Ребята Джо

ГЛАВА VII Лев и Ягненок

После отъезда трех молодых людей в Пломфильде стало очень тихо. Наступил август, и все оставшиеся члены семьи предприняли маленькие путешествия, как бы нуждаясь в перемене. Профессор и миссис Джо уехали в горы, Лоренцы были на море, а вся семья Бруков и мальчики Баэры по очереди навещали их то там, то здесь, так как для порядка кто-нибудь всегда должен был оставаться дома. Миссис Мегги с Дейзи находились на этом дежурстве, когда произошло то, о чем мы намерены рассказать.

Роб и Тедди только что вернулись с моря, а Нэн решила дать себе недельный отдых и провести его со своей подругой. Деми и Томми отправились на какую-то экскурсию, и Роб заменял хозяина дома. Морской воздух, по-видимому, плохо подействовал на Тедди, который был необычайно шаловлив и изводил свою кроткую тетку и бедного Роба бесконечными проказами. Окту была совершенно измучена дикой ездой, а Дон открыто протестовал, когда ему приказывали прыгать или демонстрировать другие свои таланты. Ночные привидения сердили и забавляли студенток в колледже, неземные звуки мешали им во время занятий, а виновник всех этих треволнений всегда был на волоске от смерти, носясь как угорелый по полям и лесам. Наконец, случилось то событие, которое остепенило Теда и произвело неизгладимое впечатление на обоих мальчиков, так как неожиданная опасность сразу переменила роли Льва и Ягненка. Первого сентября — мальчики никогда не могли забыть этот день — после удачной рыбной ловли оба брата отдыхали на сеновале: у Дейзи были гости, и они предпочитали не показываться в доме.

— Знаешь, что я тебе скажу, Робби: Дон положительно болен. Он не играет, не ест, не пьет и ведет себя странно. Дэн убьет нас, если с ним что-нибудь случится, — сказал Тед, глядя на Дона, который прилег около своей конуры. Собака постоянно бродила между комнатой Дэна и тем тенистым уголком двора, где ее хозяин оставил ее караулить свою старую шапку до своего возвращения.

— В этом может быть виновата жара, но мне иногда кажется, что он тоскует по Дэну; собаки это иногда делают, а Дон совсем изменился, с тех пор как уехали мальчики. Не случилось ли что-нибудь с Дэном? Дон выл прошлою ночью и нигде не находит себе места, — ответил Роб задумчиво.

— Вот вздор, почем он знает; я встряхну его и возьму с собою побегать, я всегда себя лучше чувствую от этого. Эй, Дон, проснись! — и Тед щелкал перед собакой пальцами, но та смотрела на него с мрачным равнодушием.

— Оставь его в покое; если ему завтра не будет лучше, мы отведем его к ветеринару и посмотрим, что он скажет. — И Роб продолжал следить за ласточками, повторяя в уме латинские стихи. Но дух противоречия захватил Тедди, и он, вопреки совету брата, продолжал дразнить Дона. Собака не обращала внимания на его ласки, приказания, упреки, покуда Тед не потерял терпения и, схватив прут, решился испробовать силу. Он благоразумно привязал сначала Дона, так как собака принимала побои только от руки хозяина. Подобный образ действий возмутил Дона, и он зарычал.

Услышав это, Роб поспешил на выручку.

— Не бей его! Дэн запретил его трогать; оставь бедное животное в покое, слышишь, что я говорю? — Роб редко приказывал, но когда это случалось, Тедди приходилось сдаваться. Он вспылил, а повелительный тон Роба подзадорил его еще больше, и, раньше чем уступить, он сильно хлыстнул непослушную собаку, удар оказался роковым, так как в ту же минуту Дон бросился на Тедди, а Роб, очутившийся между ними, почувствовал острые зубы на своей ноге. Дон сразу понял свою ошибку и жалобно смотрел на Роба, которого любил. Роб ласково погладил его по голове и, хромая, отправился к сеновалу в сопровождении Тедди, гнев которого заменился стыдом и раскаянием при виде раненой ноги брата.

— Мне ужасно жаль. Зачем ты подвернулся? Вымой скорее рану, а я достану тебе тряпку, — сказал Тедди, вытаскивая из кармана платок сомнительной чистоты. Роб никогда не обращал много внимания на свои несчастья и легко прощал все обиды, но теперь он сидел бледный как полотно, пристально разглядывая кровяные подтеки на ноге. Тед постарался скрыть свое волнение, прибавив со смехом:

— Неужели тебя смущают такие пустяки.

— Я боюсь бешенства, но если Дон действительно взбесился, я рад, что он укусил меня, а не тебя, — сказал Роб со слабой улыбкой.

При этих страшных словах Тед побледнел еще больше, чем брат и, уронив платок, прошептал с ужасом, глядя ему в глаза:

— О, Роб, не говори так! Что нам делать, что нам делать?

— Позови Нэн, она знает. Только не пугай тетю и никому не говори, кроме Нэн. Она на заднем балконе; позови ее как можно скорее, я покуда буду прикладывать воду. Не бойся же, Тедди, может быть, все еще окажется вздором. Мне пришла эта мысль, потому что Дон такой странный.

Роб храбро говорил, но длинные ноги Теда подкашивались, а лицо легко могло его выдать, если бы кто-нибудь ему встретился. Нэн лениво раскачивалась в гамаке, в виде развлечения изучая лекцию о крупе, когда взволнованный мальчик схватил ее за руку и чуть не опрокинул вместе с гамаком.

— Пойдемте к Робу в сарай! Дон взбесился и укусил его, и мы не знаем, что делать. Я один виноват во всем: никому не надо говорить! Идите же скорее!

Нэн быстро вскочила, но не потеряла присутствия духа. Они вскоре миновали дом, за стенами которого ничего не подозревающая Дейзи весело болтала со своими подругами, а тетя Мегги мирно отдыхала наверху.

К тому времени как они пришли в сарай, Роб окончательно овладел собой и спокойно рассказал все происшедшее. Одного взгляда на Дона, забившегося в свою конуру, было достаточно, и Нэн, которая принялась почему-то пристально разглядывать воду в кувшине, сказала медленно:

— Роб, есть только одно средство к спасению, и медлить нельзя. Мы не можем выяснять болезнь Дона или обращаться к доктору. Я могу это сделать, но будет больно, голубчик, а мне ужасно подумать, что я буду мучить тебя. — При этих словах Нэн утратила спокойствие, присущее ее профессии, голос ее дрогнул и слезы набежали на глаза.

— Я знаю, надо прижечь; пожалуйста, сделайте это, я могу терпеть. А Тед пусть лучше уйдет, — сказал Роб, плотно сжав губы и кивая головою на брата.

— Я не уйду, я все вынесу, если он может; это меня, а не его следовало бы прижигать, — воскликнул Тед, делая невероятные усилия, чтобы не заплакать.

— Пусть он останется, ему будет только полезно, — сказала Нэн строго, стараясь скрыть свое волнение перед тем, что предстояло обоим мальчикам. — Сидите смирно; я сейчас вернусь. — И она быстро направилась к дому, соображая по пути, что ей делать.

На кухне в этот день гладили, и яркий огонь еще горел под плитой. В комнате никого не было, так как прислуга отдыхала наверху. Нэн положила маленькую кочергу в огонь и в ожидании того, чтобы она накалилась, закрыла лицо руками, прося у Бога поддержки в предстоящем ей трудном испытании. Искать помощи было не у кого, и она знала, что нужно делать, если у нее только хватит присутствия духа. Всякий другой пациент был бы только интересен, но опасность, угрожавшая милому Робу, гордости отца, утешению матери и общему любимцу, приводила ее в отчаяние, и горячие слезы капали из глаз на старый вытертый стол, в то время как она старалась успокоить себя мыслью, что все их волнение может оказаться напрасной тревогой.

«Мне нужно сохранить присутствие духа, иначе мальчики не выдержат и произойдет общий переполох. Я не хочу пугать всех понапрасну, когда мы ничего не знаем. Я сведу Роба к доктору Моррисону сейчас же и покажу Дона ветеринару. А тогда будет видно, что следует предпринять».

Вооружившись раскаленным железом, кружкой ледяной воды и несколькими полотенцами, Нэн возвратилась в сарай, где мальчики сидели неподвижно, как статуи: один — изображая отчаяние, другой — покорность. И Нэн потребовалось все ее хладнокровие, которым она так гордилась, чтобы быстро и хорошо сделать свое дело.

— Одну минуту, Роб, и все будет кончено. Поддержи его, Тедди, с ним может сделаться маленький обморок.

Роб закрыл глаза, сжал руки и сидел, как маленький герой. Тедди, бледнее смерти, стал на колени за ним, терзаясь угрызениями совести при виде страданий брата. Нэн ловко сделала свое дело, и Роб слабо застонал, но когда Нэн позвала своего помощника, прося дать ей воды, ответа не последовало, так как Тедди лежал на полу в глубоком обмороке. Роб засмеялся, и ободренная такой приятной неожиданностью Нэн принялась за перевязку. Крупные капли пота выступили у нее на лбу, но работала она смело и решительно. Затем она поделила холодную воду между обоими пациентами, и Тедди, придя в себя, был очень сконфужен той слабостью, которую проявил в критическую минуту. Он умолял никому не рассказывать об этом и окончательно оскандалился, разразившись истерическими рыданиями на плече Роба.

— Ничего, ничего, теперь все прошло, — говорила Нэн весело, обмахивая своих пациентов старой соломенной шляпой кучера. Тед все еще всхлипывал, продолжая и плакать, и смеяться, а Роб старался утешить брата. — Слушайте, мальчики, что я вам скажу. Мы не будем никого тревожить, потому что мне кажется, что наш испуг совершенно ни на чем не основан. Дон лакал воду, когда я проходила, и я уверена, что он совершенно здоров. Нам все-таки лучше дать себе время прийти в себя и убраться с глаз долой, покуда наши физиономии не придут в порядок, поэтому поедем в город к моему старому доктору Моррисону, он посмотрит мою работу и успокоит нас, так как мы все порядочно взволнованы. Сиди смирно, Роб, Тедди запряжет покуда лошадь, а я сбегаю домой за шляпой и попрошу тетю извиниться за меня перед Дейзи. Я не знакома с ее подругами, им без нас будет просторнее, а мы закусим в моей квартире в городе и вернемся домой с легким сердцем.

Нэн болтала, чтобы скрыть свое волнение, обнаруживать которое ей запрещала ее профессиональная гордость.

Мальчики одобрили ее план, так как находиться в движении всегда легче, чем сидеть в спокойном ожидании. Тедди, шатаясь, отправился умываться к колодцу, а Роб, занятый своими мыслями, лежал смирно на сене, снова следя за ласточками.

Несмотря на его молодость, мысль о смерти, так неожиданно вставшая перед ним, вызвала в его душе целый рой новых и чуждых ему впечатлений. Он не знал за собой грехов, в которых ему бы следовало раскаиваться, ему вспоминались лишь маленькие недостатки, а наряду с ними в памяти вставала длинная вереница счастливых, занятых дней и годов. И Роб не боялся смерти, думая о жизни без горя и сожаления.

Его мысли первым делом обратились к отцу, для которого потеря старшего сына была бы тяжелым ударом. А слово «отец», произнесенное с дрожью в голосе, напомнило ему Небесного Отца, Который всегда близок к тому, кто призывает Его. И Роб, лежа на сене, сложил руки и коротко, но горячо молился под тихое щебетанье ласточек. Молитва успокоила его, и, предав себя воле Божьей, он решил бодро и весело ожидать всего, что могло ожидать его в будущем.

Нэн, пробравшись домой за своей шляпой, оставила Дейзи записку, в которой сообщала, что уезжает кататься с мальчиками и вернется домой только к вечеру; затем она поспешила обратно и застала своих пациентов в гораздо лучшем состоянии.

Усадив Роба на заднее сиденье, где он мог вытянуть ногу, они выехали из двора с таким беззаботным и веселым видом, как будто ничего не случилось.

Доктор Моррисон посмеялся над их испугом, но сказал Нэн, что она поступила правильно. Когда обрадованные мальчики спускались с лестницы, он задержал ее на минутку и сказал шепотом:

— Отошлите куда-нибудь собаку на время и не теряйте мальчика из виду. Не надо говорить ему об этом, но излишняя осторожность никогда не мешает.

Нэн кивнула в знак согласия и, значительно успокоившись, отправилась с мальчиками к доктору Уоткинсу, который обещал прийти освидетельствовать Дона. Они весело напились чаю у Нэн, и к тому времени, как вечером вернулись домой, распухшие глаза Тедди и небольшая хромота Роба только и напоминали об их дневном испуге. Так как гости все еще сидели на балконе, они вошли с заднего крыльца, где Тедди утешался тем, что качал Роба в гамаке, а Нэн в ожидании ветеринара занимала их всевозможными рассказами.

Доктор Уоткинс сказал, что Дон страдает от жары, но не нашел в нем никаких признаков бешенства.

— Он скучает по хозяину, и, быть может, вы его слишком много кормите. Я продержу его у себя несколько недель и пришлю вам его совершенно здоровым, — сказал он. Дон положил свою огромную голову ему на руку и пристально глядел на него своими умными глазами, как будто чувствовал, что этот человек понимает его. Таким образом, Дон безропотно покорился своей участи, а наши три заговорщика принялись совещаться, как доставить Робу необходимый ему покой, не возбуждая излишних подозрений. К счастью, он имел привычку подолгу заниматься в своей комнате, что он мог проделывать теперь и лежа.

Обладая спокойным темпераментом, он не мучил ни себя, ни Нэн излишними опасениями и продолжал свой обычный образ жизни, вскоре оправившись от своего испуга. Азартного Тедди угомонить было гораздо труднее, и Нэн стоило больших усилий заставить его не выдать их секрет.

Тедди мучился угрызениями совести и, не имея под рукой мамы, которой он мог поведать свою тайну, чувствовал себя очень несчастным. Днем он посвящал себя ухаживанию за Робом, которое скорее тяготило бедного мальчика, хотя ради Тедди он не сознавался в этом. Но ночью, когда все спали, неспокойная совесть и живое воображение Тедди делали из него настоящего мученика. Нэн следила за ним, несколько раз поила его нервными каплями, читала ему вслух, бранила его, а когда однажды ночью поймала его одиноко бродившим по дому, пригрозила, что запрет на ключ, если он не будет лежать в постели.

Понемногу Тедди успокоился. Но в шаловливом мальчике произошла такая резкая перемена, которая всем бросилась в глаза даже до возвращения его матери.

Он был по-прежнему весел, но значительно тише и ровнее, и часто, когда на него нападали припадки прежнего упрямства, один вид Роба сдерживал его, и он уступал или уходил, чтобы справиться с собой наедине. Он перестал шутить над братом, высмеивая его старомодные вкусы и пристрастие к книгам, а обращался с ним очень почтительно, что нравилось скромному Робу и удивляло всех остальных. Он как будто хотел искупить перед ним свою вину, за которую тот мог поплатиться жизнью, и, забыв свою гордость, старался честно с ним расплатиться.

— Я решительно не понимаю, — говорила миссис Джо неделю спустя после возвращения домой, — что случилось с Тедди. Он стал такой святой, что я начинаю опасаться за его жизнь. Может быть, это кроткое влияние Мегги, или вкусные кушанья Дейзи, или те пилюли, которыми Нэн его потихоньку пичкает. Кто-то околдовал его без меня, потому что я никогда не видела его таким любезным, тихим и послушным.

— Просто он вырос, моя дорогая, и, будучи скороспелкой, рано возмужал. Роби также изменился, он стал еще мужественнее и серьезнее и всегда держится около меня, как будто его любовь к старому отцу растет вместе с ним. Наши мальчики часто будут нас удивлять таким образом, Джо, и мы только можем радоваться на них, предоставляя их воле Божьей.

Говоря это, профессор с гордостью смотрел на братьев, которые вместе всходили по лестнице. Тедди обнял Роба и внимательно слушал геологические разъяснения последнего о камне, который он держал в руке. Обыкновенно Тедди смеялся над подобными занятиями, любил класть кирпичи под подушку брата, насыпать песок в его ботинки или отправлять срочные посылки на имя «Проф. Р.М.Баэра». В последнее время он с уважением относился к интересам Роба, научившись ценить хорошие качества того, кого он всегда любил и мужество которого во время операции возбудило его восторг и поклонение. Роб все еще хромал, хотя быстро поправлялся, и Тедди всегда предлагал ему руку для поддержки, заботливо стараясь помочь и услужить брату, так как раскаяние все еще было живо в его душе, а прощение Роба делало его еще чувствительнее.

Роб недавно упал на лестнице, и эта счастливая случайность послужила объяснением его хромоты, а кроме Нэн и Тедди никто не видел раны.

— Мы только что говорили о вас, друзья мои, пойдите и расскажите, что за добрая фея была с вами все это время, или, может быть, мы стали проницательнее после долгой разлуки и яснее замечаем приятные перемены, — сказала миссис Джо, поглаживая диван, на который она приглашала своих сыновей, а профессор отложил в сторону пачку нераспечатанных писем, чтобы полюбоваться на эту приятную семейную группу.

Мальчики нежно обняли мать и радостно улыбались ей, но совесть их была не совсем спокойна, так как до этого времени у них никогда еще не было тайны от мамы и отца.

— Это потому, что Робби и я все время были вместе в последнее время, точно близнецы; я стараюсь встряхнуть его, а он сильно сдерживает меня, совершенно так же, как вы с папой. Выходит отлично, и я очень доволен, — заявил Тедди, считая вопрос исчерпанным.

— Мама не поблагодарит тебя за это сравнение, Тед; для меня оно лестно, так как я стараюсь походить на отца, — ответил Роб среди смеха, вызванного комплиментом Тедди.

— Я очень благодарна ему, он прав; и если ты, Робби, будешь для брата хоть наполовину тем, чем был для меня твой отец, ты недаром проживешь свою жизнь. Я очень рада, что вы помогаете друг другу, это правильно. Нам всегда следует стараться прежде всего понять самых близких нам людей. Любя их, нам не следует закрывать глаза на их недостатки, а близость отношений должна делать нас снисходительными друг к другу. Продолжайте в том же духе, друзья мои, и устройте нам еще несколько таких же приятных сюрпризов.

— Мама права, я также очень доволен вашей дружбой. Такая близость очень ценна, и дай бог, чтобы она продлилась всю жизнь, — сказал профессор Баэр, улыбаясь своим мальчикам, которые не совсем знали, как отнестись к этим лестным замечаниям. Роб молчал, боясь проговориться, но Тедди не выдержал, находя необходимым некоторые разъяснения.

— Дело в том, что я понял наконец, какой наш Роб хороший и храбрый, и теперь я стараюсь искупить все те неприятности, которые я причинял ему. Я знал, что он страшно учен, но считал его мямлей, потому что он предпочитал книги шалостям и всегда возился со своею совестью. А теперь я увидел, сколько в нем скрывается храбрости и мужества. О, нет, наш старый Роб — герой, и я горжусь им, и вы бы так же гордились им, если бы все знали.

Взгляд Роба прервал красноречие Тедди; он остановился, покраснел и с отчаянием закрыл рот рукой.

— Почему же нам не узнать всего? — быстро спросила миссис Джо, которая сейчас же поняла, что от нее что-то скрывают. — Мальчики, — продолжала она торжественно, — мне кажется, что та перемена, о которой мы говорили, происходит не только оттого, что вы выросли, мне представляется, что Тедди попал в беду, а Роб вызволил его оттуда. Этим объясняется необыкновенное добронравие моего шалуна и большая серьезность нашего праведника, который никогда ничего не скрывает от своей матери.

Теперь Роб был так же красен, как и Тедди, но после минутного молчания он поднял голову и сказал, облегченно вздохнув:

— Да, мама, ты права, но теперь все прошло, и мы лучше не будем говорить об этом покуда. Я чувствовал себя виноватым, что обманывал тебя, но теперь, если уж ты догадалась, я спокоен, да и тебе не надо волноваться: Тедди раскаялся, я забыл, а нам обоим все происшедшее было только полезно.

Миссис Джо взглянула на Тедди, который усиленно заморгал, но выдержал ее взгляд. Она обернулась к Робу, но тот так ласково улыбался ей, что она немного успокоилась. Но выражение лица сына поразило ее: оно стало старше, серьезнее и как будто еще милее. На нем лежал отпечаток физических и нравственных мучений и кроткая покорность неизбежному испытанию. Она сразу догадалась, что какая-то страшная опасность угрожала ее мальчику, а то переглядывание, которое она подметила раньше между сыновьями и Нэн, только подкрепило ее опасения.

— Роб, милый, ты был болен, ушибся или что-нибудь в этом роде. Скажи мне сейчас, я не хочу никаких секретов. Мальчики иногда страдают всю жизнь от какой-нибудь случайности, на которую не было обращено достаточного внимания. Фриц, заставь же их говорить.

Мистер Баэр, отложив свои бумаги, подошел к ним и заговорил голосом, который успокоил миссис Джо и придал мальчикам смелости:

— Дети мои, скажите нам правду, мы перенесем ее, не скрывайте ничего ради нас. Тед знает, что мы многое прощаем ради любви к нему, поэтому будьте откровенны оба.

Тедди немедленно зарылся в подушки дивана, откуда виднелись только его красные уши, а Роб коротко, но правдиво рассказал свою маленькую повесть, стараясь по возможности выгородить брата и поспешно добавляя, что Дон не взбесился, рана почти что зажила и всякая опасность миновала. Но миссис Джо так побледнела, что Робу пришлось поддержать ее, а профессор повернулся и зашагал по балкону, восклицая: «Боже мой!» — и в голосе его звучало столько горя и радости, что Тедди в отчаянии зарылся еще глубже в подушки. Они все сейчас же оправились, но такие известия всегда действуют ошеломляюще, и миссис Джо крепко прижимала к себе сына, покуда отец не взял его за обе руки, сказав дрожащим голосом:

— Смертельная опасность служит хорошим испытанием для человека, и ты отлично выдержал его. Но я бы не перенес разлуку с моим мальчиком. Слава богу, что ты остался с нами.

Глухой звук, исходивший из-под подушек, и судорожные движения длинных ног Теда так ясно говорили о его отчаянии, что материнское сердце смягчилось. Миссис Джо отыскала наконец взъерошенную белокурую голову сына и воскликнула со смехом, несмотря на то что лицо ее было мокро от слез:

— Приди получить свое прощение, несчастный грешник. Я знаю, что ты много перестрадал, и ни слова тебе не скажу. Только если бы что-нибудь действительно случилось с Робом, я была бы еще несчастнее тебя. Тедди, Тедди, постарайся справиться с собой, пока еще не поздно.

— О мама, я так стараюсь; я никогда не забуду того, что произошло, а если я и теперь не исправлюсь, то вряд ли стоит хлопотать о моем спасении, — сказал Тедди, с остервенением дергая себя за волосы.

— О да, мой милый, не надо терять надежды. Я чувствовала себя точно так же, когда мне было пятнадцать лет и Эми чуть не утонула из-за меня. Мама мне помогла тогда так же, как я помогаю тебе теперь. Приходи, Тедди, ко мне за помощью, и мы вместе будем бороться с твоим врагом. Я также немало перестрадала из-за своего демона, но не всегда оказывалась побежденной. Ищи защиты у меня, Тедди, и мы с тобой победим.

Наступило короткое молчание. Тедди и его мать смеялись и плакали вместе, а Роб стоял, обнявшись с отцом, радуясь тому, что тайна наконец разоблачилась.

Вдруг Тедди вскочил на ноги и, подойдя к отцу, сказал смиренно:

— Я виноват и знаю, что мне следует понести наказание, но скажите сначала, что вы прощаете меня так же, как и Роб.

— От всего сердца, сын мой, иначе я не мог бы называться твоим отцом. Ты понес уже свою кару, и пусть она не пройдет для тебя бесследно. Здесь всегда есть место для обоих, — и добрый профессор заключил мальчиков в свои объятия.

Миссис Джо со свойственной ей романтичностью восхищалась этой картиной, а затем они еще долго и много говорили, изливая друг другу все, что у них накопилось на сердце. Решено было ни с кем не говорить о происшествии, кроме Нэн, которую, конечно, следовало отблагодарить за ее мужество и самоотверженную преданность.

— Я всегда знала, что в этой девушке есть все данные для того, чтобы из нее вышла чудесная женщина. И теперь она доказала это: в ней нет ни глупой суеты, ни страхов и обмороков, а масса здравого смысла и ловкого искусства. Милая девушка, что я могу для нее сделать, чтобы выразить ей свою благодарность, — с чувством сказала миссис Джо.

— Прикажи Тому оставить ее в покое, — предложил Тедди, снова ставший самим собой, несмотря на легкий отпечаток грусти, который все еще омрачал его природную веселость.

— Да, правда! Он страшно пристает к ней. Она запретила ему приходить сюда, покуда она гостит здесь, и отправила его с Деми. Я люблю старого Тома, но с Нэн он совершенно невыносим, — прибавил Роб, помогая отцу разбираться в обильной почте.

— Я это сделаю, — сказала миссис Джо решительно. — Нельзя допустить, чтобы такая девушка испортила свою карьеру из-за фантазии глупого мальчишки. В минуту слабости она может уступить ему, и тогда всему конец. Более умные женщины попадались таким образом и раскаивались в этом всю жизнь. Нэн должна пробить себе дорогу и доказать, что она стоит на высоте своего призвания, а потом пускай выходит замуж, если найдется достойный ее человек.

Но помощь миссис Джо не потребовалась, ибо любовь и благодарность могут творить чудеса, а когда сюда примешиваются юность, красота, случай и фотография, то успех обеспечен, что было доказано на примере ничего не подозревающего, но слишком чувствительного Томми.