Republic Commando 1: Огневой контакт

Глава 6

— Пошла вон! — рявкнул Бирхан. — Убирайся отсюда и не возвращайся! Это ты во всем виновата. Ступай прочь, проваливай!

Фермер швырнул в Этейн комком грязи. Она шагнула в сторону, и комок разбился за ее спиной. Старуха — как выяснилось, она не была женой Бирхана — подошла сзади и схватила его за руку.

— Не глупи, — сказала она. — Если мы позаботимся об этой девчонке, республиканцы позаботятся о нас, когда придут сюда.

Бирхан продолжал таращиться на Этейн, как будто размышляя, идти за вилами или нет.

— Республиканцы, чтоб меня, — ответил он. — Чем они лучше неймчуры? Кто бы ни правил бал, мы все равно будем на самом дне.

Этейн стояла, скрестив руки на груди и гадая, каким образом эта женщина — Джинарт — сумела влиться в обширное семейство Бирхана. Стряпала она отвратительно, да и с тяжелой работой на ферме особо помочь не могла. Девушка предположила, что она отрабатывала проживание прядением мерльей шерсти — этим занимались все пожилые киилуранки, с которыми ей довелось познакомиться.

Но сейчас Этейн сомневалась даже в ее навыках убеждения. Она решила еще раз попробовать сама.

— Бирхан, ты хочешь, чтобы я осталась, — медленно проговорила она, сосредоточившись, как учил мастер Фулье. — Ты хочешь сотрудничать со мной.

— Ни фига я с тобой не собираюсь сотрудничать, мамзель, — заявил фермер. — И ты забыла «пожалуйста».

Этейн так и не научилась применять убеждение Силой в условиях стресса. К сожалению, именно в таких условиях эта техника всегда и бывала нужна.

Джинарт грубо толкнула Бирхана, что было немалым подвигом для такой маленькой женщины.

— Балбес! Если они уже прилетели, джедаи то бишь, то она приведет их сюда, чтобы с тобой разобрались, — сказала она. — Не время нынче заводить новых врагов. А если не прилетели… ну, тогда скоро все уладится, а у тебя в хозяйстве будет работница, которая умеет выращивать урожай. Я права, девочка? Джедаи умеют делать так, чтобы всходы быстрее росли?

Этейн со все большим уважением наблюдала за этим проявлением сельской логики.

— Да, мы можем взращивать растения с помощью Силы.

Что было более чем правдой: она слышала истории о падаванах, переведенных в сельхозкорпус, потому что не показывали хороших результатов во время обучения. Как раз то, что ей нужно, — провести жизнь на захолустной планете, общаясь со злаками. Убраться отсюда побыстрее хотелось не только из-за сферы, укрытой под плащом. Сельхозработы четко ассоциировались с неудачей в жизни. Еще одно напоминание о ее некомпетентности было излишним.

— Да ну вас! — Бирхан сплюнул и поплелся прочь, бормоча проклятия.

— Мы все нервничаем, когда бандиты Хокана начинают жечь фермы. И убивать фермеров, конечно, — сказала Джинарт. Она взяла Этейн за руку и повела к овину, ставшему для нее домом. Нет — не домом. Настоящего дома у нее не будет никогда. «Ни любви, ни привязанности, ни обязательств, кроме как перед Силой». По крайней мере, с этим «домом» будет легко расстаться.

— Вы-то почему не нервничаете? — спросила Этейн.

— Любознательное дитя.

— Мой учитель погиб. Это несколько стимулирует любопытство.

— У меня более широкие взгляды на жизнь, — сказала Джинарт. Странная манера речи для старой прядильщицы, подумалось девушке. — Береги себя и не разгуливай вокруг.

У Этейн развивалась паранойя не хуже неймодианской, и она уже гадала, не обманывают ли ее даже собственные инстинкты. По крайней мере, она умела чувствовать эмоции и настроение других.

— Так они знают, где меня искать? — тихо, на пробу, спросила она.

Джинарт напряглась.

— В зависимости от того, кто эти они, — ответила она на ходу. От нее повеяло резким запахом мерли. — Урркал я не слишком люблю, а желать в моем возрасте особо нечего.

— Но вы сказали, что они придут.

— Сказала.

— Мне надоели эти загадки.

— Так наберись терпения, потому что они уже здесь и помогут тебе. Но и ты должна помочь им.

Мысли Этейн понеслись вскачь. Желудок свело спазмом. Нет, она не собиралась попадаться на ярмарочные фокусы. Она просто наложила свои собственные сведения и ощущения на общие слова и углядела подтекст там, где его не было. Конечно, Джинарт знала о прибытии чужаков. О мастере Фулье было известно всему Имбраани, а когда на твою ферму с неба падают корабли и громилы Хокана обыскивают все норы в округе, было бы очень трудно не знать хоть что-нибудь. Неизвестно почему, но Джинарт решила поиграть в угадайку.

— Когда скажете что-то конкретное, тогда и поговорим, — заявила Этейн.

— Не будь такой подозрительной, — протянула старуха, — и присмотрись повнимательней к тому, что тебе видится.

Этейн открыла дверь овина, и наружу хлынул запах соломы и барка — густой, хоть топор вешай. Девушка вдруг успокоилась, даже увидела проблеск надежды, сама не зная почему. Быть может, Джинарт при всех своих странных речах просто вселяла уверенность, будто добрая бабушка.

Этейн, конечно, никаких бабушек не помнила, да и остальную биологическую родню тоже. В самом слове «родня» не было ничего знакомого и успокоительного, потому что она выросла в группе юных джедаев, а воспитывали ее и обучали другие джедаи, причем отнюдь не только человеческой расы.

Но все-таки ей вдруг захотелось в семью — пускай даже такую, как эти фермерские кланы с их вечными дрязгами. Оставаться одной было очень тяжело.

— Жаль, мне некогда учить тебя навыкам выживания, — сказала Джинарт. — Эта задача выпадет кому-то другому. Как стемнеет, будь готова идти со мной.

Старуха изъяснялась все более внятно. В ней крылось больше, чем было видно глазу. Этейн решила ей доверять, потому что других союзников у нее не было.

Кроме того, при ней был световой меч.

Дарман вышел на опушку леса и увидел перед собой поле размером с каминоанский океан.

По крайней мере, оно производило такое впечатление. Границ с обеих сторон не было видно, только далеко впереди снова начинались деревья. Ряды стеблей — блестящих, серых как сталь, шелестящих на ветру — доходили всего лишь до пояса. Спецназовец находился в тридцати километрах к востоку от ТВ Гамма и спешил поскорее добраться туда, чтобы отоспаться в ожидании отделения.

Если идти, прячась за изгородью — куда бы она ни вела, — это отнимет кучу времени. Дарман решил двигаться напрямик. Он отцепил от пояса и включил один из трех микрозондов. Крохотная парящая камера была размером с карликового колибри и легко умещалась в ладони. Дарман настроил ее на разведку в радиусе пяти километров. Он предпочитал использовать микрозонды лишь при крайней необходимости. На такой планете их блестящий металлический корпус едва ли способствовал скрытому наблюдению. Кроме того, зонды часто терялись. А поскольку они записывали все, что передавали, меньше всего хотелось, чтобы они попали в руки врага.

Но Дарман и сам не то чтобы был невидимкой. Он окинул взглядом свою грязную броню, запачканную засохшим болотом, сырым зеленым мхом и куда более неприятными субстанциями, и понял, что по-прежнему остается большим искусственным объектом в пластоидно-металлической оболочке на фоне мягкой органической окружающей среды.

Он опустился на четвереньки, осторожно сохраняя баланс таким образом, чтобы оба мешка лежали на спине. Колено все еще болело. Оттого, что придется ползти через поле, ноге лучше не станет. «Чем скорее ты туда доберешься, тем скорее сможешь отдохнуть».

Зонд взмыл вертикально в небо. На встроенном в визор дисплее отображалось быстро уменьшающееся поле, затем показались другие детали ландшафта — обработанные участки и леса. Зданий нигде не было видно. Но это еще не значило, что здесь никто не живет.

При передвижении ползком вырабатывалось огромное количество тепла, но нательник исправно его отводил. У брони было больше преимуществ, чем недостатков. Не приходилось беспокоиться из-за разной живности, которая только и ждала, чтобы ужалить, укусить, заразить, отравить его или причинить еще какие-то неприятности.

Но полз он очень медленно. Нужно было сделать большой крюк, чтобы обогнуть городок Имбраани. По сути, за целый день он преодолел совсем небольшое расстояние, хотя единственным мерилом был график, которого придерживались товарищи, и время, за которое они могли дойти до ТВ Гамма. Если они не застанут его там, то двинутся дальше. И тогда… в общем, они исчезнут с радара. Им нужно будет перегруппироваться и собрать достаточно разведданных, чтобы уничтожить цель.

Дарман подозревал, что это займет больше чем пару дней. Намного больше. Он начал делать пометки о том, что из местной флоры и фауны пригодно в пищу, и зарисовывать ключи и ручьи, которых не было на карте, снятой с большой высоты. Интересно, можно ли есть гданов? Дарман решил, что пробовать не стоит.

Время от времени он останавливался, чтобы привстать на колени и глотнуть воды из бутылки. Желудок грезил теперь не о шкворчащих ломтях нерфятины, а о сладком, сытном, липком, янтарном пироге удж. То было редкое угощение. Сержант-инструктор как-то дал его попробовать отделению Дармана — тому, первому отделению, — тем самым нарушив каминоанские правила, которые предписывали кормить клонов тщательно сбалансированными питательными смесями. «Вы же просто детвора, — сказал он. — Налетайте», и они налетели на лакомство. «Старый добрый Кэл».

Дарман чувствовал аромат кушанья словно наяву. Интересно, подумал он, какими еще удовольствиями гражданской жизни он мог бы наслаждаться, имей к ним доступ?

Спецназовец решительно задвинул эту мысль подальше. Самоконтроль был предметом его гордости. Ведь он — профессионал.

Но проклятый пирог никак не шел из головы.

— Давай, шевелись, — сказал себе Дарман. Он устал оттого, что не мог слышать голосов товарищей, и искал утешения в звуках своего собственного. Он будет сам себе офицером, просто чтобы не расслабляться. — Пошел.

Микрозонд продолжал передавать предсказуемые пасторальные пейзажи — аккуратные квадраты полей, перемежаемые буйными лесными зарослями, которые сохранились с тех времен, когда планета была дикой и необитаемой. Гигантские дроиды-комбайны пока еще не выехали на работу. Раз слева через поле промелькнул какой-то темный силуэт, но когда Дарман навел оптику на то место, то увидел просто проем, проделанный ветром.

Вдруг визор залило черным.

Дарман замер как вкопанный. Проклятая штуковина сломалась. Но потом изображение появилось снова — красное, мокрое и блестящее, — и он понял, что смотрит на пищеварительный тракт какого-то живого существа.

Зонд что-то проглотило.

Спустя несколько мгновений над головой проплыла большая птица, неторопливо хлопая четырьмя крыльями и отбрасывая пугающую тень. Дарман поднял глаза. Возможно, именно такую птицу засосало в атмосферный двигатель шаддовского опрыскивателя.

— Чтоб ты, скотина, подавилась, — проворчал спецназовец. Когда птица превратилась в маленькую черную черточку, он пополз дальше.

Чтобы пересечь поле, понадобилось более получаса, а до ТВ оставалось еще двадцать пять километров. Дарман решил обойти городок с севера, хотя передвигаться днем было рискованно само по себе. «Надо добраться туда заранее. И ждать их там, потому что они могут решить, что ты мертв, и не станут задерживаться». Дарман залез в кусты, распугивая всякую мелюзгу, которую слышал, но не видел. Он подумал было о том, чтобы снять рюкзаки и отдохнуть минутку.

Но спецназовец понимал: когда он снова взвалит груз на спину, двинуться в путь будет намного тяжелее. Он утомленно нашарил на поясе пищевой кубик и стал жевать, надеясь, что питательные вещества поскорее попадут в кровь, потому что если он сейчас свалится и заснет, то уже не поднимется. Перед глазами его плясали искры. Истощенный мозг изображал собственный информационный дисплей.

Остатки кубика растворились во рту.

— Давай, боец, подъем, — произнес Дарман. Эта мысленная игра помогала не свалиться с ног. Секрет заключался в том, чтобы не забывать, где кончается игра, и при потребности быстро вернуться к реальности. Пока же пусть командир Дарман наведет порядок, решил он.

— Сэр! — сказал Дарман и вскочил на ноги. Он слегка пошатнулся, сведя колени вместе, но не упал, а прислонился к дереву. И сделал мысленную пометку, что нужно избегать обезвоживания.

В лесу было так темно, что периодически включалась система ночного видения, накладывая призрачные зеленые узоры на стволы и ветви. Дарман привык к разнообразию звуков, издаваемых животными, а шелест листьев и треск сучьев под ногами сливался в фоновый шум, который мозг классифицировал как НДК — «нормальный для Киилуры». Порой особенно громкий хруст или шорох заставлял его присесть и развернуться, вскинув винтовку, но все было чисто.

Какое-то время Дарман шел вдоль отмеченной на карте реки, хотя в действительности она оказалась скорее ручьем. Тихое журчание воды, которая текла по камням, действовало умиротворяюще, что вообще воде свойственно, и час спустя Дарман вышел на полянку, где сквозь разрыв в кронах деревьев пробивались косые солнечные лучи. Над поверхностью воды кружили и танцевали разноцветные насекомые.

Дарман никогда не видел ничего подобного. Да, он знал все о геологических формациях и о том, что они могли означать для солдата: источник воды, ненадежную каменистую осыпь, оползнеопасный склон, пещеру, где можно укрыться, высоту, которую удобно оборонять, проход, который можно перегородить. В ходе ускоренного обучения в его голову вложили знания о мире природы и объяснили, как его использовать в военных целях.

Но никто не сказал ему, что природа выглядит так… приятно. Дарман не находил слов. Подобно пирогу удж, это было нечто из иного мира, ему не принадлежавшего.

«Сядь и отдохни. Ты слишком устал. Скоро начнешь допускать непростительные ошибки».

Это говорила слабость. Дарман тряхнул головой, чтобы стряхнуть наваждение. «Никаких стимуляторов, нет, не сейчас». Нужно было продолжать движение. Насекомые непрерывно носились над потоком, словно разведывательные беспилотники, — кружа, что-то выискивая.

«У тебя запас в несколько часов. Недосып делает тебя беспечным. Ты не можешь позволить себе быть беспечным».

Звучало разумно. Это не был игровой голос — воображаемый командир, который отдавал приказы; нет, мысль шла из самой глубины. Инстинкт. И подсказывал он верно. Дарман шел все медленнее и медленнее, с трудом заставляя себя переставлять ноги.

Он остановился, отстегнул сперва один рюкзак, затем другой. Местечко для привала было неплохое. Спецназовец наполнил бутылку водой, затем притащил несколько полусгнивших бревен и соорудил бруствер, как учил сержант Кэл. Такой бруствер являл собой просто низенькое укрытие из камней — или что под руку попадется, — но в бою сгодится и он, раз уж окапываться некогда. Дарман уселся в огороженном кругу и стал глядеть на воду.

Затем он отстегнул шлем и впервые за много часов вдохнул нефильтрованный воздух.

Смесь запахов была сложной. Не похожей ни на кондиционированный воздух Типоки, ни на сухой жар Джеонозиса. Здешний воздух казался живым. Дарман расстегнул крепления брони и сложил пластины внутри круга, а шлем настроил на детектирование движения и поставил на импровизированной стенке. Затем секция за секцией снял нательный комбинезон и прополоскал в проточной воде.

День был удивительно теплый; в броне он этого совершенно не ощущал, только датчики выводили на дисплей данные о параметрах окружающей среды.

Но когда он вошел в воду, то вздрогнул от холода. Спецназовец быстро искупался, посидел в пятне солнечного света, чтобы обсохнуть, и снова надел нательник. Тот высох намного быстрее, чем он сам.

Прежде чем задремать, Дарман облачился в броню. Не стоило привыкать к приятному ощущению свободного тела. Порядок настолько крепко вбили ему в голову во время обучения, что он сам удивился, как мог подумать иначе хотя бы на секунду: на вражеской территории спать нужно в броне и с бластером наготове. Спецназовец прижал винтовку к телу, уперся спиной в рюкзак и стал смотреть на насекомых, танцующих над залитой солнцем водой.

Они завораживали своей красотой. Крылья насекомых были пунцовыми или голубовато-синими. Крохотные существа выписывали над ручьем восьмерки. Затем одно за другим они попадали в воду и поплыли по течению — все такие же необыкновенно яркие, но теперь однозначно мертвые.

Дарман отреагировал моментально. «Токсин в воздухе». Он плотно зажмурился, выпустил воздух из легких, быстро надел шлем и сделал вдох лишь после того, как включился фильтр. Но визор не показывал никакого загрязнения. Воздух был по-прежнему чист.

Дарман наклонился и подобрал несколько насекомых, которых затянуло в водоворот. Одно пару раз шевельнуло лапкой и затихло. Спецназовец поднял глаза: летающих насекомых не осталось. Это навевало грусть. Но еще больше его тревожила необъяснимость явления.

Ради интереса он нашарил пустую коробочку от пищевого кубика и положил туда насекомых, чтобы рассмотреть на досуге. Затем прикрыл глаза и попытался задремать с винтовкой на коленях.

Но сон ускользал. Каждые несколько минут шлем фиксировал движение и оповещал его о вторжении маленьких существ, не представлявших опасности. Пару раз он обнаруживал гдана, и Дарман, открыв глаза, видел устремленные на него яркие точки отраженного света.

Один раз система выявила что-то крупное, но оно было меньше гуманоидов из базы данных и держалось на расстоянии, а потом ушло.

«Поспи. Сон тебе нужен, сынок».

Дарман не знал, чей это голос — его собственный или воображаемого командира. В любом случае этот приказ он был только рад выполнить.

Гез Хокан не любил, когда его вызывали к начальству, но Оволот Кейл Утан умела быть очаровательной. Она не вызвала, а пригласила его в свой исследовательский комплекс. И даже прислала спидер с водителем.

Хокан оценил ее жест. Эта особа знала, как использовать власть и влияние. Неймодианский бакалейщик не научился до сих пор.

Утан была не то чтобы красавицей, но она хорошо одевалась — а точнее, носила простое платье темных тонов — и держалась как императрица. Это уравновешивало все недостатки. Больше всего Хокану нравилось то, что хотя она и понимала бессилие своих женских чар против его здравомыслия, но все равно вела себя в обворожительно-приятной манере. Она была профессионалом, и оба испытывали взаимное уважение. Еще больше импонировал тот факт, что биолог обладала мастерством тонкого политика. Хокан почти готов был простить ей противоестественное ведение войны без настоящего оружия.

За обшарпанными стенами сельхозпостройки обнаружилась усиленная металлическая дверь, которая вела в длинный коридор, разделенный чем-то вроде аварийных бронедверей. Хокан нес шлем под мышкой, не желая отдавать слуге ни его, ни оружия. Этот ссохшийся человечек смахивал на местного. А все местные были ворами.

— Опасаетесь пожаров на элеваторе? — спросил мандалорец и постучал пальцем по бронедвери, утопленной в паз.

Утан засмеялась. Голос у нее был тихий и мелодичный, но Хокан знал, что она может и рявкнуть таким командным тоном, что замрет целый плац, полный солдат.

— Благодарю, что нашли время навестить меня, генерал Хокан, — сказала она. — При нормальных обстоятельствах я бы ни за что не стала разговаривать напрямую с… субподрядчиком через голову того, с кем у меня контракт. Это довольно грубо, не правда ли? Но дело в том, что я немного обеспокоена.

Ага, то есть Анккит в этом разговоре участия не принимал. Хокан начинал понимать. И к тому же она не скупилась на лесть.

— Я просто Хокан, частное лицо. В чем же причина вашего беспокойства… мадам? — Мандалорец вдруг почувствовал себя глупо. Он даже не знал, как к ней обращаться. — Госпожа Утан?

— «Доктор» сойдет, спасибо.

— Так как мне вас успокоить, доктор?

Она провела его в боковую комнату и указала на три стула, обитых мерцающей бежевой парчой, явно привезенных с Корусанта. Хокан заколебался, не желая садиться на столь явно декадентскую мебель, но все-таки сел, потому что иначе он стоял бы перед Утан, словно слуга. Женщина расположилась на соседнем стуле.

— Надеюсь, вы имеете некоторое представление о важности той работы, которую я здесь веду?

— Лишь самое смутное. Вирусы. По крайней мере, судя по спецификациям здания. — Хокан обеспечивал полицейский контроль и за рабочими, которые в придачу были ворами. Все до единого. — Опасные материалы.

Если Утан и удивилась, то виду не подала.

— Совершенно верно, — сказала она. — И, признаться, меня несколько тревожат события последних дней. Лик Анккит уверяет, что я могу не тревожиться за свою безопасность, но я буду очень признательна, если вы дадите собственную оценку ситуации. — Ее тон самую чуточку посуровел: все еще сахарный, но с твердыми, острыми кристалликами льда. — Грозит ли проекту какая-либо опасность? И можете ли вы обеспечить надежную охрану?

Хокан не колебался ни секунды.

— Да, я считаю, что ваш объект уязвим. — Он был мастером своего дела. И не видел причин рисковать репутацией из-за ограничений, к которым сам не имел никакого отношения. — И нет, я не могу ничего гарантировать при той квалификации, которой обладают мои подчиненные.

Утан нарочито медленно откинулась на спинку стула.

— Сначала о последнем. Разве у вас нет средств, чтобы нанять квалифицированный персонал? По контракту Анккит получает весьма щедрую плату.

— В отношении моих расходов он не так щедр.

— А. Возможно, для повышения эффективности следует сократить лишнее звено.

— Здесь не могу судить. Пусть Анккит получает свою долю, лишь бы у меня было все необходимое для работы.

— Я не совсем такую долю предусматривала для Лика Анккита. — Утан улыбнулась. В ее улыбке не чувствовалось никакой теплоты. — Так вы полагаете, что недавние инциденты как-то связаны с данным объектом?

— Да, есть косвенные признаки. — Хокан улыбнулся в ответ. Он был уверен, что его улыбка на несколько градусов холоднее. Если она так относилась к Анккиту, то точно так же могла поступить и с ним. — Планета большая. Почему именно регион Имбраани? И зачем посылать джедаев?

— Вам удалось выявить, где они?

— Нет. Но я обнаружил как минимум две точки огневого контакта и один сбитый корабль.

— Огневого контакта?

— Это ситуации, когда солдаты вступают в бой друг с другом. — Не то чтобы его наемный сброд подходил под определение «солдаты». — Их численность я оценить не могу.

— Если мы передадим под ваше начало дроидов КНС и их офицеров из близлежащего гарнизона, это облегчит вашу задачу?

— Я ничью сторону не занимаю. Я не стану вам лгать и делать вид, что поддерживаю вашу борьбу.

— Но у вас есть военный опыт. Быть наемником не зазорно.

— Я мандалорец. Это у меня в крови, и меня этому учили. Да, не зазорно, если отдаешь делу все силы.

На губах Утан вдруг заиграла совершенно искренняя, сочувствующая полуулыбка.

— Думаю, стоит кое-что вам открыть. Это может огорчить. — В ее вкрадчивом голосе все же проскальзывали стальные нотки. — Республика создала армию клонированных солдат. Миллионы клонов. Их вырастили специально для того, чтобы они сражались и беспрекословно повиновались генералам-джедаям. Изменили их геном, превратив в покорных слуг. У них никогда не было нормальной жизни, и они очень быстро стареют — если вообще кто-нибудь доживет до старости, пройдя через мясорубку бессмысленных битв. Известно ли вам, чей генетический материал был использован для создания этих несчастных рабов?

— Нет, не известно. — Хокан никогда не стыдился сознаваться, что чего-то не знает. Это было мелочно. — Скажите.

— Джанго Фетта.

— Что?

— Да. Лучший мандалорский воин своего времени послужил образцом для поточного производства пушечного мяса во славу джедаев.

Если бы она плюнула ему в лицо, это потрясло бы меньше. Она, несомненно, знала, чем его разгневать; вместо термина «охотник за головами» она использовала более эмоциональное слово «воин». Она знала, как сильно это откровение заденет его мандалорскую гордость. Но все равно она поступила правильно. Это был вопрос чести, причем больше для Хокана, чем для Утан. Он не мог допустить, чтобы мандалорское наследие использовалось в этой пародии на честную войну.

— Я подпишу контракт, даже если вы мне не заплатите, — произнес Хокан.

Утан заметно расслабилась:

— На первых порах мы можем предоставить вам до сотни дроидов. Если потребуется больше, скажете. Гарнизон маленький, потому что мы не хотели привлекать внимание, но раз мы уже его привлекли, этот гарнизон можно при необходимости усилить. А как быть с вашими нынешними наемниками?

— Думаю, можно готовить извещения об увольнении. Возможно, ваши дроиды для начала помогут мне управиться с этой волокитой.

Утан заморгала, и Хокан осознал, что значение его слов до нее доходило дольше обычного. Она поняла подтекст: «Я могу быть таким же беспощадным, как и вы». Теперь подумает дважды, прежде чем решит плести интриги против него, как сейчас плела против Анккита.

— Что ж, разумное начало, — сказала она.

Хокан встал, держа шлем обеими руками. Он всегда гордился традициями своего народа, гордился тем, что они не изменились за тысячи лет, не считая всяких технических усовершенствований. Главным было то, что крылось под мандалорской броней: сердце воина.

— Вам бы хотелось узнать, майор Хокан, что за вирус мы здесь разрабатываем? — спросила Утан.

Итак, теперь у него было настоящее звание, а не льстиво-экстравагантное «генерал».

— А нужно ли?

— Думаю, да. Видите ли, он рассчитан конкретно на клонов.

— Дайте угадаю. Чтобы снова сделать их нормальными людьми?

— Это невозможно. Вирус должен их убить.

Хокан неспешно надел шлем:

— Самое гуманное решение, — со всей искренностью произнес он.