Разлучница. В плену прошлого

Глава 2

Я любила его всю свою сознательную жизнь, с самого детства. Лучший друг старшего брата, восемь лет разницы. Пропасть. Но такая манящая… знала бы я, что однажды шагну, а там ничего, кроме темноты и щемящей пустоты, сбежала бы гораздо раньше. Брат пытался предупредить, но я была слишком влюблена. Одного предостережения оказалось недостаточно.

Происходящее все еще кажется нереальным. Я стою с идиотским подносом в руках, Смолин устраивается в кресле в разнузданной позе, уголки Валиных губ дергаются в усмешке, которую он быстро прячет.

— Итак, — незамысловато начинает разговор хозяин кабинета.

— Я хочу знать, как погиб Андрей, — говорит Смолин абсолютную чушь, и я делаю свой выбор — агрессия. Презрительно фыркаю, шваркая подносом об стол.

— Любопытная формулировка, — Валя деловито откидывается на спинку стула. — Пояснишь?

— Из реки выловили кого-то другого, это очевидно, — с ленцой вещает Смолин. — А вот в то, что мой друг кинул меня на непомерную тогда сумму и просто свинтил — в это верить я отказываюсь. Единственное логичное объяснение — он просчитался. Доверился не тому, его убили, наверняка исподтишка. Тело надежно спрятали. Не знаю его мотивов, не знаю конечной цели. За три месяца до его смерти я был слишком занят тем, что ублажал его младшую сестренку, которую он мне навязал. Отсюда вывод, что его плану примерно столько же.

— Какая же ты сволочь, Смолин, — проговариваю с отвращением. — Навязал?

— Я приехал сюда не мелодраму разводить, — одергивает меня, не поворачивая головы. — Было и было, проехали.

— И зачем же ты приехал? Спустя шесть лет. Зачем? — выплевываю горечь обиды в вопросах.

— Затем, что лезешь ты, — рычит, резко повернув голову. — Я — смирился. Но ты! Ты то и дело приезжаешь, суешь свой нос во все щели, пристаешь с вопросами к тем, к кому даже подходить опасно!

— Ой, так ты за меня переживаешь? Вот это да! — ахаю саркастично.

Смолин зло смотрит мне в глаза и скрипит зубами, справляясь с гневом.

— Жалко убогую, — кривит свои красивые, немного пухлые губы, в усмешке. — Пора уже замуж, детей одного за другим рожать, а ты все в детектива играешь.

— Детей? — шиплю сквозь зубы. Трясти начинает от этой жестокой ремарки. Срываюсь и резко бью по кофейной чашке, отправляя ее в последний путь прямо в грудь Смолина. — Ты не сволочь, — расхожусь, тыкая в него указательным пальцем, — ты последняя мразь!

— Еще раз позволишь себе что-то подобное, — произносит медленно, смахивая с себя чашку, которая на удивление остается целой даже после приземления на пол, — я сам тебе шею сверну.

— А давай сейчас? — склоняюсь прямо к его лицу, уперевшись в подлокотник обеими руками. — М?

— Не выводи меня, — предупреждает, метая взглядом молнии.

Завораживающее зрелище, если честно. Будто шторм над еще секунду назад безмятежной гладью чистейшего горного озера.

Улыбаюсь, испытывая удовольствие от того, с какой легкостью удалось вывести его из себя.

— Хватит, — прерывает перепалку Валя. Отвлекаюсь на него, теряя преимущество. Когда вновь смотрю в глаза Смолина, вижу лишь равнодушие. Распрямляюсь, и Валя диктует правила на правах самого беспристрастного: — Присядь, пожалуйста. С этого ракурса мы еще не копали.

— Ваши раскопки — игра в песочнице, — пренебрежительно бросает Костя, а меня накрывает воспоминаниями из детства.

— Эй, в чем дело? — тихонько протягивает Костик, присаживаясь рядом со мной на корточки.

— Меньше лопаткой надо размахивать, — ворчит брат как сварливый старый дед.

Ему четырнадцать и мама опять заставила его присматривать за мной во дворе. Чувствую на своем лице его руку, он пытается неумело стереть с моего мокрого от слез личика прилипшие песчинки.

— Да твою мать… — ругается, присовокупляя еще несколько крепких словечек, думая, наверное, что выглядит от этого круче. В моих полных обожания глазах — несомненно. Всегда.

— Подожди ты, — бубнит Костя, а через пару мгновений моего лица касается ткань. — Не реви, Вик, ну не реви ты… — старательно смахивает песок своей футболкой.

— Что случилось?! — кричит мама в окно, услышав мои горькие рыдания. — Андрей! Я же попросила! Неужели так сложно посмотреть за сестрой?!

— Я смотрел!

— Теть Тонь, нормально! — кричит Костя зычно, а следом шепчет мне: — Скажи, что все хорошо. А то вас обоих загонят домой и никакого тебе замка.

— Все хорошо! — повторяю, глотая слезы, но тщательно проговаривая букву «р», которую наконец-то научилась говорить. — Замок? — переспрашиваю у Кости восторженно и тихо.

— Если спокойно посидишь на лавке, пока мы подтягиваемся, — ловко договаривается Костя.

Часто моргаю, открывая глазки. Вижу его лукавую улыбку. Тяну руки к лицу в намерении потереть глаза как следует, но он успевает перехватить их и смахнуть песчинки.

В груди больно. Сердце сморщивается в уродливой бесформенный комок. Я точно снова там, под родными окнами, в простеньком сарафане, который сшила мне мама. С песком в глазах и под ногтями.

Больше никого нет. Ни заботливых родителей, разрывающихся между работой, домашними хлопотами и детьми, ни вредного Андрюшки, не раз доказывающего свою непомерную братскую любовь, ни добродушного Костика со смеющимся взглядом, сдувающего с меня пылинки. Никого не осталось.

Возвращаюсь в настоящее и понимаю, что мужчины уже какое-то время молча смотрят на меня. И что на моих щеках по влажной дорожке от слез.

— Итак, — копирую Валю, проведя ладонями по лицу. — Ты считаешь, я плакала над закрытым гробом с чужим человеком. Ты проверял?

— Нет, — глухо отзывается Костя. — Не было тех возможностей, что есть сейчас, чтобы сделать все по-тихому, а трубить во всеуслышание и добиваться экспертизы было опасно.

— Почему?

— Мне хочется думать, что он не подставил бы меня. Но я не исключаю вероятности. Я считал его другом, платить той же монетой — не в моем характере.

— Взаимность вообще не твое, — хмыкаю, не сдержавшись, но сразу же перевожу тему: — Почему не проверил, прежде чем приехать?

— А ты бы поверила? — усмехается. — Нет смысла выполнять одну и ту же работу дважды. К тому же, есть риск привлечь лишнее внимание.

— Знаешь, что я думаю, Валь? — спрашиваю с улыбкой.

— Догадываюсь, но озвучь, — охотно поддерживает мою игру.

— Он просто не нашел образец для сравнения, — намеренно общаюсь с Невзгодовым, будто мы одни. — В квартире ничего не осталось, я перед сдачей выгребла все личные вещи. И отвезла их в такое место, где он не догадался проверить.

— Соглашусь. И полагаю, это и есть реальная причина появления. Решил проверить теорию и запнулся на первом же шаге.

— Я прекрасно знаю, что ты свалила все в квартире моей бабки. Кстати, пожалуйста, — выигрывает очередную битву Смолин, смиряя меня насмешливым взглядом. — И хватит уже. Повторяю, я хочу только узнать правду об Андрее, никого при этом не похоронив. Мне неинтересны ни твои детские обиды, ни ты лично, смирись уже и живи дальше.

— Какая тогда тебе разница, что со мной будет? — спрашиваю с болью, снова утопая в его равнодушных голубых глазах.

— Я остановился в «Победе», — он резко поднимается и брезгливо морщится, когда мокрая от кофе рубашка прилипает к телу. Достает из кармана брюк визитную карточку и кладет на стол. — Если решите продолжить диалог без соплей, звоните. Я буду в городе еще ровно сутки.

Когда он выходит из кабинета, я поднимаюсь.

— Вик! — шикает Валя, но я игнорирую его, цокая каблучками по кафелю вслед за Смолиным.

И ведь слышит меня, мерзавец. Слышит, но даже шага не сбавляет, продолжая идти к двери. А я лишь подтверждаю его слова, брошенные мне в лицо напоследок. Репей. Назойливая младшая сестра друга.

Останавливаюсь в центре приемной. Смолин протягивает руку к двери, но из-за секундного замешательства чуть не получает по ней, когда дверь открывается с обратной стороны, и влетает Кира.

— Извините, — пищит она, опуская глаза в пол. Быстро проходит в кабинет к Вале и зачем-то закрывается там вместе с ним.

— Я тебя слушаю, — отстраненно проговаривает Смолин, не оборачиваясь.

— Признайся, — допытываюсь, оставаясь на месте, — что догадался про бабушкину квартиру только после моих слов.

Смолин бросает на меня взгляд через плечо и сразу же выходит. А я закрываю глаза, бережно сохраняя в памяти его дерзкую ухмылку и полные озорства глаза, которые уже даже не мечтала когда-нибудь увидеть. А после чувствую себя наркоманом, получившим желаемую дозу. Тошно, что сорвалась, но так хорошо… словно в меня жизнь вдохнули. Словно выдернули из смога отравляющих воспоминаний, разбавив новыми, позволив сделать крошечный глоток кислорода.

Нетвердой походкой иду к дивану в приемной. Сажусь, поглаживая ладонями фактурную кожу. Позволяю себе вновь занести ногу над знакомой пропастью. Навязали… да кому он рассказывает? Надоела? Допустим. Слишком прилипчива? Да, пожалуй. Все эти бесконечные сообщения, милые глупости, которые невозможно было удерживать внутри, его скупые ответы, от которых на секунду останавливалось сердце, а после принималось мчать во весь опор. Будь я старше, опытнее, наверное, сумела бы сдерживать порывы. Возможно, наша связь продлилась бы дольше, будь я чуточку удобнее. Но мне не было и девятнадцати. Он был моей первой и единственной любовью. Мое счастье было непомерно. Неподвластно! Но точно не навязано. Андрей позволил этому случиться, и это разрешение я вымаливала со слезами на глазах.

Ложусь, цепляясь взглядом за вмятину на потолке. Пробка от шампанского. Закрыто крупное расследование, получен солидный гонорар. Столько воспоминаний в этом месте… точно оставлю тут очередной осколок своего сердца. Чувствую каждой клеточкой, что уехать придется совсем скоро. И сейчас судьба дает мне последний шанс выяснить причину гибели брата. Своеобразно, но она вообще та еще шутница.

Надо только взять себя в руки. Не позволять себе попусту злиться, прекратить винить его в том, какой он. Я всю жизнь смотрела на него через призму своей любви, искажая его реальный облик. Я выдумала идеал, которым он никогда не был. Не его проблема, пора уже повзрослеть. Да и чего я боюсь? Полюбить его вновь? Так я и не разлюбила.

Поднимаюсь и выхожу на улицу. Окидываю взглядом припаркованные вдоль дороги автомобили и иду прямиком к покрытому приличным слоем грязи внедорожнику. Открываю дверь и сажусь рядом со Смолиным, полулежащим за рулем на откинутом сиденье.

— Не думаю, что он вынашивал какой-то план три месяца, — озвучиваю результат умозаключений.

— Почему? — отзывается Костя, не открывая глаз.

— Ты велел без соплей. Принимай как факт.

Смолин тихо хмыкает.

— Окей.

— И в барахле в квартире твоей бабушки нет Андрюшкиных вещей.

— А где они? — Смолин открывает глаза и приподнимается, хмуро сталкивая брови к переносице.

— Должны быть в Васькином гараже.

— С хера ли? — злится сильнее.

— Без соплей же, — пытаюсь держать равнодушное лицо, но ядовитая улыбочка так и рвется наружу.

Константин нажимает на кнопку и ставит свое сиденье в нормальное положение, одновременно с этим гася раздражение.

— Давай с соплями, но без истерик и метания предметов, — идет на компромисс. Хоть в чем-то не изменился, в этом он мастер.

— Ты бросил меня на следующий после похорон день, — проговариваю с вновь нахлынувшей обидой, буравя его взглядом. Смолин плотно смыкает губы и молча ждет продолжения. — Я была раздавлена. Вася пытался поддержать.

— Ты с ним спала? — рычит вопрос, а я удивленно распахиваю глаза.

— Это точно не имеет никакого отношения к делу.

— Ошибаешься. И мне не нужны детали вашей возни под одеялком. Да или нет.

— Как вещи Андрея оказались в его гараже уже неинтересно?

— Я мудак, ты обижена и вместо того, чтобы попросить о помощи меня, попросила того, кто крутился поблизости и преданно заглядывал в глазки, а заодно и под юбку, — отбивает с презрением. — Ничего не упустил?

— Я пыталась их сжечь, — цежу сквозь зубы. — На пустыре. Ночью. Одна. Потому что мне не нужен был никто, ясно? Ни Вася, ни, тем более, ты.

— Психопатка, — без промедления, но с некоторым удивлением ставит диагноз. — Зачем?

— А зачем он меня оставил? — выговариваю с трудом. Губы мелко дрожат и кривятся, перед глазами неминуемо мутнеет. — Ушел? Катись ко всем чертям. Вы оба.

— Ясно, — выдыхает недовольно и отворачивается от меня. — Значит, у нас не личные вещи, а обгорелые остатки. Да и то, если повезет.

— Да, — отвечаю резко. Моргаю и быстро вытираю слезы.

— Я все еще жду ответ.

— Теперь я еще и шлюха?

— Ты трахаешься с женатым мужиком. Не вынуждай меня составлять твой психологический портрет.

Обида и раздражение точно в пол проваливаются. Интересного он обо мне мнения. Разубеждать не стану, много чести, но с чего он это взял?

— Я никогда не спала с Васей, — отвечаю развернуто и спокойно. — Поясни, как это связано.

— Попроси своего любовника нарыть тебе статистику преступлений, совершенных на почве страсти.

— Страсть? — прыскаю и тихо смеюсь. — С Васькой?

— В тихом омуте, — пожимает плечами Смолин. — Я ему не доверяю. Никогда не доверял, если уж на то пошло. Слишком безотказный.

— Ясно, — продолжаю посмеиваться, а Смолин переводит на меня хмурый взгляд.

— Будь с ним на чеку. Выезжаем в одиннадцать, мне надо поспать.

— Я с тобой не поеду.

— Я не приглашал. Выметайся.

Сжимаю левую руку в кулак, вонзаясь ногтями в кожу. Правой тянусь к ручке, изо всех сил призывая себя к спокойствию. Но когда вылезаю из его высокой тачки и разворачиваюсь к нему лицом, толкаю дверцу со всей имеющейся у меня дурью. А ее во мне предостаточно.

А этот подонок улыбается. Заводит мотор и, рискуя угробить его раньше времени, эффектно отъезжает.