Развод? Прекрасно, дорогой!

Глава 58

Сентябрь всегда был моим самым нелюбимым месяцем года. Независимо от погоды. Конечно, лето в Питере начинает кончаться уже в июле, но сентябрь – это крышка его гроба. В сентябре я всегда тосковала, как журавль, которого за плохое поведение не взяли на юг. И начинала считать дни до весны.

Но в этом году сентябрь порвал шаблоны. И, опять же, не погодой, хотя она была ненормально хорошей: с теплыми солнечными днями и короткими дождями по ночам. Словно подстраивалась к моему настроению. Потому что я тоже была ненормальной. Ненормально счастливой. Как будто кто-то сказал: Аня, вот тебе бочка счастья, жри, пока не лопнешь. А я все не лопалась и не лопалась. Даже когда мы с Артемом вдрызг разругались.

О-о-о, он оказался тем еще говнюком при ближайшем рассмотрении. Достойным сыном своего папеньки! И настоящим Багирой. Красивая грациозная киса, которая в любой момент может отоварить огромной когтистой лапой. И порвать глотку клыками в палец длиной.

Поссорились мы через три недели после старта. Хотя мелкие терки случались и до этого. Было бы странно, если бы нет, учитывая, что встречались почти каждый день. Или шли куда-то в люди, а потом ехали к нему, или он приезжал ко мне – в зависимости от того, нужно ли было подрываться на работу с самого утра. Характер у него оказался… сказать мерзким – ничего не сказать. Как питерская погода. Только что солнце, а через минуту уже ливень, град и ветер, срывающий вывески. Предсказать, с чего его может бомбануть, было так же нереально, как составить достоверный прогноз на месяц вперед.

Первые пару раз это стало для меня настоящим шоком.

Э-э-э… господа, а это что сейчас такое было, а? Слышь, ты, псих, куда ты дел моего Багиру? А ну верни обратно!

Потом я включила анализатор.

Когда на улице дождь, глупо рыдать или возмущаться. Можно остаться дома – но это если никуда не надо. А если надо, можно надеть резиновые сапоги и дождевик и взять зонт. Или хотя бы вызвать такси.

Итак, господа присяжные, нужен ли Ане Зориной вот этот ебанутый из пушки в голову придурок? Или ну его на хер?

Присяжные долго совещались и вынесли вердикт, что придурок нужен. Потому что без него намного хуже, чем с ним.

Стало быть, надо приспосабливаться. Искать зонт и сапоги.

Потом, оглядываясь назад, я даже не могла точно вспомнить, какое слово послужило ядерной кнопкой, которая вывела ракеты из пусковых шахт. Не так давно меня взбесила хоть и обидная, но в целом безобидная реплика Генки о тупо паркующихся блондинках. Вот и тут было что-то подобное. Что-то о понтах, впитанных с молоком матери.

Артем не стал ничего швырять. Он начал орать. Вот так с места – как паровозный гудок. Наверно, слышно было даже в Смольном. Я неосторожно попыталась втиснуть хоть слово, и это только прибавило децибел.

- Блядь, да ты меня не слушаешь! – завопил он. И этим подал мне идею.

Не слышать его было нереально. А вот не слушать – очень даже возможно. Главное – оперативно эмигрировать во внутреннюю Монголию. И закрыть границу на замок. Что я и сделала.

Твою мать, это было трудно. Это было заебись как трудно. Потому что хотелось орать в ответ. Бить посуду. И даже вцепиться когтями в физиономию. А финальным аккордом – послать на такой Эверест, куда не забирался ни один альпинист. Без обратного билета.

Впрочем, он свалил и сам. Без посыла. На Эверест или нет, осталось под вопросом. Но с резюме: все бабы – тупые суки. И с громко бахнутой дверью.

Отследив, что его джип выкатился со двора, я наконец репатриировалась. И отметила возвращение в реальность виртуозной матерной тирадой, разбитой об стену чашкой и получасовой рыдательной сессией. Немного успокоившись и отсморкав все, что не вытекло через глаза, я слила в одну кружку пять порций ристретто и села рисовать наружную лестницу для Генкиного дома.

Лестница не рисовалась. Психанув, я воткнула стилус в планшет так, что поцарапала поверхность. И только это более-менее отрезвило. Убить графпланшет для дизайнера – катастрофа. Некоторые, правда, умудряются рисовать и чертить мышкой, но это все равно что делать эпиляцию топором.

Лестницу я так и не сочинила. Это означало, что раздраконило по восьмидесятому уровню, поскольку обычно работа действовала на меня умиротворяюще. Тогда, пошуровав по кухонным шкафам, я нашла бутылку красного Chateau Giscours.

К началу третьего, когда на дне осталось с полпальца, а я на радость соседям исполняла корабляцкие песни, в домофон позвонили. Решила не открывать, но звонилец не сдавался. Я прямо все шкурой чувствовала, как жильцы шлют мне проклятья и лучи диареи.

- Иди на хер, Тема! – гаркнула в трубку и… нажала на кнопку, открывающую дверь парадной. А заодно открыла и дверь квартиры.

Л – это логика!

Сначала на меня обрушилась целая клумба. Шип больно впился в руку, и я взвизгнула. Потом я оказалась перекинутой через плечо вниз головой – на пути в спальню. И даже попробовала отбиваться и вырываться. Хотя… отбиваться не очень хотелось. Или совсем не хотелось.

Ну что поделать, пьяная баба пизде не хозяйка.

А кое-кто был очень убедителен, когда просил прощения, вколачивая меня в матрас. Заодно и пыль из него выбили.

- Ань, правда, прости, - еще раз сконфуженно попросил Артем, когда утром я изучала синяки на ляжках. – Я завожусь с пол-оборота. А если начинают огрызаться, уже не могу остановиться.

С обучаемостью у меня все было в порядке, и я составила для себя план действий при обстреле. При первых сигналах о том, что у него выбило предохранители, следовало немедленно спрятаться в укрытие и не подавать признаков жизни. Пусть выпускает пар, пока не кончится завод. А я тем временем подумаю, какие выбрать обои для спальни.