Рай-отдел

Глава 9 Банный день и 7,62

Встречались на пешеходном мосту. За окнами-витринами стеклянной крыши сияла вечерняя Москва-XXI, по набережной неслись машины, вокруг рассыпалось великое разноцветье иллюминации парка отдыха и светлячков прогулочных катеров. Благостная атмосфера, вот только встреча предстояла сугубо деловая.

— Во, будто сговорились! — хохотнул Вано.

Коллега с Хамовников тоже принес ведро, правда, современное, оцинкованное и порядком помятое. Сам заречный керст оказался широкоплечим крепким мужиком в состоянии средней небритости. Защитная телогрейка нараспашку, из-под нее выглядывает рубчатый ствол, висящего на плече, ППСа. С первого взгляда оказалось трудно понять, что у него с лицом, потом Игорь догадался: с правой стороны кости разбиты, оттого физиономия и выглядит такой несимметричной и угловатой.

Поздоровались, старший по ПМБД-Я представил коллеге стажера-Игоря.

Хамовнический цепко глянул в лицо новичку:

— Усиливаете, значит, гарнизон? То правильно. Есть предчувствие, что скоро начнется. У нас и верхние в повышенной боеготовности.

«Верхние», это он про живых армейцев. Керст базируется в Хамовнических казармах, там такие традиции, что… Сейчас рядом с ними еще и Ситуационный центр МО. Что внушает.

— Вот, — хамовнический присел над своим ведром, снял тряпку. — Списанные, гарантии дать не могу, но чем богаты…

Ведро было доверху наполнено пистолетными патронами: в основном россыпью, но имелись и початые растрепанные картонные коробки.

— Парней подставлять и брать свежак никак не могу, — признался коллега. — Так что изощряюсь, перебираю патронный отход как ту гречку. Ну, уж лучше мы помучаемся, чем живые, верно говорю?

— А то! — обрадовано подтвердил Вано. — Большое и искреннее спасибо! Чем дельным отдарить не можем, вот грибов принесли. Грузди, белые, с Болотного рынка. Ничего так идут под стопочку.

— Тоже дело, — коллега оценил вместительное дубовое ведро с надежно подогнанной крышкой. — Не, мы, понятно, всегда чем можем, поможем бескорыстно, но грибки это хорошо. У нас же специфика: спирта и тушенки хоть жопой ешь, а чего этакого… Кстати, я вам две обоймы маузеровские припас, отдельно завернул. Смотрю, валяются, у нас-то все равно без дела…

Распрощались, рука у хамовнического была горяча — сразу видно, при деле керст, точка у них стратегическая, активная.

…— Вот, служат же как положено, — с завистью заметил Вано, шагая в сторону паркового выхода. — Дисциплина, форма, вооружение. Людьми себя чувствуют. Не то что мы…

— Да как сказать, — Игорь нес патронное ведро. — С вооружением понятно, а с пайком у них так себе.

— То он прибедняется, — ухмыльнулся знающий керст. — Тут чрезвычайно благородный женский монастырь под боком. Наши ходят, общаются, подкармливаются. Я без скабрезных намеков, дело-то естественное, не сидеть же им взаперти надутыми хомяками.

Игорь согласился. Отчего же не согласиться. Вот только все же интересно, куда сам товарищ начоперот ночами шныряет «без всяких скабрезных» намеков? Веселые случайные девушки, то само собой, но судя по приливам поэтических настроений и регулярному исчезновению кондитерских изделий, есть у полумертвого комсомольца и иные знакомые, поприличнее. Ничего, проколется когда-нибудь…

Помешивая в кастрюльке какао, Игорь поглядывал на увлеченного начоперота — тот сидел за двумя сдвинутыми столовскими столами, вооруженный тряпкой и лупой. Гора высыпанных на середину патронов распределялась на четыре кучки. К чему сортировкой необходимо заниматься именно в столовой, было не совсем ясно: то ли для торжественности, то ли устойчивые ассоциации с «патронами — маслятами» имел товарищ Вано.

— Все же осмелюсь спросить — по какому принципу отбраковываешь?

— Осмелься, осмелься… — керст прищурился на патрон, энергично прополировал его тряпочкой и отложил к «условно-годным». — Интуиция у меня, вот и все. Зато верная интуиция! Вот хоть сейчас проверяй.

— Хм, лучше какао попьем, — Игорь снял с плиты готовый напиток. — Кстати, у нас в последние полвека стало принято разводить пищеблок и тир во времени и пространстве.

— Я еще не настолько сбрендил, про «сейчас» говорю фигурально, — успокоил напарник. — Но в патронах уверенность имею.

— Вижу, что имеешь. Вот и любопытно: на основании чего?

— Ну… сложный вопрос. Скажем, к примеру, классовое оружейное чутье. Уверен, вот и все.

— Ладно, против классового чутья не попрешь, — Игорь понес чашки к патронному столу. — А вопрос попроще можно? У нас имеется устойчивая связь со штабом и соседними гарнизонами или не имеется? Ты вот очень быстро с Хамовниками столковался. Или у меня допуска к таким секретам нет?

— Отчего нет? Я давеча тебя официальным приказом провел, зачислил в штат. Кстати, расписаться не забудь. Как ни крути, ты обязанности керста уже исполняешь, чего тут волокитить. Насчет связи — есть связь, как же без нее. Но не особо устойчивая. Сейчас повезло — смены однотипные, без скачков. А так-то мы, считай, на арктической зимовке: вокруг нас атмосферные вихри, магнитно-временные бури и всякое такое. Специфика.

— Понятно. Так телефон или по радио?

— Самыми проверенными средствами пользуемся, — туманно пояснил начоперот, дуя на какао. — Но в личных целях связь использовать не выходит. Я пробовал — фиг там. Так что, если ты о Виктории Владимировне…

— Да что я ей сказать могу? — Игорь принялся намазывать бутерброд.

— В том-то и дело, что сказать нам нечего, — согласился напарник. — А вот магазинное молоко в напитке сразу чувствуется. Так-то очень недурно, но молоко того… Водянистое.

— Зато пастеризованное. Пока смены однотипные, другого молока взять негде. Кстати, действительно, отчего у нас смены однотипные? Я прикидывал — по теории вероятности мы должны куда чаще в глубокую дремучесть выходить.

— Да, в дикости патрулировать поприятнее, — согласился начоперот. — Дышится легко, душой отдыхаешь. Дичь, опять же. Но вопрос твой, Игорь Вороватыч, по сути своей близорукий и наивный. Я тебе еще раз говорю: мы сами и есть время. Напрягись и взгляни на вопрос под данным углом: именно мы формируем смены. Вот как ты здесь завелся, так навалилась последняя треть двадцатого и годы временного возврата капитализма. Удушливость атмосферы, «пробки» и бабы характера агрессивной и неприкаянной несчастности.

— Действительно, вот завелся я тут некстати и всю малину испортил, — кивнул Игорь.

— Я в смысле экологии говорю, — пояснил непоколебимый начоперот. — Слушай, там можно какао в термосок плеснуть? У нас вроде был маленький.

— Можно, товарищ убивец. Начальству все можно. Кстати, ты все-таки выбирай, что для угощения таскаешь. Нет, я в твои дела не лезу, но все же карамельки — это на очень избранного любителя. Да и засахаренные фрукты, если этаким полупудовым комом, тоже не каждой даме по нраву.

— Я про дам вообще не упоминал, — запротестовал Вано.

— Так я просто рассуждаю. Умозрительно.

— Нет, если умозрительно рассуждать, то разве не свежесть и сладкость в основе? — неуверенно уточнил начоперот. — Ведь и глюкозы больше, и бодрит. Не во внешнем же виде дело, конфетам всякие рюшечки и кружавчики излишни. Это все же продукт питания!

— Полагаю, от адресата зависит. В смысле, от потребителя. Кому-то количество калорий важно и холестерин, а другой гражданки на первом месте изящество продукта и настроение в момент презентации. На количестве сахара я бы не настаивал — тут чуть пережмешь, и тошнота мигом обеспечена. Дама с тошнотой, это знаешь ли…

— Да понятно, — Вано принялся сосредоточенно набивать пластинку обоймы патронами «средней надежности». — Нету у меня правильного подхода, воспитание иное, прямолинейное.

— Зато есть у тебя свободное время и льготы на приобретение кондитерских изделий, — утешил хозинспектор. — Смени тактику и подправь ассортимент гостинцев. Стоит ли глюкозу на первое место выводить? Не капельницу же девушке ставишь.

— Не понимаешь ты особенностей момента, — мрачно сообщил напарник. — Но в чем-то и прав. Нельзя на одну глюкозу напирать, нужно витамины разнообразить.

— Хорошая мысль. Вот выпадет подходящая смена, можно в «Рыжик» сходить, клюквы в сахаре взять…

— Сходим, — просветлел ликом и усишками начоперот. — Это верно! Клюква очень полезна, да и орешки кедровые можно попробовать.

Игорь сомневался, что орешки из советского магазинчика «Дары природы» способны произвести неизгладимое впечатление на девушек, но тут уж напарнику виднее. Кто его знает, что у него за барышня на примете, может, она из до-гог-магогских времен? Иван должен особое сочувствие питать к угнетенным племенам каменного века…

…— «Головорезы 'Легиона пятнадцатого сентября и так называемого 'Революционно-демократического альянса» вновь провели зловещую провокацию, захватив сельских жителей двух деревень… — с выражением прочитал в свежей газете начоперот — Что творят, гады⁈

— Уймутся, — Игорь черкал на листочке, прикидывая шансы торгово-меняльных операций. — Кто о тех контрас позже вспомнит.

— Свойственно нам доброту и снисходительность проявлять, прощая всякие вражеские группировки, — Вано сложил свежую газету. — Ну, что у тебя там?

— Для пробы три десятка «биговских» ручек возьмем, пяток маркеров и папки-«уголки».

— Все же как ни крути, а спекуляция получается, — засомневался начоперот. — Да еще канцтовары сугубо буржуазные. Стыдоба.

— С иной стороны взгляни. Мы Импортторгу в меру сил помогаем, по упрощенной и гибкой схеме товарообмена. Причем абсолютно не для личного обогащения! Нет, на халяву хапать, конечно, удобнее, кто спорит.

— Я не за халяву выступаю, а против обмана, — возмутился Вано.

— В сторонке постоишь, пока я оформлю, — Игорь сунул в карман товарные чеки с печатью «Межкниги». — Между прочим, все проведем в соответствии с правилами советской торговли. Пусть и с учетом нашего специфического состояния.

Канцтовары как «избыток пробной закупочной партии» без труда продали в «Стройуправлении № 26», что располагалось в Казачьем переулке. Игорь выписал чек, получил наличные, пообщался с обрадованным старшим инженером и бухгалтером. Мнительный Вано в это время курил на улице.

Выйдя на жаркий летний тротуар, Игорь отметил:

— Вот, помогли мы стройиндустрии. У них же там сплошь копирки, карандаши «Конструктор» и прочий застой. Кохиноровские карандаши за счастье считают. Нужно им ластиков принести, у меня все равно без дела валяются.

— Жулье ты вороватое. И неисправимое, — классово чутко напомнил начоперот.

— Отрицать не стану. Но «СУ-26» чуть быстрее закончит свои проекты. И настроения у инженерш прибавится. Так что результат неоднозначный. Пошли отовариваться…

Гарнизон ПМБД-Я завернул в «продуктово-овощной», по летнему времени скучающий без покупателей — здесь чудно благоухало правильными солеными огурцами, сырой картошкой и прочими достижениями сельского хозяйства. Загрузили авоську и рюкзак консервами. Наблюдавшая процесс отоваривания общительная продавщица догадалась:

— В поход идете?

— Ну, в дальний, — мрачно подтвердил начоперот. — В Магадан, а то и дальше метим…

Шагали к себе, Вано, мучаемый тяжкими нравственными сомнениями, брюзжал:

— Все же гниловатость в этом есть. Ничего не говорю, канцелярщину мы под кассу сдали, и продукт тут же купили. Вроде все по делу. Но ощущение испачканности присутствует…

— Искупаться нужно, — согласился взмокший Игорь. — По жаре таскаемся, так хоть бы тележку догадались взять. Что за бытие: мерзнешь-мерзнешь, а потом мигом башку напекает.

— Это у тебя от стыда, — заявил начоперот. — Ты же в сущности советский человек.

Впрочем, в хозяйственном магазине Вано на совесть не особо напирал, выбирал топоры как себе, родному. Купили еще всяких мелочей, завернули в «Рыжик» за клюквой в сахаре. У Игоря остался еще червонец с мелочью на будущие закупки…

Через смену выпал 1872-й. Топоры и кусачки недурно ушли на Полянском рынке, взамен керсты прикупили квашеной капустки и овощей, завернули к себе, разгрузились, и направились в баню. Вано заверил, что знает местечко чистое и спокойное.

Особым знатоком банных удовольствий Игорь себя не считал. Главное, тепло там и даже очень. Веник, гм, тоже ничего. Просторно — время неурочное, да и парилка малая, из «господских». Прожаривай полумертвые косточки, никто не отвлекает. На дворе слякотная весна, а здесь недурно…

Открылась дверь, сунулась радостная физиономия с усишками:

— Игорь, ты это…

— Я воздержусь, вы уж как-нибудь сами.

— То не по-товарищески.

— Дверь закрой, жар выпускаешь. Разомлел я.

Дверь закрылась — временами начоперот проявлял понятливость. Из предбанника донесся жизнерадостный женский смех, в целом довольно приятный уху. Та русая девица и на внешность была ничего себе, довольно современных и привлекательных форм. Но… Видимо, возраст уже не тот для банного баловства…

…Возвращался Игорь напрямую, крутая тропинка у церкви Ивана-Воина оказалась раскисшей, того и гляди обляпаешься. Но настроение оставалось светлым, отмытым, полегчавшим. Хозинспектор оглянулся на залитые потихоньку отступающим половодьем берега, разбухшие огороды, невзрачные крыши домишек и складов. Вон и грешные бани с увлекшимся товарищем начоперотом… Ну, дело молодое, тем более весна кругом…

Игорь смотрел на реку, уже почти привычную в своей безнабережной плоскости и скромности. За водной гладью и медленно движущимися лодочками торчали колокольни Зачатьевского монастыря, скользили по крышам и куполам тени облаков. В бушлате было уже жарковато. Хотелось просто стоять и смотреть на весну, затопившую и смывшую помойки и мусор, а заодно и чуть развеявшую смутность полумертвого существования. Хороший отсюда вид, напрасно Вано здесь не любит ходить.

Шагал Игорь к призраку стен Межкниги, размышлял о том, что более жив, чем мертв, да и вообще весна и баня навевают всякие неуместные, но чувствительные томления.

— Зарплата после 55–60 лет? — выдал на засыпку недремлющий Валерик.

— «Посошковые»? — предположил свежевымытый керст.

— Я же всерьез на этом вопросе засел, — обиделся интеллектуальный охранник. — А тебя Тать Ванна спрашивала!

— Непременно прямо к ней сразу и иду, — заверил дисциплинированный хозинспектор.

Следовало выпить чаю, возможно, с капелькой кубинского рома. Квас в бане оказался недурен, но тамошняя посуда… хорошо хоть освещение скромное, не так пугаешься. Со своей кружкой ходить, что ли?

Мысли от чая почему-то норовили отвлечься в сомнительную сторону. Игорь поскреб до гладкости выбритую щеку, вздохнул…

…— Ууиииии! — иноязычный акцент вздох-стона звучал вполне уместно — за окном и переулком раскинулся двор французского посольства. Впрочем, ничего сейчас стонущая жертва не видела, волосы упали на лицо, заслонили-отгородили от всего лишнего. Но ей нравилось, и это обстоятельство примиряло, бесстыдно использующего служебное положение, хозинспектора с действительностью. Еще как примиряло…

— Ууйииииииии! — продолжила Бейли-Корал еще протяжнее, ее локотки шире оперлись о подоконник, талия прогибалась, выставляя разгоряченный задик. Игорь крепко натягивал, жмурился и закусывал губу от полноты ощущений. Ох, ну конфетка же! Бейли извивалась с откровенностью мартовской кошки, приподнималась на носочки, каблучки цокали о ламинат, то ритмично, но вразнобой…

Одинаково хорошо было обоим. Разница оставалась в том, что финиковая девушка не совсем отдавала себе отчет, чем занимается, а Игорь вполне понимал. Хотя, может и не вполне…

Никаких изысков-сооблазнений, ухищренных намеков и совращений не случалось. Просто надлежало пересечься в коридоре или заглянуть в офис «Финика». Дальше немедля отыскивалось место и уйма вариантов, как приятно провести полчасика-часик. Запертых дверей для хозинспектора в его нынешней ипостаси в общем-то не существовало — можно было использовать любую пустующую комнату. Удобнее всего оказались кабинеты бежавших риэлторов: и просторно, и тихо. Бумажка, опечатывающая дверь, послушно отлипала и прилипала на место. Целоваться и разговаривать Бейли не хотела, она хотела иного. Ну и Игорь хотел примерно того же…

…Какая у нее все-таки шейка изящная. Сейчас без особой нужды откинула волну волос — эффектно, черт возьми… Игорь крепче сжал гладкие бедра жертвы. Ну, иди, иди сюда!

…Вопит шепотом, острые ноготки тщетно скребут подоконник. Едва стоит на ногах бедненькая, сладенькая… Сделать бы паузу. Игорь, лаская вздрагивающие бедра, опускается на колени. Влажная она насквозь, Бейли-Корал. В тишине, в едва слышном поскуливании блаженной жертвы, оглушительно всхлипывает мужской язык… Это она любит, танцует на подгибающихся каблучках, подставляется… Финиковая фея…

…В изнеможении она лезет от удовольствии на стену, а стеной у нас нынче назначен широкий подоконник. На околдованной жертве лишь чулочки и туфли — остальной дресс-код расшвырян по полу. И она светлая на светлом, и тихим листопадом соскальзывают на пол бланки риэлтерских договоров. А нам в живом полусне и засмертном бодрствовании плевать на бюрократский порядок…

…Игорь доводит трепетное фруктовое видение до вершин ощущений еще дважды — ее колотит на жестком ложе подоконника, слетает туфля, сползают чулочки — они уже сплошь в шрамиках крошечных затяжек. Пальцы с разно-розовыми коготками цепляются за лепестки жалюзи, но фее хорошо…

…Она полна желания жестоко отплатить, нетерпеливо облизывает губы. Но сначала очень нужно обуться, кокетливо подтянуть испорченные чулочки. Ей нравится мстить, ей нравится горячее, наверное, еще чуть-чуть банное, мужское мясо. Она все чудесно умеет…

…Завершается сеанс офисно-полуживого распутства в кресле. Бейли раскачивается на искусителе, колесики кресла поскрипывают, а финиковая девочка стонет в ухо партнеру, все крепче обвивает шею. Ну да, почти настоящий любовник. В лицо она так ни разу и не взглянула — подсознательно избегает, боится задумываться — да кому оно нужно, то лицо. Не для того запирались…

…В финале полумертвый гражданин хозинспектор готов подохнуть повторно — движения умелых фруктовых пальчиков вышибают и мозг, и все на свете. Хотя фруктовая девчонка вовсе и не маузер сжимает в тот момент…

…Игорь помог одеться, выпустил. Исчезла…

Вяло озираясь, хозинспектор попытался собрать остатки мыслишек. Надо бы прибраться и хотя бы капли с пола стереть. Хотя на кой черт?

Минимальный порядок гражданин керст все же навел — привычка есть привычка. В воздухе еще чувствовался аромат «Бейли-Корал». Вообще-то это совсем не жизнь. Но тоже неплохо. Близко к идеалу межофисных личных отношений — вообще обошлись без слов, если не считать стонов и чувственных проклятий. Но не жизнь ведь, а? Не настоящая, верно?

В подвале у склада пахло керосиновой гарью и чем-то съестным, тоже погоревшим.

«Определенно спалит нас комсомолец» меланхолично подумал Игорь, сворачивая к берлоге начоперота.

— Слышь, товарищ командир, ты читал поучительную историю взлета и падения Вороньей Слободки? — спросил Игорь, с опаской заглядывая в «штабную».

— Кино я смотрел, — Вано озабоченно разгонял удушливый туман взмахами лыжной трикотажной куртки. — Ты эти намеки прекрати. Сначала подколки, потом докатишься до проектов порки соседей по общежитию. У меня опыт и два огнетушителя. Но это же вообще не подсолнечное масло! Для копоти его делают, что ли?

— Для одурачивания легковерного потребителя. И на кой черт ты опять керосинку раскочегарил?

— Колбасы поджарить, аппетит зверский, а тебя нет.

— Я по этажам прошелся, — пояснил Игорь.

— Понятненько, — хмыкнул начоперот. — Тоже аппетит нагуливал? Простые работающие девушки нам претят, а?

— Нет, работающие девушки были ничего, но я полон предрассудков в силу возраста и пере-образованности.

— Ишь, брови вам колесиком. И как понимать вашу ученость?

— Объясню. Пойдем-ка, действительно перекусим…

Пили чай с ромом, на вкус было странновато, но в самый раз под настроение.

— Значит, о девушках, — Игорь разломил еще баранку. — Хорошие были девушки, спору нет. Едва не дрогнула моя привередливая полуживая сущность. Но ничего не могу с собой поделать — во-первых, непременно вспоминается, что они ровесницы моей прабабки. Что все еще слегка смущает.

— Не спорю, есть такой момент, — согласился начоперот, сворачивая папироску. — Но он изживается со временем. Мне, к примеру, было бы гораздо неудобнее, если бы кто из девчонок догадался, что с полуживым балуется. А возраст… Что возраст? Это ж относительно. Кстати, если в княжьих временах на свиданья ходить, так еще проще: та пра-бабкость в такие ничтожные дроби уходит, что и вспоминать нет смысла.

— Очень может быть. Поэтому второй момент меня больше волнует. Ты, товарищ Вано, слыхал что-нибудь о профилактике вензаболеваний?

— Ясное дело. Но нам-то что? Зараза к полумертвой заразе определенно не пристает.

— Угу, гуляешь ты весь такой полумертво-защищенный, в ус не дуешь и все нормально?

— А чего такого… — начоперот замолк, соображая. — Да ну нах, думаешь, переносится? На мне переносится⁈ Да ну нах, быть не может, брови его колесиком.

Комсомолец принялся старательно морщить лоб и искать логические анти-доводы, и Игорю стало его немного жалко. В самом процессе зажизненного существования таится уйма загадок и «белых пятен», понятно, что мальчишка о многом попросту не задумывался. Тут и житейский опыт не очень-то помогает.

— Будем считать, что пока миновало, иначе бы ты почувствовал тревогу. Все же смены вокруг нас крутятся, и непорядок проявился бы.

— Вот точно! — с явным облегчением закивал начоперот. — Но тут нужно подправить. Нет, я выводы сделаю. Только с резинками я не очень.

— В интернете инструкцию почитаешь. Ничего особо сложного.

— Ну да. Особенно если я тут в стрелецкой слободе начну растолковывать, что за петрушку затеял с этой странной штукой.

— Ну, разные возможны варианты.

— Ага, ты-то только здесь и с одной.

— Это не совсем то, — со вздохом признался Игорь. — Если вдуматься, не по-настоящему. Резиновым надувным мужиком себя чувствуешь. Это даже похуже чем гондон натягивать.

— Примерно понимаю, — Вано вытряхнул себе в чашку остатки заварки. — Да, непростая у нас ситуация и главное, ни в одной книжке про такие обстоятельства ничего умного не вычитаешь. Так, врут чего попало, да и то охренеть как неуклюже навыдумывают.

— Специфика и дань секретности, — согласился Игорь.

И была смена-осень, и хрустел лед на лужах, и брели керсты бессмысленным дозором сквозь мрачный бор, да прогалины, ибо не найти в том темном веку троп и дорог человечьих, но лишь нетронутый мир вокруг простирался, сколь взором не окинь.

— Хорошая у нас природа, но отчего-то если на поэзию тянет, то на сугубо плакальщицкую, — заметил начоперот

— Ноябрь, видимо, — кивнул Игорь.

Обсуждая, как надлежит нынешнюю поэзию называть: «плакальщицкой» или «плаксивой», керсты вышли на поляну — дальше уже угадывался спуск к Болоту, понятно, на мосты по дикости календаря ныне и намека не имелось, но болото оно Болото и есть, тут не ошибешься.

— Поворачивать домой надобно, а то черпанем студеной голенищем, — вздохнул Вано. — Прогулялись, продышались, прямо дача, а не смена.

Все верно, прошлись с определенной целью — винтовку Игорь опробовал и вполне успешно. Зайца, оттягивающего пояс, было немного жаль — отстрел непуганой фауны, считающей, что за полсотни шагов ей ничто не угрожает, занятие малоспортивное. Бой у казачьей «берданы» оказался точным и впечатляющим. У Игоря слегка ныло плечо, а заяц, наверное, и не успел ничего почувствовать — башку и прочее ему оторвало, по сути, одни задние ляжки и остались. Осведомленный начоперот толковал о разнице в патронах к кавалерийским и пехотным моделям данной винтовки. В общем, да, не с этим оружием на зайчиков хаживать.

Беседуя о припозднившихся грибах и целесообразности их сбора и сушки для нужд гарнизона, керсты выбрели к камышам — здесь идти было попроще.

— О, а есть кто-то живой! — насторожился Вано.

Действительно повеяло дымком костра.

— На берегу устроились. Пойдем, глянем, — деловито принюхался к направлению начоперот.

— На кой? — заворчал хозинспектор. — Сидят себе и сидят.

— Что значит «на кой»? Это наша земля или мы случайно мимо проходили? Вдруг что не так.

— А мы, конечно, разом сделаем им «так».

— Может, и не сделаем, но глянем. Потому как… В общем, если всегда мимо проходить, то какой в нас смысл? Мы и так не вполне существующие.

— Угу, это ты пару набитых обойм высадить на пробу желаешь. Для оживления вкуса жизни.

— Да не буду я палить. И хорош ворчать. Как канцелярщиной фарцевать, так тебя уговаривать не нужно, а здесь влом десяток шагов сделать.

— Ну, сделаем. Рыбаки или кто проезжий…

Лодки оказались не рыбачьи. Собственно, и не лодки, — видимо, «малыми ладьями» эти корыта называть правильнее. Хотя ту, что притонула шагах в двадцати от берега, и не разглядишь: торчит загогулина носа над темной водой, да дуга борта едва угадывается. Вторую ладью частично выволокли на песок, рядом с нею громоздились пожитки, весла и прочее спасенное с затонувшего образца Древречфлота. Камыш у кромки воды вытоптан, грязища следов уже схватилась коркой льда, в его мутном блеске отражалось пламя костра и сгрудились вокруг него мокрые люди.

— Робинзоны наших неюжных широт, — покачал головой Вано. — Уважаю.

— Наверное, проезжие норманны или еще какие «варяго-греки», — предположил Игорь, и сам не очень-то сведущий в домосковских временах.

Людей у костров собралось десятка три, может, больше — все время кто-то из них подтаскивал топливо к костру, рылся в шмотье. В общем, мельтешили. Бегала и пара псов неопределенной кудлатой породы.

— Ну, пойдем, пообщаемся? — начоперот одернул куртку.

— А оно надо? — засомневался Игорь. — Люди сушатся, делом заняты. И вообще они не наши, а транзитные. Пусть волокутся по своим военно-торговым делам. Вон у них копья и прочее недоброе.

— Еще у них баб полно, — справедливо заметил Вано. — Худые, как ты любишь.

— Угу, я их даже отсюда обоняю и уже очень взбодрился.

— Я не в том смысле, — поморщился начоперот. — Бродячей псиной несет крепко, это да. Но ты человек или кто, товарищ Игорь?

— Интересный вопрос.

— Что ты все подцепить норовишь, а⁈ — вознегодовал пламенный комсомолец. — Ты как человек можешь задуматься: что с этими случайными людьми теперь станется? У нас тут не Волга или Днепр. Торговые караваны редкость. Да и вообще с народонаселением на данную временную смену не очень густо. Не сегодня-завтра мороз ударит. Так что с этими бедолагами будет?

— Ничего особо хорошего не будет, — признал Игорь. — В одну посудину они вряд ли влезут, следовательно…

— Следовательно, выйдет смертоубийство и людоедство. А в голод они, между прочим, в первую очередь баб сожрут.

— Я примерно понимаю. Только что мы можем?

— Вот пойдем и выясним…

Первыми керстов обнаружили собаки и немедля обгавкали. С собаками у ПМБД-Я отношения складывались неоднозначно: порой псины, поджав хвосты, тикали от полумертвых, порой старались не замечать, а как-то в Огородном переулке Игорю пришлось лупить гвоздодером совершенно осатаневшего агрессивного «дворянина». Сейчас вышел промежуточный вариант — облаяли, но тактично…

— Доброго всем здоровья, хорошего дня! — Вано, сдержанно улыбаясь, раскинул пустые руки…

…Странное это вышло знакомство. В общем-то, керсты практически не понимали слов пришельцев, но вполне улавливали смысл речей, да и ситуация, объясненная «на пальцах», выглядела прозрачнее некуда. На Игоря, вернее на полу-зайца, висевшего на поясе пришельца сначала косились с некоторым страхом, но быстро попривыкли. А Вано так и вообще не чувствовал языкового или иного барьера.

…— Стечение обстоятельств, товарищ ярл. Так всегда — как спешка, так пиши пропало…

Старший из речников — угрюмый тип с относительно толстой гривной на тощей шее — звания «ярла» явно не носил, но кивал. Остальные тоже кивали и устало улыбались.

К ароматам путников Игорь уже принюхался, сидел у костра, опираясь щекой о нагревшийся ствол берданки. Что и говорить, общество не куртуазное, и девицы у них, похоже, рабыни или пленницы. Но все же не хитровские бродяги или какие золоторотцы, пусть и потрепала их жизнь.

Рассмотрели-оценили повреждение уцелевшего суденышка.

— Да, киль это плохо, — соглашался Вано, всматриваясь в трещину, зияющую во влажном дереве. — Эх, как же вы так? Тут на коленке не поправишь. А второй баркас, значит, еще хуже?

Народ отправился обратно к костру — холодало прямо на глазах. Игорь удержал одного из гребцов — этот с виду казался постарше и порассудительнее.

— Уважаемый, вы шину не думали ставить? Вот если сюда и сюда, засверлится и стянуть аккуратно…

…Лежали под темным бортом, древний шкипер, понятно, был не глупее хозинспектора. Идея понятная и поверхностная, только металла нет, да и без кузни никак не обойтись. Проблема порога технологий, да. Игорь сделал замер, записал. Речник с уважением смотрел на рулетку, стучал узловатым пальцем по дереву, указывая, что с одной стороны трещина длиннее. Вполне нормальный такой мужик, только косноязычный и с до жути криво выбритой башкой…

Керсты продирались вдоль берега — по опыту так получалось быстрее, чем напрямик.

— И что, вот так возьмем да и сделаем? — интересовался Вано. — Все же корабль, это не шкаф или табуретка.

— Там никаких сварочных работ. По сути, простейшая стяжка. Способности корабела в данном случае не особо нужны.

За прибрежными зарослями замаячила башня Межкниги, гарнизон отыскал звериную тропку и свернул к базе…

Бойлерные рабочие как водится, собирались обедать и трудового энтузиазма не испытывали, пришлось объявить, что «Тать-Вана сейчас придет и с живых не слезет». В венткамере отыскался подходящий металлический уголок, «болгаркой» нарезали под размер, Сашка сверлил отверстия, Петрович, ворча, скрипел ножовкой, нарезая шпильки. Дело, в общем-то, было минутное…

Тяжело нагруженные керсты брели обратно к берегу.

— Фокус будет, если они нас не дождутся да подхватятся, — пыхтел начоперот. — Тьфу, черт, да что она опять цепляется, как ее не бери?

— Кольцом сверни. Вряд ли подхватятся, они наверняка еще не успели нос поднять, — заметил Игорь. — Мы-то из их памяти выскочили, а техпроблема-то осталась.

Начоперот вновь зацепился за ветви инструментом, широкоизвестным как «Пила Дружба-2», и принялся ругать доисторические дебри.

К сумеркам управились. Игорю с аккумуляторным шуруповертом досталась роль мелкого мага и кудесника, за что было немного стыдно. В остальном пошло гладко. Баркасо-ладью спустили на воду — закачалась как новенькая. Спешно грузили припасы. Проскочить до широкой Оки речникам уже не судьба — если не в эту ночь, то в следующую, встанет река…

Кружились белые мухи, тяжко капало с весел «сало» отяжелевшей воды. Уходила ладья в сумрак, держала курс на ту сторону реки к едва различимому высокому бору. Место удобное, если успеют сруб поставить, глядишь, и зиму переживут.

У костра Вано объяснял ярлу ценность гречневой крупы — картонную коробку с килограммовыми пачками керсты тоже приволокли. Игорь молчал, держал в ладонях теплую глиняную плошку — навар ягодный был кисловат и удивительно приятен. Оставшиеся речники возились, проверяя, не позабыто ли что назначенное ко второй погрузке. Поглядывали на колдуна и его винтовертное оружие. Если вдуматься, симпатичные у них девчонки. Вообще-то странно: бабы, видимо, добыча, рабыни, но внешне и по поведению это вовсе не очевидно. Вон, мужики им новые телогрейки и раздали. Ничем не хуже цивилизованных времен — есть у нормальных людей что-то общее, от номера века не особо зависящее…

Керсты помогли загрузить вернувшийся баркас. С борта махали, о чем-то шутили бабы. Ладья начала разворачиваться, уходить в темноту…

— Всё, нету нас, — вздохнул начоперот.

Гарнизон ПМБД-Я долго смотрел в холодную, чуть слышно шуршащую льдом темноту.

Вано подвинул в костер головню.

— Ну, что могли мы сделали. Хорошая пила им пригодится, крупа и соль тоже малость ободрят. А уж дальше…

— Можно было еще разок за телагами сходить. На складе все равно без дела валяются, — проворчал Игорь.

— Ну, обмундировать их полностью мы все равно не в состоянии, а разорвет река коллектив, выйдет нехорошо. Может и не померзнут, они закаленные. Хотя за ту мелкую я буду волноваться, — признался начоперот.

— Она не мелкая, она — миниатюрная. Но, да, весьма похожа, согласен.

— Во, тоже заметил? Чернявости чуть добавить — вылитая наша Мурзик. Может, ее пра-пра-бабка?

— Может. А может они нашей пилой первую избушку града-Москвы запилят. В любом случае газет здесь нет, так что не узнаем мы о своем незаметном подвиге. Пошли в расположение, товарищ начальник.

— Пошли. Кстати, бороду тебе нужно завести. Или хотя бы усы. Ты, считай, сидел у костра самым старым в колхозе, а на личность смутный. Мало того что нас не помнят, так еще и смущаются неопределенностью образа. Так что подумай насчет бороды-то…