Рассвет в моем сердце

Яна

Весна, 2012. Москва

Клуб переполнен. Музыка пульсирует, ласкает тело дрожью.

Яне сегодня восемнадцать. А «Грозовой туман» – новый клуб, о котором говорили все в ее школе и, кажется, все в столице. Яна едва сдерживала визг, представляя, как гордо расскажет одноклассникам: «Я праздновала день рождения в „Грозовом тумане“!» Разумеется, расскажет только тем, кто не был приглашен на ее праздник. А таких немного. В выпускном классе модную беззаботную девчонку любили все.

– С днем рождения, Яна! – поднимали бокалы в ее честь подруги.

– Красивое платье, – с завистью подмечали одноклассницы.

– Классные ножки, – пытались флиртовать одноклассники.

Но Яна не смотрела на попытки мальчишек ее впечатлить. Она искала в толпе Флаундера. Рома выпустился в прошлом году, но, возможно, вспомнит про ее праздник? Они все же провели несколько месяцев в одной компании. И Арина Тешер… Вдруг прилетит из Европы, чтобы поздравить? Ари увидит, как Яна изменилась: последовала советам, научилась краситься и танцевала лучше всех в классе.

Но неоновые блики ловили лишь лица ее опьяневших гостей. Яна – самая младшая в классе – единственная, кто сегодня впервые попробовал клубные коктейли. Она выпила несколько «Мохито» и позабыла о горьком вкусе разочарования: Флаундеру на нее все равно, Ари не приехала.

Яна запретила себе грустить в день рождения и присоединилась к подругам – они хихикали над Ваней Солнцевым. Ее лучший друг – единственный не из «золотой молодежи», а обычный парень. Яна познакомилась с ним однажды летом на даче. Сейчас Ваня по-медвежьи косолапо танцевал хип-хоп и катался по полу, как герой фильма «Шаг вперед».

От смеха у Яны заболел живот. Самоирония у друга на уровне!

Она искренне не понимала, почему должна отказаться от вечеринки и провести праздник в семейном кругу, как настаивали родители. Ее не мучила совесть за то, что она впервые нарушила традицию: все дни рождения Воронцовы праздновали вместе. После ужина именинник мог идти по своим делам, например играть с новыми игрушками. В детстве она правда радовалась подаркам и резала торт… Но ей восемнадцать! Она совершеннолетняя и хотела скорее уйти в отрыв: в Москву приехал крутой европейский диджей, и Яна не собиралась терять ни минуты. Скучные светские разговоры с родственниками, подарки, которые ее родители могли позволить и не по поводу дня рождения, банальные поздравления… Клуб – другое дело! Яна не сожалела, что ушла, хлопнув дверью. Целый месяц вместе с подругами она планировала праздник в «Грозовом тумане». Потратила все карманные деньги, скопленные за год, нашла идеальное платье, научилась ходить на каблуках – и променять все на… семейные посиделки? Несправедливо и глупо. Яна не понимала, с чего родители решили, что все будет так, будто ей исполняется двенадцать.

Ругань стояла на весь дом: загородный коттедж был украшен, родственники и деловые партнеры отца приглашены, и вдруг Яна сообщает, что уезжает «пораньше». Зачем ей подарки, поздравления и чертов торт? Она хотела на танцпол. Немедленно! Со своими друзьями!

Мама звонила пару раз, и Яна поставила авиарежим. Разберется со всем позже. Родители слишком любят единственную дочь, они не станут долго злиться. Успокоив себя, Яна наслаждалась праздником.

– Янка! – перекрикивая музыку, позвал Ваня. – Ты чего трубку не берешь?! Они даже мой номер добыли! Яна!

Она отмахнулась от надоедливого друга, а заодно и от родителей. Вот вредные! Порадовались бы за нее! А Солнцев бесцеремонно влез на танцпол между Яной и красавчиком-студентом, кажется, того звали Игорь. Яна двигалась под популярный трек – «We Found Love» от Рианны и Кельвина Харриса – и чувствовала себя взрослой. Голову туманил алкоголь.

– Ва-а-аня, – протянула Яна, позабыв про Игоря. Она обняла друга за широкие плечи и растрепала его темные волосы. – Ты чего серьезный? Не нравится моя вечеринка?

Надув губы, Яна ударила друга в грудь маленьким кулаком. Тот не дернулся и продолжал смотреть на нее с плохо скрываемым испугом. Яна оглядела себя: платье и туфли в порядке. Взяла мобильный, открыла фронтальную камеру – макияж и прическа тоже.

– Эй, – не прерывая танец, обняла одной рукой друга, а вторую, с телефоном, вытянула вперед: – Улы-ы-ыбочку!

Но Ваня смотрел хмуро. Яна обиделась:

– Да что с тобой?! Когда еще на такой тусовке побываешь?

Ваня не ответил. Он выдернул Яну из толпы и повел к туалетам.

– Куда ты меня тащишь?!

– А ты только о тусовках и думаешь! – прорычал сквозь зубы. – Посмотри на себя! Эгоистка!

– Ты обалдел? – Яна отшатнулась, округлив глаза. Потеребила гвоздик в носу. Алкоголь лишил грации, и Яна едва устояла на каблуках. – Ничего не попутал?

– Это ты попутала! – выпалил Солнцев. Он сунул ей в руки свой телефон. – Быстро трезвей. Твои родители попали в аварию. Они в больнице.

Яна застыла, пытаясь осознать услышанное.

– В… в больнице?

– Да. Они поехали за тобой. И… Ну… – Ваня выругался.

С танцпола по-прежнему звучала музыка, пол под ногами вибрировал, звенели бокалы, а ее друзья беспечно веселились. Казалось бы, ничего не изменилось. Но для Яны лучшая ночь вмиг стала худшей.

Осень, 2016. Москва

Снова оказаться в «Грозовом тумане» – изощренная пытка. Видеть те же стены, барную стойку и толпу, на первый взгляд, такую же. Я изо всех сил пыталась злиться на себя. Я заслужила побывать в своем аду. Испытать ту же боль. Отчаянье. Вину. Но музыка… музыка другая – живой звук: гитара, барабаны и хрипловатый мужской вокал.

Прищурилась. Рома? Да, точно. Флаундер. Надо же… У Ромы получилось. Он стал вокалистом рок-группы, как всегда и грезил. Один богатый мальчик осуществил мечту. Одна богатая девочка исчезла. А другая богатая девочка… Я. Что стало со мной?

Легкие сжались от нехватки воздуха, пришлось на мгновение прикрыть веки и позволить толпе качать меня, словно лодку среди непредсказуемых волн. Когда я открыла глаза, то увидела на танцполе восемнадцатилетнюю брюнетку. На ней было вычурное платье, туфли на шпильках и много косметики. Она хихикала, пила коктейли… Мне бы злиться на нее. Ненавидеть. Но я испытывала жалость. Она была подростком. Избалованным. Завистливым. Хотела всем нравиться. Хотела всех впечатлить.

На что она – я – потратила драгоценное время?

Это время я могла провести за делами, которыми бы гордилась и я, и мои покойные родители. Но почему позволила мужчине – пусть красивому, пусть обеспеченному, пусть иностранцу – забрать у меня два года жизни? Нет, четыре. Еще два года я подарила ненависти. Сегодня я тоже собиралась уйти, сдаться, проиграть. Мне не справиться, не изменить былое – с такими мыслями я трусливо ринулась к выходу из зала. Я бы вновь закрылась.

Если бы не его руки и голос.

– Смотри на меня, – прошептал Костя. – Смотри только на меня.

И я смотрела. И думала, как благодарна судьбе за встречу с Константином Коэном. Его жизнь нелегка, но он нашел в себе силы идти дальше. Рассказывать – и показывать – свою философию таким душам, как я, запутанным, сломленным.

Костя рассказал о рок-музыке, о силе живого выступления и о том, что в этот вечер он будет рядом со мной.

Паническая атака отступила. Чувство вины притупилось.

Простить себя – сложно. Дать себе шанс – возможно.

Губы Константина обрушились на мои. Я не думала, что когда-либо позволю мужчине вновь коснуться меня, но поцелуй Кости – самое правильное и приятное, что случалось со мной за долгое время. Я ни на секунду не подумала отстраниться, когда он осторожно, будто пробуя на вкус, целовал и покусывал мои губы.

Я положила ладонь Косте на шею, запустив пальцы в его золотистые локоны. Теплые руки обвили мою талию, расстояние между нами сократилось, вызвав рябь мурашек по всему телу. Из осторожного, наполненного нежностью, поцелуй искрил страстью, а наше сплетение рук и губ напоминало торнадо. Наверное, влюбленность похожа на бушующую стихию: чувства никогда не спрашивают, готов ли ты. Они уносят далеко здравый смысл и вырывают с корнями все сомнения.

– Не отходи от меня, ладно? – попросила я.

Немного поспорив – сложно признать, что нуждаешься в помощи, – я позволила Косте утянуть меня обратно в толпу. Неоновые краски на стенах сверкали в темноте, а прожекторы время от времени захватывали ярким белым светом счастливые лица музыкантов и не менее радостные лица поклонников. Среди них – восторженный Константин. Он крутил головой, забавно растрепав светлые пряди, и жадно впитывал энергетику концерта. Толпа вновь прижала нас друг к другу, и близость горела на коже сотней электрических зарядов.

Наблюдая за происходящим, я вдруг поняла, что перестала проводить параллели с трагичным днем рождения. Меня также не заботило, что на сцене выступал парень из моей школы. Я была просто Яной, а Костя был просто Костей. Мы, как он сказал, одно целое.

Заиграли первые аккорды новой песни – энергичная смесь гитары и барабанов. Посетители концерта завизжали от предвкушения, топали ногами и прыгали на месте. Стоп. Песня… Что-то знакомое… Когда Рома дошел до припева, я узнала «You Give Love A Bad Name». Bon Jovi? Опять эта группа! Любопытство щекотало ребра: почему американские рокеры так до´роги российскому художнику?

Рома скомандовал:

– Пошумим!

И Костя вместе со всеми закричал от восторга.

Но я не спешила поддаваться всеобщему безумию. Сильнее происходящего на сцене меня интересовало, как Константин наслаждается и ловит музыкальный кайф. Думаю, если бы Коэн оказался один среди молчаливой толпы, он бы тоже получал удовольствие, ничуть не смущаясь. Он хотел веселиться, а чужое мнение его не волновало.

Костя поймал мои запястья и помог настроиться на драйвовую волну.

Прикрыв глаза, я засмеялась. Вот что он имел в виду: «На этот вечер откинь все страхи, забудь прошлое, будь со мной». И я приняла музыку – вспомнила, как любила ее раньше. Я перестала бояться, что растворюсь в эмоциях и потеряю контроль. Напротив, музыка дарила… освобождение. Дышать становилось легче, несмотря на духоту в зале. Я сняла куртку, повесила ее на бедра и танцевала, вспомнив, как любила двигаться в ритм, а Костя дарил мне важное чувство безопасности.

Конечно же, в репертуаре любой рок-группы есть баллады. Роме принесли стул, тогда вокалист взял гитару и сел у микрофона. Со сцены в зал пустили легкий туман, свет приглушили еще сильнее, а люди на танцполе разделились на пары.

Костя повел меня от толпы к стене. Нам снова никто не мешал. Парочек в зале оказалось много, и на четыре минуты романтика завладела концертным залом.

Я положила голову на плечо Косте и прошептала:

– Ты был прав. Ты поможешь мне?

Прежде чем спросить, я долго взвешивала «за» и «против». Открыться. Это единственный способ, верно? Найти свободу. Рискнуть жить по-новому. Вернее, снова. Простить ту Яну – беспечную юную девушку. Сначала она потеряла родителей, следом – себя.

Мы не заметили, что песня сменилась, люди перемешались на танцполе, а музыканты снова играли во всю мощь, испытывая инструменты на прочность. Мы стояли там же – обнимались, словно ничего вокруг не было. Костя мне ответил, и я решала дилемму: смогу ли отказаться от холодного оружия? На время концерта я забыла, что у меня не было ножа. Ни разу за концерт я не подумала опустить руку в карман и сжать рукоять.

– …все-таки заберу нож…

Шрамы, полученные в бою, напоминают воинам о былых подвигах. Оружие, в котором нет необходимости, напоминает о внутренней силе.

– …чтобы оставить его дома.

Пусть нож станет свидетелем: я отказалась от желания мстить, идти на поводу у агрессии и выбирать тьму, а значит, отказалась от жалости к себе. В моменты слабости я посмотрю на нож и вспомню, что выбрала иной путь.

Двигаясь в такт музыке, я повела Костю в центр зала, к ликующей толпе. Костя смеялся, как мальчишка, и во весь голос пел свою любимую песню «It’s My Life». Я пела вместе с ним, совершенно не заботясь, что подумают люди вокруг. Я восхищалась Константином Коэном: художника ломали, предавали, использовали, а он оставил позади все плохое и снова стал счастливым. Мне тоже следует перевернуть страницу.

Концерт закончился, но идти домой мне не хотелось. Завтра день без работы! Ура! А послезавтра – еще один! Я засмеялась: пару часов назад увольнение казалось проблемой. Поставить жизнь на паузу – вот что было проблемой. Я бежала по улице, играя наперегонки с ветром и вдыхая полной грудью ночной воздух: он словно стал другим – тягучим, опьяняющим.

– Идем, – пару секунд поразмышляв, ответил Константин на мою просьбу (или требование?) продолжить совместный вечер. – Тебе понравится.

О! Не сомневаюсь! Этот мужчина умеет удивлять.

Мы привычно переплели наши пальцы и, словно согревая пережитые эмоции, шли в молчании. Наверное, Костя вспоминал концерт, а я думала только о сладких поцелуях: воспоминания горели на губах, требуя повторения. Ни секунды я не усомнилась в правильности своего решения – провести время с Константином, довериться ему.

Но… Он серьезно?

Когда мы миновали несколько улиц и остановились у подножия холма, я воскликнула:

– В гору?! На каблуках?!

– Никто не просит тебя идти, Яна.

Я не успела возмутиться и что-либо понять: Коэн подхватил меня на руки, словно я ничего не весила. Какого черта?! Он прижал меня к себе, и его грудная клетка завибрировала от смеха. Разумеется, мой удивленный визг, громкие протесты и тихие просьбы своенравный художник пропустил мимо ушей. Константин ничуть не запыхался и отпустил меня, только когда мы достигли вершины холма, а именно небольшой поляны.

– Родилась в Москве и ни разу тут не бывала, – пристыдил Костя. Он постелил пальто, сел на траву и поманил сесть рядом. – Наслаждайся видом на свой город, – подтрунил Коэн, напоминая, как я пожурила его, приезжего, за презрение к столице.

Но сейчас я не могла и слова вымолвить. Из-за работы в офисе я редко строила маршрут дальше парка у дома. Совсем забыла, как прекрасен «лучший город Земли»[27]. Сейчас Москва оказалась словно на ладони: небоскребы, зеленые парки, река, вереницы машин, что следуют друг за другом по шоссе, а главное – небо. Оно так близко, словно, подпрыгнув, можно дотянуться до темной глади рукой.

Несколько часов мы сидели на пальто Кости и разговаривали, аккуратно обходя тему прошлого – и моего, и его. Казалось, эта поляна – купол, под которым мы спрятались от того, что причиняло боль. Потери. Ошибки. Плохие воспоминания. А мой пульс постоянно учащался, стоило Косте дотронуться до меня или поцеловать, но также душу заполняло безмятежное спокойствие – я на своем месте. Или «со своим» человеком?

Оранжевые лучи солнца окрасил крыши, и я сказала:

– Красиво. Рассвет…

– Рассвет в моем сердце, – добавил Костя.

Я вопросительно склонила голову.

– Когда я встретил тебя, – Константин убрал волосы за уши, и на его впалых щеках засиял легкий румянец, – в моем сердце наступил рассвет. Я жил в темное время суток, я злился на весь мир. Был уверен, что больше никогда не порадуюсь солнцу. – Костя бросил на меня быстрый взгляд. – Спасибо.

Не зная, что ответить, я посмотрела на небо. Мое лицо, наверное, напоминало спелый помидор. Константин пересказал мои мысли, только вместо ночного образа жизни я выбрала прятаться в стенах офиса.

Набравшись храбрости, я спросила, верит ли он в любовь с первого взгляда. Потому что я верила. Сегодня, когда Костя поцеловал меня, я поняла, что снова могу влюбиться. Доминик отнял у меня многое, но, оказывается, не все. Интересно, догадался ли Костя, что, когда я спросила его о чувствах, это было признание? Если мы продолжим в том же духе, я полюблю Константина Коэна вопреки всем своим правилам.

«Ты и сама долго сопротивлялась!»

Вообще-то, до сих пор.

– Вот бы узнать о тебе все, – прошептал он после долгого молчания. Отчего-то его голос сел, звучал хрипло. Костя повернулся и погладил мою талию: – Что случилось с тобой? Как я могу тебе помочь?

Ты уже помогаешь. Но вслух я сказала иное:

– Хочу рассказать тебе обо всем, но…

Я замолчала, не зная, что последует за этим «но», и потупила взгляд.

– Ты не доверяешь людям, – кивнул Костя. – К сожалению или счастью, я тоже человек.

Я коротко усмехнулась. Наверное, боюсь перестать исполнять роль твоей музы, Константин? Показать, что я тоже во многом ошибалась.

– Честно говоря, думаю, мы похожи. – Он лег, повернулся на бок и принялся монотонно рвать траву рядом с собой. – То есть я понимаю тебя. Понимаю, почему ты пытаешься сделать вид, что прошлое не имеет смысла. Но, поверь, имеет. Веду себя как наученный жизнью, но… – Костя поднял взгляд и тихо добавил: – Мне тоже нужна помощь.

– Помощь? Тебе?

– Свобода, – нехотя пояснил он. Лег на спину, подложил руки за голову и уставился на небо. – Я считал, что владею свободой и управляю своей жизнью, но тогда бы меня не терзали всякие мерзкие мысли.

Не понимаю…

Я легла рядом и положила голову ему на плечо.

– Тебе плевать, что о тебе думают. Разве нет?

– Типа того, но… – Его черед замолчать на проклятом «но».

– В моей жизни никогда не было правил. – Я потеребила край куртки. – До восемнадцати лет я творила всякое… Вечеринки, побеги из дома… Статус позволял, а родители слишком меня любили. – Воспоминания о маме и папе встали в горле комом. Я шумно сглотнула, чтобы договорить: – В один момент мне пришлось придумать правила. Целый список.

Костя повернул голову, и мы едва не столкнулись носами.

– Самое время нарушить правила, верно? – Его глаза заблестели, а полуулыбка вызвала приятный спазм внизу моего живота.

Я смутилась, неопределенно дернула плечами и отодвинулась, боясь потерять контроль. А Костя веселился:

– Например, можешь сходить в гости к харизматичному горячему художнику. Говорят, у него дома есть мольберт и краски.

Я ответила:

– К художнику с са-а-амой высокой самооценкой и са-а-амыми чистыми помыслами.

– Понял, неудачный подкат. – Он выставил руки, показывая, что сдается, и притянул меня к себе для поцелуя.

Я оказалась сверху. Так близко мы еще не были. Но испуг сразу исчез, уступив пульсации меж моих ног и учащенному сердцебиению.

Черт побери. Я поспешила скатиться на пальто, пока не наделала глупостей, а Константин не заметил – или не стал смущать. Он осторожно погладил пальцами мою шею.

Я первая потянулась к его губам, пытаясь унять почти физическую боль. Долгое воздержание? Да, верно. Всю вину за испорченное влагой белье спишем на отсутствие в моей жизни секса.

Интересно, испытывает ли Константин сексуальное влечение ко мне? Или муза в его понимании – бесполое существо? Или я ему не очень-то нравлюсь? Да, испытывает. Нет, не бесполое. Да, наверное, нравлюсь. Ответы нашлись сразу, стоило мне нечаянно прижаться вплотную к его телу и ощутить твердость в джинсах. Ладно. Один-один.

– Вызову тебе такси? – хрипло спросил Костя, восстанавливая сбитое дыхание. Похоже, он долго обдумывал вопрос, раз спросил так неуверенно. Он объяснил: – Становится холодно. Даже для твоей крутой кожаной куртки.

Склонив голову, я долго смотрела на загорелое лицо Кости. Он, раскрасневшийся, взлохмаченный, казался сексуальнее, чем когда-либо. Мысли о шутливом предложении пойти к нему домой витали в воздухе огромным восклицательным знаком. Не пугали. Не оскорбляли. Что бы я ответила, если бы мне предложил пойти в гости другой мужчина? Я бы отказалась и убежала. Но Костя… Он…

– Яна?

– А к тебе? К тебе мы можем пойти?

Он забавно растерялся: приоткрыл рот, тихо усмехнулся, взъерошил волосы на затылке.

– Да… Конечно. – Помог подняться и накинул свое пальто мне на плечи. Утонув в его аромате и тепле, я едва расслышала фразу: – Обещаю, ничего такого…

– Пешком, верно? Но сначала персональное такси вниз с холма. – Я взяла Константина за руку и потянула его за собой, мысленно добавив:

«А вот я не обещаю».