Рассвет в моем сердце

Яна

Осень, 2014. Лондон (Через два часа после приезда полиции)

Под барабанящий по асфальту дождь я вышла из канцелярского магазинчика. Не открывая зонт и будто назло непогоде, я подставила лицо каплям, пока бежала до машины. Ссадины щипало. В теплом салоне я откинулась на спинку водительского кресла и провела ладонью по лицу, стирая воду. Мокрые волосы прилипли к щекам, а туфли… я рассмотрела их в тусклом свете: безвозвратно испорчены.

Жаль. Мои любимые черные лодочки от «Диор».

Я рассмеялась, и корочка на губе треснула, послав вспышку боли. В уголках глаз показались предательские слезы. Как это глупо… думать сейчас о туфлях, пусть и любимых.

Я скинула обувь и согнула ноги в коленях. Достала из пальто телефон, увидела десять пропущенных вызовов и пару возмущенных СМС от Эрики: ей сложно было поверить, что лучший друг не идеальный мужчина, а сумасшедший игроман.

К сожалению, я тоже поняла это не сразу. Грустная улыбка тронула губы, и кожа вновь треснула, будто напоминая: Доминик вмазал мне кулаком, и обручальное кольцо на его безымянном пальце оставило эту отметину. Любовь – боль. Ирония. Но абсолютно не смешно.

Я смахнула неотвеченные звонки и нажала на голосовую почту:

– Мисс Воронцова, вынуждены сообщить, что на вашем счету не осталось средств. Вы можете обратиться в российское посольство или связаться с близкими для получения материальной помощи. С нашей стороны гарантируем вам безопасность и проживание на время судебного процесса и бракоразводного процесса. Нас уведомили, что вы планируете покинуть Англию, и в вашем случае вы имеете право на дистанционное расторжение брака. Но мы настоятельно рекомендуем вам остаться в Лондоне и выступить на суде…

Я не дослушала и выключила сообщение, едва не разбив телефон о пол автомобиля. «Имею право!» Надо же, я на что-то имею право. Странно осознавать простую истину спустя два года контроля, которого я, оказывается, не замечала – или не хотела замечать? Жизнь казалась мне идеальной картинкой…

Я бросила телефон на пассажирское сиденье.

Нет. Не могу остаться. Воздух словно отравлен, и каждый миллиметр города напоминает, какой глупой и наивной я была. Все хорошее, что произошло в Англии, рассеялось в пыль. Вцепившись в руль, я собиралась ехать прочь, но едва рассмотрела улицу. Дождь – или слезы? – размыли лобовое стекло. Мне надо в Москву! Как можно скорее! Я нажала на кнопку, чтобы дворники очистили стекло, но они не могли справиться с непогодой и слишком медленно ездили по стеклу. Тогда я нажала на кнопку снова, и снова, и снова, пока не заболел палец и я не поняла – бесполезно. Придется ждать, пока дождь утихнет.

Я прислонила ладонь к горлу и сосредоточилась на том, как дыхание поднимается из легких, вырывается наружу. И как воздух, зараженный моим бессилием, загоняется обратно. Я задыхалась, словно в клетке, а не в салоне автомобиля. Но внезапно осознала, что давно заперта на ключ. С первой минуты… секунды знакомства с Домиником. Его глаза нашли мои. В тот миг показалось, что мы созданы друг для друга. Мой английский принц…

Капли били по лобовому стеклу, мешали сосредоточиться. Наверняка в Москве так же дождливо, но там я на своей территории. В безопасности…

Я уставилась на запястье, все еще красное, все еще в синяках. Буду ли я когда-нибудь в безопасности? Чем закончится суд? Его посадят за решетку, я верю. Но Доминик столько отнял у меня… «На вашем счету не осталось средств», – стучало в висках. Все, что оставили родители, все, ради чего они работали. Все кануло в небытие. Было проиграно в рулетку. Красное? Черное? Красное-черное-красное-черное!!!

Сквозь дымку отчаянья пробилась слабая, истеричная радость: у меня осталась недвижимость в Москве, небольшой счет «на крайний случай» и… жизнь. У кошки теперь их восемь. Мысль о том, что у меня есть хоть какие-то средства, уменьшила панику. Что ж, случай действительно крайний. Суммы хватит на пару месяцев, и, уверена, я бы тоже ее потратила, если бы осталась с Домиником. Если бы он попросил меня снова дать ему немного денег. Если бы не совершил непоправимое…

От собственной глупости хотелось рыдать. Мне всегда казалось, что я сильная: из обеспеченной полной семьи, ни в чем не нуждалась, ни в ком не растворялась.

Но встретила его…

Зима, 2013. Лондон

В Лондоне дождливо и зимой. Что за стереотипы? Налейте мне чая, я иду к королеве! Перепрыгивая через лужи, я пыталась найти что-то хорошее в унылом городе. Депрессивный Питер и то лучше. Романтизация Англии слишком переоценена. Надо было выбрать Париж…

– Ох, прошу прощения!

На пешеходном переходе я столкнулась с высоким плечистым блондином. Он смотрел на меня сквозь волнистую челку и улыбался. Обаятельно, харизматично. Напоминал принца из сказок.

Я отмахнулась. Какая банальность – встретиться на улице и влюбиться.

– Здоровья королеве, что у меня или у вас в руках не было кофе, – добавил блондин, когда мы перешли дорогу. Это что-то вроде «Слава богу» на местном диалекте? – Обидно было бы.

Он указал на свой дорогой темный костюм и следом – на мое платье. Я проследила за его насмешливым взглядом и не сразу поняла, почему на розовой ткани больше не появляются новые уродливые пятна. Когда подняла голову, то осознала: незнакомец держал зонт над моей головой. Какой джентльмен. Предусмотрительный. Не то что я: месяц в Лондоне, а зонт забываю. Ну, зонт просто-напросто не влезает в мой клатч!

Я слабо улыбнулась. Ему удалось немного развеселить меня. Словно мне опять нравится флиртовать и смеяться.

Осознав это, я отшатнулась. Нет, нельзя веселиться. Не имею права веселиться после того, что произошло в Москве.

– Предлагаю переждать непогоду в кофейне, – сказал блондин, указав на двери «Старбакса». – Пусть кофе не оказался на нашей одежде, он все равно может стать отличным поводом для знакомства.

Я снова улыбнулась уголками губ. Слегка. Неосознанно.

Мне следовало отказаться. Идти своей дорогой – на собеседование, между прочим. Но рядом с ним… я испытала искорку благодарности. Он позволил мне забыть о прошлом. Он переключил мое внимание. И, буду честна, очаровал. Вцепившись в будоражащее состояние, вцепившись – мысленно – в него, я согласилась. Разве может быть что-то плохое в чашечке кофе? Тем более он правда напоминал мне принца из сказок.

Мой английский принц.

Мой Доминик Картер.

Мой будущий муж.

Осень, 2014. Лондон (Через два часа после приезда полиции)

– Мой кошмар, – добавила я, развеивая дымку.

Доминик будто знал, как со мной обращаться. Что сказать, как посмотреть. Разбитая девятнадцатилетняя иностранка бежала от боли и нуждалась в спасении – вот кем я была. Но в тот момент я думала, что сильная и смелая. У меня все под контролем. И я нырнула в водоворот чувств. Влюбилась, доверилась, растворилась. Я так боялась вернуться в Москву, где все напоминало об утрате. Теперь я понимаю, что просто боялась остаться одна.

Новые воспоминания, реальные, не затуманенные дымкой его чар, приходили вспышками. На пустой улице незнакомого района я пыталась упорядочить разрозненные эмоции. И впервые смотрела на наш брак не через розовые очки, а через лупу. Его предложение «отвечать за бюджет» оказалось желанием контролировать мои финансы. Его идея пожениться – привязать к себе, лишить права голоса, доказать свою власть.

Я застонала, прикрыв глаза. Словно перенеслась в те дни.

– Отпусти! Мне больно!

Доминик огляделся, но люди на банкете всегда заняты своими делами. Они и не заметили, что муж до синяков сжимает локоть своей жены. Или привыкли к подобным сценам? Со стороны мы выглядели как типичные богачи: она капризничает, он пытается ее успокоить.

– Прошу, давай уйдем. – Голос не слушался, дрожь сотрясала все тело. Я попыталась воззвать к здравому смыслу мужа: – Доминик, ты проиграл двести фунтов… Остановись.

Он наклонился, окутав меня ароматом терпкого одеколона.

– Я отыграюсь, – сказал уверенно. – Я всегда отыгрываюсь.

Прежде чем успела возразить, он провел ладонью по моей щеке. Нежный жест контрастировал с тем, что он до сих пор сжимал мой локоть.

Я растерялась. Нет, он все-таки злился: на острой челюсти ходили желваки, а на запястье той руки, которой он удерживал меня, вздулась вена. Вдруг очередной контраст – его спокойный, ласковый голос:

– Ты должна мне, Яна. Ты в моем доме, в моей стране. Мы женаты. Ты дала клятву. Или планируешь бросить меня? Вернуться в Россию?

Оперировал фактами. Бросить? Вернуться в Россию? Мои внутренности сковал лед, когда я представила, что останусь без него. Не могу. Не хочу. Слабо кивнула. Нам ведь хорошо вместе. Что же это я… вспылила. Для Доминика игра в рулетку – не просто способ заработка, а смысл жизни.

Он широко улыбнулся, когда увидел в моих глазах понимание и, наверное, покорность. Отпустил мой локоть так легко, словно и не держал вовсе. Может, показалось? Он приподнял пальцами мой подборок и поцеловал так, что подогнулись колени. Страстно. Неистово. С любовью.

Возможно, он любил меня. Но деньги и власть любил больше.

Теперь. Только теперь, оказавшись на волосок от смерти, я это поняла.

А в то время… Я отдавала ему все. Деньги. Время. Себя.

Чем Доминик мне отплатил?

Я дотронулась до лица: скулы все еще были опухшими.

Чем он всегда мне платил. Два года манипуляций, которых я не видела. Два года изощренных «тепло-холодно», идеальный муж – непредсказуемый тиран. Рядом не было никого, кто сказал бы, что его поведение неправильно. Жестокие слова и насилие, казалось бы, случайное… Снова не в духе. Снова проиграл. Снова расстроен. Я знала женщин, что терпят подобное отношение годами. И я бы терпела?.. Не выкрути он мой инстинкт самосохранения на максимум сегодня ночью.

Откинувшись на спинку водительского кресла, я прикрыла глаза. Хотелось покинуть арендованную машину и собственное тело, настолько глупой и использованной я себе казалась. Жалкая.

Нет. Хватит. Он не стоит ни одной моей мысли, ни один мужчина не стоит.

Я уже позабыла о пакете из канцелярского магазина. Пошуршав, достала тетрадь и ручку. Включила обогрев салона. И под методичный стук дождя протерла лицо салфеткой. На белой ткани осталась тушь и тональный крем. Я рискнула посмотреть в зеркало и едва себя узнала. «Вам следовало бы остаться на ночь в больнице», – мелькнули в сознании слова констебля. Тот милый рыжий парень… Наверное, моя история заставила его вмиг повзрослеть, а также понять, какой сложный путь он выбрал. Круговорот насилия в природе так же очевиден, как и фотосинтез.

Резко отвернув зеркало заднего вида, я едва его не оторвала. Не могу смотреть на свою внешность. Надеюсь, когда-нибудь смогу. А вот на мужчин без ненависти – очень вряд ли.

Я открыла первую страницу тетради в клеточку.

Чистый лист. Мой чистый лист.

Дышать невыносимо тяжело. Кислород в салоне будто исчез, и я поспешно открыла окно, впуская свежий воздух. Лицо обдало прохладой и колючими каплями дождя. Ощутив прилив сил, я поднесла ручку к бумаге.

«Я, Воронцова Яна, – начала выводить на листе русские буквы, – пишу не предсмертную записку, не письмо. – Погрызла кончик черной ручки – вновь вернуться к родному языку не только в мыслях оказалось приятно. Вернуть хоть что-то. – Наверное, можно назвать это сообщение письмом. Хорошо, я пишу письмо самой себе. Многие люди в один миг решают изменить свою жизнь. Я начинаю новую жизнь прямо сейчас».

Среди покупок нашлись два маркера: красный и зеленый. Наверное, продавец положил их в подарок. Открыв колпачок, я написала зеленым цветом цифру «1» и вновь взяла черную ручку:

«1. Бежать из Лондона и никогда не возвращаться».

«Никогда» я подчеркнула красным.

«2. Забыть Доминика и мою жизнь здесь».

Подчеркнула «Забыть».

«3. Строить карьеру и не искать отношений».

«Строить» и «не искать» подчеркнула так сильно, что едва не порвала лист.

Я вновь потянулась к сумке. Пачка дорогих сигарет, зажигалка. Прикурив, выпустила из легких дым – его тут же унес ветер. Сердце билось неровно – мне было страшно? Я предвкушала, надеялась? Докурив, я угомонила сердце. Отныне оно лишь качает кровь.

Я продолжила:

«Тут будет список. Правила моей новой реальности. Дорогая Яна, придерживайся их, и все будет в порядке. Больше никто не причинит тебе боль. Я – твоя Я – не позволю ни одному ублюдку подвергнуть сомнениям твой выбор. Запомни раз и навсегда: мужчины скоты. В твоей жизни для них места нет».

«1. Не влюбляйся», – подчеркнула.

«2. Не доверяй», – вновь подчеркнула.

«3. Не мечтай», – так же.

«И все будет хорошо».

Родители верили, что я добьюсь высот. Они вкладывали все силы, все время и все средства в мое образование. Я не могла их подвести. Почти подвела, едва не разрушив свое будущее.

До боли в челюсти я стиснула зубы. Вырвала пару листов из конца тетради и смяла, вкладывая злость и ненависть в простые механические действия. Думала, что смогу отпустить эмоции, жить дальше… Но, поселившись внутри, злость и ненависть остались. Выжгли хорошее и не посеяли ничего. Оставили безмолвную землю, на ней не зацветут растения, не вырастут плоды. Родители верили, что я добьюсь высот. И я сделаю все, чтобы они мной гордились.

Телефон вновь вибрировал.

«Он очнулся!» – написала Эрика.

Я через экран ощутила ее радость и облегчение. Часть меня, та, что любила Доминика, обрадовалась также.

Наверное, мне следовало радоваться и за свое будущее. С моим – бывшим – мужем все будет нормально, не считая справедливого возмездия за его действия. А со мной?.. Наверное, тоже все будет хорошо. Я исключила любые возможные покушения на мое спокойствие. Правила меня защитят.

В темном небе сверкнула луна, и дождь, словно по волшебству, прекратился. Я вздрогнула. Слишком тихо. Будто я наедине со своими страхами, и никто мне не поможет. Но я откинула любые эмоции. Им нет места в новой реальности. Мне не нужна ничья помощь. Больше не нужна.

Я вытерла испачканные чернилами пальцы о салфетку и убрала тетрадь в сумку, а смахнув сообщение Эрики, занялась тем, что было действительно важно, – купила билет до Москвы.

– Прощай, – сказала городу, Доминику, прошлому – и нажала на газ.

Осень, 2016. Москва

Я долго смотрела на исписанные тетрадные листы. Смятение, которое я испытывала, возвращаясь мыслями в Лондон, сегодня сменилось улыбкой. Я рассмеялась и секунду прислушивалась: смех давно не звучал в стенах моей спальни. А все потому, что случилось непредвиденное: Константин за пару встреч поставил под сомнение отточенные правила. Он – угроза моему спокойствию!

Я закрыла тетрадь и отнесла ее обратно в комод. Идея встретиться со свободолюбивым художником (пойти с ним на свидание?) уже не казалась замечательной. Обед вдвоем, вечер неизвестно где… Да, похоже на свидание. И на те сложности, которых нам бы следовало избегать. Мне следовало избегать.

Я нахмурилась. Придумала невесть что. Накрутилась. Просто встреча, не более.

Ветерок из открытого окна погладил щеку, и я вспомнила поцелуй на мосту. А для Кости?.. Для Кости это тоже просто встреча? Я нахмурилась сильнее, порываясь отменить обед. Страх сковал легкие. Все же трудно отделаться от сравнений нового знакомого с бывшим мужем. Я совсем не знаю Константина Коэна! Вдруг он вспыльчив? Мастер манипуляций? Извращенец, в конце концов! Ему легко удалось убедить меня закричать в парке немыслимый бред. Да, это другое… Да, мне стало легче отпустить ситуацию с работой, но… Доминик тоже производил хорошее впечатление.

Логичные доводы разбивались о приятное тепло, стоило мне представить, что я вновь увижу Константина. С ним мне спокойно. Словно он меня понимает.

До встречи осталось несколько часов, и мне следовало принять решение: либо я выбираю заманчивую неизвестность, либо блокирую номер Кости и существую как раньше – найду новую работу, вновь буду следовать правилам.

Телефон пиликнул, оповещая о входящем СМС.

«Как дела, Янка?»

Я улыбнулась. Ваня. Спросить его мнение?

Я настрочила ответ:

«Все в порядке. Но есть дилемма. Моя жизнь на пути к тому, чтобы измениться к лучшему, но я боюсь… боюсь перемен. Что мне делать?»

Ответ пришел через минуту:

«Не бояться. Ты достойна лучшего, помни это. А еще ты всегда можешь послать к чертям свою новую жизнь и начать другую новую жизнь. Если красавчик-без-имени тебя обидит, будет иметь дело со мной!»

Ха-ха-ха! Ну Ваня! Всегда знает, какие слова подобрать. У меня две подруги, а я выбрала поговорить о личной жизни с другом детства. Не знаю, расскажу ли Насте и Карине про Костю. И вовсе не потому, что не доверяю им, просто не хотелось видеть плохо скрытое разочарование на их лицах, когда мы с Костей выполним свои части сделки и навсегда разойдемся. «О, бедная Яна опять осталась одна». Подруги слишком сильно любили все романтизировать, даже там, где понятие «романтика» совсем неуместно.

Ваня же всегда был на моей стороне. Я вновь поблагодарила судьбу за хорошего друга и пожурила себя за то, что, вернувшись, закрылась и от него.

«Спасибо, Солнцев. Терпишь меня, дурочку. Кстати, вот номер Насти. Она любит настойчивых парней».

Следующим сообщением я скинула номер, не испытывая никаких угрызений совести. Побуду феей-крестной и, уверена, скоро погуляю на их свадьбе.

В ответ получила эмоциональное голосовое: Ваня охарактеризовал свои вопли «победными криками самца». Я расхохоталась и встала с кровати. Все-таки попробую! Рискну изменить свою жизнь. Ведь ничего не теряю, а могу сделать доброе дело: Константин Коэн снова начнет рисовать. Такая радость для мира искусства!

После душа я выпила кофе, накрасилась и озадаченно осмотрела свой гардероб. «Оденься завтра удобно», – попросил Костя.

Легко сказать, а мне гадай, как выглядит мир Константина Коэна и что в его понимании «удобно».

Дальнейшие действия напоминали кадры из комедийного фильма: героиня примеряла и откидывала кофты, футболки, джинсы, платья, крутилась перед зеркалом и недовольно морщила нос. Откуда у меня столько вещей? Я давно жила по распорядку «офис – дом», предпочитая деловой стиль, а в редкие попытки подруг вытащить меня в люди надевала бесформенные свитера и джинсы.

Я заглянула вглубь шкафа: там пылились вещи, которые я несколько лет не надевала. Мне самой сложно поверить, но пару лет назад у меня стоял диагноз «шопоголик в тяжелой стадии». Поставил диагноз, конечно же, Ваня.

Но после приезда из Лондона мне не хотелось быть заметной. Яркая, открытая, брендовая одежда отправилась в благотворительные фонды, в секонд-хенды и на полки подруг, уступив место деловым костюмам, мешковатым кофтам, строгим брюкам. Из клубов и баров я сменила курс на университет: окончила последний курс. И вовсе не из-за любви к учебе – мне нужна была максимальная нагрузка, чтобы не оставалось времени ни на что другое, особенно на болезненные воспоминания. А после окончания учебы Ваня устроил меня в рекламную фирму. Я боялась вновь остаться без средств и много работала. Но вскоре заметила, что и тратить-то не на что, поэтому деньги копились на личном счете. Загруженность по максимуму, отсутствие романтики и путешествий… Стабильность. А радость? Никакой. Все, как я планировала. И вдруг… на мосту знакомство с Константином. Безрассудным амбициозным художником.

Все мои карьерные успехи полетели к чертям, будущее размыто, но я будто освободилась от оков. Странно, нелогично. Вдохновляет!

Я включила песни Милен Фармер[20] и сосредоточилась на поисках подходящей одежды. Ладно, каюсь, со многими вещами я не смогла расстаться. Взгляд задержался на фиолетовой кожаной куртке: косуха выбивалась из ряда строгих блузок и мягких свитеров. Увидев куртку, я моментально влюбилась. Из-за нашивок на воротнике, из-за косой молнии, из-за цвета. И сейчас сразу ее схватила. То, что нужно! Куртка вписывается в стиль Кости: необычный крой кричит о протесте, нашивки прибавляют образу неординарности, а цвет привлекает внимание. Думаю, Коэн оценит.

Губы дрогнули в улыбке: я вспомнила, как кожанка попала в мой шкаф. Много лет назад, когда я училась в школе, фиолетовую куртку мне подарила девушка с прозвищем Русалочка. Ее звали Ари.

Осень, 2010. Москва

– Подожди! – Она обернулась. В карих глазах смирение и немного грусти. Я снова окликнула ее: – Ари…

Давно прозвенел звонок. Мы стояли в пустом коридоре. Я опоздала, а одиннадцатиклассница Арина Тешер[21] идти на урок, вероятно, не собиралась. Она бежала к лестнице, но, заметив, что не одна, сняла с плеч фиолетовую кожаную куртку и вручила мне – девочке из девятого «А», с которой не то чтобы дружила. И я застыла, позабыв про химию и вредную учительницу.

– Ари… Ты не собираешься умирать, правда?

Она посмотрела на свою куртку. Я вытянула руку, чтобы вернуть вещь, но ответом мне было молчание и хмурый прищур, словно внутри Ари разразилась война противоречий. Она мягко улыбнулась. Прощалась?

Я прислонила ладонь ко рту, сдерживая всхлип. Самоубийцы раздают вещи, когда решаются покинуть этот мир. Подобное я видела в сериалах, читала об этом в книгах и всерьез испугалась. Как же так…

– Нет, – несколько секунд спустя ответила Ари. – Умирать я точно не собираюсь.

– Это ведь твоя любимая куртка! Зачем ты ее отдаешь?

Я крепко сжала рукав – дорогой материал скользил сквозь пальцы. Мои родители не бедные и баловали меня, но у Арины Тешер было все: самый новый телефон, самые лучшие бренды. Ей завидовали, но Ари абсолютно плевать. Она вновь подтвердила сей факт:

– Это всего лишь вещь, – усмехнулась. – Пусть куртка напоминает обо мне. О девочке, которая перестала бояться. Прощай, Яна.

Ари спустилась по лестнице. Я побежала следом и с приоткрытым ртом наблюдала, как она перекинулась парой слов с охранником, открыла дверь, вышла на крыльцо. В школу Арина Тешер больше не вернулась.

Ходили слухи, что родители увезли ее в Европу, чтобы дочь училась в элитном закрытом университете. Флаундер и другие ребята пытались разыскать подругу, но Ари исчезла. Она перестала вести социальные сети, никогда не отвечала на звонки и сообщения. В интернете я видела девчонку, безумно похожую на Ари: она встречалась с вокалистом американской рок-группы Grape Dreams. Но вряд ли отец Арины позволил бы ей подобное поведение.

Несколько месяцев не смолкали слухи: что же случилось с Ариной Тешер? Где она? Жива? Счастлива? Особо любопытные вели расследования, по-любительски играли в детективов, например пробовали связаться с группой Grape Dreams и доставали учителей, но никто не воспринимал всерьез любопытных школьников. Все взрослые были уверены: если бы что-то случилось, бизнесмен Александр Тешер поднял бы на уши весь город – или весь мир. Это оказался главный аргумент, разбивающий все жуткие теории. И со временем появились новые сплетни, новые интриги, новые инфоповоды.

Ари стала очередной городской легендой, нерешенной загадкой. Едва ли более интересной, чем ХЗБ[22]. Все в школе забыли богатую девочку, чьи причуды привели к тому, что она исчезла. Возможно, навсегда.

Осень, 2016. Москва

Я никогда не забывала Ари. Сложно назвать наше общение дружбой, но Ари относилась ко мне тепло. Я вспомнила ее смелость, когда приняла сложное решение поставить свою безопасность выше страха остаться одной. Я ушла от Доминика: бежать не стыдно, если иного выхода нет. Или в случае Ари побег был прихотью? Или побега не было вовсе, и она уехала учиться в Европу? Мне не удалось разгадать эту тайну.

Я познакомилась с Ариной, когда влюбилась в ее друга – музыканта Рому, он просил называть его Флаундер. Ари помогла мне влиться в компанию, научила краситься, модно одеваться и танцевать. Роме я, малолетка, так и не стала интересна (думаю, он был влюблен в Ари, поэтому долго искал ее), но то дело минувших дней. Я всегда буду благодарна за доброту, что она подарила мне. Надеюсь, у Русалочки все сложилось.

Я повертела куртку. «Пусть напоминает обо мне. О девочке, которая перестала бояться». Мне тоже пора перестать бояться. Ради Ари, ради Константина, ради… себя.

Магазины, как я жила без вас?! Серьезно! Настроение подлетело до небес, стоило вновь окунуться в мир шопинга. Примерять стильные вещи, заходить в любимые бутики, не бояться быть заметной, не смотреть на цену, а просто наслаждаться! Константин Коэн, что вы со мной творите…

Из своего шкафа я подобрала к куртке свободную белую майку и зауженные черные джинсы. Вдруг я поняла: не хватает подходящей обуви. Думала недолго, схватила ключи и направилась в торговый центр. Кого-то шопинг утомляет, а я заряжаю выбором новых вещей свою энергетическую батарейку. В обувном быстро нашлись ботильоны на каблуках, а к образу я подобрала бижутерию – длинную серебряную цепочку и заколку-бабочку.

Я спешила, сверяясь с часами на запястье. Предложив Косте пойти в мою любимую кофейню, я думала, что смена локации на знакомое место придаст мне уверенности. Но каждый шаг давался труднее предыдущего: невозможно за пару дней изменить установки. Предстоит много внутренней работы, если я всерьез нацелена на успех. А сейчас перепрыгивала трещинки на асфальте и боролась с тревогой. О чем говорить? Как себя вести? Куда мы пойдем после обеда? Как ко мне относится Костя? Мне обнять его при встрече? Позволить поцеловать в щеку? Это по-дружески? Это нормально?

Я пришла вовремя, успокоив внутреннего перфекциониста, и осмотрелась. В кофейне было тепло, и я расстегнула куртку, параллельно изучая зал. Вдруг Костя вообще не пришел? Мысль неприятно кольнула в солнечное сплетение. Поэтому я не смогла скрыть радость, когда увидела Константина за дальним столом. Он барабанил пальцами по деревянной поверхности и смотрел в окно.

Костя побрился, и я вновь могла любоваться его острыми скулами. Волосы Коэн попытался зачесать назад, но непослушные волнистые пряди выбились по бокам и упали на полуприкрытые веки. Костя в задумчивости дотронулся указательным пальцем до губ, и я прикусила свою. Его губы… В прошлую встречу он едва меня не поцеловал. Надо было согласиться?.. Я тряхнула головой, прогоняя наваждение и слегка растрепав прическу. Фантазия слишком ясно показала, как бы мне понравился этот поцелуй.

Поправив на плече сумку, я подошла к нужному столику.

– Привет, Костя!

Он повернулся в мою сторону и уже привычно улыбнулся левым уголком губ. Вдруг Коэн нахмурил широкие брови. Пробубнил что-то и добавил громче:

– Привет.

– Что-то не так? – Я отступила.

Неподходящий наряд? Зря надела каблуки? Кофейня ему не нравится?

– Все в порядке, – поспешил заверить он, встал и отодвинул для меня стул. – Новый распорядок дня влияет. А ты пунктуальна. Честно говоря, не удивлен, – протараторил он, явно смущаясь, и сел на свое место.

Взъерошил волосы и снял пальто, под которым оказалась белая футболка с принтом: поле для игры в морской бой. Ему шло. Бунтарь, студент, творческая личность.

– Что закажем? – Кивком поприветствовав официанта, Костя открыл меню. – Я не разбираюсь. Давно не был в подобных… кофейнях.

Он будто стыдился своего прошлого – богатого и успешного, полного перспектив и роскоши. Я усмехнулась: отлично его понимаю, ведь также стесняюсь говорить о былых успехах – учеба в Лондоне, работа в престижной фирме… Все, оказывается, не имело смысла.

Откинув грустные мысли, я честно призналась: навернула бы сейчас домашнего борща или съела солянку. Пусть знает, что я тоже простая, обычная, такая же, как и он.

На мои слова Костя сказал: «Я добавляю в твой список окрошку». Вот так-то, утонченная городская леди и современный художник любят славянскую кухню, а не лягушачьи лапки или фуа-гра.

Но в кофейне тихо и спокойно, поэтому мы остались, заказали по тарелке пасты и непринужденно болтали. Костя не обделил вниманием мою кожаную курку: одобрительно кивнул, мол, я угадала, что он имел в виду.

Когда пришло время десерта (блинчиков с вареньем не оказалось, пришлось заказать чизкейк), я осмелилась затронуть интересную мне тему:

– Бросить все… Смело. Зачем ты вернулся в Москву? Искать свободу? – Я мало понимала идеологию «свободы», но стремилась понять, словно и само понятие, и Костя – мой долгожданный спасательный круг.

Коэн поставил чашку с кофе на стол.

– Нет, – ответил и помотал головой. – Я ничего не ищу. И ничего не боюсь. Я нашел свободу. Дело оказалось вовсе не в городе. – Поймав мой взгляд, он пояснил: – В людях, Яна. Дело в людях. Они одинаковы везде, но влияют на нас по-разному. Сегодня, например, я узнал забавную теорию о том, что где-то в мире существуют частички души. – Костя беззлобно усмехнулся. – И я подумал: вдруг ты и есть моя частичка? Поэтому и вдохновила на творчество…

Он замолчал, вероятно, заметив, как я побледнела – кровь со щек устремилась в голову, вызвав головокружение. Эта теория… Я встретила Константина в тот же вечер. Познакомилась с ним. Поверила ему.

Даже если теория и придумана шарлатаном, я не могла отрицать, что мысль «не все потеряно» все же проникла в мою голову и в мое сердце, когда я узнала: существуют люди, предначертанные мне судьбой. Костя, похоже, испытал подобное, узнав о теории частиц. Испытал надежду.

– Итак, – он прокашлялся, – не стоит приплетать географические местности к понятию «свобода» или бесцельно бежать в попытках спрятаться от самого себя, как делал я. Свобода – она внутри. Пусть мне неуютно в Москве, к свободе это не имеет никакого отношения.

Я понимающе кивнула, и Костя замолчал, чтобы доесть чизкейк. Он облизал ложку (весьма сексуально, черт возьми) и спросил:

– Могу… – Он достал из пальто блокнот. – Могу начать?

– О! – Я дернула плечами. – Конечно. Что мне делать?

Константин просиял. Его зеленые глаза напоминали изумруды, у которых зажгли спичку: они вспыхнули огнем вдохновения.

– Ничего не надо делать, Яна. Занимайся своими делами.

– И в телефон могу поиграть?

– Ты играешь в мобильные игры? – Его бровь приподнялась вверх следом за уголком губ. – В какую-нибудь «Веселую ферму»?

Щеки начало печь.

– Нет! Я предпочитаю судоку.

– Понятно. – Костя открыл блокнот. – Ты королева цифр, точно.

– Наверное, мне следует принять это за комплимент?

Коэн усмехнулся, листая страницы. Я покраснела сильнее – почему разговор звучал как типичнейший флирт?! Еще звучал так легко, так правильно…

Я помотала головой. Чтобы отвлечься, тоже посмотрела в блокнот Константина: художник листал быстро, и я видела отдельные элементы. От меня не скрылось, что с каждой страницей линии становились хаотичнее, а рисунки – непонятнее. Но, возможно, он решил поменять технику? Мне, далекой от искусства, и кляксы показались бы шедевром.

– Закажи чайник зеленого чая, – попросил Костя. – Когда я рисую, то забываю обо всем, а тебе наверняка захочется пить. Если нужно отойти, махни ладонью. Я настолько погружаюсь в процесс, что могу тебя не услышать.

Чайник принесли быстро, и я поблагодарила Костю за идею: теперь мне было чем заняться. Я налила полную кружку и рассматривала чаинки на дне. Не смущалась и не смущала творца. Минут через десять, под влиянием любопытства, решилась поднять взгляд.

Костя не замечал ничего вокруг. Склонившись над блокнотом, он создавал плавные линии и меткие штрихи: карандаш будто обладал магией. Но волшебство творил Костя. Черты моего лица приобрели реалистичное сходство, как на фотографии, а недостатки вроде вздернутого носа или нелюбимой родинки под бровью казались изюминками, доказывая: это действительно мой портрет.

Приоткрыв рот, я наблюдала за процессом. Да, Константин Коэн – красивый мужчина, но, занимаясь любимым делом, он был поистине прекрасен. Обнажил душу: уязвим, талантлив. Светлые пряди падали ему на лицо, он сдувал их и зачесывал назад, а его пальцы иногда дрожали. Мелкие огрехи Костя не стирал и не зачеркивал, а дорисовывал, придумывая оригинальные решения.

– О черт! – Он закрыл блокнот, не позволив мне полностью разглядеть рисунок. – Мы опаздываем! – Вскочив, в порыве эмоций он схватил меня за запястье и повел к направлению выхода. – Даня убьет меня, – пробормотал Костя.

Я едва поспевала. Волнение отдавалось в теле дрожью. Или это предвкушение? Или его рука – в моей? Что-то определенно будоражило. Я шла за ним в неизвестность. Безрассудно, искренне доверяла.

Мы дошли до клуба «Грозовой туман». У входа в двухэтажное здание собралась толпа. Костя остановился, чтобы позвонить кому-то, а я едва переборола импульс развернуться и уйти. Озадаченная, рассчитывала на красивый вид с пристани или на поход в художественную галерею. Но клуб… Злая шутка? Откуда Константин Коэн узнал, что для меня значил «Грозовой туман» давно, в прошлой жизни? Я проводила время на танцполе, позволяла незнакомцам покупать мне выпить. Очередная тусовщица с ветром в голове…

– Пойдем? – Костя закончил разговор по мобильному и подал мне руку.

– Я ненавижу клубы, – вырвалось обвинительным тоном.

– Я тоже, – ответил и улыбнулся. – Тут будет рок-концерт.

Константин говорил беспечно, думал, наверное, во мне играет снобизм. Костя не знал, что я вкладывала в слова «ненавижу клубы». Как меня трясло от шума битов, от духоты, от толпы. Все напоминало о роковом дне, когда я из-за подросткового нетерпения потеряла слишком многое.

«Ты не виновата».

Нет. Виновата.

– Яна? – Костя обеспокоенно заглянул мне в глаза. – Прости. Мы можем пойти в другое место…

Я стиснула кулаки. Виновата или нет, не имеет значения. Иногда бежать – это лучший выход. Правильно бежать от людей, которые причиняют боль. Но если боль внутри, то бежать бесполезно. Побег ведет к тому, что груз и дальше тянет к земле.

«Свобода – она внутри», – сказал Костя. Значит, мне нужно найти свободу. Мою, личную. Содрать пластырь и увидеть рану. Позволить ране затянуться. Вот что Константин имел в виду?

– Хорошо. – Я махнула в сторону «Грозового тумана». – Повеселимся.

Рок-концерт! Серьезно?! Коэн точно сумасшедший: на выступлении будем мы и совсем юные парни и девушки! Костя легко мог сойти за одного из студентов, но я… Смеется, точно смеется. На миг я забыла, что сменила стиль. В своих мыслях слишком сроднилась со строгим образом.

Гул голосов вызвал головную боль. Впервые за долгое время я выбралась из дома не на работу или одиночную прогулку, и растерянность сводила с ума. Пришлось часто дышать, чтобы окончательно не впасть в панику. К счастью, в толпе мы не застряли, а сразу направились к дверям. Костя перекинулся парой слов с охранником, а я в то время зябко потирала плечи. Страх сковал тело, мне стало холодно, словно я оказалась в морозильнике.

Закончив разговор, Костя улыбнулся и позвал подойти к нему. Следовать за безумием. Прыгай в нору, Алиса[23]! Шляпник тебя ждет.

– Нас встретят, – объяснил Костя.

– Даня должен нам пиво! – проворчал охранник, но пропустил нас. – Возьмете у Дани билеты.

Константин отсалютовал двумя пальцами суровому парню, и мы оказались внутри клуба. Осталось пройти металлоискатель, и назад пути не будет. Другой охранник поводил по нам прибором. Костя прошел быстро, а около моего кармана прибор взбесился и запищал.

– Покажите, что в карманах, – сказал охранник.

Я вмиг вспотела. Нож. В кармане – мой нож.

– Нет, – с губ сорвался полушепот.

Пальцами я потрогала оружие, от рукояти исходило невидимое тепло. Расстаться с ножом я не могла: там столько людей! Незнакомых. Опасных. Я активно закачала головой. То, что могу кого-то ранить, охваченная ужасом, я не понимала.

– Нет! – повторила.

– Там ключи, наверное… – начал Костя, но охранник его перебил:

– Константин, мы знаем, что ты друг Дани. – Мужчина повел широкими плечами. – Но таковы правила. Извини.

Я посмотрела на Костю, умоляла его взглядом. Не смогу без ножа, не смогу! Коэн развел руками, и мое отчаянье переросло в злость.

– Ты знал? – Ткнула его в грудь. – Ты знал!

Не захотела в парке отдавать нож по-хорошему, отберем по-плохому?

– Забыл. Честно. – Его сожаление подтвердило искренность. – Все будет хорошо. – Костя положил руки на мои плечи и наклонился, окутывая ароматом бергамота, лимона и безопасности. – Обещаю, Яна. Не отойду от тебя ни на шаг. Не дам в обиду. Не оставлю. Я обещаю. – Его пальцы погладили мою кожу сквозь ткань куртки. – Поверь мне.

Я сглотнула ком. Не думала, не анализировала, а позволила впервые за долгие месяцы заглушить рассудок, чтобы довериться чувствам. Он мужчина. Он едва знакомый мужчина. Но доверие к нему напоминает безграничное озеро, в котором я хочу плавать.

Я медленно достала из кармана нож и оставила на подносе.

– Благодарим за понимание. Забрать предмет вы сможете после концерта…

Я не слушала охранника. Перевела взгляд на Костю: он гордо улыбался, и это отвлекало от пустоты, которую я ощутила, оставив своего защитника на подносе. Без ножа любой способен меня обидеть…

Костя ободряюще коснулся моей щеки. Секунду колебался и убрал руку, чтобы крепко сжать мою ладонь. «Не отойду от тебя ни на шаг. Не дам в обиду. Не оставлю».

Мой защитник – не холодное и острое лезвие. Мой защитник – теплый, сильный, пахнет бергамотом, лимоном и безопасностью.