Пятый прыжок с кульбитом

Глава тридцать третья, в которой ужин вам не нужен

Обратное путешествие на черном одеяле всегда производит благотворный эффект. По сути, это вторая ходка, которая закрепляет результат лечения, повышает иммунитет и ведет организм к дальнейшей регенерации. Больной человек получает сильнейший толчок в спину на пути к оздоровлению. Обычно это все сопровождается круглыми глазами серьезного изумления и растрепанными чувствами, однако в случае с Лизаветой приземление закончилось выплеском ярости.

- Отпусти меня! - она вырвалась, чтобы отскочить. - Где эти олени в маминой кофте? Нашли старушку, блин, а мне всего лишь сорок пять!

Из ванной выглянула Ника. Мы отсутствовали сорок минут, а для нее прошли мгновенья, всего несколько секунд. И вид разъяренной фурии в красном пальто ее должен был удивить. Но дальше, как оказалось, изумляться стало некуда. Она молча взирала на буйство стихии.

- Вот за что меня бог так наказывает? - в сердцах прошипела Лизавета. В голосе слышались трагические нотки. - Что ни мужик, то тряпка! Эй, Бережной, твою женщину оскорбили, а ты позорно бежал! Ника, где мой травматический пистолет? Неси сюда.

Девушка не двинулась с места, но мама продолжала бушевать:

- Ну-ка, Бережной, быстро взял меня в руки! Пошли обратно, я им покажу «бабушку»!

Платок на голове сбился, обнажая полуседые космы, воинственно торчащие во все стороны. Фиалковые глаза налились фиолетом. Они горели ярче, чем у ночной тигрицы, а зрачки, кажется, стали вертикальными.

- Мама, погоди, - осторожно заметила на это Ника. - Кто тебя здесь, в собственном доме, мог обидеть?

А я вкрадчиво добавил:

- Лизавета, у вас квартире холодно?

- Да у нас топят, как в финской бане, - машинально ответила она. - Уроды конченые, форточки закрыть нельзя. А что?

- У коммунальщиков страсть к деньгам доходит до кипения, - кивнул я. - Но зачем тогда ты нацепила пальто?

- Мама, тебе вредно волноваться, - напомнила Ника.

Создалось впечатление, что где-то щелкнул невидимый выключатель - из Авдеевой будто воздух выпустили. Она еще раз оглянулась, и нервными движениями принялась стаскивать кожаный плащ.

- Ну чего встал. Бережной? Помоги. Ника, ванна готова? Я вся чешусь, блин, хуже блохастой кошки.

Бодрой рысью она рванула в ванную, а я направился на кухню.

- Пахнет вкусно. Что у нас на ужин?

- Бульон и курочка. Еще голубцы, - четко доложила она. - Могу сварганить салат. Что будете?

- Налей мне чаю. А маме готовь бульон. Только немного, очень уж она худа. Ей надо будет кушать мало, но часто. Мясо только протертое, молочные каши, кефир. Короче, ничего тяжелого, иначе на горшке будет сидеть.

- Да ладно, - не поверила Ника. - Такое скажете: часто. Последнее время она ничего не ест, только в тарелке ковыряется, да по стенкам размазывает.

Из ванной комнаты глухо доносился шум воды и женский голос. Кажется, Лизавета чего-то напевала. Ника подняла серьезные глаза:

- Если завтра мама останется такой же, я готова для вас на что угодно.

- Да? - хмыкнул я. - А если мама станет еще агрессивней? На что именно ты согласна?

- Да что хотите! Денег, правда, почти не осталось. Ради мамы я для вас горы сверну. Вы не подумайте, мне несложно постирать, убраться или укол поставить. Готовлю хорошо: и борщ, и пироги, и печенье, - она двинула ко мне плетенку с пряниками. - А хотите, запишусь к вам в помощницы. Если надо, стану обнаженной. Да я кем угодно стану, если только мама поправится!

- Будем говорить прямо, - я осмотрел медовый пряник и надкусил его. - Ты, Ника Авдеева, согласна на домашнюю и сексуальную кабалу?

- Естественно, не каждый день, - кивнула она. - И только после работы. У меня в полиции сложный график и ненормированный рабочий день. Короче, дурдом. Который день стоим на ушах...

- Годится, - согласился я. - Дождемся завтрашнего дня и ударим по рукам. Завтра у тебя выходной?

- Хотелось бы. Но с этими наркоманами трудно зарекаться, последнее время покоя нет.

- А что с наркоманами не так?

Сузив глаза, она понизила голос:

- А вы не слышали? Весь город гудит.

- У меня котята, щенки... Другие заботы, - покачал я головой.

- Неизвестная банда жжет склады наркоторговцев. Уже четыре штуки спалили.

- Склады часто горят по халатности, - демонстративно не поверил я. - Самодельные обогреватели, курение на рабочем месте. Петарды, в конце концов.

- Ну, нас там не было. Полиция только в оцеплении стоит, дальше фейсы не пускают. Однако ведь среди людей живем. А они говорят. И к маме коллеги заглядывают. И еще мне Лёля рассказывала...

- Это твоя подружка, что ли?

- Ну да.

- Тогда понятно, - усмехнулся я.

И в это время у Ники запиликал телефон. Посмотрев на экран, она выдохнула «легок волк на помине». Но вызов приняла.

- Привет, Лёля. Как жизнь? Опять плечо ноет? Да что ты говоришь! Вот напасть на твою голову... А как же аутотренинг? Не помогает? И коньяк тоже? Понятно... Антон Михалыч трубку не берет?

Она взглянула на меня, но я прижал палец к губам.

- Не знаю... С чего ты решила, что он на меня глаз положил? Так, поболтали о том, о сем. Может, он на тебя запал? Не веришь? Правильно, делать ему нечего, как на девушек падать. Дома котята, щенки, куча дел, а ты говоришь. Ага, если увижу - передам.

С заговорщицким видом она прищурилась:

- Лёля вычислила местоположение вашего телефона. Потом пробила адрес по базе. Все сошлось. Улица Чехова, верно? Хотя странно: вы здесь, а телефон дома?

- Память дырявая, - отмахнулся я. - На столе забыл.

Она недоверчиво посмотрела на свой айфон. Человек без телефона в руке представлялся ей варваром из средневековья. А время посмотреть? А вдруг смс или сообщение из чата пришло? И потом, телефон - это важный аксессуар. Правильную женщину на улице видно издалека. В одной руке она держит телефон, в другой - автомобильный брелок с ключами.

Встряхнув головой, Ника продолжила свою мысль:

- Лёля собралась к вам домой идти - рука снова болит. Но боится, что это будет некстати.

- Ишь ты, баллистический вычислитель на мою голову, - хмыкнул я. - А где она работает?

- В управлении ФСБ. Помните, за ней мужчина приезжал, важный такой? Это Егор Кузьмич, начальник областной конторы чекистов. А она у него в приемной трудится, заведует канцелярией. В смысле, секретаршей.

- Значит, подружка, - задумался я.

С одной стороны, это проблема. С другой - канал полезной информации. Секретарь начальника знает все. А хороший секретарь - так и вдвое больше самого начальника. Не хотелось советоваться с Колей Уваровым но, видимо, придется.

Тем временем Ника тоже ударилась в воспоминания:

- Мы вместе в высшей школе милиции учились, на юридическом. Только я на землю работать пошла, а она на курсы ФСБ устроилась.

Дверь ванной распахнулась, оттуда царственно павой вышла Лизавета Сергеевна. Она блистала золотыми драконами, расшитыми на красном кимоно, и шикарной лысиной на голове.

Оказалось, вечер потрясений для Ники не закончился. Она даже вскочила:

- Мама, с этой прической ты лет десять скинула!

Согласно кивнув, Лизавета села за стол:

- Состригла лохмы седые к чертям собачьим. Надоело смотреть, как они клочьями падают, - цапнув пряник, она смачно откусила кусок. - Паутина несчастная, а не прическа. Зато теперь у меня не осталось ни одного места, где можно рвать волосы.

- А что, прикольно, - Ника говорила серьезно. - Голова круглая, ровная. Вышло красиво, как у узбекской певицы Наргиз.

- Сбреют длинный волос твой, вплоть до самой шеи, - ошарашено пробормотал я. - Поведет тебя конвой по матушке Рассей...

В свое время откат биологического возраста ярко проявился на Вере Радиной. Но сегодня эффект оказался более глубоким - лоб разровнялся, морщины на шее и у глаз пропали. Появился румянец, глаза заблестели, а губы налились кровью. В самом деле, как будто десяток лет скинула. А вот острые ключицы торчат, и щеки впалые... Но ничего, это дело наживное.

Словно подтверждая мои мысли, Лизавета воскликнула:

- Мы ужинать сегодня будем? Ника, не спи, наливай. И хлеб давай.

Умяв миску бульона, больная пожелала получить второе блюдо, пюре с курочкой. С растерянной улыбкой девушка взглянула на меня:

- Мама, Антон Михалыч рекомендовал этим не увлекаться. В твоем положении переедать вредно. Давай чуть позже разогрею?

- Так, дожились, - Лизавета снова цапнула пряник. - Бережной начал мне в рот заглядывать? Запомни, узурпатор: лучше переесть, чем недоспать. Тем более что после еды всегда спится сладко.

Сдерживая улыбки, мы с Никой смотрели в разные стороны. Не дождавшись ответа и пюре с курочкой, Авдеева резко сменила тактику:

- Раз курочку нельзя, доченька... Тогда может, положишь мне один голубчик? Самый крохотный. И огурчик давай. И помидорчик, - она состроила умильную рожицу. Не последнюю роль в хитром подходе играл томный чарующий взгляд глаз фиалкового цвета.

Получив требуемое, Лизавета шустро заработала ножом и вилкой. Глядя на ее энергичные действия, я двинул Нике свою тарелку. Себе она тоже парочку голубцов положила, и подливку всем добавить не забыла. Между делом Лизавета перешла на задушевный тон:

- Антошик, миленький, ну скажи, как ты это сделал? Башка не гудит, в глазах ясно. И очень хочется жрать.

Ника долила мне чаю. Отхлебнув, я начал излагать дежурную легенду:

- Если я поведаю вам про бубен шамана, замороженный крик дохлой вороны и правый глаз жабы, вы поверите?

- Бережной, я умею ругаться матом, - сообщила Лизавета. - Долго и подробно. Но женщине и следователю такое не к лицу, поэтому я промолчу. Понял? Давай, переходи к делу. Чистосердечное признание облегчает вину.

- Хорошо, - согласился я. - Итак, девочки, что вы знаете о гиперзвуковых ракетах, атомной подводной лодке «Лошарик» и гравитационном оружии?

- Мультики по телику видели, - Ника прищурилась. - Но вообще-то это большая тайна, высокий государственный уровень.

- Вот! - я поднял палец. - Соображаешь. А сегодня вы столкнулись с таким оружием, о котором даже министр обороны не знает.

Говоря общие слова, я не лукавил. И вообще, правду говорить легко - о моих секретах ни один министр правительства не ведает. А самая верная дезинформация - это правда, разбавленная художественным вымыслом. Речь моя лилась легко и плавно:

- В министерстве обороны и спецслужбах много секретных подразделений. Но есть один отдел, который никому не подчиняется. В этом отделе я служу научным консультантом. Мы проводим исследования внутренних возможностей человека. Изучаем потенциал, запас прочности и скрытые таланты - эмпатию, телепатию, телекинез. И сегодня мне пришлось нарушить должностную инструкцию. Чего только не сделаешь ради любимой женщины...

Неожиданно Ника расплакалась. Навзрыд, по-бабьи взахлеб.

- Эка тебя накрыло, голуба, - растерялся я. - Поплачь, поплачь. Минздрав утверждает: если девочка хорошо прольет слезу, значит потом меньше в постель напузырит.

Глядя на нее, Лизавета тоже пустила влагу из глаз:

- Так не бывает! Обнял бабу, яркими виденьями голову задурил, и все? Операции побоку, и лекарства на мусорку? Ага. Цыганские фокусы какие-то.

- Не веришь? - хмыкнул я. - Давай вернем все как было.

- Да?! Жулик, - она показала мне дулю. - Один раз обжулил - второй раз не выйдет! Фарш невозможно провернуть назад.

Пожав плечами, я продолжил:

- Надеюсь, не надо напоминать о том, что произойдет в случае разглашения? Дальше нас троих волна идти не должна, это ясно? Лизавета, атомные лекарства больше не принимать. И в свой прокурорский госпиталь не ходи. Не стоит удивлять их чудесным исцелением... Но успокоить себя надо. Ты же сомневаешься?

Лизавета кивнула утвердительно. Конечно, она сомневается. Следователю нужны доказательства, понятные, как железобетон. Ничего, будет день и будет пища.

- ...Поэтому завтра я отведу тебя в одну частную клинику. Сдашь анализы, пройдешь МРТ. Лечебной физкультурой займешься. Старую историю болезни не бери, об опухоли не говори. У тебя просто болит голова, понятно? Телефон отдай дочери, пусть отвечает, что мама уехала в деревню, тетю проведать. Ника, на недельное лечение в больнице деньги найдешь?

- Да, есть у меня заначка на черный день, - шмыгнув носом, девушка улыбнулась. - И зарплата завтра на карточку упадет.

- Что за заначка? - вскинулась Лизавета. - Гробовые, что ли? Не трожь! Возьму в больницу свою карту, там выходное пособие пришло и премия.

- И последнее, - я поднялся. - Ночью отгоняй маму от холодильника, потому что с голодухи нельзя хватать все подряд. Лизавета, о больнице никому ни слова. Вообще ни о чем - никому. Завтра с утра зайду, форма одежды повседневная: джинсы, куртка, платочек скромный. Ты обычная пенсионерка, понятно? Тревожный чемоданчик не забудь - носки, трусы, бритва... Ну, ты знаешь. Всем отдыхать, а я пошел.

Одеваясь в прихожей, вздохнул - покой нам только снится. Дома еще куча дел, а потом ночная операция с Артемом Трубилиным. События толкают в спину, и ничего тут не поделаешь.