Разлучница. В плену прошлого

Глава 19

Переживания, долгая дорога и бессонные ночи сделали свое дело: я проспала до самого вечера. Проснулась одна, в пустом офисе, залитом лучами заходящего солнца. Так красиво и так одиноко, что рука сама собой потянулась к телефону, хотя мозг еще не успел определиться, кем бы мне хотелось заполнить пустоту.

Снимаю блокировку и вижу сообщение от Смолина с одним-единственным красным сердечком. Мило и приятно, но, повинуясь порыву, в ответ отправляю такое же, только разбитое пополам. Опомнившись, хочу удалить, но не успеваю: Смолин читает и набирает ответное сообщение.

«Знаю, малыш», — приходит через несколько секунд.

«Я работаю над этим», — добавляет следующим.

«Знаю», — стараюсь быть сдержанной.

«Я могу тебе звонить, если появятся вопросы по делу?».

«Конечно, в любое время».

Откладываю телефон и иду в кабинет начальника, чтобы эти самые вопросы поднакопить. Смотрю на стену и задаюсь лишь одним — что, если и мой брат, и Марина, погибли случайно? Нет никакого заговора, как нет и смысла. Есть лишь две трагедии.

Они вместе так долго, что желание завести детей становится естественным и логичным. Что, если не получалось? Марина услышала от кого-то из многочисленных знакомых о той бабке, поехала к ней, и когда наконец-то забеременела, захотела отблагодарить. И попала в ту же ловушку, что и остальные женщины, но умереть могла не от травмы головы, а от потери крови, к примеру. И кровотечение могло спровоцировать падение, но по причине отсутствия повреждения костей, спустя годы в земле можно только догадываться. А Андрей не смог до нее дозвониться, или они условились, что она наберет ему, как доберется, обычное дело, но не только не позвонила, но и на его звонки не ответила. Он и сорвался, прямо с деньгами. Которые испарились…

Аквалангисты предприняли шесть попыток. Андрея наверняка нашли раньше и искали целенаправленно деньги. А именно, рюкзак брата, с которым он всегда ездил. Кажется, будто шесть попыток — это много. Но лишь на первый взгляд, когда не знаешь, какая сумма на кону. Так отчего же перестали? Уж не из-за того ли, что деньги все-таки нашли?

Взбудораженная своим «открытием» несусь в приемную за телефоном и сразу же набираю Смолину.

— А что, если они нашли деньги?! Нашли рюкзак! — выпаливаю, едва он отвечает.

Костя какое-то время молчит, потом чуть слышно вздыхает и только после этого отвечает вопросом на вопрос:

— Я дебил?

— Нет, — брякаю также после паузы.

— Вот тебе и ответ, детектив ты мой луковый.

— А можно немного подробнее? — держусь из последних сил, чтобы не обидеться.

— Я лично следил за каждым погружением аквалангистов. С шестой попытки нашли рюкзак, но пустой.

— А с какой — Андрея?

— Со второй. Первый раз искали не там. Он оказался слишком далеко от мотоцикла.

— Ясно, спасибо, — отвечаю скупо и хочу отключиться, но он хмыкает:

— Много ты выяснила?

— Знаешь, да, — говорю с вызовом.

— Ну-ка, — подначивает и наверняка ухмыляется.

— Не скажу, — вредничаю.

— Потому что ничего не выяснила. Признайся, — использует мое же словечко, — ты просто хотела услышать мой голос, но не хотела звонить без повода.

— Поначалу, — честно играю по придуманным собой же правилам.

— Вик, это не требуется, — отвечает неожиданно мягко. — Если хочешь позвонить — просто позвони.

— И как надолго тебя хватит? — бурчу по инерции, хотя от его слов все обиды враз улетучились.

— Надолго. На долго и счастливо, малыш.

— Обещаешь?

— После того, как разберусь со всем.

— Обещать обещание, — фыркаю, — только ты на подобное способен.

Смолин сдавленно смеется.

— Какой есть. И да, ты можешь позвонить, когда захочешь, но я не всегда смогу ответить. И не всегда получится говорить долго.

— Поняла, — вздыхаю и грустно улыбаюсь. — Пока.

— Пока, малыш. Ты в самом деле повзрослела.

Он отключается и на этот раз я радуюсь, что разговор ушел в сторону. Не хочу раньше времени вносить смуту, мне нужно подумать самой и обсудить все с Валей.

Мысль-то проста, как белый день — все шесть погружений отражены в полицейских отчетах. Там же черным по белому написано, что тело брата нашли с шестой попытки. Не со второй. Может, конечно, Костя и об этом знает, но что-то мне подсказывает, что нет. И говорить этот факт может о разном. Например, о том, что в полиции были в курсе, что Андрей возил деньги. А если в курсе не только отправитель и получатель, то риск такой работы увеличивается на столько процентов, сколько рублей везешь. Или другой вариант — у Школьникова очень хорошие связи. Такие, что на поиски его денег он тратит средства налогоплательщиков. Вроде бы ничего удивительного, учитывая род его деятельности и наличие какой-то там команды отморозков для выбивания долгов, но что-то напрягает.

И вот еще что… почему брата нашли так далеко от мотоцикла? Я много ломала над этим голову, но теперь все видится в ином свете, и виной тому пропавшие деньги. Что, если с моста он не упал? Что, если его сбили с мотоцикла, ограбили, избили до потери сознания, если он до этого еще не был в отключке, а после — сбросили в воду? Нужно еще раз пересмотреть его дело.

Распечатываю все, что у нас есть, креплю к стене и то и дело кошусь на дверь, но Невзгодов так и не появляется. Еще раз смотрю расчеты независимого эксперта, возможные траектории падения Андрея и мотоцикла с учетом различных скоростей и других условий, и ни одна из них даже близко не указывает на место обнаружения. Так что моя теория вполне подходит, только вот поделиться ей не с кем. Третий раз за день досаждать Смолину опрометчиво, что бы он там не говорил, дергать Валю — откровенное свинство. Записываю гипотезу на стене и устраиваюсь за хозяйским столом перед ноутбуком. Могла бы и у себя в приемной, но так присутствует некая ментальная связь. Зачем только я глажу клавиатуру, которой касались его пальцы?

— Так, — одергиваю себя вслух и растираю ладонь об ладонь.

Мы пытались найти свидетелей аварии, пытались найти записи с камер, регистраторов, но все безуспешно. Надо разматывать этот клубок с другого края. Марина. И первое, чем следует заняться — вернуться в деревню и выяснить, ходила ли она к той бабке. А вот чего не стоит делать, так это тащить Невзгодова в очередную командировку на несколько дней. Пора привыкать к самостоятельности.

Смотрю расписание поездов и сразу же покупаю билет на проходящий поезд в нужном направлении. Без спешки еду до дома, собираю небольшой рюкзак и отправляюсь на вокзал. В зале ожидания дремлю, чтобы не думать и не накручивать себя, в поезд вхожу сонная, залезаю на верхнюю полку и, едва поезд трогается, вцепляюсь за ручку, испытав настоящий приступ паники.

Как же трудно ехать в обратном от него направлении. Как будто душу на перроне оставила, сердце обратно рвется. Сумасшествие. Я ведь еду не от него. Я еду ближе к другому. Своему, единственному. Почему сейчас труднее, чем когда я шесть лет назад уехала из родного города? В самом деле, что ли, так повзрослела? Больше осознанности, глубже восприятие, сильнее привязанности. Или просто банальная привычка? С ним легко, удобно и спокойно. Со Смолиным ежесекундно ожидаешь подвоха. Всегда так было, с того самого разговора с братом, с первого предостережения.

Двенадцать часов терзаю себя мыслями. То проваливаюсь в сон, то встаю, чтобы размяться, делаю пересадку на другой поезд, уже до нужного города. Минут через двадцать пути звонит Валя.

— Скажи, что ты не сделала этого, — гремит мне в ухо, а я прикрываю глаза, чтобы спрятать от попутчиков невернувшиеся на глазах слезы. — Скажи, что ты не села в тот поезд, на который купила билеты и не поехала туда, где опасно, совершенно одна! Туда, где у тебя не осталось никого, к кому можно было бы обратиться за помощью! Скажи, что у тебя хватило здравомыслия и сейчас ты не открываешь мне чертову дверь потому, что только что вышла из душа и впопыхах одеваешься! Скажи!

— Через шесть с половиной часов я буду на месте, — отвечаю тихо, чтобы голос так сильно не дрожал. — И поеду сразу в деревню, в городе не останусь.

— Виктория! — беснуется Невзгодов. — Ты спятила! Неужели так сложно было позвонить?! К чему это показательное выступление?! На что ты вообще рассчитывала, что я буду сидеть смирно и ждать, когда ты вернешься?! Выезжаю! И как только доеду, ты пожалеешь о своем поступке! Я тебе гарантирую!

— Когда ты приедешь, я уже сделаю все, что хотела. Какой смысл? — пытаюсь образумить его.

— Какой смысл?! Какой смысл?! — орет в телефон.

— Да, Валь, какой смысл? — переспрашиваю спокойно и торопливо вытираю слезы. — И мне есть к кому обратиться за помощью. Если пойму, что все идет не по плану, я позвоню Косте. Ты сам прекрасно понимаешь, что он приедет раньше тебя. Я только в деревню и обратно. Только к Варваре Михайловне. Обещаю.

— Вика! Черт! Как же я злюсь!

— Я знаю, прости. Но и ты знаешь, что так лучше.

— Ни черта я не знаю! Ясно! Ни-чер-та!

— Прекрати. Я напишу, как доберусь. Батарейка садится, отключу пока телефон.

— Ладно! — рявкает напоследок. — Будь осторожна, умоляю, только будь осторожна… — бормочет мало вразумительно.

— Обещаю.

Отключаюсь, выключаю телефон и растекаюсь по полке, но вмиг собираюсь, когда слышу любопытный голос попутчицы:

— В деревню к Варваре Михайловне? Это в Масловке которая?

— Вы ее знаете? — распахиваю глаза, а женщина напротив поджимает губы и кивает.

— Да Вы не переживайте, — успокаивает меня, сжав мои руки, которые я пристроила на столике, одной своей. — Поможет. Я к ней свою дочь отправляла. Теперь вот мотаюсь внуков нянчить, — последнее добавляет с такой гордостью и теплом, что я невольно улыбаюсь в ответ. — Встретят Вас?

— Нет, я так… своим ходом сорвалась, — мямлю, опуская взгляд. — Мой во все это не верит, мы уже были там, но не застали ее, второй раз сказал не поедет, ну и…

— Своим ходом это Вы завтра дай Бог доберетесь! — всплескивает руками. — Автобус-то два раза в сутки всего, утром, да вечером. На вечерний уж не успеем, только утром, да там еще сколько от остановки! Вот что. Меня сын встретит, доедете с нами до Желановки, а там всего пару километров пешком. Дорога одна, не заплутаете. Я бы предложила отвезти, да там после дождей не проехать никак, машина у сына уж больно низкая, не для наших дорог.

— Правда? — ахаю и теперь сама тянусь к ее рукам. — Спасибо Вам огромное!

— Да полно, — смущается женщина, неловко убирая руку под стол. — Что я, не понимаю? Дело такое…

Весь оставшийся путь она то подкармливает меня, то рассказывает о внуках. Я слушаю вполуха, а сама гадаю, сорвался ли Валя. Убеждаю себя, что он не глупец, что понимает, его брак важнее, что останется, но по факту надеюсь, что он не будет хотя бы гнать. И бесконечно задаюсь одним и тем же риторическим вопросом. Как отпустить того, кто держит тебя сам?