Простодушны и доверчивы

Глава 6

То-то воевода обрадуется

Войдя в дом, Лёка остановилась в дверях гостиной и поёжилась. Бабуленька полулежала на диване, распуская рукав свитера, который перевязывала уже в четвёртый раз. Дед сидел за столом, разложив на подстеленной клеёнке разобранную «Гюрзу». Наличие которой в доме превосходно укладывалось в статью о незаконном хранении оружия. А усиленный патрон — пробивавший бронежилет и даже кузов машины — гарантировал максимальное наказание.

Год назад полковник научил внучек пользоваться пистолетом, что называется, на всякий случай — бабуленька не возражала. Ветка влюбилась в него с первого выстрела и теперь периодически канючила, требуя свидания с ним в таёжной глуши подальше от доносчиков.

Ей хорошо: у неё дедовские руки с широкими ладонями и длинными сильными пальцами. А для Лёки полимерная рукоять слишком большая: стрелять неудобно. К тому же у «Гюрзы» целых два предохранителя. И тот, что в задней части рукояти жутко давит на ладонь. Отчего ощущение слабого хвата ещё усиливается: не стрельба, а наказание — машинально посетовала она, задумчиво пялясь на сестру.

Ветка стояла носом в угол между книжными стеллажами. Заложив руки за спину на арестантский манер. Демонстративно шмыгая носом и бубня:

— Я что, младенец, в углу стоять? Мне уже семнадцать. У меня паспорт есть. И, между прочим, куча прав. А ваши командные методы и произвольные решения вопреки объективным обстоятельствам наверняка прописаны в уголовном кодексе.

Лёка развернулась, чтобы улизнуть на кухню.

— Куда? — отчеканили за спиной командным голосом в духе произвольных решений, а проще говоря, валюнтаризма и деспотии.

— Я целый день не ела, — попыталась она разжалобить хотя бы Ладу Всеславну, бросив на неё умоляющий взгляд.

Бабуля считала спицей оставшиеся не распущенными рядки и призыв внучки заступиться проигнорировала.

— Попить-то хоть можно? — уныло пробормотала провинившаяся стоеросина, бросая сумку в кресло.

— Попить, оправиться и в угол, — скомандовал дед, щёлкнув предохранителем на спусковом крючке.

— Это расстрел? — не удержавшись, съязвила Лёка и вышла.

— Ты договоришься! — пригрозили ей в спину.

— А и верно, — выскочив из воздуха, подобострастно поддакнул Нешто-Нашто воеводе-батюшке и залез коленками на соседний стул: — Вишь, как девки нынче распустились. Дедово слово им уже не указ.

— Развинтились, — степенно согласился полковник, убирая пистолет в жестяную коробку.

— Вожжами бы их приголубить разок, враз бы опамятовали, — вовсю подхалимничал подлый старикашка.

— Драть их не передрать, — не стал возражать полковник и на это.

Бабуля отложила вязание, взяла ручку и лежавшую рядом бумажку — памяткой, что нужно завтра купить. Принялась писать, громко по слогам декламируя:

— Ещё два килограмма гречки, большой стакан сметаны и вожжи. Одна штука, — посмотрела поверх очков на Ветку и поправилась: — Две штуки.

— Смешно, — похвалил её супруг и предупредил: — До первых петухов и ни минутой позже. А выпустишь этих свиристелок, сама в углу окажешься.

— Не круто ли забираешь, — струхнув, проблеял скукожившийся дух. — С бабами-то оно знаешь… шутки плохи. А у тебя их целый выводок.

— Ни минутой позже, — строго повторил Степан Степаныч.

Поднялся, подхватил жестянку и направился в кабинет — Нешто от греха подальше засеменил следом. Воеводу от страшно уважал, а воеводиху просто боялся. Понятно, что поганца ни за уши оттаскать, ни поленом поперёк хребта вытянуть — он же просто мираж. А вот оружие приставника — это совсем другое дело. И на взгляд Нешто у бабули оно было самое опасное.

Долгий северный день всё никак не заканчивался: краешек солнца продолжал скрестись в занавешенные окна последними лучами. Дед с бабуленькой улеглись, а до назначенного срока наказания оставалось ещё несколько часов.

Ветка из своего угла шепотком покликала сестру:

— Стоишь?

— Сижу, — хмыкнув, прошептала в ответ Лёка.

— Нарушаешь? — погрозила пальцем Ветка и покосилась на закрытую дверь отеческой спальни.

Затем встала на карачки и приползла в угол сокамерницы. Шлёпнулась рядом на задницу и прилипла к её уху:

— В логовище проникла?

— На работу взяли, — одними губами похвасталась удачливая соискательница и призналась: — Там что-то не так.

— Что? — потребовала конкретики въедливая исследовательница причин и следствий.

— Не знаю, — протянула Лёка, пытаясь сгрести в кучу разрозненные дневные впечатления.

— Тогда рассказывай по порядку, — приказала внучка полковника.

И слушала сестру, не влезая с вопросами, пока дело не дошло до кадровички.

— Как зовут, — указала Ветка на пробел в изложении фактов.

— Марго.

— А полностью?

— Маргарита Савельевна Таева, — удовлетворила её любопытство Лёка и продолжила: — И знаешь, она почему-то упорно съезжала на тему нашей семьи. Исподволь и так навязчиво…

— Маргарита Савельевна Таева, — напряжённо прошептала Ветка и вытаращилась на рассказчицу: — Ничего не слышишь?

— Ты о чём? — встревожилась Лёка, зная, что сестра не станет её зря мистифицировать.

— Ма…ргарита, — с паузой посреди имени медленно повторила та. — Са…вельевна Та…ева.

— Ма-са-та, — выдохнула Лёка, чувствуя, как у неё защемило сердце. — Не может быть.

— Думаешь, совпадение? — заранее отказываясь в это верить, скептически ухмыльнулась Ветка.

Снова покосилась на дверь спальни, прислушалась и потребовала:

— Давай про собеседование с самого начала. До последней точки-закорючки.

Лёка приникла к её уху и повторила всё от начала до конца. Старательно припомнив даже мельчайшие подробности — включая собственные ощущения.

— Она или не она, — дослушав, деловито заключила Ветка, — мы всё равно узнаем. Это не принципиально. А принципиальны две темы. Первое: знает она, кто ты, или ещё нет? Второе: дружок её тоже работает в компании или она в одиночку туда внедрилась? Зачем внедрилась, понятно: до клада хочет добраться.

— Причём тут компания? — не поняла её выкладок Лёка.

— Вот, ты и узнаешь, — резюмировала Ветка и досадливо прошипела: — Жаль, что мне туда не устроиться.

— Зачем? — снова не врубилась старшая сестра. — Ты и так можешь туда пробираться в любое время. Через межмирье.

— В том-то и дело, что не могу, — развела руками младшая. — Там столько платят, что все за эту работу держатся. Я узнавала: текучка мизер. Значит, все друг друга знают. Буду шляться по коридорам и вынюхивать, кто-то обязательно прицепится. И как ты будешь выкручиваться? Как заявил твой приятель Моргощь, приставники простодушны и доверчивы. Одна из нас уж точно.

— Тебе так хочется полюбоваться на эту королеву Марго? — без особой радости уточнила Лёка.

— Сможешь устроить?

— Попробую, — скрепя сердце пообещала она и пожаловалась: — Я сейчас с голода опухну. А у меня все штаны впритык.

На кухню уползали чуть ли не по-пластунски: у полковника чуткий сон. Едва дыша, разжились колбасой и шпротами из мирно урчавшего холодильника. Прихватили хлеба, пластиковую бутылку с квасом и выползли на крыльцо. Нож из металлической подставки доставать не решились: подлец обязательно звякнет на весь дом. Кружки на сушилке тем более. Поэтому хлеб ломали руками, шпроты доставали пальцами, колбасу кусали по очереди, квас отхлёбывали прямо из банки. Попировали всласть.

А набив живот, Ветка ощутила жажду иной природы.

— Давай сгоняем в логовище, — невинным голоском закинула удочку эта интриганка.

— Обалдела? — возмутилась старшая сестра. — Дед узнает, мы сдохнем в этих углах. А тебя вообще запрут в доме навечно очаг сторожить. Чтобы в межмирье не полезла.

— А тебя не закроют, — саркастически заявила Ветка.

— А я совершеннолетняя, — парировала Лёка. — Нет у них против меня никаких законов.

— Не набивай себе цену. Ты что, хочешь, чтобы я пошла туда одна-одинёшенька? И сгинула во цвете лет? — перешла к прямым провокациям опытная манипуляторша.

— Вообще-то, любопытно погулять там ночью, — нехотя призналась жертва провокации.

— Ага! — обрадовалась Ветка. — И в столах пошарить: вдруг найдём что-нибудь ценное.

— Где ценное? — возник перед ними дряхлый предатель.

С невинным взором щенка, который категорически не видел, кто напрудил на полу.

— Воровать пойдёшь? — без обиняков предложила юная затейница и ослушница.

— Куда? — аж подпрыгивал от нетерпения самый опытный вор на свете.

— В логовище, — заунывным шёпотом протянула Ветка.

— То-то воевода обрадуется, — язвительно напророчил этот предатель, и его настроение сделало привычный кульбит: — Чего расселись?! — осерчали на них за нерасторопность. — Уж полночь на дворе, а вы всё телитесь.

— Он прав: полковник проснётся, нам конец, — засомневалась Лёка, прислушиваясь к тишине в доме за дверью.

— Это мы сей миг, — что-то невнятно посулил Нешто и пропал.

Обещанный миг растянулся минут на пять. Ветка вся искрутилась-извертелась, упрашивая сестру нырнуть в межмирье на секундочку «глянуть одним глазком». Лёка пригрозила, что отзовёт свою заявку на участие в променаде, и неугомонная вертушка надулась.

— Это мы сей миг! — воодушевлённо повторил Нешто, наконец, явившись.

— Тать необузданный, — хмуро проворчал некто у него подмышкой.

Маленький, беленький и весь такой пушистый-пушистый дедок: сплошная борода, полусонные глазки и нос картошкой.

— Угомон, — не дожидаясь вопроса от выжидательно таращившихся подельниц, объявил добытчик. — Ненаглядный мой дружаня.

— Кастной пёс тебе дружаня, — отрёкся пушистик от похитителя.

— В смысле, кастрированный? — ляпнула Ветка, попытавшись наложить лапы на дедочка.

Тот ловко развернулся подмышкой у Нешто и юркнул тому за спину.

— В смысле, поганый, — пояснил Нешто-Нашто. — Темень дремучая.

— Угомон, значит, как-то влияет на сон человека? — нетерпеливо уточнила Лёка.

Она каждую секунду ожидала карательную экспедицию из дома и не хотела бы её дождаться.

— И влияет, — тоном лектора завёл Нешто, — и ведогоней пасёт.

— Кто это? — понукнула она канительщика.

— Ведогонь-то? Так самый, что ни на есть, дух спящего. Без разницы: человека ли зверя. Его двояшка.

— Двойник?

— Он самый.

— А зачем их пасти? — встряла в научную беседу любопытная Ветка.

— Как человек уснёт, так, ведогонь, стал быть, из него и выходит. Охранитель он: и человека, и его добра. От всяких татей, да от злобных ведогоней, — охотно разглагольствовал Нешто, будто у него забот иных нет. — Драчливы они: ведогони-то. Так и норовят потасовку затеять. Случится, что забьют в драке какого-то ведогоня, так его человек прям во сне и помрёт. Тогда-то его ведогонь, коль не повезёт, обращается в навь. В духа вроде меня.

— Пошёл мести, помело, — пробурчал Угомон, выбираясь из-за его спины. — Злыдень нерадостный.

И пропал.

— Сбежал? — удивилась Ветка.

— Обещал приглядеть за воеводиным ведогонем, — внёс ясности мутный дух. — И воеводихи. Чтоб прежде времени в них не вернулись, не разбудили. Пошли, что ль?

— А он нам дедушку с бабушкой не угробит? — засомневалась Лёка, вмиг потеряв всякое желание пускаться в несанкционированные авантюры.

— Сказано же: пасёт он их! — недовольно прорычал Нешто и топнул ногой: — Долго мне тут ещё…

— Поехали, — ласково улыбнулась ему Ветка.

И они поехали. Поскольку две точки у офиса компании Лёка прошла лично, навигатором была она — Нешто по его рассеянности куда угодно занесёт мимо цели. И выбрала она ту, что в переходе. Оттуда было удобней потихоньку оглядеть пространство вокруг офиса. Если там реально прописалась Ма-Са-Та, есть шанс нарваться на её прихлебателей, стороживших подходы к логовищу.

Поначалу толклись на ступенях, выставив над бордюром перехода одни глаза. Но на территории офиса никого не разглядели: вместо современной металлической уличной ограды в межмирье торчал высокий частокол. Бревно к бревну — ни единой щёлочки. Нешто, как не старался, тоже ничего не учуял.

Лезть в логовище без разведки не хотелось. Не то, чтобы страшились попасть в засаду: как-нибудь отобьются. Но выдавать свой интерес к объекту было глупо: враг мог насторожиться. Тогда тут точно и заслоны выставят, и засады устроят, и западни выроют.

Однако бездействие ничуть не лучше рисковых шагов. Дело-то за них никто не сделает. Поэтому, выбравшись наверх, они пулей перелетели через тротуар в сторону шлагбаума. Как ни странно, тот в межмирье вообще не существовал: ни в каком виде. Так что до дверей офиса добрались без помех. Верней, до громадной скалы, покрытой льдом. Сплошняком: двери-то здесь тоже стеклянные. И ни малейшего намёка на то, где находятся.

На их счастье из офиса вышел человек, голову которого вскоре окутал дым.

— Курить вредно, — тряхнула популярным, но малоэффективным лозунгом Ветка и предложила: — Когда обратно пойдёт, прошмыгнём рядом.

— Понаделали дверей, — проворчал дремучий дух, при жизни, возможно, вешавший на входе в пещеру старую облезлую шкуру.

— Поменьше бурчи, — укорила его Лёка. — Побольше принюхивайся. А то попадёмся, воевода тебе устроит вечные кары небесные.

Покурив, тень охранника помогла им проникнуть внутрь здания, где на третий этаж с отделом кадров им пришлось бежать по лестнице в виде ледяной горки. По пути до Лёки дошло, что кабинет Маргариты Савельевны может оказаться запертым. Сквозь людей они проходить могли. А вот сквозь предметы не получалось.

Нешто почесал в загривке и озадаченно сообщил:

— Я-то сквозь стену пройду, а вам такое не по силам.

— Зачем? — раздражённо буркнула она.

— Вынесу тебе чего нужно, — принялся строить планы специалист по экспроприации и выносу экспроприированного. — Бумажки там какие.

— Бумажки? — ехидно подкусила его Ветка. — Или дубовые листья? А, может, клочки савана египетской мумии? Чем тут ещё может стать обычная бумага? Как ты поймёшь, что интересно, а что просто макулатура? — забрасывала она бедолагу вопросами без ответов. — И как залезешь в сейф, где самое интересное? А, как потом сложишь всё на место, как лежало? Чтобы Марго не догадалась, что у неё был обыск.

— Не, египских саванов тут нет, — уверенно возразил Нешто.

И, вот как с ним разговаривать?

Покинув горку и шагнув в каменный тоннель, они выпучились на зев пещеры, занавешенный буйно разросшимися чёрными корнями неведомого растения. Сунув между ними руку, Ветка довольно хмыкнула:

— Никаких дверей. То есть эта поросль и есть дверь. Ты хоть помнишь, какая по счёту дверь Марго?

— Не помню, — отмахнулась Лёка и приказала: — Прыгаем.

Уж этот пункт назначения ей был известен: все штаны там просидела. Переместившись в искомый кабинет вслед за сестрой, Ветка внимательно посмотрела на неё и покачала головой:

— А, сразу мы сюда прыгнуть не могли? Минуя игру в ирокезов, тайком штурмующих форт бледнолицых.

— Не могли, — спокойно парировала Лёка. — Нам нужно изучить максимум точек в офисе. Чтобы перемещаться, куда угодно. А я сюда поднималась на лифте.

— Разумно, — признала критиканша и перешла к делу: — В кабинете камер нет?

— Я не заметила, — машинально оглядев неровные вырубленные в скале стены, доложила первопроходчица. — Кто ставит камеры в кабинетах? Никогда такого не слышала.

Тут из-под каменной глыбы — письменного стола — раздался сильно приглушённый визг.

— Утихни, злыдня! — торжествующе вякнул Нешто и пояснил: — На кой Сатке ваши камеры, когда у неё свои сторожа водятся.

Ветка перепрыгнула через глыбу — только полы ферязи вразлёт — и нырнула вниз:

— Тебе помочь?

— Руки ей вяжи. Да, чего ты ищешь, растыка?! Кнутом своим и вяжи.

— Не надо! — жалобно прошамкала жертва произвола. — Я и без того…

— Ты без всего останешься, — грозно предрёк Нешто, — если трепыхнёшься. У второго приставника самострел с блисковицами. Миром из тебя труху сотворит.

Наконец, группа захвата вытащила из-под стола неимоверно тощее существо с острым, как шило носом. С похожей на полено головой. С шероховатой заскорузлой кожей лица, на котором безумно вращались круглые глаза без ресниц и кривился безгубый рот. Зачёсанные наверх клочковатые патлы были аккуратно закреплены куском расщеплённой коры. На этом признаки нечистой силы заканчивались — начинался подлинный сюр.

Вместо древних лохмотьев или фиговых листков существо носило детское розовое платье с пышной юбкой и километрами топорщившихся кружавок. На ногах модницы — больше похожих на корявые ветки — красовались розовые туфли-лодочки без каблуков и подошвы. Полноценные туфли на её коряги не натянуть — сообразительная нечисть примотала к ним разъехавшийся кожаный верх пучками травы.

— Прынцесса, — подтолкнув это чучело к сестре, выдала рекомендацию Ветка. — Пальцы ей в рот не клади: кусается.

— Прынцесса! — язвительно передразнил её Нешто, отвесил гламурной барышне пинка. — Шишимора паскудница. Чтоб тебя!

— Ты её знаешь? — поинтересовалась Лёка, прежде чем покинуть межмирье и вернуться в реал.

— Откуда? — удивился благородный дух. — Их тут тьма-тьмущая. Каждую знать…

— Тогда, с чего ты решил, что она шишимора?

— Так, волосня вон шишом зачёсана, — ткнул он пальцем в причёску дамы. — Самое, что ни на есть, их обыкновение.

— Как тебя зовут, прелестница? — сочувственно просюсюкала Ветка.

Подобрала полы ферязи и присела на корточки рядом с полуметровой пленницей, обмотанной огненными путами.

— Бельмондо, — застенчиво пролепетала явно польщённая шишимора.

— Как? — поражённо выпучилась на оригиналку Ветка и чуть не прыснула.

Лёка тоже с трудом сдержала смех: не хотела обижать бестолковое создание.

— Тоже у людей нахваталась, — неодобрительно проворчал Нешто. — Крутится тут вечно, повадки их перенимает. Вырядилась чучелом.

— А по-моему, — на полном серьёзе возразила Ветка, — очень миленько.

— Правда? — с такой надеждой задышала на неё глазищами шишимора, что сестра вдруг сняла с неё оковы.

Но пленница этого не заметила. Стояла, покачиваясь на скрипучих ножонках и томно закатив глазки. Улыбалась и тоненько сладострастно пищала. Лёка вновь примерилась выпрыгнуть в реал, как вдруг шишимора вернулась к действительности. Глянула на одного приставника, на другого и вполне здравым тоном сообщила:

— Ничего вам тут не сыскать. Ма-Са-Та здесь ничего потаённого не прячет.

Сёстры-взломщицы переглянулись, и Лёка присела на корточки перед малявкой:

— Тогда зачем ты охраняешь её кабинет?

— Не охраняю вовсе, — замотала головой шишимора.

— Бельмондоша, ты нас не обманываешь? — укоризненно нахмурилась Ветка.

— Зачем, когда вы добрые? — не поняла её шишимора.

Лёка вздохнула: как же бывает непросто с этими отрыжками седой старины. Логика современного человека и его опыт постоянно натыкаются на извивы их мировоззрения, трактуя сделанные заявления на свой лад. На их же волну настроиться ужасно трудно. Для этого нужно было родиться тысячу лет назад.

— Ты ведь не просто так сболтнула о потаённом? — задала она максимально прямой вопрос.

— Она злая, — надулась простодушная охранница.

Иной она и быть не могла: всё-таки домашний дух. Ну, какой из неё цепной пёс? Впрочем, визгливое создание используют всего лишь в роли сигнализации. И в этом Нешто здорово помог, вовремя предотвратив её срабатывание — тепло улыбнулась она ушлому мудрецу. Вопреки ожиданиям, тот не стал выпячивать пузо и принимать вид вселенского благодетеля. Просто улыбнулся в ответ и подмигнул.

— А ты знаешь, где она прячет потаённое? — подключилась к обработке сестрица.

— Знаю, — легкомысленно призналась Бельмондошка.

— Покажешь?

— Нет, — выпучилась болтушка ещё больше и по простоте душевной призналась: — Не хочу уходить безвозвратно. Мне в Нави хорошо.

Лёка вопросительно глянула на инструктора.

— В промежмировье, — пояснил тот. — Для незапамятных духов тут Навь.

— Она её убьёт?

— Эту болтливую дурёху? Само собой, — бестрепетно подтвердил Нешто, нимало не переживая о судьбе какой-то там шишиморы.

— Мы можем её где-нибудь спрятать? — искала варианты Лёка, не сомневаясь, что он-то знает межмирье, как свои пять пальцев.

— От Масатки с Моргощем? — словно бы оттягивая ответ, протянул Нешто-Нашто, досадливо куксясь. — От них не спрячешься.

— Ой, врёшь, — поднасела на него и Ветка, обняв Бельмондошку за острые плечики. — А ещё нашим радетелем зовёшься.

— Ну, можно, — сдался он, злобно зыркнув на поганку в розовом.

— Покажешь это место? — тепло попросила его Лёка.

Услыхав, что приставники ищут способ её спасти от неминучей гибели, шишимора заволновалась. Завертелась юлой, пытаясь заглянуть в глаза то одному спасителю, то другому.

— Чего там показывать? — уже больше для порядка, чем в неудовольствии, забухтел истинный радетель. — У вас и можно. В дому. Едино там её никто и не тронет.

— Почему? — слегка обалдела Ветка.

— Там очаг ваш, — завёл он привычным менторским тоном. — Ваш хранитель. А кто вы есть? Ни смертные, ни духи. Вроде как заложные мертвецы, но и не бывалошные люди.

— В смысле, не древние? — уточнила Лёка.

— Не они. А теперь уже и в нынешних вас как бы нет. Вот и выходит, что вы сами себе межмирье в промежмировье. Ваш очаг-оберег такую силищу имеет, что ни одна нечисть не вступит в его пределы. Даже самая пронырливая.

— Как же ты по дому шляешься? — недоверчиво сощурилась Ветка.

— Так вы ж сами под кров свой и привели, — изумился её непонятливости древний дух. — В родовичи приняли. Защитой благословили, сил прибавили. Вот оно и протянулось.

Протянулось между ним — осознала Лёка — древним забытым людьми духом и теми, кто принял его в род. Словно вернув бедолагу в то время, когда он ходил по земле настоящими ногами. Это сейчас полно тех, кто живёт, родства не помня. А он-то остался тем же, кем был при жизни. В которой без рода человеку было не выжить.

— Значит, — резюмировала Ветка, — её мы тоже удочерим. Домашний дух должен жить при доме. А не шляться, где попало, в дурной компании.

Бельмондошка взвизгнула и повисла у благодетельницы на шее. Высшей награды для неё существовать не могло.

— То-то воевода обрадуется этой задрыге, — издевательски проворчал Нешто-Нашто.

Но потом махнул рукой, дескать, поступайте, как знаете.

— Домой, — скомандовала Лёка, поднимаясь на ноги и беря шишиморку за руку.

Но та выдернула свою лапку-веточку и сурово молвила:

— Ну, уж нет. Раз этакое дело, я вам помереть не дам.

— Отлично, — похвалила её Ветка, подхватив капризницу на руки. — Вернёмся домой, там и обсудим: кто кому чего не даст.

— Ой, беда! — вдруг заверещала Бельмондошка, вцепившись ей в шею. — Беда неминучая!

— Допрыгались, — мстительно проворчал Нешто.

Прыгнул к шишиморе, отодрал визжащую дуру от приставника, заткнул ей рот и…

Они пропали.