Разъяренный

15 ДОРОЖНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ С РОК-ЗВЕЗДОЙ Пандора

— Маккенна, я не сяду в эту машину.

— Я вижу для тебя два варианта, Пинк, только два. Это либо реактивный самолёт, либо «ламборгини». Выбирай сама.

— Тут даже дверь не открывается как надо! В чём дело, Кенна? У тебя и так большой член — тебе не нужен весь этот набор непременных атрибутов, чтобы почувствовать себя мужчиной.

— Стоун, серьёзно, садись в эту грёбаную машину.

— Джонс, ты хочешь, чтобы пока мы едем в аэропорт, всё шоссе оборачивалось в твою сторону? Неужели статуса рок-звезды недостаточно, чтобы ты чувствовал себя хорошо?

— Детка, — смеётся он, — мы будем пролетать мимо них так быстро, что никто не успеет разглядеть наши лица. Ну же, давай.

Он запихивает мой чемодан и небольшую спортивную сумку в багажник, затем обходит вокруг и рывком открывает дверцу.

— Чего ты ждёшь? Садись.

Я протискиваюсь внутрь, и когда Кенна наклоняется, мои внутренности переворачиваются, как будто желудок поместили в блендер.

— Зачем ты это делаешь? — Его глаза задерживаются на мне, затем он тянется к ремню и начинает медленно меня пристёгивать.

— Всё просто. Потому что я этого хочу. Я хочу находиться подальше от этих придурков… и наедине с тобой.

До меня доносится его запах, и я раздражаюсь, что от его близости перехватывает дыхание — даже если к воскресенью меня уже трахали десятью разными способами.

— Ты сегодня точно проснулся рыцарем. И подумать не могла, что ты вырастешь таким джентльменом.

— Я могу быть нежным, только не с этой машиной. — Маккенна устраивается поудобнее на своём сиденье, затем с дерзкой улыбкой пристёгивает ремень безопасности. Он поглаживает руль почти с такой же любовной заботой, с какой гладит меня, затем устанавливает навигатор, его руки напрягаются, взбугрившиеся мышцы вызывают дискомфортное покалывание между ног. Заводит машину, издающую громкое урчание, жмёт на педаль, и двигатель ревёт ещё сильнее.

— Итак, есть ли какой-то скрытый мотив, чтобы ехать в аэропорт на этой машине? — интересуюсь я.

— Мы едем не в аэропорт.

Он ухмыляется и срывается с места с визгом шин, который издают быстрые и страшные машины с опытными водителями только в фильмах. Прежде чем я успеваю потребовать подробностей, он опускает наши окна, открывает люк на крыше, и ветер прижимает его рубашку к груди, привлекая внимание к каждому рельефному мускулу. Я разглядываю здания, мимо которых мы проезжаем, а потом они исчезают. Каждые пару минут мой взгляд перемещается на него. Я не могу остановиться. Ветер — единственный реальный звук, но в моей голове звучат тысячи вопросов.

Почему он ушёл? Чего он теперь от меня хочет? Имеет ли это значение? Хочу ли я забрать его любовь только для того, чтобы швырнуть её обратно ему в лицо? Или я пытаюсь доказать себе, что я привлекательна? Или я делаю это — с ним — просто потому, что всю свою жизнь больше всего хотела именно этого?

— Итак, какой у нас план? — спрашиваю я.

— Мы едем в Даллас, проводим ночь в отеле, затем приезжаем на репетицию перед концертом. Нужно остерегаться грёбаных папарацци, но на этот случай у меня есть моя счастливая кепка. — Он смотрит на меня, водя глазами вверх-вниз. — Хочешь, остановимся и переоденемся прямо сейчас?

— Я всегда могу надеть твой парик с ирокезом.

Кенна улыбается и протягивает руку, чтобы взять мою кисть, кладёт её себе на бедро, накрывает сверху своей ладонью, напевая мелодию Моцарта. Клянусь, это так безумно сексуально, что мне хочется, чтобы он перестал это делать. Это сексуально, потому что он любит настоящую музыку и играет на фортепиано и гитаре как дьявол. Всё благодаря тому, что он слушает мелодию, а затем повторяет её, но уже по-своему.

Ветер не треплет его коротко стриженые волосы, и это сексуально. Как они даже не шелохнутся. Он держит меня за руку, и это тоже сексуально.

И опасно.

Опасность! Я отдёргиваю свою руку.

— Давай будем честными, ладно? Нет смысла притворяться, если у нас просто дружеский секс.

— Ты сейчас серьёзно?

— Абсолютно.

— Тогда скажи, что я должен делать? Какова моя роль?

Он забавляется; я хмурюсь.

— Ничего. Будь самим собой — мудаком, — а я буду собой.

— Очаровательной, как всегда?

— Вау, серьёзно, что ты ел сегодня на завтрак?

— Ты будешь моей женщиной.

— Ты говоришь это так, словно у меня нет выбора, это раздражает. Но да, прекрасно. У нас просто… секс. Время от времени. И в тот день, когда мне придётся тебя поцеловать, я буду танцевать, выставляя себя полной идиоткой. Затем мы заканчиваем со всеми договорённостями, и я ухожу. — Я отворачиваюсь к окну, но слышу его смех, как будто я сказала что-то смешное.

— Значит, мне посчастливилось держать за руку свою подругу по сексу, — ухмыляется он и упрямо забирает мою руку обратно. Я стону, а он снова смеётся.

— Что ты теряешь? Я знаю, что после меня у тебя не было мужчин. Я знаю, что тот парень на парковке отеля был просто другом.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю, — отмахивается он. — Что ты теряешь, позволяя мне держать тебя за руку? Я делал это уже много раз.

Я колеблюсь. Хочется сказать что-нибудь язвительное, но то, как он смотрит на меня, его нехарактерно мрачное лицо требует правды.

— Потому что ты будешь держать меня за руку, я привыкну к этому ощущению, и не успею оглянуться, как ты отпустишь её… снова, — говорю я и снова высвобождаю руку, отчего моё сердце болит.

Его рука ложится на руль, крепко его сжимая. Я смотрю в окно, а потом взрываюсь:

— Ты… не похоже, что ты нормальный и я… или всё это нормально. Послушай, у нас в разгаре чёртов концертный тур, и тебя облизывают все твои шлюхи-танцовщицы. А я просто та, с кем ты занимаешься сексом.

— Ты та, с кем я занимаюсь сексом, и мне нравится, когда мои руки на тебе. Прими это как данность. — Он снова хватает мою руку и сжимает её, словно говоря: «Не испытывай меня». Я замираю в нерешительности. Его рука такая тёплая, а воздух вокруг нас кружит в вихре. Он поглаживает большим пальцем мою ладонь. — Мне это безумно нравится, Пинк, — рычит он.

Боже, он изматывает меня. Мучает. Я хочу воздвигнуть стены, но вместо этого чувствую, что разбиваюсь на куски.

Проехав некоторое время, мы останавливаемся у закусочной.

— Тебя же все узнают.

Ни о чём не заботясь, он надевает авиаторы, достаёт тёмно-синюю кепку и, переплетая наши пальцы, затаскивает меня внутрь заведения. Тянет меня в кабинку в глубине зала, затем, устроившись рядом, кладёт руку мне на плечо.

— Чего ты хочешь?

Я открываю меню, остро ощущая, как большой палец Маккенны рассеянно поглаживает мою шею, пока сам он тоже изучает меню.

Официантка принимает наш заказ, и когда она уходит, Маккенна снимает очки, поворачивает мою голову за подбородок и начинает целовать и покусывать мою шею так, что у меня сводит пальцы ног. В конце концов я прижимаюсь к его руке и приобнимаю его, пока мы ждём нашу еду.

— Мне понравилось возить тебя на этом «ламборгини», — лениво признаётся он, проводя тяжёлой рукой по моим волосам. — И понравилось, как эта розовая прядь переплетается с твоими чёрными волосами.

По моим венам пробегает восхитительный обжигающий жар. Вот так это могло бы быть с нами. Вот так всё могло бы быть, если бы я сказала своей матери правду. Если бы он появился однажды. Или если бы нам просто не нужно было убегать.

— Признайся, тебе нравится «ламборгини», — с очаровательной ухмылкой на лице проводит он серебряным кольцом по моей нижней губе.

— В ней очень неудобно, — уклоняюсь я.

— Хм. Признаться, мне кажется, твоему рту следует найти другое применение.

Он запускает все пять пальцев в мои спутанные волосы, и я выгибаюсь, желая оказаться ближе, прижимаясь своей грудью к его твёрдой груди и давая понять, что хочу, чтобы он снова меня поцеловал. Прекрасно прочитав мои мысли, он целует меня в губы — нежно, как будто я из хрупкого фарфора. Как будто он хочет запомнить их вкус, аромат и форму.

— Парни на байках целуют своих женщин крепче, — говорит он. — Может, нам стоит поменять «ламборгини» на байк? Возьмём что-нибудь мощное, грохочущее у тебя между бёдер?

Между моими бёдрами тоже уже что-то грохочет.

Его голос.

Он так действует на меня, когда становится совсем хриплым.

— Я ни за что не поеду по шоссе на мотоцикле.

— Нет? Никаких байков? — хихикает он и бросает на меня долгий голодный взгляд, его глаза тоже смеются. — Я знаю, чем бы тебе понравилось заняться. Кроме меня, конечно. — И снова эта его фирменная ухмылка.

— Знаешь, да? — тоже ухмыляюсь, вызывающе вздёрнув бровь. Я так хорошо блефую, что бьюсь об заклад, он понятия не имеет, что я сжимаю бёдра под столом, борясь с желанием, пульсирующим между ног.

Кенна молчит, растягивает момент, словно для того, чтобы усилить напряжение, скользит пальцем вверх и вниз по моей шее.

— Ну… ты хочешь узнать? Пинк?

Боже, я не могу перестать ухмыляться. И чувствую себя… молодой. Беззаботной. Живой. Сексуальной. Желанной.

— Что-то мне подсказывает, Кенна, что ты в любом случае всё мне расскажешь.

Он просовывает руку под стол и обхватывает моё бедро, кивая на мою тарелку и шепча:

— Доешь, и тогда я тебе покажу.

Некоторое время спустя, по пути в это таинственное место, мы останавливаемся перед заправочной станцией, чтобы удовлетворить явно ненасытный аппетит «ламборгини» к бензину. Пока я беру бутылку воды, Маккенна покупает жвачку, M&M's и кукурузные орешки, и мы снова отправляемся в путь.

Маккенна взял меня за руку, когда мы входили в магазин и выходили из него, потом, в машине, он снова берёт меня за руку. Я говорю себе, что слишком устала, чтобы с ним бороться, но правда заключается в том, что мне это так нравится, что я трепещу каждый раз, когда он ко мне тянется. Пока мы едем по шоссе, я, словно под гипнозом, наблюдаю, как он водит большим пальцем по костяшкам моих пальцев. И уже так восхитительно привычен блеск его серебряного кольца на солнце.

— Куда мы направляемся? — спрашиваю я уже в третий раз.

— В рай, Пинк, — в ухмылке приподнимается уголок его губ.

— Маккенна, если это имеет какое-то отношение к сексу…

— Нет, детка, но ты могла бы сказать, что это чертовски близко к тому, что считаешь лучше для нас с тобой, — подмигивает он. И где-то совсем рядом скрывается его сексуальная ухмылка.

Я так озадачена, что не могу придумать ничего похожего на секс, кроме… секса. Поцелуи и ласки? Объятия? Что ещё может быть лучшим после секса??

Когда мы останавливаемся на школьной стоянке, ещё не стемнело. Я никогда не была в этой школе, понятия не имею, что он замышляет, но позволяю вести меня за руку к боковому входу. Маккенна здоровается с мужчиной у двери, затем молча ведёт меня на крытый каток.

Я смотрю на прохладную, гладкую ледяную поверхность в тихой школе и не могу поверить собственным глазам. Маккенна ухмыляется.

— Здесь играет хоккейная команда колледжа. Я потянул за пару ниточек.

И за струны моего сердца? Он и на них так хорошо играет. Я беру коньки, которые он протягивает за шнурки, и сразу же снимаю обувь и надеваю их. И моя грудь никогда ещё не была так полна эмоций.

О боже, это было… целую вечность назад.

И ещё один день.

Становлюсь на коньки и выскальзываю на лёд с ощущением дрожи в ногах. Через минуту, почувствовав себя увереннее, медленно поднимаю руки и поворачиваюсь, подняв лицо к потолочным стропилам.

— Боже, ты хоть понимаешь, как давно это было?

Маккенна тоже зашнуровывает коньки и догоняет меня быстро, как хоккеист.

— Тысяча пятьсот дней, — отвечает мне.

Когда он обвивает рукой мою талию и притягивает к себе, идеально выравнивая нас, моя улыбка исчезает, но счастье — нет. Маккенна берёт меня за руку и крутит, как волчок, и впервые за долгое время я смеюсь. Смеюсь и визжу:

— Не дай мне упасть!

— Никогда.

У меня начинает кружиться голова, тогда он подхватывает меня, и мы катаемся и кружимся, катаемся и играем, катаемся и соревнуемся друг с другом, дурачимся, пока не падаем. Мы запутываемся в ногах друг друга и смеёмся, сваливаясь на лёд. Кенна ловит меня каждый раз, всегда готовый остановить моё падение, и потом мы сидим, прижавшись друг к другу и переводя дыхание. Совсем как в старые добрые времена.

Сейчас ему не нужно надевать кепку на голову, чтобы скрыть своё лицо, а мне не нужна слишком большая кепка на голове, чтобы меня не заметили.

Его лицо прямо передо мной, я вижу каждую морщинку.

Я открываюсь ему вся, и он делает то же самое.

Закрываю глаза, когда Кенна скользит своим серебряным кольцом от подбородка вверх к виску, обводит им ушную раковину.

— Мне нравится твоё лицо, — слышится его голос, хриплый и сексуальный. Уникальный.

Я чувствую его каждой клеточкой своего существа.

Открываю глаза и нахожу его взгляд, пристальный, полный решимости. Беззастенчивый. Трепетный и всё ещё очень, очень занятый тем, что пытается проникнуть внутрь.

— И твои губы, — хрипло бормочет он, теперь его кольцо касается и их тоже. — Мне нравится заставлять эти губы улыбаться. — Я ловлю себя на том, что улыбаюсь и испытываю огромное счастье, когда он улыбается мне в ответ.

Без всякого подвоха. Это реально. И прекрасно.

— Ладно, леди, нам пора, — говорит он, поднимаясь на ноги.

— Хорошо. А то у меня задница замёрзла, — вру я.

Я не хочу никогда покидать это место. Я не хочу никогда забывать, что чувствую, когда нахожусь в его объятиях, кружусь, и кружусь, и кружусь, как ребёнок.

♥ ♥ ♥

После захода солнца мы останавливаемся в первом попавшемся по дороге мотеле. Мы оба устали. Маккенна тянет меня внутрь номера, открывает душевую кабину и бормочет:

— Пойдём со мной в душ.

Мой первый порыв — сказать «нет».

Слишком интимно…

Слишком рискованно…

Опасность.

— Никаких глупостей. Обещаю, — и невинно поднимает руки.

Кажется, сердце заставляет меня следовать за ним прежде, чем мозг успевает решить, что делать, и, прежде чем осознаю, я уже снимаю одежду, ощущая, что он наблюдает за мной взглядом, полным нежной ласки.

Кенна держит своё слово, но я могу сказать, что это проверка на выдержку. У него жёсткий стояк. Его эрекция мешает каждый раз, когда мы меняемся местами, чтобы помочь друг другу намылиться. Я стараюсь оперативно нанести пену, чтобы побыстрее закончить и перестать нервничать и чувствовать жар от возбуждения, но когда он намыливает меня своими большими руками, я просто больше не могу торопиться под струи воды. Таким образом, быстрый душ превращается в долгий. Он намыливает меня, а я намыливаю его. Мы закрываем глаза. Стонем.

— Так приятно тебя трогать, — это шёпот исходит от меня.

И он не отстаёт, взбивая в моих волосах шампунь, его влажные губы касаются мочки уха.

— Ты так хорошо пахнешь. Я хочу попробовать тебя на вкус.

Стекло душевой запотело.

— Мне нужно работать, правда, — неохотно говорю я.

— Никто тебя не останавливает, — говорит он.

— Хорошо.

Я выхожу из душа и заворачиваюсь в полотенце, а Маккенна остаётся, смывая с себя остатки мыла. Вытираюсь полотенцем и краем глаза замечаю, что он стоит в кабинке и поворачивает вентиль крана с холодной водой. Вода стекает по его груди, глаза закрыты. Маккенна стонет, а я и не подозревала, что он был так возбуждён нашим совместным душем; его член похож на бейсбольную биту, высоко занесённую для удара.

У меня между ног ноет от желания ощутить его внутри, во мне. Поздравляю, Пандора, ничего лучшего не придумала, чем сказать, что тебе нужно работать.

Идиотка.

Когда он выходит из душа, я отворачиваюсь, и мне требуется какое-то время, чтобы набраться смелости и взглянуть на него снова. Великолепный мокрый рок-идол с полотенцем на бёдрах одаривает меня своей улыбкой.

— Ты в порядке, детка? Подключайся к Wi-Fi и занимайся своими делами, а я пока немного побалуюсь со своей гитарой.

Он сказал «побалуюсь»?

— О`кей, — говорю я, краснея, как идиотка, достаю свой ноутбук и сажусь с ним на кровать.

У него что, всё ещё стоит?

Или уже нет?

Он что, ещё хочет?

Я, чёрт возьми, сама хочу ещё.

Мы оба молча работаем, а я из-за своего компьютера поглядываю туда, где на диване у окна сидит он. Маккенна выглядел таким ужасно сексуальным, когда принимал холодный душ, что я всё ещё киплю внутри. Он выглядит таким горячим, задумчиво перебирая пальцами струны гитары. Даже когда принимает душ, он никогда до конца не может избавиться от подводки на глазах, и, боже, он с ней выглядит очень сексуально. Невероятно, каким возбуждённым он был в душе. Можно ли это исправить простой холодной водой? Маккенна дал мне слово и сдержал его — не давил на меня, — и, клянусь богом, это тоже очень сексуально.

К тому же. У меня не было секса шесть лет, и тело требует исправить это прямо сейчас. Но нет. К чёрту всё. У меня много работы.

Возвращаюсь к своему компьютеру: на почту пришло электронное письмо от Мелани.

«Почему ты не отвечаешь на сообщения?

По крайней мере, скажи мне, что ты жива.

Брук тоже волнуется».

«Со мной всё хорошо», — печатаю в ответ. Затем я снова поднимаю взгляд на Маккенну, не в силах сдержать улыбку. — «На самом деле всё хорошо».

Я улыбаюсь. Да, всё хорошо. Но с чего я решила, что всё будет как-то иначе, чем в прошлый раз? Что он ради меня перестанет делать всё, что вздумается? Или я ради него смогу когда-нибудь оставить Магнолию с мамой?

Я не смогу. Мы причинили друг другу слишком много боли. Наше прошлое сидит в нас слишком глубоко. Мы не можем внезапно просто стать… счастливыми.

Да, но ты, глупая нимфоманка, можешь заняться с ним сексом.

Я кладу ноутбук на кровать. Поработаю, когда вернусь домой, к своей жизни, а он не будет здесь вечно.

Тихо подхожу к нему.

— Что ты пишешь? Тебе нужно больше вдохновения? Кажется, я могу с этим справиться.

Он улыбается, записывает что-то на свой iPhone, затем откладывает его в сторону.

Указываю на колени Кенны, до сих пор прикрытые белым полотенцем.

— Я сяду сюда? Ты похож на потрясающее, сексуальное кресло.

— И я весь твой, — говорит он с любопытствующим блеском в глазах и откладывает гитару.

Устроившись поудобнее, я обвиваю руками его шею.

— Итак, какие преступления запланированы этой ночью? — ухмыляюсь я.

— Помимо тех, в которых я собираюсь тебя поиметь, отхлестать твою задницу и заставить разбудить мотель криками удовольствия? Нет, совсем никаких.

Мне непонятно, почему он решил меня увезти на машине, но этим он спас меня от полёта на самолёте. Он заставляет меня веселиться. А теперь я сама хочу соблазнить сексуального парня, но не знаю, с чего начать. Я почти слышу, как стонет Мелани, когда она говорит что-то вроде: «Он парень. Неужели это так сложно? Просто погладь его и смотри, как он начнёт плавиться в твоих руках…»

— Я думала о тебе весь день, — шепчу я, наклоняясь и облизывая мочку его уха.

— Чёрт. Блядь. Правда? — Он хватает меня и притягивает к себе, чтобы внимательно изучить моё лицо.

— Мне понравилось принимать с тобой душ, — шепчу я, чувствуя себя уязвимой от того, что признаю это.

Он рассматривает меня, и его голос становится глухим.

— Детка, ты это серьёзно?

Я так возбуждаюсь от одного запаха мыла на его коже, что стону и наклоняюсь, снова облизывая его ухо.

— Я и не подозревала, что мужчина может так возбудиться, просто принимая душ с девушкой. Тебе понравилось намыливать меня? Ты специально затащил меня в душ? Чтобы меня возбудить? — Его глаза начинают тлеть. — И это меня возбудило, Кенна, — со вздохом прижимаюсь к нему грудью. Я никогда не чувствовала себя такой нуждающейся, такой отчаявшейся.

Его член быстро вступает в игру, пульсируя и набухая под моей попкой.

— Ты не хочешь поднести одну из своих сисек к моему рту, чтобы я мог хорошенько и долго её пососать?

Его слова такие грязные, и его взгляд цвета серебра тоже грязный. И такой горячий.

— Да, пожалуйста, — шепчу я, стягиваю ночную рубашку и подношу грудь к его рту.

— Я хочу тебя съесть, — он прикусывает сосок прежде, чем я успеваю что-либо сказать, зубы слегка обхватывают ареол. Я выгибаюсь дугой и ёрзаю на его члене.

— О, боже, — выдыхаю я, чувствуя между ног восхитительное трение члена.

Сердце ускоряет своё биение, и я прикусываю мочку его уха, всхлипывая:

— Да.

— Ммм. Ты невероятно сексуальная. Как считаешь, может нам действительно стоит подумать о кнутах и флоггерах, а?

— Ты что, интересуешься такими вещами?

— Прямо сейчас я интересуюсь тобой и тем, какая ты адски горячая.

Инстинктивно тянусь к Маккенне, провожу губами по его горлу и выдыхаю:

— И я в тебе заинтересована. И в том, какой ты большой и твёрдый у меня под задницей.

Его толстый и длинный член вжимается в мою киску и ягодицы. Я беру свою грудь и снова вкладываю её ему в рот. Задыхаясь от удовольствия, наблюдаю, как его язык ласкает кончик соска. Наблюдаю, как он покусывает его, а затем начинает сосать. То, что он проделывает с обеими грудями, возбуждает до такой степени, что я уже вся мокрая.

— Надень резинку на член и сядь на него.

Когда я достаю презерватив из заднего кармана отброшенных в сторону джинсов, Маккенна обхватывает одной рукой моё лицо, удерживая на месте, так что я ни на секунду не отрываю от него взгляда, пока откидываю его полотенце, надеваю презерватив на его напряжённый ствол, а затем приподнимаю его член и опускаюсь на него.

— О, боже, — стону я, отпуская основание члена, чтобы моя киска могла медленно скользнуть вниз до упора.

— Пандора. Милая. Пинк… — тяжело дыша, бормочет он. — Раздвинь ножки пошире, чтобы взять меня глубже.

Что я и делаю.

Ещё один стон, на этот раз исходящий от нас обоих.

— Господи, Пинк, трахни меня медленно. Переверни мой грёбаный мир.

Кенна кажется таким поглощённым мной, что в конце концов я целую его, медленно и глубоко, и начинаю двигаться на нём, медленно, намеренно медленно растягивая наше удовольствие. Маккенна проводит губами вниз по моей шее, покусывает грудь, подбородок, и так же медленно поглаживает изгибы моего тела.

Затем опускает руки на мою попку и скользит вниз, лаская между ягодицами. Средним пальцем подразнивает тугую дырочку, и у меня вырывается стон чистого удовольствия.

— Кенна! — Я чувствую, как невообразимое удовольствие скручивает и раздирает моё тело, когда он проникает пальцем в попку.

— Вот так. Я тоже собираюсь перевернуть твой мир.

Он обводит языком мои соски и проникает пальцем глубже, чтобы это доказать. Мне невообразимо, мучительно хорошо. Он трахает каждое моё отверстие. Меня трахает членом, пальцами и языком одновременно самый сексуальный мужчина в мире.

На меня лавиной обрушивается оргазм, быстрый и сильный, а Маккенна ещё какое-то время продолжает продлевать своё собственное удовольствие, вцепившись в мои бёдра, приподнимая и опуская меня на себя.

Моё тело расслаблено и продолжает сотрясаться остаточной дрожью. В руках Маккенны я становлюсь его собственной живой куклой. Ощущаю его дыхание, судорожные движения его груди, пульсацию его члена каждый раз, когда он сжимает мои бёдра, чтобы приподнять и опустить на себя. Я наслаждаюсь каждым моментом его экстаза… глаза прикованы к его лицу и к тому, как напрягается его челюсть, выгибается шея. Кенна входит в меня с таким сексуальным рычанием, что влагалище рефлекторно сжимается вокруг его ствола.

— Боже, ты просто феноменальна, — выдыхает он напоследок.

Заключив меня в крепкие объятия, притягивает к себе и жадно восстанавливает дыхание глубокими, рваными глотками воздуха. На короткий миг запрокидывает мою голову, чтобы увидеть лицо.

— Как ты себя чувствуешь?

— Восхитительно.

— Хм. Потому что так оно и есть. Восхитительно. И безумно приятно.

Маккенна набрасывается на меня с поцелуем, а затем закрывает глаза и откидывает голову назад. Я смотрю на него снизу вверх и замечаю, как на его лице появляется удовлетворённая улыбка. Боже, он такой красивый. Его тело расслаблено, волосы такие короткие, что моментально высохли. Он прижимается ко мне всем телом, каждым своим мускулом, и обнимает меня так крепко, как не обнимал уже много лет.

Я медленно погружаюсь в сон на коленях у Маккенны, уткнувшись лицом в изгиб его шеи, и чувствую странную наполненность в груди. И думаю о том, как сильно я хотела бы, чтобы мы могли остаться вместе.