Расколотый трон

Глава 10 Дружеский хор врагов

Схватка была напряженной, яростной. Никто из соперниц не желал отступить. А тем более сдаться.

Короткий стук кубиков. Четверка и тройка! Прикинув расклад, Кэра позволила себе довольную улыбку и переместила две фишки в зону «леса». Выстроив подряд две высокие башни, непробиваемые без шестерок.

Эльгери недовольно засопела и сделала свой бросок, но именно тут в игру решительно ворвался Одноглаз.

— Белого жреца? Повесить? — Отложив книгу, Тар наградил пирата недовольным взглядом. — Ты выпил?

— Было дело, — не стал отпираться тот. — Но там действительно белый жрец! Слегка побитый и немного помятый, но пока что живой. Хотя петлю крестьяне уже вяжут. Если поторопимся, то успеем к главному зрелищу!

— Хочешь посмотреть на свое будущее, пират? — не сдержалась Кэра. Больно подходящим показался ей повод!

— Мое будущее — тихая, спокойная старость. Моя дорогая лари, — не моргнув глазом, тут же нашелся Гварт.

Попытки ученицы принца хоть как-то его словесно задеть, вызывали у него только несвойственное старому пирату умиление. Так матерый пес смотрит на щенка, пытающегося укусить его за хвост.

— Я не твоя дорогая!

— Именно поэтому старость моя будет спокойной… Так что, мы едем любоваться казнью?

Тар выглянул из повозки, пытаясь оценить расстояние, но ничего не увидел.

— Родерик! Прибавь ходу! — приказал он сидевшему на месте возницы соленому клинку.

Щелкнул бич. Повозка дернулась и затряслась, подпрыгивая на неровных булыжниках дороги.

Сделав вид, что потеряла равновесие, Эльгери опрокинула игровую доску. Фишки рассыпались.

— Прошу прощения, я такая неловкая, — неискренне повинилась она, стрельнув взглядом в сторону Первого принца.

— Ничего страшного, лаэри, — также неискренне отозвалась Кэра. — Вы сильно ударились головой, поэтому так неуклюжи.

В который уже раз за время путешествия Тару почудилось, что в повозки затрещали погремушки двух громовых змей. Очень глупых громовых змей. С ученицей все понятно, причем давно — принц, чудесное спасение с самого дна. Признание, почет и уважение. Как не влюбиться в того, кто ей все это дал? Кто ее учит, как настоящую лаэри из двухцветного рода?

Трудно? Больно? Сжать зубы и терпеть. Путь наверх не бывает простым! А Кэре пришлось подниматься с самого дна.

А вот интерес астшанки к его скромной персоне Тара настораживал. В любовь с первого взгляда он не верил. Такая любовь приходит быстро, а уходит еще быстрее. Для подобного интереса астшанки должна быть причина. Эльгери ати Унсан не похожа на романтическую дурочку, просто весьма старательно ее играет. Возможно, так она дразнить Кэру, но Тар в этом сильно сомневался. А значит, тут замешана политика. Ненавистная политика…

Впору задуматься, а не было ли все подстроено? После некоторых размышлений, он отверг эту мысль — слишком сложная комбинация. Следы боя, тела, призыв демона — все было настоящим! Хотя сама встреча весьма подозрительна. Эльгери ати Унсан могла специально так подгадать время своего путешествия, чтобы столкнуться с ним в пути. А нападение — это ход другой стороны. Знать бы еще, какой именно.

Повозка остановилась. Тар выбрался наружу.

Это возможно не безымянное, но совершенно неинтересное ему селение походило на множество таких же крестьянских общин империи Арвон, обрабатывающих обширные императорские и клановые земли. Широкая центральная улица, с обязательными дождевыми канавками по бокам, переходила в круглую площадь. На площади, согласно канонам Гармонии, располагался Зал Поминовения предков и сельская управа. Вдоль прямых улиц стояли аккуратные домики с черепичными крышами и крашеными известью стенами. За домами находились сады и сельскохозяйственные постройки, как общинные, так и личные.

При появлении окруженной всадниками повозки, толпа селян на площади замерла в испуге, и дружно повалилась на колени. Кое-кто прямо в лужи.

Тар нахмурился.

Его отец отменил унизительное падение ниц на вежливый поклон со знаком почтения. Но крестьяне вдали от городов все равно предпочитают падать на колени перед любым лаэром. Но кто он такой, чтобы учить их этикету?

— Что здесь происходит? — спросил принц, окинув строгим взглядом внушительную толпу мужчин и женщин, а затем посмотрел на связанного пленника.

Действительно белый жрец!

Потемневшая от сырости и дорожной грязи, но все еще местами белая хламида. Борода стянута витыми шнурами и шелковыми лентами, с цитатами священного писания и обетами. На раздвоенных кончиках бороды маленькие серебряные колокольчики.

Редкая птица в этих краях! На востоке империи, в Авенторге или Трилле, даже в самой имперской столице, влияние белых сильно. Но на западе их не любят.

— В чем вина этого человека? — спросил он. — Почему вы решили его повесить? Что-то я не вижу среди вас искателей истины, судей и наказующих.

— Лаэр… — замялся один из крестьян, видимо, местный староста.

— Лаэр?! — предпочитавший больше молчать, чем говорить Родерик едва не подавился воздухом. — Протри глаза, земляная душа! — возмутился соленый клинок, хоть и сам не мог понять, что его побудило выступить в защиту чести Первого принца. — Перед тобой Тар Валлон, Первый принц империи Арвон, Лорд Страте…

— Достаточно, — остановил его Тар и порыв Родерика угас. Буркнув что-то невразумительное, соленый клинок решил озаботиться ослабшей подпругой у одной из лошадей.

— Ваше Высочество! — староста, а следом за ним и все остальные жители деревни вновь дружно упали на колени.

— Встать! — разозлено рявкнул Тар. Окрик подействовал. Крестьяне вскочили, словно их ударили плеткой. — Если кто-нибудь еще упадет — ему отрежут ноги, — ласковым голосом, от которого по спине бежали мурашки, пообещал принц. Проверять, шутит сын Мятежной императрицы или нет, никому не хотелось. — Я жду ответа на поставленный вопрос, — добавил он, когда молчание затянулось.

— Так у нас того, — замялся староста, подбирая слова — Дом Предков вчера сгорел, — он указал на обгоревшие руины. — А сегодня, того… этот пришел, белый. Речи стал вести про своего бога. А кто-то возьми и крикни, что именно он наших предков, того, — поджег. Вот мы значит всей общиной и решили его того, — излив все свое красноречие, староста затравлено посмотрел на принца.

— А ты что скажешь, белый?

— Ваше высочество, — даже с петлей на шее белый жрец выглядел уверенно. Настоящий фанатик, из тех, кто с радостью умрет за своего бога. Тар хорошо знал эту породу людей. Знал и не любил. — Эти не знавшие света истиной веры люди ошибаются, обвиняя меня в поджоге, — продолжил жрец. — Пользуясь милостивым разрешением вашего императора, я хожу по этим землям с мирными проповедями. И вчера я весь день проповедовал, — он потер пальцами заплывший глаз, — в Шарте, это селение к востоку.

— А синяк под глазом — результат религиозного диспута? — криво усмехнулся принц.

— Только сильный духом может нести свет истиной веры! — гордо посмотрел на него белый. В догматах его веры смирение было, но стояло на одном из последних мест. Да и касалось больше отношения к Пресветлому.

— Свет твоей веры — огонь костров, — нахмурился Тар. — Развяжите его. Единственная вина этого человека — глупость. А если вешать всех глупцов, то в империи никого не останется.

— Ты уверен? — уточнил Одноглаз. — Твое Высочество, это же такая возможность отомстить за…

— Оставь мою мать в покое, пират! — разозлился Первый принц. — Иначе я найду применение этой петле!

— Все, умолкаю. Просто предложил.

Боязливо косясь на принца, пара дюжих крестьян сняли с белого жреца веревку, развязали руки.

— Благодарность Пресветлому! — провозгласил тот, растирая затекшие запястья.

— Тебе не твоего бога нужно благодарить, а милость Первого принца, — заметил Гварт.

— Я помолюсь за его отравленную даром душу, — кивнул жрец и хорошо поставленным голосом продолжил: — Маги должны служить людям, а не править ими. Магия — суть зло. Проклятие, павшее на землю кровавым дождем после низвержения с небес Вечного Предателя.

— Маги? — Кэра непонимающе выгнула бровь.

— Так в землях белых жрецов называют одаренных, — пояснила Эльгери, выбираясь из повозки следом за ученицей Первого принца. — А энергию мира, то что вы называете эмиром, а у нас в Астшане предпочитают хинданское слово Ци, Белые именуют маной.

— Нечестивая! Слуга Вечного Предателя! — взбеленился белый жрец на астшанку.

— Белый фанатик. Лживый святоша, — выдала в ответ Эльгери, закатив глаза. — Приятно познакомиться.

Астшан и земли Белых Жрецов никогда не жили в мире. Если с Арвоном Астшан по большей части просто соперничал за наследие Первой Империи, то противоречия с белыми жрецами давно переросли во взаимную ненависть. Только Сверкающие пески — огромная пустыня, разделившая этих непримиримых противников, не давали разгореться войне на полное уничтожение.

Зато Белые и астшанцы активно интриговали на землях Арвона, стремясь заручиться поддержкой кланов империи, а то и одноцветных дворов. И чем острее становился вопрос о наследнике империи, тем активней шло это незримое, но безжалостное противоборство.

— Дозволено ли мне будет предложить принцу и его свите ночлег и попросить о милости? — спросил староста. Былой страх оставили его вместе с косноязычием. Теперь он и сам не понимал, с чего жители так обозлились на безобидного белого жреца с его проповедями.

Найти бы того крикуна, да навалять ему хорошенько бока!

Закон защищает всех, даже Белых жрецов. Вмешательство Первого принца избавило его от визита искателей правды и возможных проблем.

— Сесс? — выгнул бровь Тар.

— Падар Радор, ваше высочество, — неловко поклонился староста. До чиновников городского магистрата Ульнста ему было далеко.

— Родор?

— Радор.

— Жаль, — вздохнул Тар, — знаю я одного Родора. Он был бы рад родственнику.

Сомнительно, чтобы глава Палаты Теней и верный соратник его отца обрадовался бы факту существования таких родичей. Но кто знает? После Времени Раздора, вторжения астшанцев и Восстания Ярости от некогда многочисленного рода остался один единственный представитель. Восемь лет назад была еще одна представительница, связанная с ним весьма дальним, но все же родством, да и та стала Пятой императрицей.

Вообще-то ночлегом Тар планировал озаботиться ближе к вечеру. Но по такой погоде… Он посмотрел на серое небо, перевел взгляд на промокших горцев.

— Мы примем ваше гостеприимство, — решил принц. — Выкладывай, свою просьбу.

Староста нервно облизнул губы.

— Моя дочь вошла в возраст и скоро выходит замуж. Я прошу у принца даровать ей Первую ночь.

Чего-то подобного Тар и ожидал. Западные провинции империи всегда славились своей верностью древним обычаям. Это не испорченный влиянием белых жрецов восток, не частично перенявший культуру астшанцев и их мятежный дух юг. Не постоянно воюющий с лесными дикарями север. Эти земли — настоящее сердце империи, ее подлинная суть, которая всегда крутилась вокруг одаренных, личной силы и развития.

Вот и мирные казалось бы землепашцы такие же.

— Хорошо, — кивнул он. — Твоя дочь получит эту милость. Но только она!

— Что-то я не понял? — тихо уточнил Гварт, склонившись к уху принца. — Этот старик так искусно под Твое Высочество девку подложил. А мне так можно?

Тар закатил глаза. Этот похотливый старик неисправим. Иногда ему кажется, что именно Одноглаз является настоящим одержимым. Люди, принявшие в себя сущность нижних планов, часто теряют голову, отдаваясь во власть похоти, чревоугодия и прочих излишеств.

— Это древний обычай этих земель, — снизошел он до пояснения. — Попытка заполучить в свой род одаренного. Даже слабак с едва окрашенным желтым истоком способен стать неплохим книжником. Ритуал плодородия, вызова дождя или снятия болезней он точно освоит. А большего для крестьян и не надо. Такой книжник или книжница, в селении наподобие этого, будут пользоваться уважением и почетом, куда там иным заезжим лаэрам.

— А боевой ранг?

— А зачем он ему?

— Я думал в империи настоящий культ силы. Все эти ваши ступени, школы и прочее.

— Путь меча труден и не всякому подходит. Книжников среди одаренных куда больше чем воинов. Особенно теперь, когда границы империи защищают легионы, а не клановые дружины.

— И тебя не смущает, что тут останется твой ребенок?

Слышать такой вопрос от старого пирата было удивительно. Гварт Одноглаз не казался человеком, склонным к излишним сантиментам.

— По обычаю, отец в таких случаях не может претендовать на дитя — раньше одаренному во время ритуала даже глаза завязывали. Да и шансов мало.

— Почему? — не понял Гварт.

— Потому что одаренные прокляты бесплодием, — влез в разговор брат Анато. — Это их кара за использование противоестественных сил Вечного Предателя.

— Одаренные не бесплодны, — хмуро отрезал принц. — Одаренным трудно завести детей. Это разные вещи. Одаренная женщина очень редко может родить больше одного, двух детей. Да и то третий ребенок точно не будет одаренным. Именно поэтому среди двухцветных является нормальным иметь несколько жен и наложниц.

— И требовать у крестьян права Первой ночи! — кипя от возмущения, просипел белый жрец.

Тар посмотрел на него почти с сочувствием. Вот за это люди и не любят белых фанатиков. Не пытаясь понять причин тех или иных обычаев, они всюду лезут со своим наставлениями и нормами. Но кто дал им право решать, что правильно, а что нет?

— Ты видишь, чтобы я его заставлял, жрец? Принуждал? Он попросил меня о милости, а не я стребовал с него какую-то постыдную подать. Ты настолько глуп, что не видишь разницу? Дикость — это ваши костры из живых людей.

— Только огонь может очистить нечистые души и даровать грешникам шанс на прощение Пресветлого! — начал было жрец.

— Не рассказывай мне про огонь! — грубо перебил его Тар. — А лучше просто исчезни! Даже у моего терпения есть предел.

— Я прошу прощения у Первого принца империи, — внезапно поклонился жрец. — Я — брат Анато, смиренный последовательПресветлого. Могу ли я следовать вместе с достославным принцем империи, прозванным Убийцей Дракона?

Тар задумался. Белый жрец не внушал ему доверия. Да и встреча их настолько случайная, что случайной быть просто не может. Не так трудно прикинуть его возможный маршрут и организовать подобную «случайную» встречу. Даже насчет астшанки он не уверен.

Ладно, убить его не пытаются, что странно. А шпионы… пусть. Одним больше, одним меньше.

Именно за этим он и приехал — вытащить всех своих недругов на свет, заставить действовать, а потом… уничтожить.

— Держи друзей близко, а врагов еще ближе. Ты можешь следовать с нами, жрец. Но не рассчитывай, что тебе и мне это понравится.

— Благодарю принца империи за оказанную милость.

— Милость? Я не хочу, чтобы ты лил свой белый яд в уши наивных селян.

«Таким как ты самое место в столице, все дерьмо империи отстаивается там» — хотел добавить он, но вовремя вспомнил, что и сам стремится в столицу и фраза выйдет двусмысленной.

— Я несу им свет истины! Освобождение от лживой власти проклятых магов!

Тар не ответил, только усмехнулся краем губ. Из-за чего изуродованная шрамами левая половина лица стала похожа на карнавальную маску какого-то чудовища. Те, кто хорошо знал принца, в такие моменты старались держаться от него как можно дальше. Гнев Убийцы дракона проявлялся в разных, зачастую весьма изощренных формах.

С тихим шелестом покинул ножны длинный меч, повертев его в руках, словно примериваясь, Тар положил клинок плашмя на правое плечо жреца.

Брат Анато не двигался, но стоял решительно и гордо, смело глядя прямо в лицо Первого принца, всем своим видом показывая, что не боится.

— Белый фанатик, — вздохнул Тар. Он хорошо знал эту породу людей, ведь и с ними ему приходилось воевать. Атака впавших в религиозный экстаз флагеллянтов так же неудержима и безумна, как волна боевых химер.

Он бы не удивился, обнаружив на теле брата Анато следы самобичевания. Пресветлый любит боль. Такое вот воплощение света и доброты кормят своей верой попавшие под влияния белых жрецов королевства востока. Одаренным в этих землях лучше не рождаться. Стоит белому жрецу обнаружить проснувшийся исток, как ребенка тут же заберут из семьи, что бы он «искупил грех богомерзкой магии» став флагеллянтом, предвестником или воплощением Пресветлого.

Меч вернулся в ножны.

— Веди меня, сесс Падар, но не забудь устроить моих спутников, — сказал Тар, потеряв к жрецу всякий интерес.

Поглаживая огромного, но добродушного пса, Кэра пыталась отвлечься. Могучий, напоминающий маленького медвежонка, зверь с густой шерстью, тяжелыми лапами и огромными клыками просто таял под ее ласками. Он падал на спину, старательно подставлял ей то правый, то левый бок. Затем вскакивал, требовательно тычась холодным носом прямо в руки девушки и лизал ей пальцы.

Кэру это умиляло, но отвлечься все равно не получалось. Юную одаренную снедала мучительная ревность и злость.

«Почему он постоянно выбирает каких-то девок?» — с горечью подумала она, бросив злой взгляд в сторону дома старосты, приютившего Первого принца и его временную избранницу.

Призывающая подошла тихо, хотя и не таилась.

— Хороший зверь, — сказала она, оценив взглядом знатока ластящегося к Кэре пса.

— Не такой кобель, как твой господин, — донеслось из-за угла ближайшего дома и возле бревна, на котором сидела Кэра, появился белый жрец.

Брат Анато следил за астшанкой и даже не пытался это как-то скрыть.

— Ты просто завидуешь, святоша, — усмехнулась явно недовольная его появлением призывающая. — Твой-то старый корень уже давно иссох.

Решив не спорить с проклятой, брат Анато только зло плюнул на землю и скрылся в сумраке. Но далеко не ушел, продолжая приглядывать за вечным врагом.

Довольная своей маленькой победой астшанка рассмеялась и вновь повернулась к Кэре.

— Сегодня ты не слишком разговорчивая, — попеняла она девушке, но та не ответила. Постояв еще немного, Эльгери тоже ушла, оставив юную одаренную наедине с псом.

Замерев перед большим зеркалом, Тибер придирчиво осмотрел свое отражение. Повернулся полубоком, чтобы диспропорции тела не так сильно бросались в глаза. И вздохнул. Кого он пытается обмануть? Урод останется уродом, пусть он и облачен в парчу. Впрочем, иные писаные красавцы тоже те еще уроды.

Сегодня он не поленился хорошенько отмокнуть в огромной кадке с обжигающе горячей водой, стирая с тела и лица следы вчерашнего загула. Сменил одежду на чистую. И даже заставил слуг (немало удивив их подобным приказом) уложить его длинные волосы как полагается.

Решительно кивнув своему отражению. Он шагнул к дверям в покои матери. Остановился, набираясь храбрости, и толкнул двери.

— …ни один из кандидатов не набирает нужное количество голосов, — дядя Элай оглянулся на шум открытой двери, хмуро кивнул ему и продолжил: — то новым императором станет тот, кого указали в завещании.

Тибер сразу понял, о чем идет речь. «Право последней воли императора» — гарантия того, что Палата Власти не устроит в империи кризис, затянув с выборами. После смерти императора у Палаты Власти есть два месяца на выборы его приемника из числа наследников. Победителем станет тот, кто наберет больше пятидесяти пяти процентов голосов.

Он быстро прикинул сложившийся расклад. Сейчас общее число голосов в Палатах Власти равно шестидесяти. Тридцать семь голосов приходится на двенадцать оставшихся в империи кланов. Одно место принадлежит клану по праву принадлежности к старшей знати, дополнительные даются за каждого мастера восьмой ступени и выше. Десять голосов у пяти Палат имперской администрации. Еще тринадцать голосов принадлежит родам ларов, представители которых смогли достичь восьмой ступени, но так и не вступили ни в один из кланов. Плюс завещание императора, равное четверти всех голосов Палаты Власти. Обычно именно оно становится решающим.

Сорок два голоса — вот сколько нужно набрать для победы в этой гонке. Или же напевать на правила, устроив в империи очередную Войну Знати.

Тибер прикинул, сколько голосов его любимая мамочка успела обеспечить своему ненаглядному Лорсу. Клан Вэйр — это сразу четыре голоса. Своей третьей супругой, да и четвертой, Гехан Валлон выбрал представительницу одного из самых сильных кланов империи, дабы заручиться его поддержкой. Перелом в войне с Астшаном был уже очевиден и кланы с радостью пошли на союз с будущим императором.

Клан дяди поддержат кланы его первой и второй жены — это еще три голоса. Будущему императору также понадобятся жены. По этому вопросу Тибер ничего не знал, но по некоторым обмолвкам догадывался, что кланы Сенуд, Нуго и Баэль готовы заключить такой брак, а это еще семь голосов.

Четырнадцать гарантированных голосов… Вроде бы немного, но у главного конкурента — Синего двора, вряд ли больше. Еще голосов пятнадцать под сомнением, это кланы и лары близкие Красному двору, но Синие вполне могут предложить им больше.

Пяти палат администрации: Теней, Правосудия, Монет, Ритуалов и Войны — тут голоса разделятся между Синим и Красным двором практически поровну. Где-то удалось купить главу, пообещав сохранить за ним должность. Где-то наоборот, делалась ставка на заместителя, обещая ему должность купленного конкурентами главы. Исключение — Палата Теней. Весьма знаковое исключение, ведь лаэр Кесс Родор — это сразу два голоса. Один за главенство в Палате Теней, а второй за клан Родор, одноименный с его родом. И неважно, что Кесс последний представитель этого клана.

От размышлений его отвлек голос матери. Выслушав брата, императрица Лиара наконец-то обратила внимание на сына.

— Подойди, — слегка поморщилась она.

Тибер старался держать спину ровно и поменьше хромать, но проклятая нога встретила эти потуги неожиданно резкой болью в колене. Пересилив боль, он припал на больное колено перед матерью, сложив руки в жесте почтения.

— Сын приветствует мать! Подданный склоняется перед императрицей!

Разрешения встать он так и не дождался.

— До меня дошли нелицеприятные слухи о твоем поведении, — голос матери дрожал от еле сдерживаемого негодования. — Ты только и делаешь, что пьешь, ввязываешься в драки и болтаешься по борделям! Это недопустимо! Твое поведение бросает тень на Лорса.

— Мое поведение, это мое поведение! — дерзко возразил Тибер. Снова Лорс, всегда Лорс! Даже сегодня она вспомнила только о нем!

— Нет! — притопнула ногой Третья императрица. — Ты тоже представитель Красного двора. Так что будь любезен соответствовать! Если ты не исправишься, я добьюсь, чтобы Палата Монет лишила тебя содержания! На этом все. Убирайся с глаз моих!

Тибер встал. А он то надеялся… Наивный глупец!

— Спасибо, мама, что поздравила меня с днем рождения! — отвесив издевательский поклон, он поспешил выйти из покоев матери. Но на прощание не удержался и от души хлопнул массивной дверью.

За дверью что-то упало. Императрица тихо вскрикнула, ругнулся дядя Элай.

«Надеюсь, это была любимая мамочкина ваза из розового фарфора», — зло подумал Тибер, хромая к выходу из поместья.

Содрав себя чистый красный плащ, он даже не заметил боли, когда острие серебряной фибулы прокололо ладонь. Выступила кровь. Вытерев ее о штаны, Тибер поднес ладонь к лицу и некоторое время задумчиво смотрел, как новая тонкая струйка крови сочится из глубокой ранки. Приложив большой и указательный пальцем к губам, он развел их стороны, заставляя губы исказиться в улыбке.

Запрет? Плевать! На всех и на все, плевать! Сегодня он пойдет в бордель, снимет двух-трех шлюх, напьется до полусмерти, порядком проблюется и заснет в грязной канаве.

Хороший будет праздник!