Расколотый трон

Глава 27 Маски, которые мы носим

За прошедшие годы Оранжевый двор перестроили, и без помощи молчаливых слуг Тар мог бы заблудиться в многочисленных комнатах. Сейлан встретила его на пороге небольшой, но уютной гостиной, задрапированной на манер выходцев с Золотого архипелага яркими коврами с густым, пушистым ворсом.

Сейлан никогда не бывала на далекой родине своей матери, но всегда тяготела к моде островитян, вводя в исступление любителей имперских традиций и старины.

— Тар! — Не дав ему склониться в поклоне, вторая императрица по-матерински обняла его, клюнув теплыми губами в щеку. — Слышала о нападении и гибели Нарта. Прими мои соболезнования. Я бы пришла на похороны, но сам понимаешь. — Отступив на шаг она махнула рукой, словно очерчивая место своего заключения. — Мне нужно личное разрешение императора, чтобы покинуть Оранжевый двор… Так что привело тебя ко мне на этот раз?

— Разве я не могу просто зайти? — спросил Тар почти обиженно.

В ответ Сейлан только рассмеялась.

— Можешь, но только если я тебя позову. Харус поступает так же, — из ее груди вырвался тяжелый вздох. — Совсем позабыл свою старушку мать.

Тар многое мог сказать насчет вечно юной «старушки», но решил промолчать.

— Я…

— Сначала приляг, — потребовала Сейлан, окинув принца проницательным взглядом зеленых глаз. — Ты выглядишь, словно вставшая на след гончая. А значит, опять весь день проведешь на ногах и даже не подумаешь поесть. Мальчишки такие мальчишки… — вздохнула она, накручивая на палец длинный локон. — Сейчас я распоряжусь насчет еды.

— Не стоит.

— Тогда чай. Родственники прислали мне дивный чайный лист этого года сбора.

— От чая не откажусь, — сдался Тар. Сейлан умела готовить этот не слишком популярный в Арвоне напиток, как никто другой.

— Таша! — Сейлан хлопнула в ладоши. — Малый чайный набор, — распорядилась она, когда рядом появилась служанка. — И поторопись!

Мягкие подушки пахли пряностями и благовониями. Приятный запах успокаивал, клонил в сон. Устроившись на ложе, Тар подпер голову рукой и прикрыл глаза, наблюдая через полуприкрытые веки за ловкими действиями своей второй матери.

Служанки принесли чайный набор, аккуратно уложенный в лакированную шкатулку из сандалового дерева. Сейлан быстро расставила необходимую посуду, разожгла миниатюрную жаровню и стала подогревать воду. С ледника принесли чайные листья. В землях Сиятельных Ванов ходит поверье, что правильный чай с теплом сталкивается только дважды в своей жизни. Первый раз, когда покупатель пробует этот чай в чайном магазине. И второй раз перед тем, как быть заваренным.

Когда ароматный напиток был готов, Тар сел на пятки. Взяв одну из чашек, он вдохнул аромат. Сделал маленький глоток, покатал напиток на языке, наслаждаясь всеми оттенками вкуса и только потом проглотил.

— Прекрасный чай. — Похвала была искренней. Чай всегда навевал на него приятные воспоминания. Правда чай этот должен быть заварен именно Сейлан. В любом другом случае напиток казался не таким вкусным.

— Все же мне удалось вбить в твою испорченную императором голову капельку изящного хинданского этикета, — улыбнулась вторая императрица.

— Имперский этикет не хуже, — не согласился Тар. — Просто людям свойственно превозносить чужое, забывая свое.

— Возможно, ты прав, — не стала спорить она. Сделав маленький глоток из чашки, Сейлан с интересом посмотрела на Тара. — Рассказывай, что там у тебя опять приключилось?

— Танцующий единорог…

Если Сейлан и удивилась, то не подала виду. Веселье ушло с ее лица, сменившись маской серьезности, но в глазах не было тревоги, только вопрос.

— Герб твоей матери? — осторожно уточнила она.

— А точнее ее личная печать, — кивнул Тар. — Что с ней случилось?

Наморщив лоб, императрица поставила чашку и прикрыла глаза.

— Боюсь, у меня нет ответа на этот вопрос, — признала она после долгой паузы. — В личных вещах Имсаль ее точно не было. Но мы удирали так, что пятки сверкали. И часть вещей могли потерять. А почему тебе это так интересно?

— Дорг Хромец. Помнишь еще это имя?

— Легат Второго Крепкого и самый разыскиваемый преступник империи. За его голову дают тысячу ильсаров.

— Всего тысячу? — Уголки губ Тара слегка приподнялись. — Старик слишком жаден. Дорг связался со мной и сообщил много всего интересного. Все эти годы остаткам мятежного легиона отдавал приказы кто-то владеющий печатью моей матери.

— Странно… А ты уверен? Это может быть просто подделка?

— В таком случае это должна быть весьма качественная подделка, способная обмануть одаренного, прекрасно знавшего оригинальную печать. Ты одна из лучших книжников империи. Вот и ответь мне — это возможно?

Сейлан вновь задумалась, постукивая длинными позолоченными ногтями по низкому столику.

— Рисунок и рунные цепочки повторить не сложно, — признала она и тут же добавила: — Но для полноценной подделки нужна кровь. Ведь подлинность печати проверяется простейшим ритуалом. Так что либо подделку сделали до смерти твоей матери… Да и не подделка это, а полноценный дубликат. Либо у кого-то есть настоящая печать. Кровь используется только при создании, а пользоваться печатью может кто угодно.

— Именно поэтому личные печати делаются только в одном экземпляре, — подтвердил Тар, погладив перстень с личным гербом, с которым никогда не расставался.

— Белые жрецы! — вскинулась Сейлан, пытаясь найти ответ. — Печать могла достаться им!

— Я думал об этом. Но зачем им нападение на собственный храм?

— Обвинить тебя, — пожала плечами вторая императрица.

— Тогда они выбрали слишком сложный путь и порядком наследили. Старик может стерпеть многое, но не предвестников в столице. Даже он не настолько безумен, чтобы позволить белым фанатикам такие вольности!

— Белые могли передать печать своим союзникам в империи, а уже они использовали ее, в том числе и против жрецов. Союзники приходят и уходят, а интересы остаются, — заметила императрица, всем своим видом показывая, что не согласна с данным утверждением. — Вовремя предать — предвидеть. Кланы всю свою историю живут по этим простым правилам. Пусть это едва не привело их к полному уничтожению — меняться они не собираются.

— Своим союзникам? Говори уже просто — Красный двор, — криво усмехнулся Тар. — Зачем скрывать очевидное? Я думал об этом. Но опять же зачем? Ключевое слово «вовремя»! Если Красный двор и решит порвать с белыми жрецами, то сделает это не раньше, чем Лорс сядет на трон.

— Красный двор не так монолитен, как ты думаешь. Если забыть про трепетную любовь кланов друг к другу, остаются еще отдельные рода. Клан или даже отдельный род мог начать свою собственную игру, — не согласилась Сейлан.

— Или никакой игры нет, и у белых никогда не было печати, — заметил Тар. Сделав последний глоток чая, он придвинул пустую чашку ко второй императрице.

— Да, мы бродим в темноте, — сказала Сейлан, вновь разливая чай, — не зная где выход.

— Вещи моей матери, — напомнил Тар. — Предположим, печать достигла столицы. Кто мог ее забрать?

— Кесс Родор с его тенями, — вновь пожала плечами императрица. — Он конфисковал все, что принадлежало Имсаль.

— Кесс равносильно император, — задумался Тар.

Втайне использовать мятежников — интрига вполне в духе старика. А что? Сдерживающий фактор для кланов. Полезный инструмент для грязных непубличных дел. И даже с тем же нападением на храм белых… Что если Старик прекрасно знал про предвестников и флагеллянтов?

Тар вновь почувствовал себя подвешенной за множество невидимых ниточек марионеткой. Если кукловод опытный, создается впечатление, что марионетка двигается сама по себе. Но это не отменяет тот факт, что она всего лишь марионетка.

— Этот вариант я не учел, — с горечью признал он.

— Ты же понимаешь, что Гехан никогда не откроет тебе правду? — посочувствовала Сейлан. — Он ведь не изменился. Многие думают, что он был всего лишь мечом в руках твоей матери. Это справедливо про войну, но в интригах твой отец настоящий мастер.

— Отсутствие ответа тоже ответ, — не согласился Тар. — Мне нужно идти.

— Только не принимай поспешных решений! Именно поспешные решения погубили Имсаль.

— Ты же меня знаешь, Сей. — Тар посмотрел ей прямо в глаза. Черные зрачки затягивали, словно в водоворот. — Я никогда не спешу.

Когда первый принц ушел, императрица Сейлан некоторое время просто сидела, баюкая в руках чашку. Затем она поднялась и повелительно махнула служанке.

— Таша, убери тут все. Я буду в своей лаборатории. Меня не беспокоить.

Упрятанная в подземелья лаборатория всегда была ее убежищем. За эти годы она приучила слуг к тому, что может запереться в ней на несколько дней. Выбираясь только чтобы поесть.

Поначалу это было сложно. Первые пару лет вынужденного заключения за ней плотно следили. Подкупленные слуги или незваные гости постоянно беспокоили ее убежище, даже запертые двери их не останавливали. Занимались этим не столько императорские тени, сколько представители Красного и Синего двора. Избавившись от угрозы в лице первой императрицы, Лиара и Медея были бы не прочь проделать тоже самое и со второй. Но уличить ее в нарушении приказа императора им так и не удалось. В последние годы все успокоилось, внезапные визиты прекратились, как и попытки подкупа слуг. А те две тени Кесса Родора, что еще остались в ее окружении, не станут поднимать тревогу.

Лаборатория встретила ее привычной тишиной и запахом трав. Проигнорировав оставленный на столе незаконченный артефакт, над которым работала несколько последних дней. Сейлан открыла скрытое отделение, извлекла из него смену одежды и неприметный серый плащ, в котором так удобно выходить в город, оставаясь неузнанной.

Пальцы против воли задержались на скрытой в глубине шкатулке. Давно она ее не доставала. Немного помедлив, императрица извлекла и ее. Поставила на стол, откинула крышку. В свете масляных ламп тускло блеснул серебром вставший на дыбы единорог.

— И у кого же оригинал? — пробормотала Сейлан, осторожно погладив перстень-печать пальцами. — Мятежный легион… Я ведь искренне верила, что никого не осталось.

Летний ливень обрушился на столицу внезапно. Крупные капли задорно стучали по крышам домов и булыжникам мостовой. Потоки воды весело несли по канавам мусор. Казалось, кто-то продырявил небеса и направил все воды бескрайнего океана вниз, стремясь смыть с лица земли жалких смертных с их проблемами, интригами и вечной борьбой за власть над себе подобными.

— Проклятый дождь. Ненавижу сырость, — проворчал себе под нос Тибер, накинув на голову капюшон плаща из некрашеной шерстяной ткани.

Сегодня он решил не корчить из себя павлина и оделся попроще, как всегда любил.

В сущности, что такое павлин? Та же курица, только с большими перьями в заднице. Даже если он красив, летать все равно не может.

Выпитое пиво приятно плескалось в животе, мысли текли ровно. И даже проклятая больная нога его почти не раздражала. В отличие от дождя! Вот не мог он пойти чуть позже, когда он бы уже сидел возле растопленного камина, предаваясь блаженному ничегонеделанью.

— Поберегись!

По улице прогрохотала груженая пустыми бочками телега. Промокший возница нахлестывал коней, словно за ним кто-то гнался.

Тибер отступил к стене, но это не помогло. Левое колесо телеги подпрыгнуло на выступавшем из мостовой камне и с силой ухнуло в лужу, забрызгав ему сапоги и штаны.

Тихо ругнувшись, Третий принц проводил спину устроившего на улице гонки колесниц возницу злым взглядом. Жаль, лица разглядеть не удалось.

Внизу живота поселилась тяжесть. Выпитое пиво решило, что в желудке скучно и стало давить на мочевой пузырь, просясь наружу.

Сплюнув на мостовую, Тибер нырнул на один из боковых переулков, зажатый между домами. В нос ударил запах нечистот. Похоже, кто-то из жителей окрестных домов нагло игнорировал приказ городского совета и по привычке выливал содержимое ночного горшка прямо на улицу. Запах так въелся в стены, что никакой ливень тут не поможет.

С опаской покосившись на закрытые ставнями окна вторых этажей, Тибер прошел дальше, пока впереди не появилась глухая стена, превратив переулок в тупик.

Возле стены валялся разномастный мусор той породы, когда хранить вещь вроде бы не нужно, а выбросить все же жалко: тачка без колеса, пустая, потемневшая от времени бочка, чуть треснувшая лохань, остатки рыболовной сети.

Убедившись, что над ним нет окон, из которых на голову может прилететь ароматный душ из нечистот, Тибер развязал завязки штанов. Чуть дальше в углу, со стороны перевернутой набок бочкой донеслось какое-то шуршание, но занятый важным делом принц не обратил на это никакого внимания.

Справив нужду, он подставил ладонь под падающие с крыши капли, вытер руку о плащ и досадливо цокнул языком, когда одна из капель попала ему точно на нос.

В углу снова что-то зашуршало. Раздался тихий, жалобный скулеж.

Заинтересованный Тибер повернулся, сделал два шага вперед. Скулеж повторился. И шел прямо из бочки. Хотя назвать столь дырявую конструкцию бочкой было бы оскорблением ремесла бондарей.

Тибер наклонился, заглянул внутрь.

В бочке лежал маленький щенок нескольких месяцев отроду. Весь сырой и грязный, он дрожал от холода и тихо как-то потерянно скулил, свернувшись в клубок.

Заметив неожиданного гостя, щенок поднял голову, наградив принца внимательным взглядом. Взглядом животного уже познавшего всю жестокость людей, но все еще чего-то ждущего, надеющегося. И не понимающего, что он сделал не так, чтобы заслужить к себе такое отношение.

— А ты ведь у нас породистый, — сразу определил Тибер, узнав в щенке чистокровного представителя исканской пастушьей собаки. — Прямо как я. И почему тебя бросили?

Он склонился ниже и наконец-то понял, что было не так. На месте правой глазницы щенка был грубый, едва заживший рубец, лишивший того той умиляющей щенячьей привлекательности, способной растопить даже самое черствое сердце.

— Да ты у нас калека? — усмехнулся Тибер, поражаясь очередному совпадению. — Прямо как я, — повторил он. — Породистый. Покалеченный. Брошенный. Всеми забытый. Поганое это дело быть брошенным и забытым. Я знаю это лучше, чем кто-то другой.

Он потянулся к щенку, чтобы взять его на руки, но тот вскочил на ноги, испуганно отпрянул, забился в самый конец бочки и тихо зарычал, склонив голову вниз. Надежда надеждой, но доверять людям он больше не собирался.

— Как хочешь! — зло бросил Тибер. Разогнувшись, он перекинул через плечо сползшую назад полу плаща и решительно вернулся к входу в переулок. Замер. Оглянулся. Постоял немного.

— И зачем мне все это? — Тихая жалоба улетела в прохудившиеся небеса, но даже они не дали ответ.

Оглядевшись по сторонам, Тибер заметил на противоположной стороне улицы мокрую вывеску с грубо намалеванной свиной головой. Вновь оглянулся и направился к ней.

Звякнул дверной колокольчик. Скучающий за прилавком мясник встрепенулся, нацепив на лицо подобострастное выражение истинного торговца. День не задался. Утром покупателей было мало, а теперь еще и этот проклятый ливень. А его товар не вино, чтобы дорожать со временем.

Бегло оценив внешний вид внезапного визитера, мясник сразу поскучнел.

— Не подаем! — зло рявкнул он. Вечно эти нищие пытаются получить от него хотя бы требухи.

Раскрыв припрятанный во внутреннем кармане кошель, Тибер вытащил из него первую попавшуюся монету и швырнул перед мясником. Кругляш ударился об прилавок, подпрыгнул и был тут же прижат широкой ладонью.

Приподняв ладонь, мясник застыл, не в силах поверить своим глазам. Золотой ильсар! За всю свою жизнь подобное богатство он держал в руках только дважды.

— Без сдачи! Только быстро! — требовательно поторопил его Тибер, стукнув ногой в прилавок.

— Чего изволит благородный лаэр? — тут же сменил тон мясник, готовый за золотой обозвать Тибера даже высочеством, которым тот на самом деле и являлся.

— Круг колбасы. Вон тот, — холодно бросил принц, указал пальцем на подвешенные под потолком колбасы. — Свежая?

— Свежайшая! — похвастался мясник. — Еще вчера хрюкала.

— Надеюсь, ты не врешь. И колбаса действительно хрюкала, а не мяукала, гавкала или пищала.

— Как можно, господин, — обиделся мясник. — Если вам не понравится, я верн… — он вспомнил номинал зажатой в руке монеты. Да за золотой можно купить всю его лавку! — Выплачу вам ее полную стоимость, — нашелся мясник, не уточнив, что цена колбасы меньше сара.

Пахла колбаса неплохо. Покинув лавку мясника, Тибер не удержался и откусил солидный кусок, снимая пробу, и вернулся в тупик между домами.

Щенок оказался на месте. Все такой же мокрый и жалкий он высунул голову из своего убежища и настороженно следил за Третьим принцем единственным глазом. Отломив кусок колбасы, Тибер присел на корточки перед бочкой и поманил его к себе. Щенок попятился. Но затем голод взял свое и он несмело, боясь что его ударят или прогонят, подошел к Третьему принцу. Понюхав кусок колбасы, он все так же насторожено взял его, едва не уронив в лужу. Убежал обратно в бочку и только затем быстро проглотил.

— Обжора, — улыбнулся Тибер, отломив от колбасы еще один кусок. — Иди сюда! Хватит прятаться.

Съев второй кусок колбасы щенок окончательно перестал бояться. Хвост его начал бешено болтаться из стороны в сторону.

— Вот и хорошо. — Тибер поднял щенка на руки, прикрывая полой плаща от дождя. — Я тоже всего лишь хочу, чтобы меня любили. Разве это так много?

Щенок доверительно лизнул его в подбородок, показывая всем своим видом, что готов.

— Ты, конечно, не астшанский волкодав, — хмыкнул Третий принц, крепче прижимая к себе неожиданную находку. — Но и я не мой привереда братец, который забирает себе все самое лучшие. И щедро делится тем, что ему не нужно. Но как мне тебя назвать? Ладно, потом придумаю, — решил он и исчез в потоках ливня