Развод? Прекрасно, дорогой!

Эпилог

Артем – Багира

- Ну, кто тут у нас? – акушер положил Ане на живот красного сморщенного монстра.

- Серега, - вздохнула та с таким кислым видом, как будто до последнего надеялась, что врачиха на узи ошиблась.

Она тогда еще погнала на меня: мол, Тёма, блин, я же просила девку, а это что? Серега? Узистка, не влившись в военно-морской юмор, попыталась объяснить ей, что от мужчины это не зависит. То есть зависит как раз, но не по его желанию. Мы ржали так, что я испугался, как бы с Анькой не приключился выкидыш.

- И что, Серегу не берете? – озадаченно уточнил врач, молодой мужик, примерно мой ровесник.

- Берем, берем, - заверил я. – Не обращайте внимания. Это у нас юмор такой. Для внутреннего пользования.

Серегу помыли, взвесили, еще что-то с ним поделали. Потом надели на него подгузник, шапку, завернули в пеленку и вручили мне. Ощущения были…

Вспомнилось, как мы обсуждали с Аней в такси, почему «пиздато» - это хорошо, а «хуево» - плохо. Видимо, оттого, что процесс производства Сереги происходил в тесном взаимодействии гениталий, то и слова на ум приходили именно такие – исключительно генитальные.

В общем, охуительнейшие это были ощущения, чего уж там!

Мой ребенок. Мой сын… Наш с Анькой!

Черт, это было больше, чем я мог вместить. Плескалось через край. Аж до слез.

Медсестра сделала на мой телефон несколько снимков.

- Мне не забудь скинуть, - деловито потребовала Аня.

Пока мы ждали переселения в палату, она успела написать и разослать фотки куче народа. Я тоже написал матери, Милке и позвонил отцу.

- Быстро двигай жопу сюда! – приказал он.

- Куда? – уточнил я.

- В Смольный. Пятки мыть будем.

- О-о-о, большой босс приказал двигать жопу в Смольный, - хихикнула Аня. – Ладно, иди. А то он тебя в угол поставит. Или в тюрьму посадит.

Подтащив за медицинскую рубаху, Аня поцеловала меня с оттяжкой.

- Спасибо, дона Анна! – я куснул ее за ухо.

- И тебе спасибо, Багира. Офигеть что у нас получилось!

- Повторим?

Отскочить не успел.

- Только если рожать будешь ты, гад! - она больно ущипнула меня за задницу.

Переодевшись, я вышел на парковку, выглядывая рейндж. Когда Аня позвонила, что началось, я сорвался, как укушенный. Приехал и даже не запомнил, куда поставил машину.

Ну что, чувак, ты доволен?

Очень хотелось обернуться, но я знал, что нельзя. Да и не увижу все равно.

- Еще как! Спасибо! Я случайно тебе душу не продал?

Нахера мне твоя душа? Я отщипну от нее кусочек, когда ты скопытишься. Для коллекции. Давай, поезжай. Только аккуратнее, твое время еще не пришло.

Я ехал и вспоминал ту самую первую ночь. Как он сказал тогда: «Это твоя женщина» . А я не поверил. Хотя так хотелось поверить…

Тот день не задался с самого утра. Все шло по звезде, за что бы я ни брался. От пригоревшей яичницы и отлетевшей пуговицы на рубашке до просранной вчистую кассации. Хотелось вернуться домой, накатить сотку с яблоком и завалиться на диван. Но позвонил Глеб и позвал что-то там такое обмыть. Тачку новую, что ли?

Прости, бро, я пас.

Сказал и поехал домой. Стоял на кухне с бутылкой в руке – и что-то внутри свербило, зудело, не давало покоя. Плюнул, оделся и все-таки отправился в «Девятое небо». Сидел с мужиками в вип-зоне, наливался нулевкой и думал, что бахну, пожалуй, по-человечески и вызову такси. Официанты куда-то вымерли, отправился к бару сам. Пока спускался, заметил, как какой-то похожий на хорька тюбик клеится к девчонке, сидящей за стойкой. Та его послала, и он пошел, хотя и без особого энтузиазма.

К бару я пробрался в тот самый момент, когда Бармалей поставил перед девчонкой чашку кофе. Неловко повернувшись, она задела чашку рукой, и та поехала по стойке – прямо мне в грудь. Горячий кофе выплеснулся, превратив новую футболку за конские деньги в грязную тряпку.

- Извините, - пробормотала девчонка, испуганно хлопая голубыми глазами.

Ну… не такая уж она была и девчонка, не меньше четвертного. Просто маленькая, худенькая. Простенькая футболочка, ветровка, джинсы, длинные светлые волосы. Но почему-то я стоял и пырился на нее, словно прилип глазами.

Вот тогда-то и услышал шепот на ухо:

Это твоя женщина…

И в ту же секунду увидел на ее правой руке тоненькую обручалку.

Я не знал, что разочарование может быть таким острым – как порез листом бумаги. Казалось бы, столько его уже было в моей жизни. Что мне какая-то незнакомая телка, которую увидел первый и последний раз в жизни? Но лист разрезал кожу все глубже и глубже.

Нет, возразил я, хер знает чья она, но точно не моя.

Ну да, хер-то как раз точно знает чья…

Эти слова растаяли в воздухе, как сигаретный дым. Я, кажется, что-то сказал ей в ответ на извинение, потом снял косуху. Стянул футболку, отдал Бармалею на тряпки, о чем-то с ним разговаривал, забыв про коньяк. И чувствуя ее взгляд. Хер упрямо голосовал за то, что девка его. То есть моя. То есть наша с ним. То есть должна быть нашей.

Поднимаясь обратно наверх, я обернулся. Она все так же смотрела на меня. Подмигнул зачем-то, сел за стол, глядя вниз. Бармалей поставил перед ней новую чашку, она выпила, расплатилась, достала телефон.

Спуститься, подойти к ней?

Кольцо, напомнил я себе.

Кольцо…

После развода с Иркой я трахал все, что шевелится. Без особого желания, просто от злости. Ну да, без желания, конечно, не вставишь, но оно появлялось чисто рефлекторно. Есть дырка – значит, надо туда забить. И вот в один непрекрасный вечер одна почти прекрасная фея привела меня домой, уверяя, что муж за три тыщи верст и раньше следующей недели не вернется.

Муж вернулся. И бил так, что я уже не думал выбраться оттуда живым. Лет в пятнадцать, в бытность задохлым ботаном, меня жестко обстебала девчонка, которая мне нравилась. Я задумался и накачался. К двадцати годам у меня был черный оби по карате, но это не помогло.

Лежа в больнице с сотрясением якобы мозга, с ногой на вытяжке и шиной на носу, я дал себе клятву: больше никогда. Как говорится, битие определяет сознание. И дело было не только в том, что меня чуть не убили. Просто посмотрел на сценку со стороны и понял всю ее омерзительную жалкость. Мужик, пойманный с хером в чужой бабе – это такой кринж, что дальше ехать уже некуда. И даже если не поймали – все равно кринж.

Девчонка пошла к выходу, а за ней двинул тот самый хорек. И это мне здорово не понравилось. Ломануло пойти следом, но вторая моя половина вопила: «Стоять!» Пока колебался, едва успел: чуть поодаль от входа трое ебанатов запихивали ее в машину.

Трое – это было многовато. Но меня бомбануло таким бешенством, что уже ни о чем не думал. Двоих размазал, третий свалил сам.

Я целовал ее и…

И да, он был прав. Что хер лучше знает, чья она. Потому что я готов был трахнуть ее прямо там. И точно знал, что она не против. Это была какая-то темная магия, наваждение. Все мои принципы и клятвы пошли по пизде, в самом буквальном смысле.

До этого я не представлял, что такое экстаз. Не думал, что может быть вот так – невыносимо ярко, мучительно сладко и горько одновременно. Не знал, как это – сливаться воедино настолько, что не чувствовать себя отдельной особью.

Как будто умер – и воскрес…

А когда воскрес, пришло отрезвление.

Анна…

Мне всегда нравилось это имя, и я даже не удивился, когда она его назвала.

Дона Анна у Пушкина. И у Блока.

«Что теперь твоя постылая свобода, страх познавший Дон Жуан?»

И это было так… в тему. Потому что дома ее ждал Командор. Только не каменный, а вполне живой.

Меня ломало адски. Она была везде – как будто оставила свой невидимый отпечаток на каждой мелочи, на каждом сантиметре квартиры и машины. Я слышал ее голос, чувствовал ее запах и прикосновения. Видел на улице миниатюрную блондинку – и готов был броситься за ней.

Мне казалось, что схожу с ума. Пытался пить – не брало. Трахал каких-то случайных баб – вызывало только отвращение, и к ним, и к себе. Уехал в Дубай – и это не помогло.

Я мог найти ее. Ну да, это было трудно, но возможно. Что я о ней знал? Почти ничего. Имя? Она сказала, что не Анна, когда уходила. Хотя для меня все равно осталась Анной. Знал улицу и номер дома – остались в приложении такси, когда заказывал для нее.

Однажды не выдержал и поехал туда. Бродил у дома, не зная, что скажу, если вдруг увижу. И увидел!

Она стояла на противоположной стороне улицы и смотрела на меня. Ее заслонил проезжающий грузовик, дав мне несколько секунд, чтобы нырнуть в машину.

Потому что она – не моя!

Если бы я знал тогда, как все обстоит на самом деле…

Как-то оказался неподалеку от поселка, где строился Милкин дом. То есть дом уже был построен, полным ходом шла отделка. Решил заехать, посмотреть. Саму Милку застать не рассчитывал, но она оказалась там.

С Анной…

Вот это был шок!

И для нее, походу, тоже. Пока Милка висела у меня на шее, Анна села в машину и уехала.

«Что это было?» - впилась в меня Милка.

Пришлось сказать, что мы знакомы. Были знакомы. Неудачно.

Какие-то свои выводы она сделала и пригласила Анну на свадьбу. Я узнал об этом только накануне. Хорошо, что предупредила. Пришел на регистрацию, а на банкет, где должна была быть она, решил не ходить.

Но что-то словно заставило… Что-то? Или кто-то?

Он не соврал – Аня действительно была моей. Уже тогда, когда мы встретились.

Анька. Анечка. Дона Анна…

Она звала меня Багирой. Не все время, конечно, только в самые-самые моменты. Мне страшно нравилось. И заводило.

С ней было непросто. Очень непросто. Как и ей со мной. Она была такая… кошка, которая гуляет сама по себе. Когда мы ругались, только искры летели во все стороны.

Я знал, что нужен ей сам. Не как сынок важного папы. Не как кошелек на ножках. Даже если бы она не зарабатывала так много сама и не получила столько после развода. Отец, рассказывая о том неприличном предложении, которое ей сделал, добавил в качестве резюме:

«Это редкая девушка. Ты будешь полным ослом, Тёма, если ее упустишь».

После развода я не думал, что когда-нибудь захочу жениться снова. Холостая жизнь вполне устраивала. Сам себе хозяин, легкие, необременительные отношения. Если чувствовал какое-то давление, сразу разрывал их.

Аня как-то спросила, была ли у меня женщина, когда мы с ней встретились. Я ответил честно: нет.

Уже нет.

С Вероникой мы расстались за неделю до нашей встречи. Это был не самый простой разрыв. Непростой по сути, простой по форме. После семи месяцев встреч она спросила в лоб, собираюсь ли я на ней жениться.

Нет, ответил я.

Спасибо за откровенность, сказала Вероника.

Но когда я предложил Ане жить вместе и она сказала, что хотела бы большей определенности, почему-то это не напугало. Я только не хотел торопиться. К тому же был еще один щекотливый вопрос – дети.

Даже матушка заметила, что там какие-то триггеры. Аня на эту тему молчала, я ждал. Потому что для меня это тоже был триггер.

Когда Ирка, ни слова не сказав, пошла и сделал аборт, наш брак пошел под откос. В двадцать лет я не особо жаждал размножаться, но то, как она поступила, поставило на всем жирный крест. Ане я об этом не говорил. Может, и зря.

По итогу, она думала, что детей не хочу я, а я – что не хочет она. Кончилось все грандиозным взрывом из-за неправильно понятой фразы. Это было как лопнувший нарыв. Все непонятки вышли с кровью и гноем. Мы подали заявление в загс, и Анька отправилась лечить свои болячки.

Серега получился через четыре месяца после свадьбы, когда мы немного подустали от дикого количества секса и сосредоточились на качестве. Аня занялась дизайном детской, а мне – ничего не поделаешь! – пришлось переехать с ноутбуком на кухню. Впрочем, я там устроился довольно уютно. И холодильник рядом. Но кто знал, что у Аньки такой острый слух?

«Не вздумай тут жрать втихаря! – предупредила она. – Ты можешь себе представить жирного Багиру? Я – нет».

Отец сам вышел за мной. В его кабинете был накрыт довольно приличный стол, постоянно забегали какие-то люди, поздравляли, выпивали рюмку, закусывали и убегали.

- Лучше бы в ресторан пошли, - проворчал я после набега очередного визитера.

- Не могу, Тём, сегодня точно не могу, надо быть здесь. Ничего, они, вроде, уже все кончились.

Мы сидели и не столько пили, сколько разговаривали. Я показывал ему фотографии, рассказывал про Серегу. У нас и раньше бывало так: не виделись месяц, а то и два, потом встречались и проводили за разговором не один час. Спохватились уже ближе к ночи. Отец хотел вызвать водителя, чтобы тот отвез меня, но я решил прогуляться пешком – благо недалеко.

Я шел, улыбаясь, как дурачок, каждому встречному. Представлял, как буду гулять в парке с женой и сыном, как буду возить Серегу на шее, читать ему книги и учить плавать. Если бы два года назад кто-то сказал мне, что можно быть таким счастливым, я бы не поверил.

Вот так всегда! Стараешься для них, стараешься, а они не верят. Уйду на пенсию ко всем разъебенным матерям. Живите сами как хотите. Как в других городах.

- Не-а, не уйдешь! – возразил я, жалея, что не могу обнять его. – Потому что не сможешь без этого. Скажешь нет?

Он не ответил. И я все-таки обернулся. И, разумеется, никого не увидел.

Ну и ладно. Потому что он все равно рядом. Со мной, с Аней и с Серегой. И так будет всегда…

09.08.2024

Конец