Рай-отдел

Глава 10 ЖЭК и немного проблем

«Ваше сообщение не было доставлено адресату» — выдал экран. Игорь, щелкнул мышью, убрал унылое сообщение. Бесполезно засылать электронные письма в прошлое, которое определенно не вернется, поскольку вообще не прошлое. Да и нет у Вики привычки проверять свой забытый почтовый ящик. Заведен адрес был разово, для одной сомнительной коммерческой операции. В любом случае, бесполезно стараться ожить.

Тоскливый какой-то день. Наружу керст-хозинспектор еще не выглядывал, но наверняка за порогом нынче смена-осень. В прижизненном состоянии поясницу бы ломило, в армии сдуру застуженную. Сейчас и этого нет. Вот, чай остался — практически элитный, «китайский с жасмином и цветами шанхайской вишни». В одна тысяча девятьсот двенадцатом году из Китая опять же откровенное фуфло гнали. Традиции, однако.

— В ружье! — завопили за стеной и Игорь подавился вкусом шанхайской вениковой вишни.

Ружье, в смысле казачья винтовка, ждала в шкафу вместе с поясным чехлом от тестера, оказавшимся неожиданно удобным в качестве подсумка. Но чего орать-то так? Игорь успел вынуть оружие, а в склад уже влетал воинственный товарищ начоперот в тельняшке, просторных галифе и расшнурованных кедах.

— Чего сидишь⁈ Что за погода за бортом?

— Уже стою. Погоду не знаю, не успел…

— Зажрались, расслабились! А между тем, боевой приказ! — возмутился Вано. — Так, я немедля наружу, определюсь…

— Да что за пожар?

— Вот, читай, — начальник ПМБД-Я сунул хозинспектору жменю мятой бумаги и вылетел в коридор.

Бумага при ближайшем рассмотрении оказалась не совсем бумагой, но лентой. Телеграфной. Игорь отыскал начало сообщения.

«срочно тчк сегодня на вашей территории действует банда „жэк“ тчк адреса предположительно полянский переулок 8 или бабьегородский дом 5 дробь 17 тчк преступников трое плюс один тчк вооружены тчк примите возможные меры задержанию тчк соблюдать осторожность тчк передал ответственный 127049»

Ввалился уже одетый и вооруженный начоперот. Затягивая ремень, объявил:

— Распогодилось, но зима. Впрочем, шибко одеваться не будем, засада-то комнатная. Да, года снаружи сегодня шестидесятые, точнее не скажу, некогда было газету брать. Время дня утреннее, многие гражданские еще дома, рановато для налетов. Успеем подготовиться.

— Про шестидесятые я догадался. Но тут ничего не напутано? — Игорь тряхнул лентой с кривовато отпечатанными буквами. — Что за банда такая? Про «Мосгаз» я, конечно, слыхал, но тут…

— «Мосгаз» то вообще не банда, а так, мелкие корыстные маньяки, — пренебрежительно махнул рукой начоперот. — Нас бы по таким пустякам не дергали. А тут именно банда и именно по нашей части.

— Мы анти-жэковцы?

— Оставь зубоскальство. Предстоит серьезное дело. Уточняют же: «трое плюс один», — Вано похлопал по кобуре маузера. — Понял? Этих с кондачка не возьмешь. Если без «плюса», их бы давно МУР повязал или госбезопасность. А так, возможно, они уже не один десяток лет разбойничают. У них, может, такой хвостище крови, что ахнешь. В общем, без шуточек сегодня обойдемся.

— Этот «плюс один» — такой как мы? Призрак?

— Вряд ли. Откровенно говоря, мертвые и не-живые редко на грабежи и теракты подряжаются. Им не интересно. Мы — исключение, поскольку способны по долгу службы и зову сердца к осмысленному делу. Скорее всего, у них в банде кто-то из нелюдей. Такое нечасто, но случается. Опасный противник. Ты как? Готов? — по-командирски прищурился начоперот.

— Знаешь, что-то у меня живот. Съел что-то. А потом чаем китайской вишни усугубил. Можно я дома посижу?

— Иронизируешь? — ухмыльнулся Вано. — Это хорошо. Значит, разделяемся. Какой объект выбираешь? Давай начистоту, при данном раскладе я твои душевные сомнения очень пойму.

Игорь молчал. По правде говоря, ему еще во время чтения телеграммы как выдало под дых, так и не отпускало. И о банде не очень-то думалось.

Начоперот почесал усишки и с долей сочувствия обосновал:

— Ладно, давай я туда схожу. Мне-то без разницы, а ты хладнокровнее будешь.

— Ты дом плохо знаешь, — пробормотал Игорь. — И вообще херня получается. С какой стати ты мой дом будешь защищать? Это уж вообще извращение.

— Ты эту мелкособственническую политику брось! Тоже мне, частный домовладелец нашелся. Тут все дома советские и якиманские. С другой стороны, настроение твое понятно. Но если ты туда пойдешь, то они на тебя непременно и выйдут. Тут уж дело верняк. Потому как по раскладу одно к одному, так и ложится. В нашей зажизненной службе очень частый случай.

— Да понятно, — Игорь начал одеваться. — Раз уж телеграммы принялись слать, видимо, пришла пора мне навестить дом детства. Забудем о предрассудках. Но я не очень уверен, что сходу узнаю этот самый «жэк тчк».

— Их-то может и не узнаешь, — согласился поднаторевший в специфике Вано. — Но ихнего «плюса» мимо не пропустишь. Все же мы с ним практически родственники.

— А если они без него к дому придут?

— Куда им без него? Сразу спалятся. Уж не знаю что этот «жэк» вытворял, но раз нас задействовали, то уж точно не пустячками баловались. Полагаю, наш Плюс-Один у них основное прикрытие. Так что стреляй сразу. Нам оправдываться перед прокурором и начальством один фиг не придется. Тут или ты, или тебя. И никаких процессуальных ошибок…

«Волга» засигналила издали, будто Игорь ее мог не разглядеть. Дивные времена: начало рабочего дня, а в поле зрения всего с десяток машин. Полупуста улица Димитрова, еще узенькая, почти провинциальная в этой кайме высоких сугробов вдоль тротуаров. А ведь помнилась она такой на задворках памяти. Старый вы неживой человек, хозинспектор, хоть и бодритесь, всяких Бейли-Корал еще норовите подловить.

Керст-хозяйственник спускался по полого скатывающемуся к реке переулку — навстречу спешила одинокая прохожая, явно на службу проспала. А вообще Бабьегородский был тих: школьники уже в школе, рабочий люд на фабриках и иных производствах, служащие в конторах, пенсионеры по скользкому зимнему времени дома отсиживаются. Из живых и бодрых — вечная ворона сидит на вечном ясене, на сугробы осуждающе каркает.

А вокруг архитектурный расцвет здешних переулков: дома теснятся густо, вплотную. Каких-то лет сто назад здесь тянулись сплошь огороды, баньки да дровяные склады, попозже, еще через полвека — восстанут нелепо-огромные дорогие дома, разделенные болезненно неравномерными провалами и странным музейным парком. Сколько по тому парку, заставленному скульптурами и альпийскими горками, будущий керст не ходил — все кладбище чудилось. А вот сейчас живой трудовой город, в котором рыщет зловещая банда.

Игорь попытался сосредоточиться на деле.

Как их угадать? В доме три подъезда — двадцать четыре квартиры. Как прокачать точную цель бандитов? Какой подъезд их привлечет? Не наугад же они идут. Хотя, что даст знание подъезда? Положиться на интуицию, затаиться наверху у чердака и ждать? Возможно, удастся «жэк» отпугнуть, но ведь задача не в этом. Необходимо ликвидировать Плюс-Один. Об этом с Вано не говорили, но и так же понятно. Кстати, Плюс-Один — не очень удачно присвоенная злодею оперативная кличка. Вдруг противник действительно унаследовал что-то от председателя скандинавского пантеона? Тот Один, кажется, еще и богом войны считался по совместительству. Предрассудки, конечно, но…

Игорь взял и украдкой перекрестился. Было как-то не по себе. В одиночестве, да еще именно здесь…

Дом выглядел точно таким, как и оставался в памяти. Четыре этажа красного кирпича, темная арка подворотни. Зато вокруг дома пестрели исторические отличия, в прижизненной памяти керста не отложившиеся. Глухая стена брандмауэра оказалась не такой уж глухой — сейчас к ней примыкала полутораэтажная пристройка — в детской памяти от нее только отпечаток сгинувшей крыши и сохранился.

Черт, да отстанет та память с ее соплями⁈ Дело никто не отменял. Кстати, а вдруг парадные двери подъезда сейчас отперты? Тогда вообще непонятно как бандитов отслеживать…

Нет, парадная дверь была наглухо заколоченной — гвозди вышли насквозь и загнулись. И булочная оставалась на месте: оттуда пахнуло свежей сдобой, да так, что аж слюни потекли. Керст геройски сдержал обжорный инстинкт, убедился, на месте ли угловая пивная — никуда не делась, даже выглядела посвежее, чем в старой памяти. Закрыта еще. Ну и ладно — с этой стороны бандитский «жэк» вряд ли посягнет на вторжение.

Игорь прошел в подворотню. Цвет замерзших луж — не очень чистых — неожиданно успокоил. Гадят люди по-прежнему, стало быть, существует в миропорядке определенная стабильность.

В подворотне стабильность намечалась, а во дворе опять увело гостя в незнакомые годы. Одноэтажный «флигель», больше смахивающий на барак, еще вполне помнился, но царящее вокруг него шанхайское разнообразие штакетников-палисадников, сарайчиков, навесов и полунавесов — этого в памяти не осталось. Видимо, уже ликвидировали это безобразие к году въезда в дом маленького Игорька. «Непрерывно молодеет и хорошеет наша столица», хм… А вот ясень, что у навеса, на своем месте. Памятное дерево — как-то соскакивал мелкий уже туземец-Игорь с него, неудачно мазнул запястьем по стволу, а там рейка была приколочена. Ну, от самой рейки мало что на тот момент оставалось, а гвозди вполне себе торчали. Зацепился о ржавое острие, потом сидел под деревом, с ужасом смотрел, как глубокая лунка на руке кровью заполняется. Крепко текло. Боли особой не ощущал, но мысли раздирали сплошь панические — «все, вену порвал-порезал, теперь кровью изойду». Обошлось, но метка на руке осталась…

Засадный керст зачем-то поддернул рукав бушлата, поглазел на голубоватый треугольник шрама. Все на месте, и шрам, и коварное дерево, и планки — недавно их приколотили, кто-то из шпаны здесь хозяйствует. Соорудили трапик на крышу сарайчика, да и повыше по стволу забраться можно — летом среди ветвей малолетнему хулиганью самое место.

Игорь окинул взглядом пустынный двор: сугробы, пьяновато покосившийся, оплывший снеговик с толстым носом-сучком, под жесткой снеговой периной горб единственной «легковухи» — не иначе, еще трофейное немецкое чудо доживает свои последние годы. Керст сделал несколько шагов по неподатливому насту, потрогал нижние ступеньки трапика — вполне надежно. Ну и ладно, теперь план операции наметился, только околеешь его в жизнь претворять.

По внутреннему ощущению, время до визита «жэковых» еще имелось. Надо бы походить вокруг, оценить текущие изменения на местности, да и вообще разогнать хладную керстовскую кровь. И в собственный подъезд пора заглянуть. Он крайний, вполне могут туда и нагрянуть. Э, да что говорить: туда и пойдут, к тому все и клонится, прав начоперот.

Подъезд был рядом, но Игорь упорно не мог на него взглянуть. Обстучал снег с ботинок, поглядел в соседний двор — тот почти стерся из памяти, а ведь прилично там люди жили, комфортно, да и дворник у них был явно получше.

Вздохнув, керст вышел через арку на улицу, зашел в булочную, взял «калорийную» и «городскую». Булки благоухали оглушительно, а вот «песочных по 12 копеек» в ассортименте не оказалось, видимо, еще не освоил отечественный пищепром следующую ступеньку кондитерского совершенствования. Немного странно было впереться в булошную с карабином — раньше продавщица заполошено вопила, если пацаны с хоккейными клюшками или самострелами заскакивали. А сейчас ничего, есть в спецдолжности и свои плюсы.

Жуя булку, Игорь проинспектировал ступеньки пивной и тротуар с лицевой стороны 2-го Бабьегородского и вернулся во двор с другой стороны. От булки «и вообще» полегчало — глядел издали на дверь своего подъезда, потерянное прошлое отступило. Осталось непростое, но понятное настоящее.

— И это правильно, товарищи! — пробормотал керст, и, дожевывая мякоть «городской», пошел к подъезду.

Взвизгнула пружина на двери…

…Как и не уходил. Из подвала тянет горячей сыростью, вдоль стены раскаленные чугунные батареи, дальше висят почтовые ящики. Взмывает вверх первый, необычайно крутой и неудобный, пролет лестницы. Бабушка неизменно ужасалась этой крутизне, ей уже тогда взбираться по неудобным ступенькам было трудно.

Полуживой возвращенец машинально пропихнул мизинец в отверстие почтового ящика, пытаясь нащупать «Вечерку». Ага, и мизинец чуть не застрял, да и вообще рановато для вечерней газеты…

Он поднялся на третий этаж… За дверьми угадывалась жизнь: пиликало радио, пахло куриным бульоном и почему-то канифолью. А за «своей» дверью было тихо. На работе, наверное, все. Керст хмыкнул: соседей-то он знал, а вот кто в «совсем-совсем своей» комнатушке на текущую день-смену обитает, и понятия не имел. Мама обмен оформляла заранее, а когда сына привезла, тут уже знакомая мебель по местам теснилась, на всех старательно выдраенных роскошных двенадцати «квадратах»…

Ладно. Тогда тебя привезли, а сейчас сам пришел. По делу.

Игорь спустился, прихватил из подвала пустой бутылочный ящик, и вышел во двор. После жаркого подъезда снаружи оказалось весьма и весьма свежо. Керст закинул на сарайчик ящик, без особого труда взобрался по рейкам «трапа», утоптал место, утвердил импровизированный табурет. Вот она засада-засидка, во всем своем боевом великолепии. С одной стороны ствол дерева прикрывает, с другой заслоняет возвышение крыши соседнего сарая. Понятно, из окон дома охотник как на ладони, но живым людям до засадного керста нет никакого дела. Собственно, и живые «жэковцы» вряд ли сюда взглянут. Вот Плюс-Один, тот вполне способен учуять. Ну, тут уж действуем по обстоятельствам…

Керстам прохладные засады противопоказаны. Неумолимо тянуло в дрему, которая не совсем дрема, мысли расползались и вяло затухали. Карабин студил пальцы — словно не дерево ложи держишь, а насквозь промерзший металл. Холодное время, холодный керст, холодное оружие… Игорь заставил себя повернуть голову: все казалось что слева, у торца дома появился штабель толстых труб. Да нет же, трубы гораздо позже будут. Сейчас домишко там торчал одноэтажный, палисадник заснеженный…

Снег, серый, ноздреватый, рос на глазах, близились крупинки размером с кулак. Игорь заставлял себя выпрямляться — тыкаться мордой в снег абсолютно несвоевременно. В голове толпились воспоминания, звучали давнишние голоса… Тут даже не замерзаешь, просто дрейфуешь к истинному засмертию. Так ведь рано, дело не сделал. Холодно и сонно. А все начоперот: «шибко не одеваемся, засада комнатная». Дебил юный. Что стоило штаны взять — ватные, кожей облицованные, так ведь и останутся портки на складе даром валяться…

— Игорек, живенько домой! Время!

Это из форточки на третьем этаже. Думал, больше не услышать. А дома тепло, чай, бутерброд…

Идут… А глаза керста не раскрываются. Нет, точно идут.

Игорь пытался разлепить ресницы. Не выходило. Звучали шаги по скользкой мостовой, вот голубь взлетел, крыльями захлопал. Пройдут мимо. И запах…

Запашок и взбодрил. Окутала волна вони — куда там нашатырю. Горько-сладкая вонь плотской гнили. Длинный шлейф поганых, жестоких смертей…

— Тьфубля, — с отвращением пробормотал керст. Глаза, наконец, раскрылись. Двор, темно-красный кирпич, окна… Никакого «жэка» в спецовках, с фальшивыми конторскими книгами и прочим. Наверное, в подъезд уже зашли. Прошляпил. Сейчас еще и эти гражданские на них наткнутся…

У подворотни стояло семейство: из служащих, одеты весьма прилично, на голове главы ячейки советского общества бурая фетровая шляпа. Не боится уши поморозить, интеллигент очкастый. Супруга — ничего особенного, разве что пимы нарядные, такие и через полсотни лет на улицах столицы вполне глаз порадуют. Мама с папой смотрели на дом, держали за руки дочурку — та елозила ногами по льду, раскатывала валеночки. Старший наследник рядом — задрал башку в низко нахлобученной ушанке с растопыренными ушами — тоже на дом смотрит, самодельной клюшкой помахивает. Лет одиннадцать, нескладный крепыш, в хоккее наверняка на воротах стоит. Коллега по спорту. Игорь и сам-то вратарствовал частенько. В основном из-за слабого стояния на коньках…

Керст понимал, что эти четверо и есть «жэк». Голова понимала, нос подтверждал, но сознание отторгало. Попросту не может такого быть. Дети слишком маленькие. Нет, Игорь о подростковой жестокости был осведомлен, но здесь не катит: вратарю до тинэйджера еще расти и расти, «кнопке» в нескользючих галошках еще и пяти годков нет…

Двинулись к подъезду. Наконец, накатило понимание — они! Взрослые вели девочку, та, повисая на родительских руках, прокатывалась по льду и каждый детский рывок едва не вырывал из плеча руку «мамаше» — женщина болезненно морщилась. Это сколько же пудов в малышке⁈ Ее и папаня едва удерживает. Да что такое, это обманчиво маленькое Плюс-Один⁈

Сейчас Игорь точно видел, что в девочке что-то не так. Собственно, и ее братец-хоккеист весьма странен. Но она…

Взвизгнула дверная пружина. Девчушка, бросив родительские руки, нырнула в темное тепло, остальной «жэк» последовал за оборотнем. Бабахнула захлопнувшаяся дверь…

Подъезд, естественно, был крайний. Свой. И что теперь⁈ Игорь в ошеломлении сжимал карабин. Адреналин, или что там вспрыскивается у полумертвых, согрел пальцы и оружие. Но как брать бандитов⁈ Четверо, да двое из них дети. Не стрелять же в них…

Сейчас они уже у квартиры. Постучат-позвонят, на женский или детский голос хозяева непременно откроют. Скорее всего, второй этаж. Там дверь поприличнее, не коммуналка…

Игорь видел тени поднимающиеся по лестнице: фигуры едва различимы, подъездные окна — пыльные, в густом переплете, — почти непроницаемы, но это наш подъезд, тут даже смотреть не нужно, все угадывается…

…Второй этаж, сумрак на лестничной площадке изменил свою густоту. Чуть слышный звук голоса…

Игорь дыхнул на пальцы — жест символический, дыхание у керстов не особо греет — и вскинул карабин.

Из глубин дома донесся — нет, скорее, угадался — короткий вскрик, и одновременно керст нажал на спуск…

Ткнулся в уши густой звук выстрела, брызнули осколки стекла в переплете второго подъездного этажа. Должен попасть. Там кучно стояли, иначе попросту не уместишься…

…Затвор выбросил на снег стреляную гильзу, Игорь выцарапал из гнезда ремешком на прикладе новый патрон…

Частично вылетевшее стекло высветило лестницу: там что-то возилось на площадке, мелькнула несущаяся вниз тень… Это кто из «жэковцев» такой прыткий?

Нет, карабин не самой удачное оружие для скоротечных оперативных засад. Перезарядить керст не успел. Распахнулась дверь подъезда. «Жэковский» папаша, не жалея своего приличного пальто, припал на колено, вскинул револьвер. Захлопали частые выстрелы — налетчик явно не видел керста, но представлял где примерно тот сидит. Да, не так трудно сообразить откуда по площадке стреляли…

Барабан «нагана» оказался какой-то бесконечный. Свистели пули, Игорь, лежа на жестком снегу, закрывал затвор карабина. Чуть заметно вздрогнул ствол ясеня. Вот судьба у дерева: то гвозди в него вбивают, то пули всаживают…

До двери метров двенадцать. Холостой щелчок бойка отлично слышен. Прокрутился револьверный барабан, пуст. Игорь приподнял голову — «жэковец», пригнувшись, бежал к подворотне. Сгорбленный, уже без очков и шляпы, полы пальто метут мерзлый асфальт. Зимний городской бабуин…

Судя по вони — налетчик на десяток «вышек» заработал. Так чего медлить? Немного удивляясь своему хладнокровию, керст прицелился в середину спины…

«Бердан» даже и громыхнул тише обычного. Серая фигура мгновенно рухнула. Пуля у карабина тяжелая, умели делать без всяких экономий.

Ощупью перезаряжая, Игорь не сводил взгляда с лежащего налетчика. Ни малейшего движения. И вонь поразвеялась…

Теперь самое сложное. Судя по всему, остальные «жэковцы» спешить покидать подъезд не станут. Придется зачищать. Больше всего Игоря пугала девочка-кнопка. Ну да ладно…

Керст спрыгнул с пристройки, хекнул, с трудом удержавшись на неровном окаменевшем снегу. Сейчас из подъезда его непременно видят, если там еще пистолет или парочка…

Тихо…

Игорь неловко пробежал до подъезда. Примерился к двери, держать карабин одноруко, этак по-ковбойски, было жутко неудобно. Вот, мля, дают задание, могли бы и снарядить нормально. «Наган» у покойника взять, что ли? Не факт что на трупе патронов навалом, да и некогда.

Керст рванул дверь — пружина взвыла на всю Якиманку. Изнутри стрелять не стали. Не очень осмысленно прикрывая морду карабином, Игорь запрыгнул внутрь, сразу шарахнулся к подвальным ступеням. Истошно восторжествовала пружина, закрывшаяся дверь громыхнула погребальной гаубицей…

Темно. Тихо. Сверху кто-то застонал.

Игорь на цыпочках пробежался вглубь — сверху сейчас не достанут. Вот он, первый пролет, крутой, что та Джомолунгма.

Стесняться нечего и некого: частью на четвереньках, частью пересаживаясь со ступеньки на ступеньку, керст поднимался. В поясницу начало дуть от разбитого окна. В подъезде стояла томительная тишина, и когда в этой тишине раздался громкий страдальческий стон, Игорь вздрогнул.

Стону ответил другой стон, потом жалобно зашептали-запричитали.

Похоже, площадка второго этажа сплошь завалена умирающими. Что-то «бердана» оказалась прям минометом каким-то…

Сверху сползал тяжелый запах: кровь, вонь многократных убийц, гарь «сбежавшего» молока… Собственно и просто дерьмом крепко попахивало.

Держа карабин у плеча, Игорь приподнялся еще на ступеньку. На лестничной площадке лежали двое: дамочка из «жэковских» — эта лежала в луже крови, держась за простреленный воняющий живот и слабо елозя щекой по кафелю. У двери вытянулась тетка в вытертом бархатном халате — эта сжимала разбитую макушку, что-то едва слышно бормотала. На босой ноге жутковато сгибались и разгибались кривоватые, с синими ногтями, пальцы. Рядом со слетевшим тапком хозяйки квартиры валялся сапожный молоток. Значит, ее сразу по башке двинули…

Игорь осторожно переступил через ноги в бархате, тронул стволом карабина приоткрытую квартирную дверь. Здесь они, мелкие «жэковцы» или выше по подъезду драпанули?

В подъезде, кроме тихих хрипов раненых, ни звука, зато из квартиры все мощнее несло узнаваемой гарью. Вот с какого хрена нужно было на плите молоко оставлять?

Керст шагнул за порог, готовя оружие. Палец на спуске-шарике так и сводило. Вполне живым себя сейчас товарищ хозинспектор чувствовал. Трусливым. Где это мелкое Плюс-Один, чтоб его маму…

Дверь выводила прямо в кухню, где на плите, заливая газ, выкипало обреченное молоко. Игорь, пятясь, дошел до плиты, повернул ручку конфорки. Тьфу, дышать нечем. Кухня была огромной, по странноватой задумке дореволюционных архитекторов-дизайнеров — центр бытия и самое просторное помещение квартиры. Кстати, вглубь хором действительно никакого желания идти не было. Керст нащупал задвижку форточки, распахнул — холодный сквознячок, сейчас приятный, немедля принялся вытягивать молочную гарь. Игорь взглянул в темноту прихожей, вздрогнул.

Фубля, кошка.

— А ну, брысь! — процедил чуть не выстреливший керст.

Животное, довольно крупное, непрезентабельно клочковатое, банальной породы «серо-бытовая», не сводя взгляда со ствола карабина, попятилось вглубь квартиры.

Игорь опомнился:

— Куда? Сюда иди. Кис-кис…

Сверкнули в темноте кошачьи глаза, пропали.

Кошек хозинспектор не любил. По не очень понятным причинам, но с детства и устойчиво. Неприязнь была отнюдь не жгучей, до «топить в мешках» и «удавливать дверью» не доходило. Но эту тварь как раз, видимо, и нужно дверью защемить. А лучше пулю в костистый лоб. Где это видано, чтобы кошки так воняли падалью и дерьмом?

На лестничной площадке застонали громче, забормотали — кто это, подстреленная налетчица или хозяйка квартиры — не понять. А в прихожей, где скрылась кошка, тишина. Планировку комнат Игорь помнил, хотя и не слишком четко — у соседей по лестничной клетке бывать доводилось не так часто.

Нужно идти. Зачищать и вычищать. Иначе они сами начнут, и опыта в таких делах у «жэковцев» всяко побольше. Черт, хоть бы милиция приехала или еще кто. Вот только попробуй объясни милиции что здесь происходит.

Держа на прицеле дверной проем, Игорь взял со стола газету, помахал над плитой, разгоняя остатки едкого послемолочного смога. Другие запахи стали четче. Из глубины квартиры и с лестницы смердело. И как нормальные люди вообще могут спокойно находиться рядом с серийными душегубами? Ведь очевидно же — гниют бандиты заживо.

Ладно, философию и риторические вопросы оставим на потом. Хлопчик-хоккеист, судя по всему, не хлопчик, а карлик или лилипут — вечно эти два понятия путает малообразованный хозинспектор. Есть в движениях малорослого «мальчика» нечто ненормальное, взрослое. Работать «под семейку» довольно сложно, москвичи наблюдательны, но тут банда под надежным прикрытием гуляла и имела возможность выбирать варианты.

Плюс-Один… Что же это такое? К счастью, не ребенок, и, наверное, не кошка. Живым глаза отводит, трансформируется, или правильнее называть — перекидывается. Да ну ее, мля, разбираться еще в теориях. Пулю ей в башку, а там разглядим…

Спички лежали на газовой трубе над плитой: вечная, вредная привычка домохозяек. Игорь кашлянул, задвигался:

— Эй, есть кто? Выходи, хуже будет!

Голос едва ли заглушил чирканье спички, но керст уже поджог импровизированный газетный факел и отступать было поздно. Собственные шаги громыхали по-великански — определенно, гулливер в поход на лилипутов собрался. Игорь швырнул неудобный факел вглубь прихожей, подсветил темноту и вдвинулся в проем.

— Ну-ка, выходи!

Слева выстроилась угрожающая шеренга — но это ожидаемо — пальто и плащи на вешалке. Видна тумбочка с телефоном, двери комнат… Игорь тут же шатнулся обратно на свободу кухни. Знать поля боя — большое преимущество. Карлик почти наверняка затаился справа от двери, там дверь сортира, сейчас она распахнута вдоль стены, не мешает. Конечно, враг и в комнате мог укрыться, но двери туда закрыты — света дневного нет. Едва ли коротконогий налетчик так глуп, что сам себя в мышеловку стремился загнать. У туалета он. Хотя «почти наверняка» это не совсем наверняка…

Нет, тут он.

Мелькнуло из темноты узкое лезвие ножа — в почку метил вонючка-недорослик. Но керст уже отпрянул на добрый метр, враг это понял, скакнул следом. Морда оскаленная, сейчас совершенно взрослая. И зубы прокуренные…

— Что ж ты сука, ножом⁈ — процедил Игорь. — Мог бы клюшкой угостить. Спортсмен, мля…

Карлик в разговоры вступать не собирался. Вновь взмахнул острой сталью — на свету оказалось, что это заточка в короткой лапе — и метнулся к приоткрытой входной двери. Незатейливо, того и ждем.

Игорь сильным пинком отправил под ноги беглеца табурет. Карлик попытался перепрыгнуть массивный, без всяких там фанерок и ДСП, предмет мебели, и в этот миг длиннорукий керст достал беглеца прикладом по загривку…

Удар вышел крепким — мелкий бандит врезался в косяк, рухнул на пол, сбитая ушанка шлепнулась на мусорное ведро, потрясенно свесила ухо с замусоленной тесемкой.

Игорь попятился на середину кухни, держа карабин наготове. Пуля — она только оборотню…

Тишина. Вымерла квартира, даже на лестнице ни звука. Померли обе бабы, что ли?

Зашевелился карлик, первым делом нашарил стильную наборную рукоять заточки, попытался сесть.

— Лежи, говно, а то добавлю, — шепотом предупредил керст.

Угу, прямо сейчас и послушает. Карлик с трудом, но сел, привалился плечом к стене, окрашенной синей масляной краской. Пытался взглянуть — оглушенный взгляд плыл, не находя врага. Ну, керста не так просто и разглядеть.

— Сиди, огрызок, — сказал Игорь, пытаясь видеть одновременно и бандита, и провал проема прихожей.

Карлик хрипло выматерился.

— Матвей, помоги. Живот мне просадило, — неожиданно отчетливо простонала баба-налетчица на площадке.

Карлик не ответил, лишь еще раз выругался и направил жало длинной заточки навстречу стволу карабина.

Вряд ли эти сдаваться будут. Им что так, что этак — «вышка»… Да где же это Плюс-Одно проклятое⁈

Было слышно, как внизу взвыла пружина подъездной двери. Снизу сразу же что-то малоразборчиво проорали, лестница отозвалась путаным эхом…

Из тьмы прихожей метнулась серая тень, проскочила по плечам пошатнувшегося карлика, прыгнула в дверь…

Конечно, Игорь и ждал и приноравливался, но все равно вышло неожиданно и стрелять пришлось уже вслед. Но все ж попал. Пуля швырнула кошачье тело к широкой филенке, посыпалась краска и штукатурка. Кошка тяжело упала на пол, вскочила, задние лапы слушались ее плохо, деревянным шагом, громко по-собачьи стуча когтями, вывалилась за дверь.

— Стой, паскуда! — зарычал керст, спешно вталкивая в карабин новый патрон.

Было слышно как фальшивый зверь, запрыгал вниз по ступенькам. Похоже, пуля его не брала — уже оправилась зараза такая…

Игорь сплюнул в раковину и шагнул к двери. Карлик оскалился, готовя заточку…

…На лестнице загрохотали выстрелы, частые, и, невзирая на акустический эффект подъезда, весьма знакомые.

— Считай, на пулемет зверушка нарвалась, — пояснил Игорь карлику и вскинул карабин.

«Бердана» громыхнула — мелкого бандита, получившего пулю между глаз, откинуло к стене — по синей краске разлетелись мелкие темные брызги.

Маузер на лестнице умолк. Одновременно с тихим стуком выпала из ладони кухонного покойника заточка. Игорь смотрел в мертвое уродливое лицо, заряжал карабин и слушал.

— Вот ты зараза, ну, доползаешься! — вознегодовали в подъезде. Через мгновение там вновь застучали выстрелы — товарищ начоперот вполне освоил ускоренное заряжание личного оружия с обоймы.

Шесть выстрелов… тишина.

— Готово! Игореха, я ее кончил. В меня не пальни, — предупредили снизу.

— Понял, — отозвался хозинспектор, выходя на лестницу.

Снизу, перескакивая через две ступеньки, взлетел разгоряченный товарищ Вано:

— Живучая, но у меня не покрутишься! А у вас тут весело, — отметил великий маузерщик, озирая окровавленную площадку.

— Спасите! Мне голову пробили! — простонала, приходящая в себя хозяйка.

— Сейчас, гражданочка, прибудет помощь и все прочее, — заверил Вано, входя в квартиру.

Через несколько секунд он орал в телефонную трубку, требуя немедля прислать карету скорой помощи и нажимая на то, что говорят «откуда надо».

— Фу, брови их колесиком, пока вспомнишь какой код и цифры у нынешней «скорой», употеешь, — отдуваясь, заявил начоперот и бахнув трубку на место. — Ты тетке полотенце или какую тряпку дал?

— Дал, — прокряхтел Игорь.

— А чего под тумбочку лезешь? — удивился молодой керст.

— Гильза укатилась. Неохота улики оставлять.

— Брось, там у меня вся лестница в этих вещдоках. Пошли отсюда, пока основные силы правопорядка не подтянулись.

Выходя в дверь, Вано глянул на короткое тело карлика и поморщился.

— Да, добыча не выдающаяся, — согласился Игорь.

— Ты еще мою не видел, — угрюмо заметил начоперот.

Спустились по лестнице.

— Нехера себе, — пробормотал хозинспектор, глядя на лежащее под почтовыми ящиками тело.

— Вот и я палю и думаю «ну нехера себе!» — подтвердил Вано. — Оно еще и крутится, меняется, словно холодец какой ожил.

— И кто это?

— А мне откуда знать? Оно ни на что не похоже, — пробурчал опытный начоперот, расстегивая полевую сумку.

Поверженное Плюс-Один действительно ни на что не походило. Особенно сейчас, без головы. Лохмотья кожи, осколки черепа и пучки волос разлетелись под стеной, на худом теле непонятных пропорций оставалась вытертая рабочая куртка, из коротких штанов торчали щиколотки с густыми завитками черных брюнетистых волос. Кем бы ни было Плюс-Один, издохло оно в глубоко не-девчачьем облике. Что весьма удачно.

— Не стой столбом. Беремся и сваливаем, — начоперот встряхивал-разворачивал огромный черный мешок.

— Мы что еще и трупоносцы? — слабо удивился Игорь.

— В исключительных случаях. Раз объект того… неопределяем, нужно его сдать кому положено. Дабы не пугать население и вообще от греха подальше. Засовываем. Мешки хорошие, я вовремя в 1-й Градской запасся…

Труп упаковался, керсты взялись за удобные ручки на боках мешка.

— Слушай, а кто там снаружи так воет? — насторожился Игорь.

— То на улице. Водитель «жэковцев». Я ему колено прострелил. А то взяли моду на дело на личной машине приезжать. Опережали бандиты свое время, за что и были заслуженно наказаны, — разъяснил суровый, но порой справедливый начоперот.

Керсты вышли во двор и направились в обход — на улице, у «Москвича-402» уже собралась небольшая толпа, утешающая раненого бандитского шофера.

— Добрый у нас народ. Прям эти… самаритяне, — пробурчал Вано, приноравливаясь к мешку. — Если раненому преступнику сочувствовать, так завсегда, а как на лестницу высунуться и помочь органам, так нету никого.

— Все сейчас на работе.

— Ты своих не защищай! Соседи, конечно, нам по жизни ближе. Но если, в общем и целом… Впрочем, обыватель, он все равно наш советский человек и мы его должны защищать. Слушай, хорошо, что из трофея не капает. Мешок вроде бы добротный, но сомнения имелись.

— Очень хорошо, что не капает! — с готовностью согласился Игорь. — А как ты узнал, что водитель тоже ихний? Про него в ориентировке не упоминалось.

— Что там знать? Во-первых, я еще издали увидел: несусь от Димитрова, а этот тип то выскочит из машины, то обратно залезет. Драпануть не решался, а кишка-то не железная. Во-вторых, вонял он крепко.

— Ты, значит, от Полянского переулка сразу сюда?

— Ну! Был наготове, как почувствовал, сразу ходу. Далековато, конечно. Хорошо, что ты их придержал. С таким врагом справиться непросто, набегает к нам невесть что такое, — Вано тряхнул мешок.

— Ты аккуратнее, ручка оборвется, в обнимку придется трупак тащить, — намекнул Игорь. — Кстати, а куда мы этот славный трофей тащим? В кунсткамеру?

— Нет у нас сейчас в Москве никаких сомнительных кунсткамер, и это хорошо, — проворчал начоперот. — Сдадим куда надо, а там пусть разбираются. Если нужно, так и в Ленинград в твою кунсткамеру отправят, там народ эстетский, им всякая дрянь в радость.

— А где в данном случае расквартировано «куда надо»? Я к тому, что может, машину тормознем? Клиент не велик, но увесист.

— Практично мыслишь. Тут недалеко, но чего нам ноги топтать и дрянь на себе тащить.

Остановили дорожную спец-машину, уложили груз на поднятый скребок снегоочистителя и благополучно доехали до улицы Серафимовича. Игорь угостил водителя хорошей папиросой, перемолвились о хоккее и погодах.

Передаточный пункт располагался под Большим Каменным мостом. Вернее, непосредственно в самом мосту. Начоперот покопался в карманах, отыскал ключ и отпер малозаметную металлическую дверь.

— Специфика, тут без ключа не войдешь. Тесновато, но крупногабаритный груз по данной части редок, — сланные носороги и динозавры еще никому не попадались, — объяснил Вано.

Мешок заволокли внутрь и уложили на нижнюю полку широкого металлического стеллажа. На верхней полке валялось что-то небольшое, завернутое в мешковину.

— Любопытствовать не рекомендую, — предупредил начоперот. — Я по молодости пару раз смотрел, до сих пор думаю — нахрена? Мы все же не исследователи-ученые и не патологические патологоанатомы. Всему есть свои границы.

Притомившиеся керсты сели на порог кладовой и закурили. Вано пояснил, что сборный пункт один на полдюжины районов — практически над водой висит, можно считать, нейтральная территория. И Центральным отсюда удобно забирать. Игорь догадывался, что подразумевается под «Центральным». Вон — совсем рядом башни со звездами и стены с бойницами. Как ни крути, а самый центр Москвы именно там, и вряд ли куда-то сдвинется. Но уточнять не будем. Там свои посты, у нас свой, а лишняя болтовня делу противопоказана.

— А ничего что мы так сидим, дымим? Не демаскируем? — Игорь затянулся сигаретой. — Мы-то не особо приметны, но дверь и склад вполне реальные и постоянные.

— Да кому мы с дверью нужны? Мостовое хозяйство и местный рабочий люд, — пожал плечами начоперот.

— Ну, кто-то смотрит, — пробормотал Игорь. — Вон, за проездом.

За широкой улицей под стеной серой громады Дома-на-Набережной действительно стояла темная фигура и безотрывно смотрела на сидящих под мостом.

— А, это, — Вано пренебрежительно махнул рукой. — Не обращай внимание. Это местная. Типа призрачная сланная, но не совсем определившаяся. Лучше не смотри на нее. Ведьма. В смысле не по профессии, а по складу характера. Малость тронутая на голову. Впрочем, у нас все такие. На язык злющая, а, в сущности, безвредная межклассовая прослойка. Или приглянулась?

— Не сказал бы, — буркнул Игорь.

На черную фигуру смотреть не хотелось. В узком пальто, в маленькой шляпке, худая, лица издали не разглядишь, но вроде остроносая. Ворона. Вернее, призрак женщины-вороны.

— Пошли, а то и курить под таким присмотром расхотелось. И чего она вдруг уставилась? — заворчал начоперот.

Керсты перешли улицу, направляясь к гастроному — черная женщина с тротуара уже исчезла. Вано достал из полевой сумки авоську и напарники на славу отоварились. Расплачиваться за продукты вполне настоящими деньгами и вообще вести почти живую жизнь было приятно.

Ужин вышел плотным, с «Жигулевским», кильками и холодной жареной салакой в кляре. Угрызений совести по убиенным бандитам Игорь не испытывал — наоборот, наконец-то пришло чувство, что хоть что-то полезное сделал в нынешней бессмысленной засмертности.