Ребята Джо

ГЛАВА XVI У лаун-тенниса

Атлетический спорт был очень развит в Пломфильде. Река, по которой плавал когда-то старый плот, нагруженный маленькими мальчиками, была усеяна теперь лодками всевозможных фасонов и размеров. Эта маленькая флотилия пестрела яркими подушками, навесами и разноцветными флагами. Все умели грести, и девушки также принимали участие в гонках, желая развить свои мускулы. Большой ивовый луг у старой ракиты был превращен в место для игр, и здесь происходили состязания в крокет вперемежку с борьбой и боксом. Более мирные развлечения нашли себе место в почтительном отдалении от этого Марсова поля. В тени развесистых вязов были устроены площадки для крокета, тенниса и расставлены препятствия различной высоты и размеров, через которые девицы учились прыгать в ожидании нападения мифического быка, которого до сих пор еще никто не видел.

Одна из площадок для тенниса носила имя Джози, так как эта энергичная молодая особа очень любила игру и каждую свободную минуту практиковалась в ней, изощряясь над каким-нибудь несчастным партнером.

Однажды в субботу она играла таким образом с Бесс и, по обыкновению, оказалась победительницей, так как более грациозная Принцесса не обладала ловкостью своей кузины.

— Боже мой, ты устала, а все мальчики заняты на этом несносном Марсовом поле. Что мне делать? — вздохнула Джози, сдвигая на затылок большую красную шляпу и озираясь кругом в поисках новых жертв.

— Я буду играть, как только немного отдохну, но мне скучно, раз я никогда не могу выиграть, — ответила Бесс, обмахиваясь листом.

Только Джози собралась сесть рядом с кузиной на скамейку, как ее зоркий глаз различил в отдалении две мужские фигуры, одетые в белые фланелевые костюмы. С криком радости Джози бросилась к ним навстречу, решив заручиться этими новыми партнерами. Заметив ее, оба остановились и приподняли шляпы. Но как различны были их поклоны! Толстый юноша медленно обнажил голову и сейчас же снова покрыл ее. Его более изящный товарищ в ярко-красном галстуке грациозно склонился перед запыхавшейся девушкой, давая ей возможность полюбоваться на свой аккуратный пробор и кокетливый завиток, спускавшийся на лоб. Долли гордился этим поклоном и не раз практиковался в нем перед зеркалом. Однако он удостаивал им только немногих избранных, так как был очень недурен собой и считал себя Адонисом. Джози, повидимому, не оценила оказанную ей честь, а, ответив кивком головы, предложила молодым людям сопровождать ее на теннис, так как с мальчиками они только разгорячатся и выпачкаются. Последние слова обеспечили за ней победу. Толстый Стаффи и без того изнывал от жары, а Долли был одет в новый костюм, которым он очень дорожил.

— К вашим услугам, — ответил любезный юноша с новым поклоном.

— Играйте, а я отдохну, — прибавил толстяк, радуясь приятной перспективе спокойного разговора с Принцессой.

— Утешьте Бесс, потому что она проиграла. У вас, наверно, есть что-нибудь вкусное в кармане. Угостите ее, а Долли может взять ее ракетку. Ну, поворачивайтесь!

И, завладев своими жертвами, Джози торжественно вернулась на площадку.

Лениво опустившись на скамейку, которая затрещала под его весом, Стаффи вытащил из кармана коробку конфет, с которыми он никогда не расставался, и принялся угощать ими Бесс, а Джози немедленно вступила в жаркую борьбу со своим противником. Долли вышел бы победителем из испытания, но вследствие несчастного падения на новых штанах появилось безобразное пятно, которое заставило его забыть все остальное. Очень довольная своей победой, Джози позволила ему отдохнуть и старалась утешить его в огорчении:

— Не будьте бабой, пятно отчистится. Вы так ненавидите грязь, что, наверно, в прежней жизни были кошкой или портным и жили среди всевозможных тряпок.

— Будьте великодушны к побежденному, — отвечал Долли, лежа на траве рядом со Стаффи, куда молодые люди удалились, чтобы дать место девушкам на скамейке. Один платок он положил под себя, а локтем опирался на другой, уныло глядя на большое зеленовато-коричневое пятно на своем колене. — Я люблю чистоту и нахожу невежливым показываться перед дамами в старых туфлях и серых фланелевых рубашках. Наши молодые люди — джентльмены, и одеваются как таковые, — прибавил он, обидевшись за сравнение с портным.

— Наши также, но здесь недостаточно одного хорошего платья. Мы требуем гораздо большего, — вспыхнула Джози в защиту своего колледжа. — Вы услышите о людях в старых туфлях и серой фланели, в то время как вы и ваши нарядные товарищи будете завязывать галстуки и расчесывать кудри в полной неизвестности. Я люблю старые туфли и терпеть не могу франтов, не правда ли, Бесс?

— Я люблю их, когда они добры ко мне и принадлежат к нашей старой компании, — ответила Бесс, ласково кивая Долли, который снимал гусеницу с ее башмака.

— А я люблю девушек, которые вежливы и не считают нужным огрызаться на человека только потому, что он иного мнения, чем они. Не правда ли, Джордж? — спросил Долли, любезно улыбаясь Бесс и неодобрительно глядя на Джози.

Храп был единственным ответом Стаффи, и дружный смех на время примирил споривших. Но Джози не сложила оружия, а только отсрочила дальнейшее нападение до новой победы в теннисе. Долли, как дамский кавалер, не отказался с ней играть, а Бесс осталась рисовать Джорджа, который лежал на спине, скрестив ноги и натянув соломенную шляпу на красное лицо. На этот раз Джози проиграла, что несколько испортило ее хорошее настроение. Поэтому она принялась будить спящего, щекоча ему соломинкой в носу, покуда тот не вскочил в страшном негодовании на «проклятую муху», которая нарушила его покой.

— Полно вам спать. Может быть, вы мне не откажете в вашей просвещенной беседе. Вам, городским жителям, следовало бы обратить внимание на нас, «деревенских девиц» в старомодных платьях и шляпах, — начала Джози, открывая войну Доллиной цитатой об ученых девицах, которые больше интересуются книгами, чем нарядами.

— Я не имел в виду вас. Ваши платья очень красивы, а эта шляпа — последняя мода, — оправдывался Долли, выдавая себя с головой.

— На этот раз вы попались. Я думала, что вы, джентльмены, так же вежливы, как и нарядны, а вы вечно смеетесь над девушками, которые плохо одеты, что в высшей степени некорректно. Это говорила мама, — сообщила Джози, чувствуя, что она попала в цель.

— Правда, правда, Джози! Я никогда не интересуюсь тряпками и тому подобной чепухой, — отвечал Стаффи, сдерживая зевок и освежаясь конфетой.

— Вы интересуетесь едой, а это еще хуже для мужчины. Вы, наверно, женитесь на кухарке и откроете ресторан, — рассмеялась Джози.

Это страшное предсказание заставило Стаффи замолчать, но Долли собрался с силами и, переменив тему разговора, перешел в наступление.

— Так как вы просили нас заняться вашими манерами, позвольте вам сказать, что в хорошем обществе девушки не делают личных замечаний и не читают наставлений. Маленькие девочки считают такие приемы очень остроумными, но смею вас уверить, что это невежливо.

Джози была до того поражена названием «маленькой девочки», что не могла сразу ответить, но Бесс сказала тем спокойным тоном, который производил несравненно большее впечатление, чем все Джозины дерзости:

— Это правда! Но мы прожили всю жизнь среди выдающихся людей и поэтому не можем угощать вас светской болтовней. Мы привыкли к разумным разговорам и любим помогать друг другу, указывая на ошибки и недостатки.

Мальчики относились всегда с уважением к замечаниям Принцессы, поэтому Долли притих, а Джози, обрадованная поддержкой кузины, продолжала с жаром:

— Наши мальчики любят, когда мы говорим с ними, и с радостью принимают наши советы. Они не считаютсебя совершенством в восемнадцать лет, как это принято в Гарварде, в особенности среди очень молодых студентов.

Джози была очень довольна своей репликой, которая, видимо, задела Долли, так как он ответил с некоторым раздражением, глядя на шумную и пыльную толпу на Марсовом поле:

— Те молодые люди, которые находятся здесь, требуют очень много полировки и культуры, и я рад, что они получают это у вас. Наши гарвардцы принадлежат к лучшему обществу, а мы не нуждаемся в наставлениях девиц.

— Жалко, что у вас нет таких студентов, как наши. Они очень ценят все преимущества колледжа и стараются использовать их, вместо того чтобы пренебрегать занятиями и проводить время во всевозможных развлечениях. Я знаю все ваши разговоры и слышала, как ваши родители жалеют о времени и деньгах, потраченных на колледж. Что же касается девушек, то вы выиграли бы очень много от их общества, потому что они заставили бы вас подтянуться и встряхнуть вашу лень, как мы это делаем здесь.

— Если вы такого плохого мнения о нас, зачем же вы носите наши цвета[24]? — спросил Долли, сознавая, что этим вопросом он нисколько не улучшает положения.

— И не думаю. Моя шляпа ярко-красная, а не малиновая. Много вы понимаете в цветах! — фыркнула Джози.

— Я знаю, что бодливая корова живо вздернула бы вас на рога, если бы вы ей подвернулись.

— Я готова к такому нападению. Не знаю, способны ли ваши светские девушки на что-либо подобное и вы сами также.

Желая похвастать своим новым усовершенствованием, Джози подбежала к ближайшему препятствию и, схватившись за него руками, легко перелетела на другую сторону. Бесс покачала головой, Стаффи лениво зааплодировал, а Долли, не признавая себя побежденным девочкой, взял препятствие на ходу и стал на ноги рядом с Джози.

— Вы так умеете? — спросил он спокойно.

— Еще нет, но со временем научусь, — ответила Джози.

Видя, что она несколько упала духом, Долли смягчился и любезно повторил свое упражнение, совершенноне ожидая той неприятности, которая ему угрожала. Свежая краска на воротах не выдержала такой энергичной гимнастики, и когда молодой франт обратным прыжком возвратился к девушкам, на спине его виднелись ярко-красные полосы.

— Если вы хотите знать, что такое малиновый цвет, посмотрите на вашу спину. Вы покрыты краской, и она вряд ли отойдет, — заметила Джози спокойно.

— Ах, черт возьми, так и есть, — воскликнул Долли, тщетно пытаясь рассмотреть ущерб, причиненный его костюму.

— Не пора ли нам отправляться, Долли? — сказал миролюбивый Стаффи, опасаясь дальнейших осложнений,

— Пожалуйста, не спешите. Вам необходим отдых после страшной мозговой работы в течение целой недели. У нас сейчас греческий урок. Пойдем, Бесс. До свидания, «джентльмены»!

И Джози, сделав глубокий реверанс, удалилась, держа свою ракетку на плече, как победное знамя, и воинственно сдвинув шляпу набекрень. Долли любезно, но холодно раскланялся с Бесс, а Стаффи заметил сонно, болтая ногами в воздухе:

— Маленькая Джо сегодня страшно зла. Я думаю еще поспать немного, так как слишком жарко для игры.

— Это правда. Что же мне делать с этими проклятыми пятнами? — сказал Долли, стараясь отчистить одно из них своим носовым платком.

— Спишь? — спросил он после нескольких минут этого веселого занятия.

— Нет, я думал о том, что Джози права насчет нашей лени. Сущий стыд, как мы проводим время, когда нам следовало бы зубрить изо всех сил. Я не хотел поступать в колледж, но отец заставил меня, на горе себе и мне, — отвечал Стаффи со вздохом.

— Колледж все-таки дает человеку известный престиж, а зубрить совсем не нужно. Я намерен веселиться насколько возможно и играть роль в свете. Но, между нами будь сказано, общество девушек нам нисколько бы не мешало. Черт побери занятия, но если уж приходится вертеть мельничный жернов, то приятнее было бы пользоваться помощью этих милых созданий.

— В эту минуту мне нужны были бы трое. Одна, чтобы обмахивать меня веером, другая, чтобы целовать, а третья, чтобы поить меня холодным лимонадом, — вздохнул Стаффи, глядя на дом, откуда не предвиделось никакой помощи.

— Что вы скажете относительно стаканчика пива? — послышался голос сзади, который заставил Долли вскочить, а Стаффи испуганно перевернуться.

Перед ними стояла миссис Джо с двумя кувшинами, перекинутыми на ремне через плечо, и с несколькими жестяными кружками в руках.

— Я боялась, что мальчики до смерти обопьются ледяной воды, поэтому я отнесла им пива, но так как кучер был со мной, у меня остался небольшой запас. Хотите?

— Да, пожалуйста, очень благодарны; позвольте, мы нальем.

Долли держал кружку, которую Стаффи радостно наполнял, и оба они думали при этом, не слышала ли она того, что предшествовало их последнему желанию.

Сомнение продолжалось недолго, так как, усевшись между ними, миссис Джо сказала:

— Я была рада слышать, что вы выражали сожаление об отсутствии студенток в вашем колледже, но я надеюсь, что раньше чем они явятся к вам, вы научитесь выражаться о них более почтительно. Во всяком случае, это будет первый урок, который они вам преподадут.

— Право, миссис, я только шутил, — начал Стаффи, торопливо глотая пиво.

— Я также. Я… я очень уважаю женщин, — заикался Долли, чувствуя, что его ожидает нравоучение.

— Такое уважение не ценно. Легкомысленным, пустым девушкам, может быть, и нравится, когда их называют «милыми созданиями», но серьезные девушки не любят, когда с ними обращаются, как с куклами. Да, я буду отчитывать вас, поэтому лучше встаньте и слушайте меня терпеливо.

Миссис Джо смеялась, но намерение ее было серьезно. За последнее время она заметила, что эти два мальчика начинают смотреть на жизнь с очень нежелательной точки зрения. Оба были со средствами и вдали от дома. Наукой они не интересовались: один был ленив и слабохарактерен, другой тщеславен и чрезмерно доволен собой. Эти недостатки делали их особенно падкими на все те искушения, которым подвержена молодежь вообще. Миссис Джо знала их слабые стороны и несколько раз старалась предостеречь, но до сих пор они не обращали внимания на ее дружеские намеки. Теперь же она хотела воспользоваться подходящим моментом для обстоятельного разговора.

— Я буду говорить с вами как мать, так как ваших матерей здесь нет, — начала она торжественно из глубины своей огромной шляпы.

«Боже мой, вот когда мы попались…» — подумал Долли в отчаянии, а Стаффи поспешил подкрепиться новой кружкой пива.

— Это не вредно, но я вам не советую пить вино, Стаффи. Чрезмерная любовь к еде — старая история, и, объевшись несколько раз, вы скоро станете благоразумнее. Но пристрастие к вину гораздо серьезнее, ибо оно разрушает не только тело, но и душу. Вы рассуждаете о винах, как старый пьяница, и несколько раз я слышала очень нежелательные шутки с вашей стороны. Ради бога, не начинайте играть опасными вещами, следуя моде или подражая вашим товарищам.

— Честное слово, я пью только вино с железом. Моя мать находит, что я нуждаюсь в подкреплении после занятий, — протестовал Стаффи, опуская кружку, будто она жгла ему пальцы.

— Хороший суп и говядина восстановят ваши мозговые ткани несравненно лучше вина. Вам нужен труд и простое питание. Я бы очень хотела заполучить вас сюда на несколько месяцев. Вы приучились бы бегать без одышки и обходиться без пяти трапез в день. Что это за рука для мужчины? Стыдитесь!..

С этими словами миссис Джо указала на пухлую руку Стаффи, которой он отчаянно дергал кушак, обхватывавший его чрезмерно полную талию.

— Я не виноват. Полнота — это у нас семейное, — оправдывался Стаффи.

— Тем более вам следует быть осторожным. Разве вы хотите рано умереть или сделаться калекой на всю жизнь?

— О, нет, мэм!.. — Стаффи выглядел таким испуганным, что миссис Джо не могла очень обрушиваться на его грехи, за которые значительная доля вины лежала на ответственности его чрезмерно снисходительной матери. Поэтому, слегка ударив его по руке, как она делывала это в детстве, она сказала более мягко:

— Так будьте же осторожны. Лицо — отражение человека, и вам не может быть желательно, чтобы обжорство и невоздержание были написаны на вашем лице.

— Конечно, нет. Пожалуйста, предпишите мне режим, и я постараюсь его придерживаться. Я действительно толстею, и мне это не нравится. Кроме того, у меня начинается болезнь печени, и я страдаю частым сердцебиением и головными болями. Мама приписывает эти явления переутомлению, но они могут вызываться и чрезмерной едой.

Здесь Стаффи облегченно вздохнул, расстегнув пряжку своего кушака.

— Отлично; следуйте моим предписаниям, и через год вы будете человеком, а не овсяным мешком. Теперь, Долли…

И миссис Джо обратилась к другому подсудимому, который искренно раскаивался в своем посещении.

— Вы так же усердно изучаете французский язык, как и в прошлом году?

— Нет, мэм, мне надоело, то есть я занимаюсь теперь… греческим, — ответил Долли, недоумевая, что может означать этот странный вопрос.

— О, он изучает французский язык только в романах и оперетке, когда она бывает у нас, — сказал Стаффи, наивно подтверждая сомнения миссис Джо.

— Так я и думала, и об этом мне хотелось поговорить. Тед, с ваших слов, Долли, неожиданно загорелся желанием изучать французский язык таким же путем. Я побывала сама в оперетке и убедилась, что там не место приличному юноше. Ваших студентов было очень много, и я с удовольствием заметила, что наиболее молодым было так же стыдно, как и мне. Старшие очень веселились, и когда я выходила из театра, то видела, что они поджидают этих намалеванных девиц, собираясь с ними ужинать. Вы когда-нибудь с ними ездили, Долли?

— Один раз.

— Вам понравилось?

— Нет, я очень рано вернулся, — заикался Долли, причем лицо его приняло цвет его галстука.

— Я рада, что вы еще не потеряли способности краснеть, но вы скоро ее утратите, если пойдете этим путем. Общество подобных женщин сделает вас непригодным для всякого другого и вовлечет вас в грех, стыд, позор и унижение.

Молодые люди казались перепуганными энергичным протестом миссис Джо против самого общепринятого развлечения. Стаффи мысленно благодарил Бога, что никогда не принимал участия в этих веселых ужинах, а Долли радовался, что «уехал рано».

Положив руки им на плечи, миссис Джо продолжала своим обычным ласковым тоном:

— Дорогие мои мальчики! Если бы я не любила вас, я не говорила бы так с вами. Я знаю, что мои слова неприятны, но я не могу молчать, когда вовремя сказанное слово может предохранить вас от несчастья. Опасность еще не успела коснуться вас. Остановитесь вовремя и спаситесь не только сами, но своим примером помогите и другим. Приходите ко мне за помощью; я выслушивала в своей жизни не одну печальную исповедь, и мне удавалось утешить многих, которые окончательно сбились с правого пути. Послушайте меня, и вы будете иметь право с чистой совестью поцеловать своих матерей, а со временем связать свою судьбу с судьбой невинной девушки.

— Благодарю вас, мэм. Вы, конечно, правы, но трудно бывает удержаться на высоте, когда дамы угощают вас вином, а отцы возят своих дочерей в оперетку, — сказал Долли, предвидя всевозможные осложнения.

— Конечно, но тем более чести для тех, которые не поддаются пустому общественному мнению и легким нравам, распространенным теперь повсюду. Думайте о тех, мнением которых вы дорожите, и, стараясь подражать им, вы заслужите себе уважение окружающих. Я ничего не имею против того, чтобы мои мальчики служили предметом насмешек для сотни дураков, лишь бы они сохранили два неоценимых качества: невинность своей души и возможность уважать себя. Я не удивляюсь, что вам трудно стоять на высоте, когда книги, картины, балы, театры и улицы переполнены искушениями, но вы можете противостоять им, если постараетесь. В прошлом году миссис Брук беспокоилась за Джона, который из-за репортерских обязанностей возвращался домой очень поздно. Но когда она говорила с ним о том, что он видит и слышит ночью на улице, он отвечал ей серьезно: «Я знаю, что ты хочешь сказать, мама, но человека помимо его желания нельзя сбить с правого пути».

— Это совсем Деми, — воскликнул Стаффи одобрительно.

— Хорошо, что вы нам сказали это. Он прав, и потому-то мы и уважаем его, что он не хочет поддаваться искушению, — прибавил Долли с выражением, которое убедило его ментора, что слова его не пропали даром.

Заметив это, миссис Джо собралась уходить, прибавив на прощание:

— Так будьте же для других тем хорошим примером, каким Джон является для вас. Простите мне за причиненную вам неприятность, друзья мои, и не забывайте мою маленькую проповедь. Мне кажется, она может быть для вас полезна. Добрый совет, данный от чистого сердца, иногда удивительно помогает, а мы, старые люди, затем и существуем, иначе весь наш жизненный опыт пропадал бы даром. Надеюсь, что мне никогда не придется запереть двери Пломфильда для вас, как я это сделала для некоторых ваших джентльменов. Я хочу по возможности оградить от опасности моих питомцев, и мы живем здесь здоровой жизнью, культивируя и уважая старомодные добродетели.

Пораженный этой угрозой, Долли почтительно помог ей встать, а Стаффи освободил ее от пустых кувшинов, давая мысленные обеты воздерживаться впредь от всяких хмельных напитков, кроме пива. Оставшись одни, они, конечно, посмеялись над «нравоучением мамы Баэр», но в душе были благодарны ей за тот толчок, которым она пробудила их юношескую совесть, и не раз впоследствии вспоминали эти полчаса, проведенные на теннисе в Пломфильде.