южной национальности, или, наоборот, северной, что для Юрия было, как выразился один умный товарищ, амбивалентно.

— Казах? — спросил он, просто чтобы не молчать.

— Как догадался? — крепыш в волнении подошел и протянул руку: — Малибек я, если коротко. Здесь Малибогой почему-то зовут и говорят, что я якут.

— Мне все равно, — пожал плечами Юрий, — лишь бы человек приличный был.

— Тебе крупно повезло, — послышался голос из-за стола, — тут все такие. Попал ты в самую приличную гущу, так сказать.

Приподнявшись, Юрий увидел сидящего за столом молодого человека в круглых очках, наворачивающего куриную ножку.

— Это Шварц, — пояснил Малибек. — Не потому, что черный, а потому что почти Шварцнеггер, когда в боевой ипостаси, конечно.

Шварц выглядел довольно хлипко, а его очки делали его похожим на ученого зайца из мультика про Винни Пуха. Смотрел он подобно тому герою, гордо и с вызовом. Юрий поднялся и протянул руку. Но Шварц сделал вид, что сильно увлечено процессом обгладывания косточки и этого жеста не заметил.

— Это Студебекер, — продолжал знакомить Малибек. — Мы зовем его коротко — Студ.

За именем популярного в свое время грузовика скрывался полный, килограмм под сто двадцать широкоплечий парень с грубыми чертами лица, нижняя часть которого заканчивалась квадратной челюстью.

— Привет, — наученный горьким опытом, Юрий просто помахал рукой, на что удостоился легкого кивка головой.

— Гарри, — Малибек кивнул на выступающие носки над грядушкой.

Рассмотреть Гарри Юрий как следует не смог по причине утопающего тела в кровати. Зато в глаза бросилась черная густая щетина, закрывающая его вытянутое лицо на две трети. Гарри был единственный, кто махнул рукой в ответ на приветствие Юрия.

— Ты бы пожрал чего, пока Боров не появился.

— Или пока Шварц все не сожрал, — Суд толкнул ногой табуретку в сторону Юрия. — Присаживайся, в ногах правды нет.

— Кто такой Боров?

— Ш-ш-ш, — предостерегающе прислонил палец к губам Малибек, — не буди лихо, пока оно тихо!

— Ланиста это, — вяло произнес Студ. — Знаешь, кто такой ланиста?

— Это тот, кто из рода Ланистеров?

— Пять балов, — прошептал Малибек.

Шварц закашлялся — он чуть не подавился куриной ножкой, которую обтачивал, как кролик морковку.

— Чего пристал к человеку? — недовольно буркнул Гарри. — Ланистеры-Шланистеры… Не все ли равно, как хозяина обзывать?

— Не обзывать, а называть. Ланистой в древности называли хозяина гладиаторской школы, — нравоучительно произнес Студ.

— Понятно, директор, то есть.

— И директор тоже, в одном лице. Раньше бюрократии было на порядок меньше.

Юрий подумал, что на первый раз информации достаточно, а ей одной сыт не будешь. Он уже несколько минут наблюдал, как исчезает жареная курица в руках Шварца и не понимал, как в него столько помещается. Однако, если довольствоваться ролью наблюдателя, то можно остаться только с этим непониманием, причем голодным.

— Шухер! — тонко пискнул Малибек и вытянулся, как по струнке.

Юрий как раз вытащил маленькую куриную ножку, до которой не успел добраться Шварц, и уже мысленно представлял ее нежный, наполненный ароматом подтаявшего жирка, вкус. Что произошло вокруг, он не понял, а увидел лишь резко вскочивших Студа и Гарри. С грохотом, отодвинув от себя стол, поднялся Шварц. Он даже отбросил недоеденный кусок, что показалось Юрию страшным кощунством, его бы поступить подобным образом не заставила бы никакая сила.

Он решил сделать вид, что здешние правила к нему не относятся и в один укус сгрыз все мясо с ножки.

— Вставай, вставай! — тормошил его Милибек. — Хозяин пришел, ругаться будет, всем плохо будет!

Спорить Юрий не хотел, да и не мог — мясо только на вид казалось мягким и нежным, а на деле его приходилось с усилием жевать. Он поднялся как раз вовремя — дверь распахнулась, ударившись об косяк, и в помещение вошел… Нет, вплыло тело килограмм под двести с гаком. Двух тонких ножек, чтобы поддержать этот пузырь, не хватало и выручала черная тросточка, на которую тот опирался при ходьбе. Юрий даже перестал двигать челюстью, размышляя, как такое могло втиснуться в дверной проем.

Гадать кто появился не приходилось, даже если бы Малибек не упомянул про хозяина. Имя Боров ланиста носил по праву. Если только Юрия не ввели в заблуждение.

— Я вижу новичок уже осваивается, — прохрипел Боров, шумно отдуваясь. — Сразу для новенького… Во избежание эксцессов… Довожу до сведения, что меня звать Боровски, а не так, как тебе навешали лапши на уши присутствующие здесь дегенераты. Говорю один раз и повторять не буду. Понятно? Вот и ладненько.

Юрий бросил вопросительный взгляд на Малибека, но тот только поджал губы, накинув на лицо непроницаемую маску.

— Вы уже познакомились? Имя новенького будет Драк. А почему? — Боровски ткнул тросточкой в грудь Шварца.

Тот выпучил глаза и, как на параде, громко выкрикнул:

— Потому что утка!

— Болван! Драк, а не Дак. Ладно, не буду томить неизвестностью, — хихикнул Боровски, — Драк от слова дракон. Верно я говорю? — теперь он ткнул тростью в грудь Юрию.

Тот молча помотал головой. Жевать ему показалось неприличным, и он наделся, что дождется ухода Борова.

— Почему нет? Ты хочешь сказать, что я зря заплатил деньги?

Юрий придал лицу печальное выражение и согласно кивнул. «Теперь все равно пропадать», — решил он и быстро стал дожевывать то, что прихомячил за щеками. Несмотря на жесткость, мясо ему пришлось по вкусу, что сгладило неприятные ощущения от вопросов Борова.

— Так-так-так, — с неприязнью произнес тот, — а не устроить ли нам тренировочный бой? Посмотреть, на что способен новенький, а?

Мысль так понравилась Боровски, что он рассмеялся, довольный собой.

— Парни, выводите его во двор, пусть покажет, какой из него дракон. За мной! И это… ящик прихватите, — бросил он через плечо.

Ланиста поковылял на выход, за ним поспешили Малибек с Гарри. Студ стал подталкивать Юрия, а тот, пользуясь моментом, ухватил со стола недоеденный Шварцем кусок. Шварц попытался его перехватить, но лишь хлопнул ладонью по пустому месту.

— Ладно, посмотрим, какой ты на ринге боец, — прошипел он и больно толкнул Юрия в плечо.

Двор представлял собой круглую площадку с огороженном сеткой пространством. Что-то похожее Юрий видел и в «трудовом» лагере, из которого все-таки слинял, пусть и неудачно. «Из огня да в полымя, — грустно подумал он. — Везде одно и то же, без всякого намека на творчество. Действительно, зачем что-то выдумывать, когда работает и так».

Отличие, тем не менее, имелось. Боевая площадка была больше и разделена на две части. Во второй сейчас шла или битва, или очень похожая на нее тренировка.

Две фигуры, одна в длинном бледно-голубом платье, а другая в широком кимоно, кружили на площадке в необычном танце, то приближаясь друг к другу, то разлетаясь так, что сетка дрожала от их прикосновений. В момент сближения между ними поднимался снежная метель, блестел разноцветный веер, раскидывая снежные комочки и холодно сверкали его острые кончики, описывая круги и восьмерки.

Привидение и Гейша — назвал их про себя Юрий. Привидение буквально порхало по площадке, едва касаясь ногами земли. Из широких рукавов платья, искрясь на солнце, вылетали снежинки, закручивались в вихре и обрушивались на соперницу. Та отбивалась широким веером, а когда делала резкое движение, то в соперницу с кончиков веера срывались маленькие стрелы.

В чем был смысл снежного вихря, Юрий не понимал. Заморозить противника? Судя по тому, как накрывалась веером и уворачивалась Гейша, эффект холода был минимален. Куда большую опасность, с его точки зрения, несли стрелы, срывающиеся с веера. Но вот тут-то мороз сказывался в полной мере — металл становился хрупким и разлетался, не долетая до Привидения.

— Валькирии, Юки и Мэй, — пояснил Малибек, — готовятся к завтрашней схватке на арене. Юки — это снежная женщина, а Мэй… — он неопределенно покрутил руками.

— Гейша, — выпалил Юрий, дожевывая курицу.

— Слушай, только ей об этом не говори, — хохотнул Гарри. — Зарэжет. Красиво бьются, да?

Пользуясь тем, что поединок приковал общее внимание, Юрий незаметно отбросил куриную косточку в сторону и вытер рукавом рот:

— Зачем они здесь?

— Глупый вопрос. Все ради зрелищности. Ты можешь победить кого угодно, но если не будет зрелища, то твоя победа окажется бесполезна.

— То есть бесполезна? — не понял Юрий. — Победа вроде как и не победа?

Боровски, прислушивающийся краем уха к разговору, повернулся вполоборота и посчитал нужным дать пояснения:

— Зрелищная победа приносит очки. Имеющий много очков гладиатор получает свободу. Понятно?

— И много таких… освободившихся?

Наступила небольшая пауза, которую прервал хмурый Студ:

— На моей памяти — никого.

— Но у каждого есть шанс! — нашелся Боровски. — Конечно, если вы ждете, что свободу вам принесут на блюдечке, то напрасно! Все зависит от высоких боевых качеств и профессионализма каждого из вас. Поэтому, работайте над собой, старайтесь и тогда перед вами откроются все двери мира!

— Легко этого достичь, если у тебя непобедимая ипостась, — возразил Студ. — Но такая стоит дорого и не вручается простому гладиатору.

Боровски выступил вперед, и, забравшись повыше, обернулся к парням.

— Запомните, непобедимой ипостаси нет! Каждая имеет уязвимость, а то и не одну. А, если ее хозяин лох, то ипостась для него не оружие и не защита, а обуза. Мало иметь боевую ипостась, надо умело ее использовать. Что толку от винтовки, например, если вы не умеет стрелять! Вы меня спросите, как достичь совершенства? Отвечаю — только тренировками. Постоянными, упорными тренировками до потери пульса. Студебекр и ты, Драк, добро пожаловать на ринг!

Поворот ланисты от пропаганды к вызову на бой произошел так внезапно, что Юрий поначалу даже не понял кого тот имел в виду.

— Иди-иди, — подтолкнул его Шварц и усмехнулся, — тебя вызывают.

Первым на ринг поднялся Студ. Он прошел в дальний угол и, когда обернулся, Юрий его не узнал. В углу ринга стоял железный человек, смутно напоминающий… «Робокоп! — осенило Юрия. — Чертовски похож. Кому же в голову пришла мысль сделать копию киногероя?» Студ сделал пару шагов, повертел головой и поднял руку в приветствии. То ли он подыгрывал, подражая герою, чью оболочку примерил на себя, то ли в ипостаси было заложена скованность и заторможенность в движениях, но выглядело весьма похоже на робота-полицейского, так хорошо известного по кинофильму.

— Твоя очередь. Покажи, что ты стоишь, — голос Боровски был мягок, но Юрия насчет его сути было не обмануть.

«Готовит какую-нибудь гадость, — подумал он. — Ну уж нет, подыгрывать я ему не намерен!» Глупо улыбнувшись, Юрий развел руками, дескать не понимаю, о чем вы.

— Что ж, — вздохнул Боровски с наигранной печалью в голосе, — у нас всегда есть временная ипостась для таких строптивых. Расчехляйте, парни.

Шварц и Гарри быстро скинули крышку с ящика и на свет появилось нечто, напоминающее надувную игрушку, только сдутую и в рост человека.

— Достоинство этой ипостаси в том, что ее не разбить, — зашептал в ухо Юрию Малибек. — Правда, оно единственное, зато очень… Как это? Полезное!

Юрия больше занимал внешний вид нового боевого обличия, чем нашептывания Малибека. По сдутой форме он никак не мог угадать, что же ему уготовано.

— Ты не передумал? — Боровски ехидно улыбнулся, сверкнув идеально белыми и ровными зубами.

«Фарфоровые?» — отвлеченно подумал Юрий, непонимающе глядя ему в лицо.

Дальше все произошло очень быстро: ему сунули под нос, стертый в пыль магит, и в мгновение ока он оказался в образе…

«Хм.. Кто же я?» — рассмотреть себя со стороны у Юрия не получалось, а то, что он видел, никак не могло уложиться у него в сознании. Ног своих он не видел, потому что они были закрыты большим шаром, на котором он мог раскачиваться, но не падая на землю. «Детская игрушка неваляшка? — удивился он. — Тогда почему в руках такие странные предметы?» Действительно, в одной руке у него был штопор, а в другой бутылка.

Пока Юрий размышлял над своим образом, трое парней затащили его на ринг и кинули на средину. Естественно, он не упал, а лишь качнулся до земли и выпрямился в полный рост.

Судя по реакции окружающих, его образ всем доставил радость. Шварц так обрадовался, что чуть ли не катался со смеху, показывая на него пальцем. Даже девчонки из соседней клетки перестали морозить и колоть друг дружку и прильнули к решетке, рассматривая новоявленное чудо.

Ипостась, тем не менее, была боевой, и Юрий сразу почувствовал это, как говорится, на собственной шкуре. Робокоп просто подошел и ударил его железным кулаком. От боли у Юрия перехватило дыхание, и он качнулся до земли, едва не ударившись об нее затылком. Когда он стал выпрямляться и склонился в другую сторону, робокоп вынул из ниши на бедре стакан и подставил под горлышко опрокинувшееся бутылки. Из нее пролилось немного вина прямо в подставленную посуду, и тот поднял руку со стаканом, демонстрируя свою ловкость.

Зрители взорвались ликованием, рукоплеща эффектному жесту.

Робокоп отошел в дальний угол, держа над головой поднятые две руки. Юрию показалось, что на этом бой закончился, но он просчитался. Чертова железка достала пистолет и, картинно покрутив его в руке, под одобрительные крики зрителей, расстреляла в него всю обойму.

Было больно и обидно одновременно. Противопоставить такому наглому избиению Юрий ничего не мог. Ему стала понятна и ехидная улыбочка Борова, и слова Малибека про неубиваемость ипостаси — очевидно ее использовали одновременно как грушу и как средство наказания.

Робокоп тем временем приблизился и занес руку для удара. Юрий развернулся боком с которого торчала рука со штопором и качнулся в его сторону. Выскочивший коготь пробил железный панцирь насквозь. Он вспорол его, как нож консервную банку. А когда Юрий вернулся в исходное состояние, в его руке снова завинчивалась спиралью стальная пружина.

Студ лишился своей ипостаси. Сейчас на полу ринга лежал обыкновенный парень, согнувшись от боли в том месте, где вспорол броню коготь.

— Это что такое было, кто видел? — растерялся Боровски. — Эй, посмотрите, что с ним!

Очевидно, он имел в виду Студа. «То есть никому нет дела, что меня избивали и расстреливали из пистолета!» — возмутился Юрий и качнулся в сторону приближающихся парней. Те бросились врассыпную.

— Не балуй! — Боровский выхватил из кармана бумажку и шевеля губами, что-то прошептал.

«Код деактивации», — понял Юрий. Так это было или нет, но тут же к нему вернулось прежнее обличие. Почувствовав нормальные руки и ноги, он сам подошел к Студу. Взглянул мельком и у него отлегло от сердца — ни следов, ни каких-либо признаков крови было не видно. «Значит ушиб, — понял он, — а по ушибам у меня счет больше, но я не валюсь, как футболист, выпрашивающий пенальти».

Юрий оглянулся на зрителей и только сейчас понял, какая тишина стоит вокруг. Все смотрели на него с полными ужаса глазами. «Это же поединок, — хотел сказать он, — один побеждает, а другой проигрывает». Но кому это надо — тем, кто радовался его избиению в беспомощном лике, считая это честной битвой? Вместо этого он просто поднял вверх обе руки и потряс кулаками в воздухе, как до этого делал Студ в обличии робокопа. Как раз в стиле этих, так называемых «бойцов». Не смотря на очевидное подражание, понимания, как и оваций, он почему-то не получил.

— Шварц, в карцер этого придурка! — простонал Боровски.

В боевой ипостаси Шварц выглядел внушительно: перевитое мышцами коренастое тело с плечами вдвое большими, чем у Юрия. Такой вполне мог в чем-то убедить, особенно, если распоряжения подкреплял игрой массивной бейсбольной биты, которой он ловко крутил в руке.

— Ты должен попросить мою одежду и мотоцикл, — попытался разрядить накалившуюся обстановку Юрий.

— Сейчас как дам больно! — огрызнулся Шварц. — Ступай, давай, пока на носилках не понесли.

Краем глаза Юрий увидел, как лично Боровски поднимал Студа, а тот стонал и пытался что-то сказать, приложив руку к груди.

От них доносились обрывки фраз:

— Штопор не обладает такой силой…

— Такую ипостась испоганил, мерзавец… В одних подштанниках на арену выйдешь?

Ясно было, что со Студом было все в порядке, но ипостасть робокопа была серьезно повреждена. Юрию было жаль этого парня. В принципе, отношения с ним, не в пример со Шварцом, складывались вроде как нормальные, а теперь уже так и не скажешь. «Нечего выпендриваться на ринге было!» — зло оборвал себя Юрий и прибавил ходу, не желая больше выслушивать ничьих причитаний.

Шварц привел его в подвальное помещение, единственным источником света в котором было маленько окошечко под потолком. Напротив, в глухой стене можно было рассмотреть две металлические двери, на одной из которых были нарисованы череп и кости.

Шварц, погремев ключами, шагнул было к той, что была без рисунка, но на полпути остановился и, зловеще улыбнувшись, повернул к другой. Отворив массивную железную дверь, он втолкнул Юрия в мрачное, пахнущее сыростью помещение.

«И чем я ему не понравился? Подумаешь, недоеденный кусок урвал, там и мяса-то почти ничего оставалось,» — при мысли о куриной ножке как будто пахнуло зажаренной корочкой и навернулась слюна.

Со слюной Юрий справился, а вот раздражающий странный запах никуда не исчезал. Еле уловимое колыхание воздуха насторожило его, и он замер, безуспешно всматриваясь в темноту. Единственное, что он понял, это то, что в камере он не один, и этот второй такой же большой, как и он сам.

— Эй, — негромко произнес он, чтобы не напугать неизвестного, — я знаю, что ты здесь. Не бойся, я тебя не трону.

В ответ он не услышал ни слова, хотя ему показалось, что в темноте произошло какое-то движение.

Неожиданно вспыхнул яркий свет и пушистый комочек, сияя, как утренняя звезда, спикировал Юрию на плечо. «Пушистик!» — чувство восторга встречи со старым другом нахлынуло на Юрия, но слова радости застряли у него в горле, как только он увидел того, кто скрывался во мраке.

Паук невероятных размеров наблюдал за ним из угла камеры. Десять пар блестящих глаз не мигая смотрели на него, гипнотизируя страхом. Юрий сделал шаг назад и спиной почувствовал могильный холод железной двери. Отступать было некуда, но и паук чего-то выжидал.

А потом он прыгнул… С места, резко оттолкнувшись всеми восемью лапами. Пушистик испуганно вспорхнул к потолку и забился в его угол. Но паук не застал Юрия врасплох. Хелицеры скользнули по чешуе, а зеленая кровь из распоротого толстого брюха хлынула на пол. Юрий еще раз воздал славу костяному гребню, украшавшему спину ипостаси ящера: тот, кто придумал этот лик, руководствовался творениями природы — самого гениального мастера на планете.

Паук попятился, оставляя за собой зловонный след, но далеко не ушел, а прилег на пол, сжавшись в комок. Он сразу стал гораздо ниже, но, все равно, еще большой и мерзкий.

«И на закуску!» — шипастый хвост ударил по нему, отбросив в дальний угол так, что, когда тот сполз на пол, на стене остался большой зеленый отпечаток. Юрий не хотел добивать поверженного противника, но, как только представил, что с ним бы произошло, не накинь он на себя ипостась ящера, всякие колебания отпали сами собой.

Более того, он подумал, что в одной камере им вдвоем не ужиться. Рано или поздно его сморит сон, и где гарантия, что паук не нападет в это время? Сейчас его прикрывает ипостась ящера, а что будет, если он ее сбросит или лишится?

Юрий медленно приблизился к врагу, размышляя, как быстрее с ним покончить — отравить ядом или размазать по стене хвостом. Последний вариант был понадежнее, но, от представления какое получится месиво, начинало тошнить уже сейчас.

— Стой… Остановись, пожалуйста… — вместо паука в углу сгорбился седой старик, поджав под себя ноги.

«Однако! Паук — это всего лишь ипостась вот этого старикана», — догадался Юрий.

Такой расклад резко менял план. Добивать человека, какой бы плохой он ни был, было не в его правилах.

— Странно это слышать от того, кто сам хотел моей смерти, — Юрий сел на пол перед стариком, отметив, что управлять своей ипостасью ему становится все проще.

— Меня зовут Болт, — старик замолчал, выжидательно глядя Юрию в лицо.

— И что? Мне должно стать все ясно?

— Когда-то мое имя в округе знали все, — старик тяжко вздохнул. — Одного его звука было достаточно, чтобы заставить дрожать каждого, кто хоть немного понимал в магии. Эх, были времена! А теперь вот — он развел руками, — узник, по глупости позволивший загнать себя в подземелье.

— И людоед.

— И людо… Послушай, парень, я ведь на себе почувствовал силу твоего боевого лика. Неужели я поверю, что ты не испытал иных чувств и морали, когда находился в своей новой шкуре? Признайся, ты же видел мир совсем по-другому, следовательно и отношение к окружающим было с точки зрения нового мировоззрения.

— Нет, у меня такого не было, но, кажется, я стал понимать одну девицу, запросто отправлявшую горняков на тот свет…

— Постой-постой, уж не она ли тебе передала эту чертову ипостась? — при воспоминании о ящере старик снова схватился за живот. — Можешь не отвечать, это точно была она…

— Да кто она, чего ты загадками говоришь?

— За глаза мы называли ее Хозяйкой Местной горы, почти как в одной детской сказке. Понимаешь, не Медной, а Местной, потому что медью в той горе и не пахло. Как ее звали на самом деле и не упомню. А сейчас уже и имя, и прозвище, скорее всего, забылись. А ведь когда-то, без титула «госпожа» к ней было и не обратиться. Мы говорили просто: «да, госпожа», «госпожа велела передать» и прочее. Потому имя ее я и не помню.

— Ты живешь воспоминаниями, старик. Мир изменился, а ты остался в прошлом.

— У того, кто не помнит прошлое, нет и будущего.

Болт осторожно потянулся, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Но не успел он выпрямить ноги, как его лицо исказила гримаса, а тело снова скрутило от боли.

— Я расскажу тебе одну историю… — выдохнул он и закашлялся. — Проклятая сырость…

Я ведь настоящего имени своего и не помню, как на зону попал, так Болтом и окрестили. С тех пор так и зовут, а я привык.

Когда с зоны откинулся, что делать не знал. Со старым хотел завязать, а с работой сам понимаешь… Делать нечего, хотел по старой памяти у девки одной сумочку отобрать, да так огреб, как и на зоне не отоваривали. Пропал, думал, ан нет! Деваха эта, как прознала про мое прошлое, предложила мне работенку не пыльную — охранником на руднике одном, что в горе ейной, которую Местной прозвали. А мне что — работа знакомая, даром, что в охране, а не под ней. Какой рудник, что рудник, я узнал уже позже, да мне поначалу и не интересно было.

А рудничок, как потом оказалось, козырный был. Магит там добывали. Без него, как ты знаешь, никакая ипостась к телу не липнет. Немало желающих было на место это. Только уж на что я был отмороженным, а та девка еще хлеще. Да и талант у нее к магии в крови был.

За замок мы держались зубами. Владения свои она так называла, потому и требовала называть себя госпожой. А в замке том избушка да пара бараков всего… Но мне-то что? Мне, главное, что кормят — и ладно.

Естественно, так долго продолжаться не могло. Появился парень один, его Тухлым прозвали за работу соответствующую: рабами торговал. Все госпожу подбивал сменить наемный труд на рабский, дешевле, мол. Присматривался, принюхивался, а потом задумал прибрать к рукам и гору, и весь замок. Но не силой, а хитростью.

Друг у него еще закадычный был, Данила, спец по бионикам. Сварганил он ипостась ящерицы и передал армянину одному, что магазинчик в городе держал. Тот преподнес ее в дар госпоже. Когда же она к подарку присматривалась, ее в эту ящерку и обратили. Навсегда, потому что магита, чтобы обернуться обратно, у ней не хватило.

А я что? Меня подкупили обещаниями дать полную власть над рудником. И, вроде бы, дураком меня не назвать, а поверил. Теперь вот, сижу тут, наказанный за глупость. Проблема ведь не в том, чтобы принять решение, проблема в том, чтобы пережить его последствия.

Болт замолчал и стал потихоньку выпрямлять ноги. В этот раз боли он не почувствовал, и пару раз, для верности, согнул и разогнул их в коленях. Потом потянулся и через несколько секунд перед Юрием сидел уже вполне здоровый, хоть и сильно пожилой человек.

— Вот ты мне ответь, почему не живется людям по-человечески? — задумчиво произнес Юрий. — Все, вроде, есть, даже магия, а друг с другом грызутся, скатились в каменный век — рабство процветает.

— А это и есть человеческая жизнь. Потому что человек есть существо коллективное. Только одни живут для других людей, а другие за счет других людей. Этой истории человеческой тысячи лет, а, может, и миллионы. Вьелась она в природу хомо сапиенсов на генетическом уровне. С чего бы она изменится за раз? Нет, парень, человеческую природу просто так не переделаешь. Еще вопросы есть?

Юрию показалось, что Болт спросил с пренебрежительной иронией и отнес это к разнице в возрасте и жизненном опыте.

— Скажи, Болт, а несколько ипостасей у человека быть может?

— А вот это, правильный вопрос…

Юрий не успел опомниться, как оказался опрокинутым на пол с такой силой, что от удара об бетон затылком брызнули искры из глаз. Сверху на него навалилась обезьяноподобная туша, придавив грудную клетку мощным кулаком. Безобразное плосконосое лицо с выступающими клыками нависло над ним, роняя густую слюну.

— Лик ящера тебе не поможет. Брюхо у него уязвимое. Дернешься — кишки выпущу!

Юрий попытался пошевелиться, но тщетно. Кулак давил так сильно, что трудно было дышать. Его две руки с трудом обхватывали запястье волосатой руки, но не то, что сдвинуть, не в состоянии были даже пошевелить такую лапищу. Можно было лишь вертеть головой, да что толку…

— Как же так? — прохрипел Юрий. — Ты говорил так откровенно, как с другом…

— Запомни, дружба есть только в детстве, а во взрослом мире есть только интересы. А интерес у меня один — в моей камере место только для одного!

«Шахтерская ипостась! Эх, попытка не пытка...» — Юрий чуть не рассмеялся: как же он мог забыть про «рабочий» подарок! Придавившая его лапа хрустнула, стоило ее сдавить покрепче новыми руками, и грузное тело Болта потеряло устойчивость. Упасть ему на себя Юрий не дал — удар в челюсть отбросил старика в другой конец камеры, с грохотом хлопнув об дверь.

В глазах Юрия полыхнуло зеленым пламенем, тело выгнуло дугой и, продержав в напряжении чуть ли не минуту, бросило на пол. Грудь болела, будто на нее наступил слон. Он провел рукой по бокам, ощупывая ребра. К счастью, с ними, как будто, было все в порядке. Юрий приподнялся и посмотрел на лежащего без движения Болта: «Похоже, интерес старика удовлетворен в полной мере, хотя и не так, как он себе это представлял. А у меня тоже есть интерес — побыстрее отсюда слинять. Только бы дверь открыть, а там уж соображу что-нибудь».

Внимая его словам, раздался шум поворачивающегося в замке ключа, и толстая дверь стала медленно открываться. Юрий дунул на пушистика и приготовился ждать гостей в полной темноте.

— Как ты умудрился запереть его в эту камеру? — слышался снаружи раздраженный голос Боровски.

— Вы же не сказали в какую, — оправдывался Шварц.

— В любую, болван, но не в эту!

— Тут их всего две…

Наконец дверь распахнулась и на пороге появился силуэт, по которому можно было предположить, что это Шварц. Он чиркнул спичкой и отпрянул. Спичка погасла и послышались ругательства Боровски, которому Шварц отдавил ноги.

— Что ты шарахаешься, как от привидения. Что ты там увидел?

— Он убил Болта.