Разлучница. В плену прошлого

Глава 27

Брожу по палате, прихрамывая. Невзгодов сидит на стуле и не двигается, периодически предлагая мне прилечь, но как я могу? После слов медсестры места себе не нахожу. Уже два часа ночи, а я все топчусь, игнорируя боль.

— Так, — строго произносит Валя, не выдержав. — Легла. Сейчас же.

— Не хочу, — отмахиваюсь и в сотый раз выглядываю в окно.

— Это не предложение.

— Приказ? — прыскаю.

— Начальства, да, — кивает на кровать. — И поспеши, мое терпение на исходе.

— Врешь и не краснеешь.

— Хорошо, скажу иначе. Ты в одной ночной рубашке на голое тело, на твоем теле синяки и ссадины и мне невыносимо хочется тебя утешить. — Останавливаюсь и кошусь на него. — Под одеяло. Сейчас.

— Ага, ладненько, — бормочу, краснея сама. — Никаких новостей? Осин не писал?

— Не писал, значит, все в силе. Из новостей мне доступна только сводка происшествий в городе. Пять минут назад не было ничего примечательного.

— За пять минут можно разрушить человеку жизнь. И не одному.

— Соглашусь, — опускает голову, ныряя взглядом в телефон. — И ты права.

— Что там? — приподнимаюсь на кровати.

— На мосту произошло ДТП. Автомобиль на полном ходу пробил ограждение и упал в реку. Водителя не нашли. А машина — черный Гелендваген без номеров. На месте работают аквалангисты.

— Почему у меня такое чувство, что и не найдут?

— Потому что скорее всего уже нашли, но отвезли далеко не в больницу.

— И к чему все это?

— Вероятно, чтобы ты знала. Машина довольно приметная, просто бросить ее — не показательно, а так все довольно очевидно.

— Знаешь, что действительно очевидно? — мои губы презрительно кривятся. — Что местные представители закона кушают с рук Школьникова. И совершенно не факт, что он во всем этом не замешан. Вася мог бы наблюдать за исполнением поручения, а затем проследить, чтобы не поймали того, кто сидел за рулем. Машину утопили и вуаля.

— Вряд ли все так просто, — размышляет Невзгодов.

— Как по мне, это многое объясняет. Все, если точнее. Как под копирку, Валь. Только на этот раз решили действовать наверняка. И если несколько часов назад я могла допустить мысль, что Вася не совершенно конченный, то после этой милой сводки, — отрицательно покачиваю головой, — сильно сомневаюсь. Непохоже на показательную порку.

— Не спеши, Вик. Василий в сложном положении. С одной стороны — влиятельный деспотичный отец, с другой — личные убеждения. Противостоять тому, кого учился слушаться с пеленок не так-то просто.

— Компромиссы — та еще дрянь, — слышу голос от двери и моментально скидываю с себя одеяло, кидаясь навстречу. — Малыш, — с болью шепчет Смолин мне на ухо, заключив в объятия. — Девочка моя, прости меня. Прости.

— Я нормально, нормально, — заверяю торопливо.

— Я — нет. И не буду. Раздавлю. Раздавлю, Вик, всех причастных. Прямо или косвенно. Обещаю.

— Лучше бы ты пообещал, что мы немедленно уедем, — вздыхаю и отстраняюсь, с тоской глядя ему в глаза.

— Уже поздно. Я… они выиграли.

— Кто, Кость? — опускаю руки на его щеки. — Ты знаешь? Кто это сделал с нами? Снова, черт, — морщусь и опускаю голову и руки, — я еще не осознала, наверное. Еще не… приняла.

— Я в коридоре, — тихо оповещает Невзгодов.

— Нет, — неожиданно останавливает его Смолин. — У меня мало времени, нужно успеть все обсудить. Дай нам минуту. Пожалуйста.

— Минуту? — мои губы начинают дрожать, а на глазах наворачиваются слезы, хоть я и запретила себе раскисать. — Серьезно?

— Малыш, — сталкивает брови к переносице и прикрывает глаза.

— Что? — срывается с губ смертельная обида.

— Слишком больно, — шепчет и открывает глаза. Два больших мутных озера, полных соленой воды. — Невыносимо. Иди ко мне.

Я вновь прижимаюсь к нему, утыкаюсь носом в его шею и позволяю нашей тоске соединиться в одно целое. Сгребаю в кулаки его влажную от пота рубашку, кусаю губы и проклинаю судьбу.

— Так откуда ты знаешь Осина? — Смолин словно отталкивает от себя вопросом, хоть мы по-прежнему обнимаемся.

— Я с ним встречалась. После тебя, — отвечаю почти честно.

— Чего?! — ревет медведем. Хватает меня за плечи и буквально отрывает от себя.

— А что? — невинно хлопаю ресницами. — Симпатичный, галантный, богатый. Если бы знала, что мы должны наркоторговцам двадцать шесть миллионов, попросила бы в долг.

Смолин недовольно поджимает губы и отводит взгляд, раздумывая.

— Думаешь, Школьников причастен?

— Уверена.

— В таком случае он лишь звено. Но я с удовольствием помогу отправить его за решетку. А что до остального… зря они так. Прослушка, арест… зря.

— Что ты задумал? — напрягаюсь, заглядывая ему в глаза.

— Еще не решил. Но… я же пообещал, малыш. А я никогда не даю пустых обещаний.

— Ты меня пугаешь, — говорю честно, добавив в голос строгости.

— Не бери в голову, — улыбается одними губами. И выглядит это, откровенно говоря, еще более страшно.

— Кость.

— Не бери в голову, — внушает, гипнотизируя взглядом. Сглатываю, чувствуя себя беззащитным кроликом рядом с голодным удавом. — Малыш, у меня выбора нет, — говорит уже ласково, почувствовав мою тревогу.

— Есть, — шепчу одними губами, — мы можем уехать прямо сейчас.

— И прожить жизнь в розыске и без средств к существованию? Проигнорировать убийство нашего ребенка? Такой мужчина тебе нужен? Неспособный постоять за свою семью, неспособный ответить. Трус, выбравший задыхаться запахом любимой женщины, вместо того чтобы позволить ей жить полноценной жизнью.

— Любимой? — переспрашиваю с надеждой. Знаю уже, что будущего у нас нет, давно знала, беременность лишь спутала карты, но услышать правду, узнать его реальное ко мне отношение — жизненно необходимо.

— Конечно, — улыбается так, что глаза немного сужаются. — С первой недели твоей жизни. С первого взгляда. Навсегда. — Мое загнанное сердце делает шаг в пропасть, а Смолин добавляет: — Чтобы уже через неделю тебя тут не было. Продаешь квартиру и больше никогда не возвращаешься. Это ясно?

— Да, — отвечаю глухо и отвожу взгляд.

— А теперь обсудим, — целует меня в висок и немного отходит.

— Гипотез слишком много, — вступает Валентин. — Единственный шанс разобраться — заставить Василия рассказать все, что он знает. И после всего, я готов на любые методы воздействия на его сознание и разум.

— Как насчет того, чтобы позвонить? — вздыхаю и шаркающей походкой иду к тумбочке, где лежит мой телефон. Ощущаю разом все свои телесные и душевные повреждения, но стараюсь не демонстрировать ничего кроме смертельной усталости. — Возражения? — разворачиваюсь к мужчинам. — Ч-и-т-а-й- на- К-н-и-г-о-е-д-.-н-е-т-

Не получаю ответа, меняю сим-карту под хмурым взглядом Смолина и по памяти набираю единственный номер Васи, который знаю. Слышу всего пару гудков, прежде чем он отвечает.

— Это я, — заполняю тишину в динамике.

— Адрес вышлю сообщением, — говорит Вася скупо и сразу же отключается.

— Похоже, нас ждут, — пожимаю плечами. — А мне нечего надеть. — Мой телефон оживает, я открываю сообщение, смотрю на хорошо знакомые координаты и морщусь: — Для этого местечка можно особенно не наряжаться.

Смолин подходит ко мне, а Невзгодов выходит из палаты.

— Где это? — хмурится Костя.

— Точка, где нашли тело Марины.

— Не нравится мне это. Ты никуда не едешь.

— У тебя нет прав мне указывать. Больше нет, Кость, — говорю, как могу мягко.

— Если с тобой что-то случится, я…

— Грохни себя, — хмыкаю невесело. — Я и двое наших детей будем тебя ждать.

— Не смешно.

— А кто смеется? Что еще они могут мне сделать? Убить? Ты думаешь, я еще жива? Внутри меня — ничего, — последнее слово зловеще шепчу, от чего Смолин хмурится сильнее, — пустота, Кость. И мне нечем ее заполнить. Некем. Плевать, что нас там ждет, я получу ответы на все свои вопросы.

Смотрю ему в глаза, пока не возвращается Невзгодов с аналогичным своему прикидом для меня. Я переодеваюсь в туалете, потея от боли при каждом движении, но делаю вид, что все в порядке.

— В пять моя карета превратится в тыкву, — сообщает Смолин, когда мы садимся в машину Невзгодова. — И, если меня не откажется в изоляторе, у меня будет еще больше проблем, чем сейчас.

— Подожди, разве те, кто тебя упек, не в курсе? — настораживаюсь, пристегиваясь на заднем сиденье.

— Нет.

— И как Осину удалось провернуть такое?

— Ну, он симпатичный, галантный и богатый, — ревниво бросает Смолин и разворачивается, чтобы еще и взглядом продемонстрировать свое отношение к моему выбору.

— И связан с теми, для кого твоими стараниями в город ввозят наркотики, — отражаю не без ехидства.

— Я не знал, что они возят.

— Удобная позиция.

— Я даже в мыслях не держал, что это наркота! — огрызается и отворачивается от меня.

— А что ты думал? Что там конфетки?

— Деньги, — отвечает глухо. — Скорее всего, фальшивки, но клянусь, Вик, если бы я хотя бы допустил мысль, никогда бы в это не ввязался.

— Тебе нужен очень хороший адвокат, Кость.

— Нужен.

— Он уже едет.

— Благодарен, — говорит уже Невзгодову.

— Когда-нибудь сочтемся, — флегматично отвечает Валентин. — Жизнь — чертов бумеранг.

— Почему ты думал, что деньги? — не отстаю от Смолина.

— Потому что мне на это намекнули, — отвечает недовольно. — Угадай, кто.

— Осин?

— В точку. Я тогда уже возил для него сигары. Пара коробок в фуру с кофе — ерунда. Но у него какой-то бзик на это дерьмо, платил хорошо, а деньги мне были нужны. Ресторан готовится к открытию, у него неплохие связи, а мне нужна огласка в его кругах. И на открытии он расплатился фальшивкой. Официант заметил, пошел ко мне, я к Осину. Он посмеялся и извинился, типа, перепутал с сувениром. А через пару дней предложил контакт человека, которому нужно содействие в перевозке. Я согласился, потому что хоть ресторан и имел успех, выручка в подобном бизнесе появляется далеко не сразу, а гильотина над головой уже порядком поднадоела.

— Похоже, о твоем положении он был осведомлен, — заключает Невзгодов.

— У меня сейчас голова лопнет, — морщусь и зажимаю многострадальную в тиски рук, а через пару мгновений мимо нас проносится автомобиль, истошно сигналя. — Это еще кто? — провожаю взглядом машину.

— Осин, — в два голоса отвечают мужчины.

Машина тем временем перестраивается и оказывается прямо перед нами. Мигает аварийными огнями и двигается с прежней скоростью.

— Василий пригласил не только нас, — выносит вердикт Невзгодов.

— Черте что, — шиплю сквозь зубы и закрываю глаза, еще раз прокручивая в голове все, что удалось выяснить, но даже не пытаясь сделать выводы.