Путь Бонапарта Кн.1

Глава 5

В конце июля британская колониальная администрация принимает решение о необходимости дополнительной отправки европейских войск, грузов и провианта для гарнизона Тринкомали. Поручая выполнение этой задачи капитану Олмсу, сэр Эдвард Хьюз поставил под его командование 64-пушечный 'Скипетр' капитана Самуэля Грейвза только что прибывший к эскадре. 5 августа, в гавани Тринкомали, они высадили войска и, разгрузившись, снова ушли в море.

- Паруса справа два румба! - прокричал на рассвете седьмого августа впередсмотрящий. Бонапарт, сменивший с восьмой склянкой лейтенанта Хоупа, схватился за подзорную трубу. Далеко на горизонте, в утренней дымке, виднелись три ...четыре линейных корабля с поднятыми брамселями.

- Разбудить капитана!

На ют поспешно поднялся Олмс.- Что там, мистер Бонапарт?

- Французская эскадра, сэр, идет встречным курсом.

- Распорядитесь поворотом, сигнал на 'Скипетр', встать под все паруса, - приказал капитан.

Крутая волна плеснула в борт, британцы прибавили хода и Бонапарт перевел взгляд на противника, французские корабли ложились на курс преследования. Через несколько часов, используя свое наветренное положение, 'Монмут' и 'Скипетр' оторвались от неприятеля, 10 августа встав на якорь в гавани Мадраса.

- Я с удовольствие информирую ваши Лордства, что задача поставленная капитану Олмсу выполнена полностью в течение десяти дней,- отметил сэр Эдвард Хьюз в письме Адмиралтейству.

1 августа, погрузив на корабли французские и индийские войска, Сюффрен дал команду сниматься с якорей и вошел в порт Баттикалоа 9 августа, где стал ожидать подкреплений с Иль-де-Франс. Через три дня, преследуя сильно поврежденный в двухчасовой схватке 32-пушечный фрегат 'Беллона', капитан английского фрегата 'Ковентри' с изумлением увидел стоящие на рейде французские боевые корабли и транспорта, с попутным юго-западным муссоном Митчелл немедленно пошел в Мадрас, сообщить о грозящей опасности Хьюзу.

21 августа в Баттикалоа прибывает отряд д'Эймара и, спустя два дня, Сюффрен выходит в море. Эскадре, стесненной войсками и транспортами нет оснований опасаться быть застигнутой неприятелем на 60-мильном переходе. В сумерках 25-го августа французы прошли в бухту и, обменявшись орудийными залпами с застигнутыми врасплох фортами Тринкомали, стали на якоря вне сферы их огня. Ночью на 26-е, ополовинив экипажи кораблей, Сюффрен высаживает на берег 2400 человек десанта, за два дня возведены осадные батареи вооруженные пушками, снятыми с кораблей. Появись в этот момент Хьюз, французская эскадра будет зажата в тиски. Открыв 29-го огонь по британским фортам, несмотря на вызвавший большие разрушения интенсивный обстрел ведущим успешную артиллерийскую дуэль, Сюффрен отчаянно спешит. 30-го он предлагает гарнизону Тринкомали сложить оружие 'на аккорд'.

В обмен на прекращение сопротивления гарнизону предлагается возможность, оставляя провиантские склады, пушки и боеприпасы, с военными почестями уйти в Мадрас на французских судах, взяв с собой оговоренное имущество, вооружение и регалии. Оставленный комендантом в Тринкомали, обеспеченным всем необходимым на шесть месяцев, капитан Бонневе оказался плохим администратором. На устаревших фортах Фредерик и Остенбург, защищённых только от настильного огня кораблей, но не навесного обстрела возникают пожары, начинает сказываться нехватка воды, дефицит пороха и он соглашается на переговоры. Затраченные Сюффоеном на осадные работы время и силы показывают, что были предприняты все возможные усилия для защиты, оправдывали Бонневе в глазах командования. Условия капитуляции подписаны к вечеру и 31 августа французский флаг сменил над фортами Тринкомали английский. Заполучив этот важнейший порт Сюффрен, спешно принимает все возможные меры для сохранения его за собой, обеспечив достаточно сильным гарнизоном, чтобы не беспокоиться о переходе Тринкомали в руки врага, немедленно приступает к возвращению на корабли людей и орудий.

В ночь на 2 сентября дозорные фрегаты извещают его о появлении на горизонте английской эскадры в семнадцать вымпелов. Вице-адмирал сэр Эдвард Хьюз, осведомленный о местонахождении эскадры Сюффрена, но сомневающийся в намерениях, 20-го августа своего противника вышел из Мадраса с двенадцатью линейными кораблями, четырьмя фрегатами и бригом. Встретившись со свежим юго-западным муссоном, он опоздал на два дня, решивших судьбу Тринкомали. На рассвете следующего утра ошеломленный Хьюз видит французские флаги, развевавшиеся на обоих фортах и эскадру Сюффрена в заливе Бэк-бей.

В четыре часа утра, на борту 'Эро', капитаны дружно убеждали Сюффрена в разумности удовольствоваться достигнутым положением.

- Все это так, господа! Но у Хьюза, как оказалось, не семнадцать, а всего двенадцать кораблей. У нас их четырнадцать и поэтому мы атакуем. Имея все основания рассчитывать на уничтожение арьергарда идущего под малыми парусами противника, Сюффрен, введя в боевую линию 'Консоланте', большой фрегат с 18- фунтовыми пушками, выходит из бухты с береговым ветром от северо-запада. Превосходство в силах над ожидавшим скорого прибытия сильного подкрепления Хьюзом, усиливало его стремление решительным сражением захватить господство над морем.

В полном порядке, отходя курсом на юго-восток, британцы не намерены уклоняться от боя. Около шести часов до полудня Хьюз поднимает сигнал эскадре, без задержек образовавшей боевую линию, сократить расстояние между кораблями до двух кабельтовых.

По приказу Сюффрена французская эскадра в 8.20 начинает формировать строй пеленга. Хьюз уводит ее от Тринкомали, стараясь лишить противника возможности пользоваться преимуществами наветренного положения и численного превосходства.

' Он все время уходил, не принимая боя, десять или двенадцать раз меняя

курс', к половине двенадцатого Сюффрена раздражен продолжительной погоней, медленно и плохо управляемыми французскими кораблями. 'Иногда они спускались, иногда - приводили к ветру, - позже напишет Хьюз, - без какого-то определенного порядка, словно не зная, что делать'.

Сюффрен, заменив многих не удовлетворявших его капитанов на молодых и более решительных офицеров, был не тем человеком, чтобы вести корабли осторожно и осмотрительно. Он не верит в желание британского вице-адмирала сражаться, считая его отход проявлением слабости и неуверенности. Хьюз показал свою предусмотрительность искусного моряка, постоянно изменяя курс при сближении, французские корабли оказались не способны держать строй в линии пеленга. Со своей стороны, англичане несколько озадачены кажущейся нерешительностью хорошо знакомого противника. Погоня, начавшаяся в восемь утра, настигает их только к двум часам пополудни в двадцати пяти милях к юго-востоку от Тринкомали.

Пытаясь привести, частично построившую к этому времени боевую линию, французскую эскадру в порядок Сюффрен поднимает сигнал за сигналом. Один из приказов требовал, чтобы 64-пушечный 'Ванжер' и 38-пушечный фрегат 'Консоланте', обойдя британский строй с подветренной стороны, взяли арьергард Хьюза в два огня. Выправляя строй перед атакой, Сюффрен подал сигнал привести к ветру, ошибки его исполнения еще больше ухудшают ситуацию. Спустя тридцать минут, потеряв терпенье, французский командующий отдает приказ атаковать, подстегивая отстающие корабли и вслед ним, вступить в бой на пистолетной дистанции. Все исполняется плохо и медленно, распоряжение о подтверждения сигнала пушечным выстрелом, понято собственным экипажем Сюффрена как приказ начать сражение и флагман дал залп всем бортом. Другие корабли его эскадры немедленно открылм огонь и, несмотря на преобладание в численности, в результате ошибок и не профессионализма капитанов, сражение развернулось в невыгодных для французов условиях. Семь кораблей, повернув слишком рано, образовали нестройную группу несколько впереди и на большом удалении от английского авангарда, в центре образовалась вторая беспорядочная группа, где корабли перекрывают сектора обстрела, мешая друг другу вести огонь.

В отличие от пришедшего в полное расстройство противника, преднамеренно отступавший под малыми хорошо управляемыми парусами, Хьюз сохранял хорошо согласованный боевой строй. В этих условиях все бремя сражения в центре ложится на флагманский 'Эро', и следующий за ним 74-пушечный 'Иллюстр'. Между тем в арьергарде 'Ванжер', при поддержке фрегата 'Консоланте', яростно напал с наветренной стороны на 64-пушечный 'Вустер' капитана Чарльза Вуда, концевой в британской линии. Из-за легкости ветра его корабль, не лучший ходок во флоте, отстал от идущего впереди 'Монмута'.

- Мистер Гаскойн, - приказал Олмс, - поворот фордевинд. Эти французы явно намерены отрезать Вуда, нужно дать ему возможность приблизиться.

Капитан Олмс, решительный и смелый человек, вывел кренящийся на бакборт под действием громады парусов 'Монмут' из боевой линии и лег на обратный курс. Нацеленный на перехват 'Вустера' противник, теперь поворачивал последовательно, Враги осыпали друг друга ядрами, стоял непрерывный грохот, густая пелена дыма полыхала орудийными выстрелами. Сэр Эдвард Хьюз, заметив маневр 'Монмута' и обладая умом без предрассудков по достоинству оценив его значение со всей эскадрой, немедленно последовал примеру Олмса.

Ядро очередного франузского залпа ёпробило корпус Монмута в 9 футах ниже ватерлинии, до командующего нижней орудийной палубой Бонапарта донеслось чваканье помпы, выбрасывавших струйки солёной воды за борт. Течь увеличивалась, и вода стала подниматься.

- В льялах фут воды, сэр,- доложил подошедший к нему плотник,- удар пришелся в место, где шпангоуты далеко друг от друга.

- Вы не сможете заделать пробоину?

- Сделаю все, что в моих силах, сэр.

Мичманы носились вдоль своих плутонгов, помогая одним, подбадривая других, их приказы с рвением выполнялись канонирами, стрелявшими со всей возможной скоростью.

Когда получивший помощь 'Вустер' соединился с британским арьергардом, перед лицом превосходящих сил, поддерживаемый лишь большим фрегатом, загоревшийся 'Ванжер', был вынужден вскоре отступить, пожар распространился по крюйс-стеньге и он вышел из боя.

- Капитан Олмс запрашивает, как идут дела у плотника, мистер Бонапарт, - доложил посыльный.

- Заделать изнутри пробоину пока не получается, вода поднялась до двух с половиной футов хотя и установили третью помпу. Четвертую нам не удалось запустить.

Тем временем в центре шел ожесточенный бой, к 'Эро' и 'Иллюстру' несколько позже присоединился 64-пушечный 'Аякс', вставший впереди флагмана Сюффрена. Эти три французских корабля, почти не поддержанные другими, принимая на себя всю тяжесть борьбы, выдерживали сосредоточенный огонь английской линии.

Запись в бортовом журнале сделанная флаг-капитаном Муассаком

' Время шло, наши три корабля ведя бой на траверзе центра английской эскадры, подвергаясь продольному огню авангарда и арьергарда, несли серьезные потери. Через два часа паруса 'Эро' превратились в лохмотьях; весь его бегучий такелаж был порван, и он не мог больше управляться. 'Иллюстр' утратил свою бизань-мачту и грот-стеньгу. При всем этом беспорядке французская линия имела разрывы, предоставлявшие большие выгоды для более энергичного противника. Если бы неприятель повернул тогда оверштаг, то мы были бы отрезаны и, вероятно, уничтожены'.

Три бесперебойно работающие помпы плохо справлялись с хлынувшей в пробоину водой, наверно, где-то проломило доски. За час она поднялась уже до четырех футов, что грозило гибелью и вызывало тревогу. Вскоре валившихся с ног от усталости матросов у помп сменяли каждые пять минут.

- Мистер Бонапарт прошу вас, прикажите пробанить и зачехлить орудия одного плутонга, всю орудийную прислугу переставить от пушек к помпам. А вы, боцман, возьмите несколько человек, начинайте готовить пластырь из нижнего лиселя и пеньковых очесок, - приказал Олмс.

К его чести едва ли кто мог вести себя лучше, чем экипаж 'Монмута', сознавая угрожающую опасность работавший и сражавшийся не зная отдыха, воодушевленный примером молодых джентльменов. Когда пластырь был готов, его завели по правым фор-вантам, к всеобщей радости вскоре течь уменьшилась так, что одна помпа стала вполне справляться с поступавшей водой.

В 16.30 в сражении приняли активное участие пять кораблей французского авангарда, обрушившись на 'Эксетер' и 'Изиду', два корабля в начале британской линии. Закрытый стеной всплесков от близкого падения ядер, подвергаясь сильнейшему обстрелу, 'Эксетер' был вынужден спуститься под ветер, затем 'Артезьен', 'Сен-Мишель' и другие корабли сосредоточили свои усилия на 'Изиде'.

В 5.30 пополудни ветер неожиданно переменился с юго-запада на восток-юго-восток. Британский адмирал не теряя надежды извлечь все преимущества, предложенные ему этим изменением, поворачивает на другой галс и продолжает борьбу. Именно в этот момент около 6 часов вечера, грот-мачта на 'Эро' медленно наклонилась к носу, ее брам-стеньга изогнулась под еще большим углом, затем со страшным треском откачнувшись к корме, мачта с грохотом рушится вниз, увлекая за собой фор-стеньгу и бизань-мачту. Сбитый флаг падает в море, путаясь в снастях, и на английских кораблях раздаются крики

- Он сдался! Сюффрен сдался!

Сквозь облака порохового дыма Хьюз видит как на шканцах 'Эро', среди путаницы снастей и обломков рангоута, пытаясь сплотить экипаж, мечется и кричит толстяк, в рубашке с закатанными рукавами.

'Я никогда не встречал человека, отважней Сюффрена. С его прибытием к берегам Индии мы лишились сна и отдыха'. Белоснежный военно-морской флаг Королевства Франции поднят уже не на гафеле, а на правом ноке фор-марса-рея. Оказавшись в отчаянном положении, Сюффрен приказывает авангарду повернуть последовательно и прийти на помощь центру. На какое-то время ветер заштилел, для буксировки кораблей французам приходится спустить шлюпки обстреливаемые непобежденным 'Эксетером'. Поворачивая через фордевинд, английская эскадра в полном порядке строит боевую линию, возобновляя бой с другого борта. Будучи теперь на ветре авангард Сюффрена, ложится на параллельный курс, проходя между своими искалеченными кораблями центра и линией неприятеля. В 19.30 , с наступлением ночи сражение постепенно затухает, и противники начинают расходиться. Канониры 'Монмута' победно вопя, торопилась последний раз обстрелять врага, силы совершенно оставили Наполеона, он медленно осел на палубу и провалился в полузабытье.

- Что с вами мистер Бонапарт? Подхватили лихорадку?

Спустившийся вниз первый лейтенант взял его за плечо.

- О, нет, сэр. Все дело в усталости, я просто старался не подвести капитана.

- Нельзя делать все самому, вы должны больше доверять своим подчиненным иначе очень скоро свалитесь больным.

- Да, я получил хороший урок мистер Гаскойн.

- Лучше всего вам пойти перекусить, пока есть время. Нам еще идти до Мадраса и Бог знает, что случиться за это время.

- Слушаюсь, сэр.

Потеряв надежду отбить Тринкомали, находившийся в распоряжении французов, Хьюз повернул к северу, вынужденный вернуться в Мадрас, где и стал на якорь. Эскадра Сюффрена, ведя на буксирах совершенно беспомощные 'Эро' и 'Иллюстр', возвращается в Тринкомали. В течение дня оба корабля лишились грот и бизань мачт, фор-стеньга на 'Эро' тоже упала. Адмирал разочарован, пять французских кораблей не участвовали в бою вовсе. По адресу капитанов трех из них Сюффрен напишет ' Плохой, очень плохой, плохой, как всегда'.

Французы потеряли в тот день 82 человек убитыми и 255 ранеными, из которых 64 убитых и 178 раненных принадлежали к 'Эро', 'Иллюстру' и 'Аяксу'. У британцев было 51 убитых и 283 раненых, среди погибших трое заслуженно уважаемых капитанов, молодой перспективный Джеймс Уатт с 'Султана'. Чарльз Вуд с 'Вустера' и достопочтенный Томас Чарльз Ламли с 'Изиды'. Несколько кораблей имели подводные пробоины, наиболее пострадали 'Эксетер' и 'Вустер', последний потерял грот-мачту. Он же имел наибольшее число жертв на эскадре 56 человек, из команды 'Монмута' двое получили ранения.

В донесениях Хьюза нет ни малейших жалоб. Вице-адмирал говорит о павших офицерах в выражениях искренне доброй оценки, о живых часто отзывается с большою похвалой.

Утром 4 сентября на борт 'Эро' прибыли де Тромелэн, де Лаланделль, де Сен-Феликс и Морар де Гай заявить о своем желании 'чувствуя себя нездоровыми' покинуть эскадру.

29 сентября 1782 года Сюффрена пишет морскому министру де Кастри.

' Я был крайне недоволен ими и отпустил их всех с удовольствием. Но у меня нет людей, которые умели бы управлять кораблями. Сердце мое сокрушено отступничеством, общим предательством. Я вновь упустил возможность уничтожить английскую эскадру. У меня было четырнадцать кораблей, но бой с противником на расстоянии 'пистолетного выстрела' вели лишь 'Эро', 'Иллюстр' и 'Аякс'. Все остальные оставались далеко в стороне, палили издалека впустую. Все, да все, могли принять участие в сражении, так как у нас было преимущество в ветре, но никто не сделал этого. Ранее многие из капитанов вели себя достойно, бились с противником отважно. Могу объяснить весь этот ужас лишь общим желанием как можно скорей завершить кампанию, отсутствием доброй воли и неумением, если не предположить худшего. Я уже докладывал Вам, что эти офицеры, так долго пробывшие в бездействии на Иль-де-Франс, не являются более ни моряками, ни военными людьми. Не моряками, потому что утратили навыки командования. Их меркантилизм и неподчинение приказам абсолютно несовместимы с воинским долгом и честью. Вы не можете представить себе всех мелких хитростей, с помощью которых они стараются заставить меня вернуться на Иль-де-Франс'.

9 сентября твердость духа Сюффрена подверглась тяжелому испытанию, из-за ошибки капитана, сел и погиб на хорошо известном рифе при входе в Тринкомали один из самых мощных кораблей эскадры 74-пушечный 'Орьян'. Разборка на месте крушения проходила до 17 сентября, единственным утешением было спасение его рангоута для потерявших мачты 'Эро' и 'Иллюстра'. Экипаж же был востребован для замещения убитых на кораблях эскадры.

13 сентября умирает командир экспедиционного корпуса бригадир Дюшмен, заменивший его граф д'Оффлиз, не смея нарушить инструкций морского министра, не предпринимает ничего в ожидании главнокомандующего де Бюсси. Уже 30 сентября, наскоро отремонтировав корабли, Сюффрен идет к Коромандельскому берегу. Бездействие французов может подтолкнуть сделавшего ставку на их помощь правителя Майсурв Хайдар Али поставить свою подпись под Салбайским мирным договором и примириться с англичанами. Сюффрен достиг Куддалора через четыре дня, и здесь при постановке на якорь судьба 'Орьяна' постигла 64-пушечный 'Бизарр'. Корабль при спокойном море, в великолепную погоду вылетел на песчаную банку, все усилия спасти его были тщетны.

Из письма шефа д'эскадр Сюффрена морскому министру де Кастри

'Я уже имел честь сообщить Вам, что на эскадре не хватает опытных офицеров. И вот в один и тот же месяц потеряны два корабля, чему, наверное, нет примера на флотах всего остального мира. Выбор офицеров для службы на кораблях в Индийских водах имеет первостепенное значение, поскольку заменить их здесь некем. Не думаю, что сам я обладаю всеми необходимыми талантами и качествами, но все же мне удалось сделать многое. Занят важнейший порт Индии, моя эскадра господствует в Бенгальском заливе. Мною были допущены ошибки в этой кампании, но кто их не делает? Если бы вы дали мне, когда я спросил хороших офицеров! Если бы кораблями командовали умелые люди, мы бы стали хозяевами Индии. Я тут одинок, ждать помощи не от кого, в случае смерти или тяжелой болезни, кто заменит меня? Г-н д'Эймар? Вы знаете его. Г-н де Пеньи храбрый, усердный, но я считаю, что командование эскадрой далеко за пределами его возможностей. Я знаю только одного человека, обладающего всеми качествами, какие вы могли бы пожелать. Очень храбрый, очень образованный, полные рвения и усердия, хороший моряк, это воюющий сейчас в Америке г-н д'Альбер де Рион. Прошу Вас, послать за ним фрегат'.

Население Куддалура сбежалось посмотреть на французскую эскадру. Устремленные вперед изысканные скульптурные фигуры, вырезанные из дерева в натуральную величину, украшают княвдигеды кораблей спущенных на воду еще при Людовике XV. В лучах солнца сверкают остатками позолоты их кормовые фонари и галереи. Прибытие Сюффрена расстроило перемирие Хайдара Али с англичанами, между тем наступает постмуссонный период. В этот сезон, сопровождаемый ураганами и длящийся три месяца, восточное побережье Индии и Цейлона становится подветренным с тяжелым прибоем, делающим доступ к нему недостижимым. Сюффрен спешит, не имея возможности оставаться зимовать в Тринкомали из-за отсутствия поставок для требующих серьезного ремонта кораблей. 2 ноября 1782 года он приводит эскадру к устью реки Аче, на крайней северной оконечности острова Суматра.

Сопровождая караван, вышедший 6 февраля из Англии, коммодор сэр Ричард Бикертон с пятью линейными кораблями третьего ранга, включая 80-пушечный 'Гибралтар', и двумя фрегатами достиг Бомбея в сентябре. Высадив подкрепление британской армии против шахзаде Типу, сына правителя Майсура, часть тридцать шестого Херефордширского и пятьдесят второй Оксфордширский пехотный полк, он немедленно вышел в Мадрас, прибыв туда спустя четыре дня после ухода английской эскадры. Бикертон сейчас же последовав за своим командующим, вернувшись в Бомбей 28-го ноября. Лишенный Тринкомали, единственного порта предоставлявшего надежную стоянку в это время, и выгнанный в море жестоким штормом 17-го октября, Хьюз решил на зиму увести эскадру к западному побережью. Рассеянные бурей и потерпевшие много аварий, его корабли один за другим вошли на Бомбейский рейд через несколько дней после прихода Бикертона. 'Монмут' был немедленно отправлен в док и, произведя капитальный ремонт, вышел из него 24 декабря.

- Мистер Бонапарт, - сказал поднявшийся на шканцы Гаскойн,- после окончания вахты, капитан желает вас видеть.

Война требовала свое, появилось так много новых лиц, корабль казался укомплектованным мальчиками и стариками. Вглядываясь в молодого человека, поседевший первый лейтенант попытался обнаружить в нем признаки проявление волнения, но не смог ничего заметить. Часовой у двери капитанской каюты, пристукнув прикладом мушкетом, выкрикнул

- Мичман Бонапарт, сэр!

Дверь в салон, с палубой покрытой клетчатым холстом, скрывающим боевые шрамы под ним, быстро открылась. В свои пятьдесят пять, Джеймс Олмс, страдавший жестокими приступами астмы, выглядел лет на семьдесят лет, и только глаза горели огнем и настороженность. Наполеон был восхищен силой воли и энергией этого человека, мичманом, чудом выжившим в кораблекрушении, ставшего капитаном

не милостью судьбы, а личной доблестью.

- Вы в порядке, сэр?

Олмс посмотрел на вошедшего молодого джентльмена, бывшего очень юным, но таким уверенным в себе. Капитан едва мог вспомнить его в качестве только что присоединившегося неуклюжего волонтера.

- Я всегда надеялся, что моя служба закончится на палубе. Достойно жить, достойно служить и достойно умереть. Это почетный путь, не гнить, как тюремный блокшив или транспорт с запасами в гавани. Но не буду зря тратить время, мистер Бонапарт. У вас оно есть, а у меня, пожалуй, уже почти не осталось. Я хотел сказать вам, что коммодор Кинг имеет на борту 'Героя' свободную вакансию четвертого лейтенанта, и мы договорились о вашем переводе. Это дает массу возможностей для успешной карьеры, и думаю, любой молодой офицер должен ухватиться за такую возможность обеими руками. Я вполне доволен вами, но это ответственное назначение для столь молодого человека, возможно, слишком молодого, в конце концов. Надеюсь, вы никогда не подведете меня, в любом случае не в вопросах долга и чести.

- Благодарю вас, сэр, - сказал Наполеон твердым голосом, - но я вынужден отказаться. Вы предоставили мне шанс, место мичмана на 'Монмуте', и я считаю своим долгом остаться.

- Немногие сказали бы это,- улыбка осветила бледное лицо Олмсв.

- Под командованием коммодора Кинга есть возможность отличиться и имеются шансы на быстрое производство, а чего вы можете добиться на корабле с офицерами пенсионного возраста и капитаном с трудом, исполняющим свои обязанности. Прекратите спорить и примите любезное предложение коммодора Кинга, вас ждет впереди большое будущее. Надеюсь, мистер Бонапарт, что этим переводом я оказываю услугу флоту Его Величества.

- Есть, сэр! - сказал Наполеон.

Несмотря на теплый климат, здоровье капитана сильно ухудшилось в течение зимы, передав командование лейтенанту Дональду Кэмпбеллу, он был вынужден сойти на берег. Это положило конец действительной службе Олмса, горячо встреченный экипажем 'Монмута', он вышел на нем из Бомбея в январе 1784 года и после шестимесячного плавания прибыл в Англию. Удалившись в свой дом в Чичестер, после длительный болезни, капитан Олмс встретил смерть со всем мужеством давно привыкшего к ней человека.