Пятый прыжок с кульбитом

Глава пятая, в которой предлагается не задавать лишних вопросов, если не хотите, чтобы я начал вам врать

Ангелина Алена прибиралась на столе после кормежки больного, когда в палату энергично вплыл доктор. Выглядел он солидно и представительно - белейшая шапочка непростого фасона, зеленый костюм штучной работы, вроде хирургического, и цифровой стетоскоп на шее.

- Ну-с, батенька, как наши дела? - проворковал он, без промедления прилаживая манжету тонометра мне на руку.

- Не знаю, - честно признался я, отставив стакан с яблочным соком. - Плохо, наверное.

Скрывать тут нечего, в отличие от его лысины под белой шапочкой. Тем более, что у меня никаких совместных дел с ним и этой больницей отродясь не бывало.

- На что жалуетесь? - он продолжал ласково наседать.

Пришлось кратко обрисовать то, как оно есть:

- Будто впрохмель был, ничего не помню.

- Гм... Шум в голове?

- Шума мало, зато там блуждают смутные образы.

- Какие образы? - живо заинтересовался он.

- Одноклассница привиделась. Как живая.

- Вот как? Иногда одноклассницы и мне снятся. Веселое было время... А девчонки на вечеринках что вытворяли, шалуньи... Ох, проказницы! - Доктор закатил глаза.

От сказанного или нет, не знаю, но он смахнул слезу. И только потом взялся за свое:

- Откройте рот, язык покажите. Так-так.

Лысый доктор задумался. Даже лысину почесал, приподняв шапочку. Видимо, никаких одноклассниц он там не приметил.

- Что со мной случилось, доктор? И почему ноги печет?

Лысый доктор ответил вопросом на вопрос. В загадочном стиле, тоном профессионального психотерапевта:

- Вообще ничего не помните, голубчик?

- Как догонял, как подрезал, - хмыкнул я. - Может, такое и было. Но, ей богу, не помню.

- Шутить изволите, это уже хорошо, - доктор говорил серьезно. - А меня узнаете, Антон Михалыч?

- Нет.

- Я ваш доктор, и меня зовут Альберт Эдуардович. Неужто забыли?

- Вас вижу первый раз, - уверенно заявил я. Память на лица у меня всегда была отличной. Такую лысину уж я бы запомнил наверняка.

- Больницу тоже не узнаете? - он неопределенно махнул рукой. - Палату?

- Нет, - я шел в полный отказ, словно дерзкий уголовник на допросе.

- И Катю?

- И Алену,- отрезал я, пресекая дальнейшие расспросы. - Вообще ничего, как это ни печально.

- Так-так, - доктор совершенно не огорчился. - Серьезно вас контузило... Такое бывает. Ретроградная амнезия - характерное нарушение функций памяти, как следствие черепно- мозговой травмы. И знаете, что первым делом делает человек? Ну, после того, как очнулся.

- Что? - встрепенулся я. Стандартные вопросы двинутых на голову людей должны быть интересны, они вряд ли отличаются от моих.

- Больной интересуется, где он. И как сюда попал. Далее он пытается вспомнить свое имя и, наконец, задает вопрос о текущем времени.

Ага, пошла конкретика. Я даже обрадовался:

- Ну, имя свое я сам вспомнил, слава богу. Бережной Антон Михалыч, пенсионер. Но еще работаю. А вот все остальное вы расскажите, доктор. Где я? И далее по вашему тексту канона.

- Сегодня тридцатое апреля 2019 года, - доктор это произнес торжественно, интонациями радиодиктора. - Московское время пятнадцать часов, в Петропавловске- Камчатском полночь. А вы находитесь в частной клинике, после контузии и ранения нижних конечностей.

Удивления сдержать мне не удалось:

- Травму головы допускаю. Шел, упал, очнулся здесь... Ранения конечностей при этом возможны. Ладно. Но тридцатое апреля 2019 года? Это знаете ли, отдаленное будущее. Хотите сказать, что почти два года я провалялся в вашей клинике?

Вместо ответа доктор вытащил из кармана телефон, чтобы сунуть мне под нос.

- Но на часах восемь тридцать! - возмущенно воскликнул я, разглядев крупные цифры.

- Правильно, - почему-то удовлетворенно кивнул доктор. И неожиданно растопырил пятерню: - Сколько пальцев?

- Пять, - машинально ответил я.

- Отлично, - доктор ласково улыбнулся. - Это был тест.

- Проверка психики у психа? - хмыкнул я.

- Где-то так, - телефон доктор не убирал. - Смотрите остальную информацию.

Я посмотрел. Мелкие цифры и буквы на экране подтвердили сказанное: «30 апреля 2019 года, вторник». Но доктор на этом не успокоился - протянул мне распечатку, сложенную вчетверо. В левом верхнем углу чернели буквы: «оплатить до 10 мая 2019 года».

- Счет за капитальный ремонт, - пояснил он. - С утра из ящика вынул.

- Однако, - выдохнул я растерянно.

С документами не поспоришь, и против фактов не попрешь. Конечно, бумагу можно подделать, а календарь в телефоне изменить, только кому это надо?

Сам факт глубокого провала меня ужаснул:

- Долгий маразм у меня вышел! А почему в конце апреля у вас тут дождь со снегом шурует?

- Антициклон налетел, - он пожал плечами. - Или циклон? Неважно, так бывает.

- Бывает. И что?

- Синоптики обещают, что завтра погода наладится. И вообще, Антон Михалыч, все образуется, - обнадежил меня доктор. - Скоро придет психиатр, он поможет нам во всем разобраться.

Ага... Психиатр разберется. Расскажет, что мы все песчинки в часах, которые отмеряют вечность, и законопатит в изолятор с мягкими стенами.

- Частная клиника с психиатром, - пробормотал я. - Это, наверно, дорого?

- Для вас, голубчик, сущие пустяки, - доктор продолжал вещать успокоительным тоном. - Не стоит волноваться. Тем более что для вас здесь, как у постоянного клиента, серьезная скидка.

Тем временем медсестра Катя закончила лепить датчики по всему моему телу, и лысый доктор уставился в экран медицинского прибора.

- Минуточку, - предупреждающим жестом он поднял палец.

Что ж, мне тоже пора подвести некоторые итоги. В наличии имеется три варианта: рай, ад и психушка. Какой ни выбери, получается плохо. Или совсем плохо. Или, наконец, просто ужасно. Хм... А раз я здесь частый гость, все-таки наиболее вероятным ответом представляется дурдом. Этакий санаторий принудительного отдыха с добрым психотерапевтом, прекрасными санитарками и светлым будущим. И когда они закончат сюсюкать, немедленно нашпигуют мой зад целебными инъекциями аминазина.

Пауза для печальных размышлений не затянулась, ее прервала необычайно высокая девица. В коротком белом халатике она ворвалась, словно вихрь. Лоб и щека ее были измазаны зеленкой, забинтованная левая рука покоилась на перевязи. Подлетев, она рухнула на край кровати и свободной рукой цепко ухватила мою ладонь. Из серых глазищ ручьем потекли слезы.

Хм... Милый вздернутый носик, усыпанный веснушками, волосы цвета красного золота. Кого-то она мне до боли напоминает... Пришла уверенность, что губы этого вихря наполнены вкусом ванили. Да, безо всяких сомнений, такие губы должны быть мягкими и сладкими. Откуда-то я это знаю. Еще подумалось, что тайфуны принято называть женскими именами. Например, Анна. Почему так? Не ведомо. Дежавю, черт бы его побрал.

- Господи, началось, - вздохнул лысый доктор. - Анечка, хватит рыдать! Который день глаза на мокром месте. А ты, Аленушка, встань-ка у дверей. Скажи им: посещений сегодня не будет. Здесь палата интенсивной терапии, а не проходной двор. Ничего страшного не случилось, но больному нужен покой.

Я повернул тяжелую голову в сторону Алены. Прекрасная санитарка со скорбным видом ковырялась в тарелке с макаронами. Коли доктор ее тоже видит, выходит, она не фантом. По большому счету, ангелы больничные макароны не употребляют, даже нехотя. Они вообще не едят. Тогда кто она? Мама, мы все сошли с ума... Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления, то есть плыть по течению с яблочным соком. Думать нужно меньше, а соображать больше. Поэтому подкинул Алене тему для разговора:

- Если это Анюта Швец из десятого «А», то считай, что я не удивлен. Девочка и тогда была заметная, а сейчас глаз не оторвать. Отдельно должен заметить, что прическа весьма оригинальная. Рыжий чубчик ей идет.

- Анька вообще классная, - согласно кивнув, заявила Алена. Она подлила мне сока, а затем направилась к дверям. - Заботливая, только пожрать приносит редко. Но ничего, теперь будет на нашей улице праздник.

Анюта на это всхлипнула и прошептала:

- У нас нет проблем. Все будет хорошо.

Положив ладошку мне на лоб, она принялась читать какой-то наговор. От тихого напева все заботы вмиг потеряли свое значение, растворяясь до вздорных величин в величавом море спокойствия. Изображение стало расплываться, и я отдался воле волн забвения.

Проснулся от тяжести на груди. Кто-то там тихо плакал. Бог мой, за окном дождь без устали хлещет, и здесь такая же сырость, сплошные осадки. Мягкие русые волосы щекотали нос, от них веяло ромашкой и слабым ароматом духов. Везет мне сегодня на ангельских женщин...

- Что случилось? - вопросил я строгим тоном. А потом, увидев милую девичью мордашку, что уставилась мне в лицо, уточнил: - Ты кто?

- Здорово дневали, Антон Михалыч! - изумилась она. - Ксения я. Можно Сеня. Али не признал?

Голос у девчонки был странный. Какой-то сиплый, словно простуженный. Хм... Еще одна одноклассница? Не больница, а какой-то вечер встречи выпускников.

- Чего ревешь? - хитрым финтом я ушел от вопроса.

- Она двое суток уже рыдает, - невнятно сообщила Алена издалека.

- Что-то я ее сегодня не видел... Или не заметил?

- А ее и не было здесь, - успокоила меня Алена. - Сеня с утра по делам умотала, а теперь, как видите, сожалеет об этом.

Прекрасная санитарка сидела в углу, разбирая гору свертков из пакета. Дегустацию продуктов она производила на ходу. Кажется, там были пироги с рыбой и пирожки с курагой - из угла явственно дохнуло свежей выпечкой.

- Ну-ка, Сеня, встань, - распорядился я. - Взгляну на тебя.

Девушка оказалась высокой смуглянкой. Тонкой, но крепкой. Мне бы такая сразу понравилась. Ну, если бы встретилась раньше.

А вот она откуда-то меня знала:

- Признаешь, Антон Михалыч? - смуглянка походя вытерла слезы и крутанулась на месте, сверкнув взглядом. Подол белого халата девчонка придержала руками.

Хороша, чертовка! Влажные глаза серны светились изнутри. Темно-карие, почти черные, они маняще мерцали. Откуда-то пришло понимание - энергетика, которую излучает смуглянка, называется «женский магнетизм». Я представил себе девушку на своей кухне: в розовых шароварах, впереди группы ангельских санитарок, она исполняла танец живота. Лысый доктор, сверкая лысиной, задавал ритм на кубинских барабанах. Причем медицинские работники виделись мне смутно, а вот Сеня представлялась реалистично, как наяву. Ясно казалась, будто сладкий концерт мне давали не раз. Дежавю...

- Признаешь, Антон Михалыч?

- А что, надо? - острожным вопросом я пытался уйти от ответа. - Скажи, ты танцевать умеешь?

- А то! Странный вопрос, - удивилась она. - Сами говорили: пляшу я знатно.

Хм... Кто бы засомневался, но точно не я - плясать она умеет. В розовых снах и розовых шароварах. И что более всего напрягало, так это томление в груди, переходящее ниже. Давление молодецких гормонов давно осталось в прошлом, однако отчего это меня вдруг плющить стало? Удивительное рядом, мечтательную улыбку еле задавил.

- Болезнь принимает здоровые формы? - раздался голос от дверей.

В том, что пришел психиатр, сомнений не было. Весь круглый и улыбчивый, он держал в руках никелированный молоточек.

- Алена, ты свежа как весеннее утро! Ну-с, Антон Михалыч, как наши дела?

И этот жизнерадостный типчик тоже делал вид, будто мы знакомы с давних времен! Он провернул те же манипуляции, что обычно совершают шарлатаны в подобных ситуациях - посветил в глаз, постучал по суставам молоточком, и заставил коснуться пальцем носа. Приседать не велел, слава богу. Психиатр задал несколько простых и глупых вопросов, а затем восхитился:

- Превосходно! А мне сказали: ретроградная амнезия.

- А что, нет?

- Сомнительно.

- Тогда что? - требовательно вопросил я.

- Амнезия может быть антероградной, - врач, явно профессор, начал сыпать терминами, а в конце уточнил человеческим языком: - В этом случае из памяти выпадают события, происходившие после восстановления сознания.

- Что говори, что не говори - все без толку? - догадался я.

- Именно. Пациент может поддерживать разговор и отвечать на вопросы, но сразу же все забывает. При этом больной не запоминает полученной информации, и тогда продолжает задавать одни и те же вопросы.

Вопросов я не задавал, поэтому это сделал психиатр.

- Антон Михалыч, кто это? - он указал на блондинку.

- Алена, - честно ответил я. - Но это не мое мнение, это она сама сказала.

- Так-так, - пробормотал доктор. - Отдельный вид амнезии - фиксационная амнезия, то есть утрата способности сохранять в памяти вновь полученную информацию. Так как зовут милую девушку?

- Алена.

Врач насупился:

- Правильно. Но у вас странная амнезия. Как бы, вдоль дороги все не так. Все не так, ребята. Что вы хорошо помните? В чем уверены?

Я посмотрел в потолок:

- Твердо уверен: старость не лечится.

- Отлично! Еще что-нибудь. Первое, что приходит в голову.

- Первый признак хорошей территории, на которой стоит собирать грибы - это обилие мухоморов.

- Так-так... - заинтересовался он. - Уважаете сушеные мухоморы?

- Совсем наоборот, - отрезал я. А сам подумал злобно: тоже мне, нашелся гусь, намеки какие-то пошлые...

- Ладно, продолжайте, - разрешил психиатр.

- Еще знаю, чем эпиляция отличается от ампутации.

- Чем же?

- Ничем. Болевые ощущения такие же.

Блондинка прыснула, а врач выдал промежуточный диагноз:

- Хм... Ирония - признак здоровья. Психи, знаете ли, вообще не шутят.

- Но у меня выпало из жизни почти два года, доктор, - возразил я. - Целый пласт!

- Дорогой мой, - сочувственно прищурился он. - Если бы я мог вычеркнуть из жизни последние тридцать лет, я бы просто обрадовался. Потому что прожил бы их совсем иначе. И с другой женщиной...

А потом он замычал с умным видом, и стал дуть в кулак. Такую мощную работу мысли я где-то уже видел.

- Не надо меня жалеть, доктор, - потребовал я. - Говорите. Я выдержу любую правду.

Знающие люди уверены, что хорошо знакомая болезнь безопаснее, чем незнакомый врач. А мне не повезло втройне: не ведома ни болезнь, ни больница, ни доктора.

- Ничего страшного не произошло! - воскликнул психиатр, будто угадав мои тайные мысли. - Так бывает. Возможности человеческого организма изучены мало, а мозг человека под черепом - самая непонятная часть тела. Гипноз и телепатию, как феномен психики, изучают тысячи лет, и особых успехов не видно. Какие-то простые психические воздействия могут довести человека до безумия, а очень страшные вещи, вроде пыток, могут оставить равнодушным. А если этот мозг ударить, последствия могут быть самые непредсказуемые: помрачение сознания, растерянность, рвота.

- Была рвота? - поразился я.

- Была, батенька, была. И помрачение, и рвота. В истории болезни это отражено. А вы запамятовали, дружок! Скажите, что делали перед тем, как потеряли сознание?

Это был легкий вопрос.

- С утра собирался на работу, на кухне готовил завтрак. А потом наступила тьма.

Этот момент я помнил отлично. Ни с того ни с сего, безо всякой причины, вдруг опустилась ночь, бездонная и густая. Словно огромный бархатный зонтик, она накрыла меня чернотой полностью, от края до края.