Развод? Прекрасно, дорогой!

Глава 73

После переезда прошло три месяца. В квартире я прижилась с какой-то пугающей скоростью. Так, словно провела в ней всю жизнь, потом ненадолго уехала и снова вернулась. Видимо, это была по-настоящему моя квартира. Изначально предназначенная именно для меня. И я даже не слишком удивлялась той извилистой тропинке, которая привела меня туда.

Мы отпраздновали мой день рождения, потом день рождения Артема. Побывали на свадьбе Натки и Генки и на юбилее Алены Максимовны. А потом как-то внезапно подошла годовщина нашего знакомства. Отметили мы ее, разумеется, в «Девятом небе», вспомнив все, что тогда произошло, едва ли не поминутно.

Обратно шли пешком через Таврик. Ясное дело – «видели ночь, гуляли всю ночь до утра»*.

- Мы втроем сейчас, - сказала я, зарывшись лицом в мокрые кисти лиловой сирени.

Только один человек мог понять, что я имела в виду. Иначе он и не шел бы со мной рядом.

- Да, дона Анна, - кивнул Багира, точно так же зарывшись взглядом куда-то в свои мысли. – Иногда мне кажется, что я обернусь и увижу его.

- Мне тоже. Но я не оборачиваюсь.

Бывают моменты настолько острого счастья, что не можешь сдержать слезы. И оно еще острее оттого, что не надо ничего объяснять. Что есть тот, кто молча обнимет и соберет их губами. А потом мы вернемся домой и будем заниматься любовью – долго, нежно, горячо, растворяясь друг в друге и в призрачном свете белой ночи…

Утром я спросонья запуталась в простыне и грохнулась с кровати, а эта сволочь начала ржать. И это была секунда такой прозрачной, ничем не замутненной ненависти, что я едва не вцепилась в него когтями и не разорвала в лоскут. И задумалась: а это вообще нормально, когда сначала буквально умираешь от любви, а через несколько часов не можешь подобрать подходящих матерных слов.

Нифиговые качельки, да… Диалектика…

А потом внезапно начался кризис. Не наш общий – чисто мой. Потому что между нами все как-то незаметно пригладилось. Ну да, бывало, ругались так, что только перья летели, но это все было на поверхности. А в глубине… там мне казалось, что мы живем вместе уже не один год. Видимо, эта иллюзия и подвела под меня мину.

Казалось, что этот временный пробный период слишком затянулся. Что надо или идти дальше, или…

На «или» я резко тормозила, потому что представить себя без Артема не могла, хоть тресни. Но и расхожая фраза о том, что «нет ничего более постоянного, чем временное», раздражала все сильнее.

Да, я хотела за него замуж. Да, я хотела от него детей. А чего хотел он?

Спросил бы кто чего полегче.

А тут еще как будто со стороны дровишек подбрасывали. Сначала Милана пригласила нас на гендер-пати. Забеременев, она сразу же перестала стричь и красить волосы и уже через пару месяцев превратилась в ту, кем и была: в типичную блондинку, что еще больше усугубилось гормонами.

Мне было абсолютно все равно, кто у нее в животе, но поскольку ничего розового я в гардеробе не держала, надела голубую блузку. Артем, видимо, из вредности, нацепил розовую рубашку, дав мне повод основательно позубоскалить. Зато девчачья команда выиграла и даже получила какие-то призы.

Потом приехала Натка, которую буквально распирало во все стороны от новости. С порога она заявила, что я обязана стать их малышу крестной мамой.

- Роди сначала! – пробурчала я, лопаясь от зависти.

Теперь мне на каждом шагу попадались беременные или мамки с младенцами в колясках. И работала я над большой квартирой с двумя детскими комнатами: для грудничка и ребенка постарше.

Все это копилось, копилось, пока не перелилось через край. Как обычно и бывает, хватило одной капли. Хотя капля эта была такая… очень весомая.

Утром начались месячные, болел живот, и я традиционно ненавидела весь белый свет. Можно было даже ничего не говорить, просто посмотреть на меня не так, чтобы случился большой бадабум.

Мы сидели за завтраком, фоном бубнил телевизор – что-то про капризы детей в самолете.

- Терпеть не могу детей, - буркнул Артем, покосившись на экран.

Вот тут-то меня и взорвало. Как будто ткнули иглой в передутый воздушный шар. Разрыдавшись, я убежала к себе, заперла дверь на задвижку и упала на кушетку.

- Ань, что случилось? – Артем подергал ручку. – Открой!

Но я продолжала вырёвывать в подушку все, что скопилось за последние недели. Эта его небрежно брошенная фраза поставила большой жирный крест, нет, большой жирный хер на все мои мечты.

Каким бы идеальным ни был мужик, но если он терпеть не может детей…

Такой истерики со мной не было, наверно, никогда. Артем еще немного поломился в дверь, потом уехал на работу. А вот я в этот день работать не могла. Хотя бы уже потому, что как раз занималась детской для младенца.

Ходила взад-вперед по квартире, грызла носовой платок, пила ведрами кофе, пока не получила отравление кофеином. Тогда оделась и пошла в парк. Бродила по мокрым после дождя дорожкам, вздрагивая каждый раз, когда видела маму с ребенком.

Да так рехнуться можно!

Прошла Таврик насквозь, потом по Чайковского до Фонтанки, к Неве, через Троицкий мост на Петроградку. Ноги гудели, тянуло поясницу, а легче не стало. Наоборот.

Потому что с каждым шагом становилось больнее. Так больно, что просто невыносимо.

Ничего не будет… ничего…

Однажды я уже через это прошла. Когда Пашка заявил, что никакого ЭКО, никакого усыновления, потому что чужой ребенок ему не нужен. Я заставила себя смириться. Говорила себе, что мы уже так давно вместе. Живут же люди без детей. Но он хотя бы не говорил, что терпеть их не может.

Пискнул телефон.

«Успокоилась? Может, поговорим?»

Смахнув пуш с экрана, я вызвала такси на «где я» и поехала домой.

Поговорим, Тёма. Обязательно поговорим. Даже если этот разговор будет последним.