Путь Меча: Война

Глава 10 Билет На Свободу (1)

Атос дрожащими руками схватил флягу. Пальцы плохо слушались, едва удерживая металл. Он с трудом открутил крышку и начал жадно, почти животно, глотать содержимое. Крепкий, обжигающе-сладкий напиток с явным привкусом дешевого зернового спирта ударил в горло, заставив содрогнуться. Бордовые струйки, густые и липкие, стекали по его подбородку и шее, смешиваясь с грязью и засохшей кровью. Он пил, пока не начал задыхаться, отрываясь от фляги с хриплым всхлипом. Жидкость жгла желудок, но странным образом приглушала дрожь в руках и ледяной ком в груди – хотя бы на мгновение.

— Мда... — Капитан наблюдал за ним, молча набивая свою короткую трубку темным, крепко пахнущим табаком. Он ловко чиркнул кресалом, прикурил, и глубоко втянул дым, выпуская его медленной струйкой в прохладный ночной воздух. Дым смешивался с запахом гари и крови, создавая едкий, но знакомый на войне коктейль. — Ханос, — наконец произнес он коротко и ясно, протягивая свободную руку Атосу. В его единственном глазе не было ни дружелюбия, ни вражды – лишь усталая констатация факта.

— Атос, — ответил парень поникшим, глухим голосом, едва касаясь мозолистой ладони капитана. Его взгляд блуждал, не находя точки опоры. Они сидели на краю рыхлой, разбитой в кашу повозками дороги, ведущей к крепости. Сама цитадель возвышалась неподалеку, окутанная вечерними сумерками. Видимых серьезных разрушений не было – лишь несколько черных подпалин на стенах да редкие, ленивые клубы дыма, поднимавшиеся из-за зубцов, напоминали о недавнем обстреле. Гул боя стих, сменившись зловещей, давящей тишиной, прерываемой лишь далекими стонами раненых да треском догорающих где-то костров. От этой тишины, контрастирующей с недавним адом, становилось еще страшнее. Ханос снова затянулся, его профиль с повязкой резко вырисовывался на фоне зарева пожаров где-то на горизонте.

За спиной Ханоса, словно из самой тени, материализовалась фигура в походной, серой мантии с вышитым на груди знаком имперских магов – стилизованным солнцем. Ткань была запачкана сажей и бурыми пятнами, но не кровью – маги редко вступали в ближний бой. Лицо мага под капюшоном было усталым и бесстрастным.

— Сколько? — Ханос бросил вопрос через плечо, не поворачиваясь, его взгляд все еще блуждал по зареву на горизонте. Он сделал еще одну затяжку, выпуская кольцо дыма.

— На данный момент, капитан, – голос мага был ровным, лишенным эмоций, как при чтении отчета, – подтверждено пятьсот сорок три погибших. Но учтены не все секторы. Работы продолжаются. — Он отчеканил каждое слово, словно гвозди в крышку гроба.

— М-да... — Ханос медленно выпрямился во весь свой внушительный рост, потянулся, хрустнув плечом. Его единственный глаз сузился. — Ожидалось хуже. С учетом того бардака... Ладно. — Он кивнул, больше себе, чем магу. Жест был странно отстраненным.

— Капитан Ханос, — маг сделал шаг вперед, его голос сохранял формальную вежливость, но в нем прозвучал практический вопрос, — что делать с телами? Их слишком много для братских могил, а земля промерзла.

Ханос замер. Он провел ладонью по гладковыбритому, но запачканному сажей и потом подбородку, будто вспоминая давний устав или горький опыт. Пауза затянулась, прерываемая лишь далеким стоном и треском их костра. Атос, сидевший рядом, невольно затаил дыхание, его собственные руки все еще дрожали.

— Провиант... — наконец начал Ханос, его голос стал жестким, металлическим, как удар топора по льду. — ...прибудет не раньше, чем через три дня. — Он махну рукой, отсекая сантименты. — Приказ стандартный. Собрать все ценное – медальоны, письма, личные вещи, что могут опознать родных или послужить памятью. Все остальное... — Он сделал паузу, и в тишине отчетливо прозвучало его следующее слово, холодное и окончательное: — ...сжечь. Организуйте площадку за северной стеной. Максимально эффективно. — Он повернулся к магу, и в его единственном глазе не было ни колебаний, ни сожаления – только практическая необходимость, выжженная годами войны. — К утру я хочу видеть отчет о начале работ. И чтобы дым не дул в сторону лагеря.

Маг кивнул, без лишних слов, и так же бесшумно, как появился, растворился в сгущающихся сумерках, направляясь исполнять мрачный приказ. Ханос тяжело опустился обратно на корточки рядом с Атосом, его плечи на мгновение сгорбились под невидимой тяжестью, прежде чем он снова взял в руки флягу.

— Жуткая у тебя катана, конечно, — Ханос бросил беглый, но оценивающий взгляд на черный клинок Атоса, лежавший рядом в траве. Призрачный свет луны, пробивавшийся сквозь дым, выхватывал причудливую гарду в виде стилизованной черной змеи, обвивавшей основание лезвия, словно стерегущей его темную силу. Но Ханоса привлекло другое. — Особенно теперь. Взгляни на обух.

Атос машинально последовал его взгляду. Там, у основания клинка, где раньше была выгравирована четкая, холодная цифра "0" – символ его чистоты, не запятнанной человекоубийством – теперь горела, будто выжженная изнутри, цифра "1". Зловещая. Окончательная. Она казалась живой, пульсирующей в такт его собственному учащенному сердцебиению. Медленно, почти не веря, Атос поднял катану. Сталь была холодной, но цифра словно жгла его пальцы через перчатки. Он провел подушечкой большого пальца по рельефу единицы, ощущая каждую зазубрину, каждую черту этого нового клейма. Голос его был глухим, когда он прошептал:— Так и думал... Первая кровь. Первая душа. — В цифре отражались отсветы далеких пожаров, делая ее похожей на крошечное окно в ад, который он только что пережил.

Собрав волю в кулак, Атос глубоко вдохнул прохладный, пропитанный гарью воздух. Дрожь в руках чуть утихла. Он встал во весь рост, ощущая невероятную тяжесть катаны в руке – тяжесть не металла, а содеянного. Его взгляд скользнул за спину Ханоса, к длинной крепостной стене. Вдоль нее, едва различимые в клубящемся дыму и сгущающихся сумерках, двигались расплывчатые силуэты повозок. Не походных кибиток, а тяжелых, запряженных усталыми лошадьми телег. Они ползли, как похоронная процессия, направляясь туда, за северную стену, к месту, где уже, наверное, разгорался очистительный костер.— Так... так будет всегда? — Его голос сорвался, звучал хрипло.

Ханос медленно поднял на него свой единственный глаз. В его взгляде не было ни утешения, ни осуждения. Только глубокая, выстраданная правда войны.— Не всегда, малой, — ответил он хрипло, следя за движением одной из повозок. — Иногда цифра меняется на двойку. Или на ноль – если тебя самого отправят в такую повозку раньше. А дым... — Он тяжело вздохнул, выпуская струйку дыма в сторону крепости. — Дым будет. Пока война не кончится. Или пока ты не сдохнешь. К этому привыкаешь. Или сходишь с ума. Выбирай. — На эти слова Атос медленно вложил катану в ножны и глубоко вдохнул приводя в себя в чувства.

— Они сильные? — задал вопрос Атос, взгляд стал более серьезным.

— Конечно, везде есть сильные, — Ханос бросил короткий, но цепкий взгляд на ножны Атоса, где скрывалась черная катана. В его единственном глазе мелькнул расчет. — Есть у меня одна идейка на твой счет, малой. — Он поднялся во весь свой богатырский рост, отбрасывая длинную тень, в которой Атос казался совсем юным и хрупким.

— Какая? — Атос настороженно развернулся к нему, оглядывая капитана с ног до головы. В его голосе прозвучало недоверие, смешанное с проблеском любопытства.

— Надо бы тебе старика Акахито разыскать, — Ханос выдержал паузу для эффекта, его взгляд, оценивающий и острый, скользнул по фигуре Атоса, будто прикидывая его потенциал. — Гляжу я на твою железяку... Чую, он что-то знает про ее подноготную. Может, ключ к ней держит.

— Акахито? Кто это? — Атос сдвинул брови, напрягая память. Имя не звенело знакомо. Экес никогда о таком не упоминал.

— Чеее? — Ханос откинул голову назад, его единственный глаз округлился от искреннего, почти комичного удивления. Он почесал затылок, смахивая сажу и пепел. — Серьезно? Не слыхал про Божественного Клинка Алкании? Или как он там себя называет... — Он махнул рукой, отмахиваясь от точных титулов. — В общем, этот старик – ходячая энциклопедия по всякой... необычной стали. — Ханос кивнул в сторону катаны Атоса. — Особенно по той, что с характером. Твоя – явно из таких. Он точно может пролить свет на твою змеиную подружку. Мало ли что... — Голос Ханоса внезапно понизился, стал жестче, серьезнее. Он шагнул чуть ближе, и его взгляд приковался к ножнам. — ...Мало ли что этот клинок требует от тех, кого им скосили. Или от того, кто его держит. Проклятое железо – штука непредсказуемая.

— А как мне его найти-то? — Атос вновь нахмурился, его пальцы непроизвольно сжали рукоять катаны под плащом. Перспектива казалась тупиковой. — Если я уйду с фронта, меня объявят дезертиром. А дезертиров здесь... — Он не стал договаривать, но холодный блеск в его глазах и сжатые челюсти говорили яснее слов: казнят. Без колебаний.

— Бинго! — Ханос щелкнул пальцами, и в его единственном видимом глазу вспыхнула искорка азарта. Он явно нашел лазейку. — Вот тут-то и пригодится твой старый друг Ханос. — Он наклонился чуть ближе, хотя вокруг, кроме дыма и теней, никого не было. — Мне надо за тобой понаблюдать в паре стычек. Если не сдрейфишь, не спалишься раньше времени и покажешь хоть искру того, что у тебя башка не только для того, чтобы в неё целились... — Он ткнул пальцем себе в висок. — ...то я оформлю тебе рекомендательное письмо. В Академию Рио. — Он выпрямился, наблюдая за реакцией.

Атос нахмурился еще сильнее. Академия Рио... Объединенная академия меча и магии. Он слышал байки. Туда путь открыт только двум типам людей: гениям, чей талант затмевает солнце, или отпрыскам древних родов, чьи фамилии звучат как приказы. Место, где ковали будущих героев империи и ее элитных магов. Рекомендацию туда могли дать лишь лорды да высшие военные чины... такие как капитан Ханос.

— Но... — начал было Атос, сомнения роем закружились в голове.

— Четырнадцать, говоришь? Скоро пятнадцать? — Ханос перебил его, махнув рукой на возражения. — Идеально! Как раз возраст для "подающего надежды юного дарования, обнаруженного на передовой". — Он ехидно подмигнул. — Рекомендацию я тебе выбью. Моей печати и слова хватит. Главное – покажи себя в деле. Не как пушечное мясо, а как парень с головой и хладнокровием.

— А с академии... — Ханос хлопнул Атоса по плечу так, что тот едва устоял. Его ухмылка стала шире. — ...сможешь свалить, когда захочешь. Хоть на следующий день после зачисления. Хотя... — Его единственный глаз стал серьезнее. — ...советую закончить. Диплом Академии Рио – это броня. Тебя уже не будут таскать в каждую мясорубку без весомой на то причины. Не будут гнать, как скотину, на убой. Будешь элитой, малой. Выбирай – грязь, кровь и риск виселицы? Или... — Он кивнул в сторону воображаемых шпилей столицы. — ...шанс вырваться и искать своего старика, не оглядываясь на плахи для дезертиров. Ну что, берешь шанс?

Атос смотрел на него. План был безумным. Рискованным. Но это был единственный мост через пропасть. Он медленно, твердо кивнул.— Берем.

— Отлично! — Ханос громко хлопнул его по спине. — Тогда с рассветом – будь готов. И помни: рот на замке. Ни слова об Акахито или академии. Понял? — Не дожидаясь ответа, он развернулся и зашагал прочь, напевая под нос похабный куплет. Атос остался стоять среди дыма и пепла, сжимая рукоять катаны. Цифра "1" под его пальцами казалась теперь не только кровавым клеймом, но и первой ступенькой... куда-то. Возможно, к спасению. Возможно, к чему-то еще более опасному.

Атос с облегчением вздохнул, договорившись с Ханосом, и зашагал прочь, обратно к крепости. Усталость валила с ног, но в груди теплился хрупкий огонек надежды на выход из ада. Он уже почти добрался до первых палаток, когда мысль ударила его, как обухом по голове:

"Хальдор!"

Он замер на месте, кровь отхлынула от лица. Последний раз он видел старого авантюриста... когда? Да, прямо перед началом этой мясорубки! Они выбегали из крепости вместе, когда зазвучали тревожные рога... А потом их смело волной атакующих и хаосом. "Где он? Выжил ли?"

Сердце Атоса бешено заколотилось. Легкая надежда сменилась леденящим страхом. Он рванул вперед, почти бегом, молясь про себя – пусть Хальдор жив, пусть он просто отлеживается где-то.

Подойдя к крепости, окруженной морем грязных палаток, его встретила картина адского труда. В импровизированном лазарете, разбитом у самых ворот, маги в запачканных кровью мантиях едва держались на ногах. Их лица были серыми от истощения маны и ужаса. Они метались между рядами стонущих раненых, их руки светились тусклым лечебным светом, затягивая страшные раны, останавливая кровь. Воздух гудел от боли, стона и сдержанных рыданий. Запах крови, гноя и антисептиков стоял густым туманом. Никто не отдыхал. "Без передышки" – с тоской подумал Атос, протискиваясь между палатками.

Он ворвался в их недавно обустроенную палатку, сердце бешено стучало в надежде. Но нарах Хальдора лежала лишь скомканная шинель да пустая фляга. Никого. Пустота. Холодное чувство паники начало сжимать горло. Сомнения, как ядовитые змеи, заползли в сознание: "Он не пережил... Его нет..."

Атос выскочил наружу, снова бросился на поле боя. Он бежал вдоль крепостной стены, вглядываясь в груды тел, отталкивая подозрительные темные комья тряпья и металла. Он звал, его голос хрипло резал вечернюю тишину, заглушаемую лишь стонами из лазарета:— Хальдор! Хальдор, ты где?!Ответа не было. Только вороны, с карканьем взлетавшие с еще теплых тел. Ни знакомой грузной фигуры, ни седой щетинистой головы.

Отчаяние накрывало с головой. Оставался лишь один, самый страшный вариант. Атос медленно, словно идя на плаху, повернулся к длинной северной стене крепости. Туда, куда утром и днем тянулись бесконечные вереницы повозок... Туда, где по приказу Ханоса должен был гореть огромный костер. Туда, где превращали людей в пепел.

Сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, Атос зашагал вдоль стены, высматривая в сгущающихся сумерках следы колес на разбитой дороге. Каждый шаг давался с трудом. Он боялся того, что мог найти в конце этого пути. Боялся увидеть знакомый плащ в груде тел, готовых к огню. Боялся узнать седую бороду среди тех, кого уже никогда не спасти. Но остановиться не мог. Он должен был знать.

Атос почти бегом, с комом тревоги в горле, добежал до места за северной стеной. Работа шла своим чередом: повозки стояли полуразгруженными, солдаты с пустыми взглядами механически складывали тела в кошмарные штабеля. Маг в закопченной мантии бесстрастно поджигал уже готовые пирамиды. Воздух был густым от сладковато-тошнотворного запаха горелого мяса и волос.

Сердце Атоса учащенно билось. Он начал лихорадочно обыскивать ближайшую повозку, доверху забитую телами. Его руки дрожали, он отбрасывал окоченевшие конечности, вглядываясь в лица под слоями грязи и крови. Пусть его здесь нет...

И тогда он увидел. Глубоко в кузове, под грудой других тел, мелькнул знакомый, но пугающе пустой взгляд. Один зеленый глаз, остекленевший, смотрел в ничто.

С резким вдохом, похожим на всхлип, Атос начал растаскивать тела. Он должен был убедиться.

И вот он. То, что осталось от Хальдора.

Атос замер, охваченный леденящим ужасом и омерзением. Знакомая каштановая макушка... Седоватая щетина на лице... Но на этом сходство кончалось. Ужасные травмы говорили о чудовищной силе: оторванные ноги и левая рука, вдавленный бок с торчащими ребрами, обезображенное лицо – отсутствующая щека, сломанная челюсть, черная впадина на месте левого глаза. Смерть была жестокой и абсолютной.

Атос рухнул на колени. Не рыдания, а глухой стон вырвался из его сдавленного горла. Его резко вывернуло на землю. Он сидел, опираясь на руки, не в силах оторвать взгляд от жутких останков. Хальдор... Тот самый грубоватый, но по-своему надежный мужик, что делился флягой и советами. Они провели вместе чуть больше двух недель – недолго, но достаточно, чтобы понять: он был крепким бойцом и харизматичным товарищем. Видеть его так... растерзанным, уничтоженным с немыслимой жестокостью... Это было не просто страшно. Это было оскорблением самой жизни. Какой смысл был в его смерти? Какая сила могла такое сделать?

Атос чувствовал не столько личное горе, сколько леденящий ужас от самой картины расправы и гнетущее чувство несправедливости. Добродушный силач, вырванный из жизни с такой звериной беспощадностью. Его пальцы впились в холодную землю, пока он смотрел на единственный остекленевший глаз бывшего соратника. Мир войны стал еще более бесчеловечным и абсурдным в этот момент. Хальдор стал еще одним именем в бесконечном списке потерь, но способ его гибели оставил в душе Атоса глубокую, холодную трещину страха и непонимания.

— Фу-ух... — С протяжным, тяжелым выдохом Атос поднялся с колен. Глядя на обезображенные останки, он понял: "Хоть достойно проводить не получится... Но сжечь – надо. Чтобы не валялся здесь, как мусор." Собрав волю, он ухватился за плечи Хальдора и потащил тело к краю повозки. Оно оказалось неожиданно легким – то ли от потери конечностей, то ли от того, что жизнь ушла безвозвратно. Когда он перевалил его через борт, с окровавленной спины посыпались осколки – все, что осталось от его верной алебарды. Атос подхватил тело на руки, стараясь не смотреть на пустую глазницу, и прикрыл ладонью единственный уцелевший, остекленевший глаз.

Он медленно понес ношу к ближайшей пирамиде из тел. Солдаты, разгружавшие другие повозки, даже не повернули голов. Их движения были такими же механическими, пустыми, как у манекенов. Никто не спросил, кто это. Никто не проявил интереса. Здесь все были просто мясом для костра.

Атос аккуратно уложил тело Хальдора поверх других. На мгновение задержался, глядя на знакомые черты, искаженные, но все еще узнаваемые в этом месиве ран. Три недели... Мало, чтобы назвать другом. Достаточно, чтобы запомнить его хриплый смех и крепкую руку. Жаль. Просто... жаль.

Он отошел на шаг. Маг у пирамиды что-то негромко произнес, и в его ладонях вспыхнул яркий шар огня. Он метнул его в основание штабеля. Сухие ткани, пропитанные кровью, вспыхнули мгновенно. Яркое, почти белое пламя с треском и шипением охватило пирамиду, слизывая контуры тел, превращая Хальдора в часть этого жуткого погребального костра. Запах гари стал резче, едким, смешиваясь с запахом дождя, который только начинал сеять холодную изморось.

Атос стоял неподвижно, молча наблюдая, как огонь пожирает то, что осталось от бойкого, сильного мужика. Капли дождя стекали по его лицу, смешиваясь с копотью и грязью. Ни слез, ни крика. Только тяжелая, ледяная пустота внутри. И в этой пустоте, на фоне шипящего пламени и накрапывающего дождя, кристаллизовалась одна мысль, холодная и твердая, как клинок его катаны:

Нужно стать сильнее. Сильнее хаоса. Сильнее смерти. Сильнее этой беспощадной мясорубки, которая перемалывает людей в пепел и забывает их имена. Он сжал кулаки, в последний раз глянув на пожирающее тело пламя, и развернулся, уходя прочь в серое утро. Дождь усилился, смывая с земли кровь, но не пепел.