Путешествие в Египет

X. ГОРОД ХАЛИФОВ

Как-то вечером, когда мы ужинали, во внутреннем дворе раздался сильный шум - кричали люди, ревели дромадеры; посмотрев из окна столовой, мы увидели, что вернулся господин Тейлор. Выехав накануне утром из Александрии, он преодолел сорок пять лье пустыни, отделяющих ее от Каира, со скоростью арабской почты.

Переговоры, которые вел господин Тейлор, были окончены, правда, они оказались сложнее, чем он предполагал. Как он ни торопился, как ни скрывал свои планы, но о них стало известно. Англия опередила Францию, и оба обелиска, за которыми господин Тейлор приехал в Египет, уже были обещаны Великобритании. Мухаммед Али стремился, как мог, угодить сразу обеим державам, мечтая помирить их. Именно из-за обелисков господин Тейлор предпринял предыдущее путешествие и сам исследовал места, где находились эти памятники древности. Это, несомненно, сыграло свою роль: господин Тейлор бывал в Египте начиная с 1828 года и заявил, что поскольку речь об обелисках шла уже в ту пору, то приоритет в их поиске принадлежит ему. Затем, чтобы достичь общего согласия, он предложил Англии взамен двух обелисков Луксора обелиск Карнака, он даже превосходит их по высоте. Возникли еще какие-то споры, и тогда англичанам были обещаны еще два сфинкса; в конце концов оба обелиска Луксора и один Александрийский обелиск перешли в собственность Франции.

Итак, господин Тейлор пребывал в прекрасном расположении духа, поскольку переговоры увенчались успехом, и он непременно желал продолжить путешествие; по его предложению мы единодушно назначили отъезд на следующий вечер. Утром этого великого дня мы вместе с арабами отправились к вице-консулу Франции господину Дантану, чтобы заключить с ними договор в его присутствии; сперва мы условились о количестве животных и людей для пашей экспедиции, потом перешли к основному вопросу - сколько нужно заплатить за путешествие в оба конца, которое продлится около месяца.

Чувствовалось, что арабы попали в свою стихию: хитрые, упрямые, изворотливые, они беспрестанно ускользали от наших доводов, делая вид, что не понимают их, или приводили аргументы, на которые мы не могли возразить, поскольку не знали ни местности, ни здешних нравов; боясь продешевить, они увеличивали своп притязания, а потом, пойдя на какие-то незначительные уступки, с видом, что приносят огромную жертву, в конечном итоге наживались вдвойне. Свою высокую цену они мотивировали тем, что на Синайском полуострове живут три племени, заключившие соглашение не мешать друг другу сопровождать путешественников; по их словам, это "невмешательство" достигалось лишь с помощью денег, и поэтому требуемая сумма, казавшаяся нам весьма внушительной, по их мнению, была вполне умеренной, ибо за вычетом из нее доли двух других племен оставшегося едва хватало, чтобы заплатить проводникам. Как видите, это один из тех сомнительных аргументов, на который нечего возразить; таким образом, нам пришлось удовлетворить почти все их требования, и мы сумели добиться лишь единственной уступки - во время путешествия арабы будут питаться отдельно; дромадеры же переходили на наше иждивение. Когда с переговорами было покончено, господин Дантан предупредил нас, что не следует полностью полагаться на дружеские отношения племени валед-саид с другими племенами; правда, его представители славятся храбростью и преданностью, поэтому в случае неприятностей они помогут нам защищаться. В связи с этим господин Дантан призвал нас присовокупить к багажу оружие, а к провианту - свинец и порох.

Наши арабы пытались понять то, что говорил нам Дантан, но так как они находились довольно далеко, то не могли ничего расслышать; по выражению наших лиц они, видно, поняли, что сказанное было не в их пользу и мы сожалеем о заключенной сделке и ищем предлог, чтобы ее расторгнуть; тогда один из них, Бешара, который немного изъяснялся по-французски, подошел к нам и, делая вид, будто не замечает, что прервал разговор, пригласил посмотреть на дромадеров. Сам того не зная, он задел мое слабое место. Следом за Бешарой я пошел во двор к животным. Он поведал мне о том, что существуют разные виды дромадеров, нам же предстояло путешествовать на настоящих хаджинах41, быстроногих, как газели, сильных, как львы, кротких, как ягнята; у каждого из них имелась своя родословная, как у самых породистых и прославленных арабских скакунов, к тому же, когда мы будем идти по пустыне, то сможем убедиться, что они даже не оставляют следов на песке - так стремительна и легка их поступь.

Последнее высказывание, нужно признаться, подтверждалось самым беглым осмотром несчастных верблюдов, удостоенных подобного панегирика; они отличались феноменальной худобой, а кожа, которая, казалось, прежде принадлежала животным вдвое толще их, свисала бесчисленными складками, покрывая тело как бы стальным каркасом, но легко позволяя прощупать все выпуклости. Правда, морда у них была добродушной и кроткой, а железное кольцо, продетое в ноздри, на мой взгляд, с лихвой заменяло поводья, поэтому единственной причиной для недовольства был их непомерный рост. Кроме всего прочего я проникся жалостью к нашим будущим спутникам: их прославленная воздержанность была буквально написана па их телах; правда, испытав жалость, я, естественно, начал высказывать сомнения относительно состояния здоровья этих несчастных животных. Тогда арабы принялись дружно возражать мне, Мухаммед тоже присоединился к их хору. Все, что у меня вызывало тревогу, по их мнению, лишь обеспечивало безопасность, то, что мне казалось недостатком, превозносилось моими собеседниками как достоинства. Я понял, что мне их не переспорить, и решил не высказывать вслух своих сомнений; правда, меня смущало, что я пи разу не встречал верблюдов столь гигантского роста…

Ко мне подошли барон Тейлор и Мейер - нужно было срочно запасаться провизией; мы отложили завершение сделки на вечер и попросили арабов составить список необходимых в дорогу вещей. Хотя этот список и не был длинным, но из-за разнообразия перечисленных в нем предметов нам предстояло посетить все каирские базары, поскольку каждый торговец и каждый базар специализируются на каком-то определенном товаре и вы ни за что не найдете здесь того, что продает торговец из соседнего квартала.

По представленному перечню этих вещей можно судить о простоте нравов кочевников, сводящей нужды путешественников к суровой жизненной необходимости: бурдюки для воды; сосуды из кожи, прикрепляемые к седлу, чтобы можно было пить на ходу, не останавливая караван и не открывая бурдюков; рис на трех человек в расчете на дорогу в оба конца; нас убеждали, что мы найдем рис на Синае, но мы все- таки предпочли запастись им в Каире; мука для выпечки хлеба; бобы для корма дромадеров; финики - эти фрукты лучше всего сохраняются в подобных путешествиях; мишмиш; говоря о базарах, где торгуют съестным, я уже упоминал эту высушенную на солнце абрикосовую пасту, которую скатывают, как рулон материи, и продают на аршин; этот продукт весьма удобен для перевозки, поскольку занимает не больше места, чем чемодан, а сваренный в воде, превращается в превосходный мармелад; табак, предназначенный как для нашего эскорта, так и для арабов, которые могут нам повстречаться в пути; дрова, чтобы готовить пищу; кофе против угрожающего нам обильного потоотделения; сахар в дар монастырю; палатка для защиты от палящего солнца и ночной прохлады; наконец, железные горшки для приготовления еды, поскольку глиняные выдерживают рысь дромадеров не больше десяти минут.

Последний пункт напомнил мне о моей навязчивой идее: перечисляя все достоинства хаджинов, Бешара забыл похвалить их необыкновенную рысь; увы, в путешествии нам предстояло сыграть роль глиняных горшков, каким бы нелестным для нас ни было подобное сравнение.

Однако ж за два-три часа нам следовало обежать дюжину базаров, поэтому приходилось поторапливаться; мы кинулись на ближайшую станцию нанимать ослов и оседлали этих достойных четвероногих, оказавших нам уже немало услуг; теперь, когда близилась минута расставания с ними и одновременно знакомства с новым средством передвижения, я еще выше оценил этих добродушных животных. Мы делали покупки, а Мухаммед свозил их в нашу штаб-квартиру; за три часа мы приобрели все необходимое. Я забыл сказать, что к полученному перечню мы еще добавили свечи, чтобы можно было писать и рисовать после захода солнца. Нам также пришлось расстаться с бабушами и маркубами42, сменив их на длинные красные сапоги, изготовленные в Марокко, тонкие п облегающие ногу, как шелковые чулки; на тюрбан набросили красно-желтый полосатый платок, благодаря которому лицо остается в тени, его концы, свисающие по обе стороны лица, украшены шелковыми кистями, оплетенными серебром. Нарядившись таким образом, мы вернулись в квартал франков, чтобы присутствовать при упаковке нашего скарба; МЫ были без сил, но полны решимости тронуться в путь в тот же вечер.

Сборы в дорогу уже шли к концу - арабы, на мой взгляд, лучше всех умеют упаковывать вещи: все было скатано, перетянуто шнурами и завязано веревками; два из четырех верблюдов, предназначенных для перевозки багажа, навьючены. Тогда господин Мсара, видя, что оставшаяся часть работы может быть также проделана без нашего участия, посоветовал нам, пользуясь свободной минутой, пойти в греческий монастырь в Каире - представительство монастыря на горе Синай - и попросить рекомендательные письма. Совет показался нам дельным, и мы поспешили исполнить его, но не успели мы проехать три или четыре улицы, как путь нам преградил свадебный кортеж: новобрачная, плотно закутанная в огромное шелковое покрывало, восседала верхом на осле, четверо евнухов несли над ее головой балдахин, а толпа женщин, тоже в покрывалах, шла следом, издавая особые, присущие только арабским женщинам щелкающие звуки, которые получаются, когда языком касаются нёба. Эти звуки обычно выражают радость. Одну мелодию сменила другая, более дикарская: двенадцать певцов, аккомпанируя себе на уже описанных инструментах, исполняли песни, прямо скажем, анакреонтические; жонглеры и шуты старались выразительными жестами передать смысл песен для тех, кто, как и мы, увы, не знал языка. За этим кортежем, достаточно многочисленным самим по себе, двигалась такая огромная толпа, что хотя мы привстали в стременах, но конца ее так и не увидели. Мы прикинули, что если эта толпа будет двигаться в таком темпе, то нам придется прождать здесь не меньше часа, а это слишком долго. Тогда мы решили отказаться от рекомендательных писем и вверить всевышнему заботу о нас, а сами повернули назад. Арабы были уже готовы, верблюды навьючены, оставалось лишь окончательно договориться о цене; эта сделка сводилась к следующему: мы даем задаток, а арабы оставляют заложников в консульстве в знак того, что будут за нас отвечать. Заложниками, жизнь которых зависела от наших, стали два воина из того же племени и их верблюды; мы обратили внимание арабов, что нас трое и поэтому следует оставить по меньшей мере трех заложников, по их вождь заявил, что двум франкам соответствуют два воина, а вместо третьего представлены два дромадера; хотели мы того или нет, пришлось согласиться с таким раскладом; хотя он и не слишком льстил нашему самолюбию, мы пережили это унижение. Господа Дантан, Мсара и Десап, пожелавшие присутствовать при пашем отъезде, наградили нас прощальными поцелуями, арабы зажгли факелы и подвели лошадей, которыми мы решили воспользоваться до первого привала, поскольку опасались, что рысь незнакомых нам верблюдов по узким, извилистым городским улицам может повлечь за собой всякого рода неприятности. Об этой предосторожности позаботился Мухаммед, чем по- настоящему расположил меня к себе; наконец в девять часов вечера наши арабы уселись на верблюдов, мы - на лошадей и наш кортеж выехал из двора отеля при свете факелов, которые несли впереди два проводника. Мы проехали по Каиру, вызывая восхищение жителей, несмотря на присущую им леность, они выскакивали из домов, привлеченные великолепием и необычностью представшего им зрелища. Мы выехали через ворота Победы, ближайшие от квартала франков, затем повернули направо п, двигаясь вдоль городских стен, через час оказались возле другого города - города мертвых, который превосходит город живых красотой, богатством и величием. Это некрополь халифов, где рядом с высшей каирской аристократией в гробницах из мрамора и порфира покоятся военачальники Салах ад-Дина и потомки мамлюка Бейбарса; мы решили устроить первую остановку, чтобы осмотреть этот некрополь, трудно было выбрать более "подходящий час" для посещения могил.

Арабы начали разбивать лагерь, а мы в сопровождении нескольких человек с факелами двинулись пешком к городу мертвых, возвышавшемуся вдали огромной темной массой, ни очертаний, ни форм которой нельзя было различить. Через двести шагов блики факелов стали отражаться на поверхности огромного сооружения; при зыбком свете факелов мы смогли рассмотреть на его подножии строки из Корана, опоясывавшие его, как священные облачения мумию, мы подняли факелы над головами, и над нами, отбрасывая тень, внезапно выросли карнизы и резко выступающие углы, но свет совсем растворился во мгле, не достигнув верхушки мадана, чей золотой полумесяц блестел в ночном небе, как звезда.

Мы постучали в дверь этого величественного сооружения; от шума, непривычного в столь поздний час, проснулись ястребы, прятавшиеся среди каменных арабесок, и с громкими криками взвились в небо. В ответ раздался протяжный вой; мы было решили, что некрополь населен лишь хищными птицами да собаками, но тут послышались шаги. Наши арабы обменялись несколькими словами с тем, кто стоял за дверью, наконец она открылась, и на пороге этой великолепной гробницы показался ее хозяин.

Это был старец, отличавшийся истинно мусульманским немногословием; узнав о цели нашего визита, он знаком пригласил нас войти и провел по всей гробнице, показав разные помещения и погребальный склеп, стены которого украшали мозаичные цветы тончайшей работы; внутри склепа стоял прекрасно сохранившийся гранитный саркофаг.

Однако нам не хотелось ограничиваться осмотром лишь одной могилы; мы сказали об этом старцу, и он дал нам понять, что находится в нашем распоряжении; мы вышли из гробницы и очутились на улице, где нас поджидали ястребы; при виде света они вновь принялись испускать громкие крики и кружиться так низко над факелами, что почти исчезали в клубах дыма; кроме того, нас с воем окружили сотни бездомных собак, которые днем рыщут по каирским улицам в поисках пропитания, а по вечерам находят пристанище среди могил. Воем и криками собаки и ястребы выражали свое недовольство тем, что появившиеся здесь в столь неурочное время живые существа нарушили тишину и мрак; от шума проснулись арабы-бедуины, представители неукротимого племени, они сочли бы себя пленниками, если бы за ними закрылись городские ворота, разлучив их, пусть лишь па ночь, с пустыней; бедуины поднялись, кутаясь в бурнусы, и застыли на ступенях мечетей и в могильных нишах; в своих белых саванах они казались разгневанными тенями тех, чей покой мы потревожили.

В окружении этой мрачной свиты и могильных призраков мы добрались до самого заброшенного уголка кладбища, где нам показали гробницы джузамитов - одной из ветвей арабского племени кахлан, обосновавшейся в Египте во времена мусульманского завоевания. Здесь выделялись два величественных памятника - могилы людей, прославившихся своим радушием и щедростью: у одного из них, Тарифа, каждый день за столом пировало не менее тысячи гостей, их приводили к нему в дом невольники, расставленные у всех городских ворот; другой, Мухенна, сжег богатые трофеи, доставшиеся ему от неприятеля, когда у него не хватило дров, чтобы приготовить угощение для путешественников, нашедших приют в его шатре. Этим людям после смерти было оказано такое же гостеприимство, которым они отличались при жизни; они покоятся в прекрасных, просторных гробницах, похожих па дворцы.

Осмотрев эти памятники, мы отправились к последнему, показавшемуся нам древнее остальных, его стены испещрены многочисленными трещинами, а местами в них просто зияли дыры; Мухаммед показал нам надпись у одной из трещин, начертанную персидским поэтом, смысл которой мы не очень-то поняли: "Каждая расселина этого древнего сооружения - полуоткрытые уста, смеющиеся над преходящей роскошью царских обителей".

Мы провели около двух часов в этом городе мертвых, осмотрели самые прекрасные его сооружения, но пора было возвращаться; мы двинулись в обратный путь под эскортом все тех же ястребов, в сопровождении собак, бок о бок с призраками. Однако, словно повинуясь чьей-то высшей воле, запрещавшей кортежу выходить за пределы этого мертвого города, он остановился у ворот, ведущих в долину, и мы без сожаления расстались с ним и направились к своему лагерю. Еще какое-то время до нас доносились крики ястребов и лай собак, по, успокоенные тишиной ночи, одни вернулись к своим мраморным гнездам, другие - к гранитным конурам; все стихло, и ни один звук больше не нарушал покоя мертвого города, который мы ненадолго пробудили от его вечного сна.

Когда мы вернулись, арабы сидели вокруг огня и рассказывали различные истории. За их спинами, слившись с песком, лежали верблюды, образуя второй, больший по размеру круг; наша палатка была разбита в стороне; сейчас мы могли рассмотреть всех, кто нас сопровождал, кому мы вверили свою жизнь.