Republic Commando 1: Огневой контакт

Глава 13

- Опять все хорошо закончилось, — сказал Пятый откуда-то из головы колонны.

— Ты что, на стимуляторах? — спросил Девятый.

— Я просто от природы оптимист.

— Ну а я нет. Так откуда это у тебя?

Девятому не нравилось быть замыкающим. Он двигался спиной вперед, осматривая деревья и удивляясь, почему после Теклета враг как сквозь землю провалился, хотя они уже подходили к Имбраани.

Жестянки не умели лазать по деревьям. Тревожили его мокрые.

— Хочешь поменяться? — спросил Пятый.

— Не, все в порядке.

— Ну, скажешь, если что.

Пятый шел метрах в ста впереди. Атин шагал следом за Гута-Неем. Виквай тащил изрядную долю снаряжения и боеприпасов, которые пришлось погрузить на себя после того, как они бросили экскаватор и мотоспидер.

— Как ни странно, очень тихо, — заметил Атин. — Что, если я вышлю зонд на разведку?

— Можно, — разрешил Девятый. — И выведи картинку на всех, пожалуйста.

— Мы уже пришли? — спросил Гута-Ней.

— Скоро. — Девятый не нашел для виквая лучшего применения, кроме как использовать его в качестве вьючного животного. Похоже, о тактике Хокана он знал лишь одно: что тот бьет очень сильно. — Так ты будешь сотрудничать или отправить тебя обратно к боссу?

— Вы нельзя! Это жестоко, да!

— Думаю, он просто тебя расцелует и скажет, как по тебе соскучился.

— Он отрежет мне…

— Не сомневаюсь. Не хочешь рассказать нам еще о дроидах?

— Сто.

— БСД есть?

— Что?

— Боевые супердроиды. — Девятый развел руками, изобразив громоздкий силуэт. Винтовка повисла на ремне. — Большие.

— Нет. Я таких не видеть.

— Говорил же, надо было его пришить, — сказал Пятый. — Впрочем, он несет кучу снаряги. Думаю, за это можно дать ему поблажку.

Металлическая сфера поднялась над самыми кронами деревьев и улетела прочь. В визоре Девятого один квадрант заняла картинка местности, передаваемая с высоты. Зонд летал вдоль тропинок, носился между ветками, и вскоре стало ясно, что никого вокруг нет. Это было тревожно само по себе. Затем он спикировал и показал знакомую фигуру, раздетую по пояс и склонившуюся над самодельным тазиком с мыльной водой, сооруженным из листа пластоида.

Зонд повис над Дарманом, который потянулся за винтовкой, даже не поднимая головы.

— Сержант, это ты?

Девятый увидел нацеленный в него ствол «дисишки». Этот крупный план здорово приводил в чувство.

— Мы где-то в десяти минутах от ТВ. Чего это ты прихорашиваешься?

Винтовка исчезла, и в кадре появилось наполовину выбритое лицо Дармана:

— Как придете, будьте любезны постучать.

— Я тоже рад тебя видеть. Откуда эта рана?

— Эта? Или эта?

— Ожог.

— Трандошанин. Точнее, мертвый трандошанин. Мы привлекли немного больше внимания, чем хотелось бы.

— Коммандер там жива еще?

— Вот этот синяк — ее работа. Я учу ее драться без правил. Схватывает на лету.

— Так поставь котелок. Мы гостя ведем.

Слегка раздраженное лицо Дармана уменьшилось и исчезло из виду. Теперь зонд показывал панораму Имбраани. Это оказался не столько город, сколько скопление ферм, между которыми там и сям виднелись нагромождения построек явно промышленного назначения. Атин увеличил высоту, и стали видны более отдаленные здания.

— Пройди над виллой, — сказал Девятый.

— Открытая местность, сержант. Малость рискованно.

— Мы давно потеряли элемент неожиданности.

— Ладно. Но только с длинным фокусом.

— Что вы делать? — спросил Гута-Ней. Ему должно было казаться, что все трое идут молча. Он не слышал разговора по внутришлемным комлинкам. Девятый двумя движениями век переключил каналы:

— Осматриваем виллу.

— Я знаю о вилле.

— Мы все знаем о вилле.

Сейчас было бы очень кстати появление Джинарт. Женщину-оборотня они не видели со вчерашнего дня. Конечно, она могла сейчас находиться где угодно, но на глаза не показывалась. Девятый надеялся, что с ней ничего не стряслось.

«Еще пять минут». Вообще пустяк. Они снова станут отделением, и у них будет командир. Они доберутся до ТВ и смогут отдохнуть, поесть, помыться и вообще привести мозги в порядок. И правда, день выдался хороший.

Оставалось только захватить Утан с нановирусом и выбраться отсюда живыми.

Этейн почти привыкла смотреть на безликий шлем Дармана как на лицо друга. Потом из-за деревьев вышли еще трое в точно такой же броне, нарушив ее хрупкое равновесие.

А потом они сняли шлемы.

Этейн знала, что это грубо, но она лишь оцепенело уставилась на них и медленно прижала ладонь ко рту, пытаясь скрыть шок.

— Да-да, коммандер, простите за этого виквая, — произнес один из них. У него были голос Дармана и лицо Дармана. — Знаю, от него малость разит. Надо будет заставить его помыться.

Они были совершенно идентичны, за исключением одного, у которого через все лицо пролегал жуткий шрам. Остальные двое выглядели как один человек в разном настроении: один серьезный, другой приятно уравновешенный и беззаботный. Все они пялились на нее.

— Я вас не различаю, — сказала Этейн.

— Я РК…

— Нет, у вас есть нормальные имена. Я знаю, что они у вас есть.

— Это… это не предусмотрено правилами, коммандер.

Дарман опустил взгляд:

— Это личное.

— Все зовут меня Пятым, — сказал уравновешенный, которого правила явно заботили мало. — А это Атин.

— Девятый, — представился серьезный и отдал честь. Этейн не чувствовала в обоих особых эмоций, но Атин — тот, со шрамом — излучал такое сильное чувство утраты, что оно ощущалось прямо физически. Девушка чувствовала его тяжесть. Она попыталась сконцентрироваться на виквае. Даже без Силы было ясно, что тот напуган. Он согнулся вдвое, будто собираясь рухнуть на колени, и смотрел на нее во все глаза.

Не все викваи выглядели одинаково. Этот был ей знаком. Тот самый, который гонялся за ней по барковому полю. Он был насильником и убийцей, хотя такую характеристику можно было дать любому из бандитов Хокана. Рука Этейн потянулась к мечу.

— Эй, — сказал Дарман.

— Девуля? — подал голос Гута-Ней.

— Я тебе покажу девулю, — прошипела Этейн, но Дарман поймал ее за руку, и она тут же устыдилась своей реакции. Опять поддалась гневу. Именно гнев и не давал ей постигнуть свое призвание. Она понимала, что нужно избавиться от этого недостатка. Если Дарман способен применять силу без злобы, то сможет и она.

— Зачем он здесь? — спросила девушка, погасив клинок.

— Мы подумали, что он может сообщить ценную информацию, — ответил Девятый.

Этейн отчаянно хотелось быть чем-то полезной. Ей казалось, что она способна только показывать фокусы: достаточно, чтобы отвлекать, но для полноценного солдата слишком мало. Еще хотелось, чтобы Дарман перестал делать вид, будто ее нужно всего лишь немножко поднатаскать. Чтобы он сказал ей наконец, как ему отвратительно, что такой потенциал воплотился в девчонке, у которой нет ни дисциплины, ни чувства цели. Он не был глуп и наверняка думал так.

— Что нам надо узнать, Девятый?

— Как мыслит Хокан, коммандер.

— Оставьте-ка нас одних на пару минут.

Гута-Ней выпрямился и отступил на шаг, тряся головой. Он явно ожидал допроса в стиле Хокана.

Пятый хихикнул:

— Гута-Ней думает, что вы отрежете ему… э-э… косички, мэм.

«Косички». Этейн совсем забыла. Она высвободила из-под воротника прядь волос, заплела как можно быстрее и нащупала в кармане кусок шнура, чтобы завязать. «Ты джедай. Так будь джедаем, хотя бы для того, чтобы оправдать веру Дармана в тебя».

— Мы сейчас немного поболтаем, — сказала девушка. Она заправила косичку за воротник. — Присядь… Гута-Ней.

Со связанными руками ему было нелегко опуститься на землю, но Этейн не собиралась рисковать. Виквай встал на колени, после чего позорно повалился набок. Девушка вернула его в сидячее положение, и некоторое время оба сидели перед укрытием, не говоря ни слова. Прежде чем начать воздействие, Этейн хотела, чтобы он успокоился.

Неожиданный лязг брони заставил ее обернуться. К своему изумлению, Этейн увидела, как Атин неуклюже обнял Дармана и похлопал по спине. Она поймала взгляд Дармана: у того был смущенный вид.

Неизвестно, что было причиной страшного эмоционального бремени, которое нес Атин, но это бремя слегка ослабло, когда он увидел, что Дарман жив-здоров. Затем оба разошлись в разные стороны, как будто ничего особенного не произошло. Этейн снова повернулась к Гута-Нею. Ей вдруг стало совершенно ясно, что, несмотря на свою невозмутимость и неестественное сходство, эти солдаты во всех отношениях такие же люди, как и она сама.

«Созданные, чтобы сражаться».

Ее снова стали одолевать сомнения. Этейн отогнала их и посмотрела на Гута-Нея, который избегал ее взгляда.

— Ты не боишься, — негромко проговорила девушка, мысленно представив тихий плеск воды в фонтане своего клана на Корусанте. — Ты расслабился и хочешь поговорить о Гезе Хокане.

Да, он очень хотел.

— Джинарт не видели? — спросил Дарман.

— Со вчера не появлялась. — Девятый чистил броню. Теперь уже не имело значения, заметны они или нет, а грязи он терпеть не мог. Дарман разобрал «дисишку» и с излишней тщательностью протирал камеру зажигания. Пятый бродил вокруг временного лагеря, наблюдая за окрестностями.

— Ну, с ней или без, но мы уже скоро начнем.

— Вилла или комплекс?

— Последние данные Джинарт указывают на виллу.

— Но…

— Вот именно что «но». Я бы тоже вряд ли захотел покидать место, которое можно оборонять. Вилла — это просто дровяной склад. — Сержант отложил наплечную пластину, которую чистил. — Покажи-ка еще раз планы.

Дарман быстро собрал DC-17 и достал с пояса сферу с голокартой.

— Она молодец, что достала это.

— Наш коммандер? Джинарт о ней невысокого мнения.

— Да ладно, Девятый. Она джедай. Офицер.

— Ну а сам-то ты что думаешь?

Дарман потер переносицу:

— Боевого духа ей не занимать.

— И?

— Она… ну, она не Скирата. Но она быстро учится. И видал бы ты, какие джедайские штучки она может вытворять. Боевые навыки — это далеко не все.

У Девятого порой бывали сомнения насчет офицеров-неклонов. Точнее, сомнения бывали у всех. Никто в открытую не признавался, но Скирата предостерегал — тихо, в частном порядке, — что посторонние офицеры иногда нуждаются в помощи, и хотя приказ надо исполнять всегда, необходимо уметь его «творчески интерпретировать», если офицер выразился недостаточно четко. Офицеры могли неумышленно убить тебя.

— Второго Скираты быть не может, — изрек Девятый. Но он украдкой наблюдал за коммандером. Неизвестно, что она там сделала с Гута-Неем, но это здорово развязало ему язык. Сама она сидела со скучающим видом, как будто ей приходилось выслушивать кого-то, кто очень сильно хотел ей объяснить во всех подробностях устройство автобластера.

— Надо признать, это неслабый трюк, — сказал Дарман.

Девятый старался об этом не думать. Ему было не по себе от мысли о том, что не все его действия могут быть продиктованы его собственными решениями. Не нравился ему и другой конфликт, который она в нем вызывала. Впервые женщина была настолько близко, и он был рад, что она оказалась худой, замурзанной и вообще малопривлекательной. Но от этой близости все равно было немного не по себе, и, судя по тому, как косился на него Дарман, у того были аналогичные мысли.

Оба наблюдали, как Гута-Ней изливает душу коммандеру. Наконец ей это надоело. Она поднялась на ноги, подошла к спецназовцам и неуверенно посмотрела на них.

— Прости, Дарман, — сказала она Девятому, но тут же смущенно пожала плечами. — Извиняюсь. Ну конечно… ты же Девятый. Мне удалось кое-что из него выудить, но боюсь, он не отличается аналитическим складом ума. Я могу сказать, что Хокан носит Берлинский пробивной пистолет и нестандартный бластер KYD-21. У него уйма трандошанского оружия, и еще — насколько известно наемникам — в гарнизоне не больше сотни боевых дроидов. Также Хокан, очевидно, игрок: любит обман и двойной обман.

Девятый обдумал услышанное:

— Это ценная информация, коммандер. Спасибо.

— Я попробую позвать Джинарт. Она могла видеть, что происходит на вилле.

— А вы можете это сделать? — спросил Дарман.

— Я могу ее чувствовать, когда она того хочет. Посмотрим, почувствует ли она меня. — Девушка уставилась на свои сапоги. — И пожалуйста, не называйте меня коммандером. Я не заслужила этого звания. Пока я его не заслужу — если заслужу вообще, — я просто Этейн. Дарман это знает — правда, Дарман?

Тот кивнул. Девятому все это не нравилось. Он предпочитал четко понимать, кто есть кто в иерархии.

— Как скажете. Можно один вопрос?

— Разумеется.

— Почему вы сказали: «Конечно, ты же Девятый»?

Она задумалась:

— По ощущениям вы разные. Все разные. На вид вы одинаковые, но это не так. Я обычно не распознаю людей по отпечатку в Силе, но могу, если сосредоточусь.

— Так мы вам кажемся разными?

— Да вы и сами это знаете. Ты знаешь, что ты Девятый, а он знает, что он Дарман. Вы обладаете самосознанием, так же как я и любой другой человек.

— Да, но…

— Все разумные существа индивидуальны, и их отпечатки в Силе отражают это. Сам жизненный путь делает вас разными — вы как близнецы, только у вас это даже более выражено. Атин отличается очень сильно. Что с ним случилось? Что его так гнетет?

Ее ответ потряс Девятого. Он привык к тому, что его считали промышленным продуктом. Отделение и сержант относились к нему как к человеку, но каминоанцы — отнюдь. Впервые джедай, коммандер, подтвердил затаенное подозрение клонов-спецназовцев, что они ничем не хуже обычных людей. Это больше не было опасным инакомыслием, которое приходилось скрывать.

— Атин был единственным выжившим в своем первом отделении, потом он был переведен в другое и снова потерял в бою всех троих братьев, — объяснил сержант. — Он чувствует себя виноватым.

— Бедняга, — сказала коммандер. — И он об этом не говорит?

— Почти нет.

— Быть может, я могла бы ему объяснить, что он не виноват. Просто немного подбодрить. Никакого воздействия, как с викваем, клянусь.

— Вы очень добры.

— Мы должны заботиться друг о друге.

И тогда Девятый понял, что ему все равно, разбирается она в тактике партизанской войны или знает об этом не больше мотта. Она обладала фундаментальным качеством лидера, которому не научишься за всю жизнь: она заботилась о своих подчиненных.

Уже в силу одного этого она была достойна своего звания.

— Контакт, пятьсот метров, — доложил Пятый.

Спецназовцы отставили наскоро сваренный обед из сушеного мяса и натянули шлемы. Этейн снова поразилась быстроте их движений. Она едва успела обернуться, чтобы посмотреть, где виквай, а они уже залегли в траве с винтовками наготове.

«Ты не издашь ни звука, Гута-Ней. Ты хочешь молчать как рыба».

Виквай повиновался. Но девушка уже распознала, кто идет. Она отползла на четвереньках в кусты и наклонилась к Дарману.

— Это Джинарт, — сказала она. — Расслабьтесь.

Дарман, Пятый и Атин уселись на корточки. Девятый остался лежать, глядя в прицел, но демонстративно убрал руку от спускового крючка.

— Девятый любит все проверять сам, — сказал Дарман. — Не обижайтесь.

Трава заколыхалась, и мимо сидящих коммандос пронеслось какое-то живое смазанное пятно. В своих жутких черных вихрях оно как будто что-то несло. Затем пятно преобразилось в Джинарт в ее естественной форме. В зубах она держала огромный кусок мяса, который положила на землю.

— Я дала вам достаточно времени, чтобы меня заметить, — сказала Джинарт, глядя Девятому в глаза. Она понюхала воздух, вытянутая морда как будто повернулась в сторону невидимого маяка. Ее взгляд опустился на Гута-Нея, который дремал, прислонившись к дереву и сложив связанные руки перед собой. — Чего это вы? Других сувениров не нашлось?

— Мы подумали, что он может пригодиться, — повторил Пятый.

— Викваев даже есть нельзя, — сказала Джинарт и приняла человеческий облик. — На всякий случай пусть это животное не знает, кто я. Вы поели? Мерлятины хотите?

Пятый снял шлем и ухмыльнулся:

— Времени-то хватит, да?

— Воевать можно и на полный желудок, — сказала Джинарт. — У вас впереди нелегкая работа.

Пятый схватил мерлью ногу и промыл водой из бутылки.

— Дар, у тебя еще сушеные фрукты остались? — Он выдвинул лезвие из перчатки и принялся нарезать мясо кусочками. Этейн не могла понять, откуда у него это неизменное благодушие; просто не верилось, что он способен кого-то убить. За последние несколько дней она открыла, что профессиональные солдаты в быту не отличаются ни вспыльчивостью, ни жестокостью.

Они даже не разговаривали как крутые мачо. Они сплошь состояли из противоречий. Стирали одежду, брились, готовили еду и вообще вели себя как воспитанные, образованные падаваны. А потом начинали взрывать здания, убивать незнакомцев и плоско шутить. Этейн привыкала, но медленно.

В то время как Атин сторожил Гута-Нея, остальные расселись в укрытии и слушали Джинарт.

— Я наблюдала, — начала та. — Хокан сильно укрепил виллу неймодианца в условиях строгой секретности, и большинство дроидов он действительно держит там. Все здание набито взрывчаткой, большая ее часть — в винном погребе. Но в то же время он перевел Утан обратно в комплекс.

— Наш ароматный друг сказал правду насчет двойного обмана, — заметила Этейн.

Девятый пожал плечами:

— Я бы поступил точно так же. Защищал бы сильную позицию.

— Значит, мы атакуем комплекс, — сказала девушка.

— Нам придется что-то делать с обеими целями. Между ними всего два-три километра. Если начнем с главного комплекса, дроиды тут же заявятся в гости.

Этейн потерла лоб:

— Если здание построено в соответствии с планами, то единственный вход — только через парадную дверь.

— Мы сами можем делать двери. — Дарман хмыкнул. — Для этого есть рамные заряды и водорезы.

— Прошу прощения?

— Мы пробиваем дыры в стенах. Но я бы предпочел обойтись без этого, раз там опасные материалы. Думаю, все эти колбы с пробирками лучше не разбивать.

— Там даже нет пожарного выхода. Одна дверь, и ни окон, ни широких вентшахт.

— Похоже, тут никто не следит за соблюдением строительных норм. — Дарман покачал головой. — Значит, парадная дверь, стены или канализация. Лучше всего стены, но как подобраться незамеченными — отдельный вопрос.

Девятый повернулся к нему, как будто ожидая предложений.

— Параллельная атака может их отвлечь, если будет достаточно шумной.

— Ну, раз Хокан столь любезно набил виллу штуковинами, которые делают «бум», грех этим не воспользоваться. — Дарман присмотрелся к голографическому плану здания. — Трюк с заминированным дроидом второй раз не пройдет, но у нас есть куча своей взрывчатки, которую можно добавить к общей картине.

— Судя по твоим словам, это будет сравнительно легко, — сказала Этейн.

— Нет, будет трудно. Но нас для того и готовили.

— Я бы предпочел, чтобы ты организовал нам силовое проникновение в главный комплекс, — сказал Девятый.

— Но не помешало бы заложить наши собственные заряды внутри виллы, лучше всего в подвал, — ответил Дарман. — От достаточно мощного взрыва остальная взрывчатка сдетонирует сама. В случае успеха взрывная волна пойдет вверх, и, если дроиды наверху, проблема решится сама собой.

— Ладно, ближе к делу. Над погребом плотный слой дроидов, десантироваться туда не получится. Так что опять: парадная дверь, стена или канализация. А трубы канализации — всего тридцать сантиметров в диаметре.

— Бур-бабахи? — предложил Пятый.

— Они не забурятся до самого подвала, и в любом случае они недостаточно мощные. — Взгляд Дармана был прикован к голограмме. — Хотя мощность можно увеличить, если Атин их модифицирует и вставит немного термоленты. Я оставлял ее для взрывозащитных дверей в комплексе, но метр могу выделить. Этого хватит с лихвой.

— Может, зонд? — спросил Атин. — В смысле, если удастся довести его до здания. Если вынуть записывающую аппаратуру, можно запихнуть туда термоленту — метра два войдет с легкостью.

— Они засекут любой летающий объект.

Джинарт в облике старой карги переводила взгляд с одного идентичного лица на другое.

— Какого размера это устройство?

Дарман сжал пальцы в кулак:

— Примерно такого. Я покажу.

— Я могу донести его до виллы, до самой стены, если вы сможете провести его дальше.

Девятый ткнул пальцем в мерцающее изображение:

— С крыши вниз по трубе — так он окажется в главном коридоре, который идет от двери до задней стены.

— Или по главной трубе канализации, начиная с этого стока в двухстах метрах позади здания. Так даже лучше.

Этейн присоединилась к ритуалу коллективного созерцания голографической карты, как будто ответ мог прийти сам собой.

— Взрывать виллу есть смысл только в том случае, если мы хотим уничтожить как можно больше дроидов.

— Значит, нужно их убедить, что наша цель — вилла, — сказал Девятый. — Для этого нужен какой-то отвлекающий маневр, и это был бы хороший вариант, будь у нас еще бойцы. Но их нет.

Тут у Этейн возникла идея, хотя гордости она не вызывала.

— А если отправить Хокану послание? — спросила девушка. — Что, если Гута-Ней сбежит и расскажет ему, что мы собираемся атаковать виллу?

— Но он знает, что нас всего четверо, — возразил Дарман. — Простите, пятеро.

— Шестеро, — сварливо сказала Джинарт.

— Можно убедить виквая, что здесь в округе бродит еще отделение или даже два, — сказала Этейн. — Сейчас он поверит всему, что я скажу. Но я отправлю его на верную смерть.

Пятый кивнул:

— Да уж, если Хокан прирежет его, не слушая, нам труба.

Какая веселая, добродушная черствость. Этейн на мгновение ужаснулась, но реальность тут же нахлынула на нее. При первой возможности Гута-Ней надругался бы над ней и убил не задумываясь. Кроме того, целью отделения была, по сути, военная фабрика, где создавалось оружие, способное убить миллионы солдат, таких как Девятый, Пятый и Атин. «И Дарман». Если они не убьют первыми, убьют их самих.

От уважения ко всему живому до мысли «пожертвуй викваем» прошло совсем немного времени. «Не такова ли истинная природа нравственного разложения?» — подумала Этейн.

— Я постараюсь придумать для него самую убедительную вступительную фразу, — пообещала она.

— Он мразь, — сказала вдруг Джинарт. — Если его смерть поможет вышвырнуть с моей планеты Торговую Федерацию и ее приспешников, то невелика плата.

«С моей планеты?» Очевидно, спецназовцы подумали о том же, что и она, потому что все четверо выжидающе посмотрели на женщину-оборотня.

— Мы не знали, что это ваша родная планета, — произнес Девятый.

— Наша, — ответила Джинарт. — Я одна из немногих уцелевших представительниц моей расы. Разнообразные пришельцы выгнали нас из среды обитания, даже не видя, — и теперь я сомневаюсь, что они поступили бы иначе, если бы знали о нас. Да, мы поможем вам очистить эту планету от неймодианцев и всех остальных враждебных чужаков. Таковы условия нашей сделки с Республикой. Вы помогаете нам, мы вам. Вот почему мы рискуем своими жизнями. А вовсе не ради вящей славы вашего дела.

— Нам никто не сказал, — промолвила Этейн. — Простите. Я не могу говорить от имени Республики, но мы сделаем все, чтобы уговор был соблюден.

— Не забудь, — сказала Джинарт и кивнула в сторону коммандос своей изящной черной головой. — Как и твои юные друзья, мы немногочисленны, но можем причинить огромный ущерб.

Этейн только и могла, что кивнуть в ответ. По крайней мере, Джинарт была предельно честной. Возможно, эти телепаты, лишенные возможности скрывать мысли друг от друга, по-другому просто не умели. Гурланинка воззрилась на нее немигающими оранжевыми глазами, и впервые Этейн увидела торчащие над нижней губой четыре клыка с раздвоенными концами.

— Я помечу лагерь своим запахом, — сухо сказала Джинарт. — Гданы вас сегодня не потревожат.

Она выскользнула из укрытия и слилась с землей, оставив позади себя лишь шелест травы и кустов.

— Ладно, поглядим, на что способен Гута-Ней, — сказал Девятый. — Если к завтрашнему полудню не увидим никакого движения в сторону виллы, все равно начнем, а это значит разделить отделение и попытаться уничтожить обе группы дроидов. Очень хотелось бы обойтись без этого.

— Вечер обещает быть томным, — изрек Пятый. — Ужин готов!

Дальше начался сложный спектакль, который — что самое странное — не требовал никаких репетиций. Гута-Ней ни о чем не спрашивал: Этейн начинала видеть в нем жестокого уродливого ребенка, не способного ни понять чувства других, ни контролировать свои собственные. Они сидели кружком, ели мерлятину, потушенную с сушеной куварой, и напоминали друг другу, что надо оставить что-то «другому отделению», которое скоро появится. Приглушенными голосами они обсуждали план нападения на «ту виллу». Если это и была игра в дезинформацию, то очень бесхитростная.

Но все равно Этейн не испытывала никакой гордости за свою уловку, когда перерезала веревки на руках виквая — как бы по доброте душевной, чтобы он мог поесть. В действительности же она тем самым посылала его на смерть. Немного утешала лишь мысль о том, что, как только стемнеет и Гута-Ней увидит, что все отвернулись от него и заняты своими делами, он попытается сбежать, оправдав характеристику Джинарт, назвавшей его мерзавцем.

И все-таки решение далось нелегко.

Пятый и Дарман, судя по их позам, спали. Из-за шлемов было не разобрать, но оба сидели, прислонившись к дереву, уткнувшись подбородками в нагрудные пластины и сложив руки на винтовках. Этейн не сомневалась: стоит ей подойти ближе, как они вмиг проснутся и вскочат на ноги.

Она поглядела вверх. Девятый сторожил с дерева, умостившись на развилке ветвей и свесив одну ногу. Время от времени он куда-то смотрел через прицел винтовки.

— Как далеко он видит? — спросила девушка.

Атин, который сидел со скрещенными ногами в окружении проводов и детонаторов, поднял глаза. Он снял секцию брони, защищавшую спину, и складывал на нее детали.

— В прямой видимости? До тридцати километров при хорошей погоде. Удаленно через корабельную систему? На сколько угодно, комм… простите, Этейн. — Он указал на свою винтовку и продолжил упаковывать в зонд туго смотанные черно-белые ленты взрывчатки. — Посмотрите через «дисишку». Она на предохранителе, но ничего не нажимайте.

Этейн приложила винтовку к плечу. Она была намного легче, чем казалось со стороны, и изображение в прицеле выглядело поразительно ярким, несмотря на угасающий свет дня. Было трудно абстрагироваться от дисплея, который накладывался на поле зрения, суживая его и концентрируя внимание на цели.

— И точно так же видно через визор?

— Примерно.

— Можно, я надену шлем? Хочу знать, как там внутри.

Атин с сомнением поглядел на нее и пожал плечами:

— Без брони вы всех данных не увидите, но хватит и этого. Снаряга первоклассная. Ее специально усовершенствовали под эту операцию.

Этейн взяла шлем и подержала над головой, словно на странной церемонии коронации. Когда она опустила его на голову, от ощущения тесноты и удушающего жара ей чуть не стало дурно, но девушка заставила себя терпеть.

— Жарко, — сказала она.

— Когда костюм загерметизирован, то нормально, — ответил Атин. Он поднялся на ноги и навис в поле зрения. — Видите красный огонек в верхнем углу?

— М-м.

— Посмотрите на него и быстро моргните два раза.

Этейн повиновалась. И тут же на нее обрушился хаос. Повсюду вокруг она видела буйство линий, цифр и мигающих символов. Сквозь мельтешение пробивался нормальный мир, но все эти данные, танцующие перед глазами, ошеломляли и сбивали с толку.

— Это ВИД, — объяснил Атин. — Внутришлемный информационный дисплей. Реально спасает жизнь. Буквально глаза на затылке.

— Сильно отвлекает. Как вы во всем этом разбираетесь?

— Привыкаешь быстро. Мы пользуемся этими системами всю жизнь. Можно отфильтровывать лишнюю информацию, примерно как когда слушаешь чей-то разговор в толпе.

Этейн сняла шлем и вдохнула холодный ночной воздух.

— И вы можете переговариваться так, что со стороны не слышно ни звука?

— Да, а на некоторых каналах даже командование нас не слышит. Не думаю, что обычным солдатам это доступно, но мы другие.

— Отдельная специализированная подготовка?

— Их с самого начала натаскивали иначе, они послушнее нас. А мы послушнее ЭРКов. Те вообще практически неизмененный Джанго.

Он говорил о себе как о каком-то товаре. Этейн стало не по себе: да, эти молодые люди были необычными, потому что внешне имели идентичный вид, но каждый из них был индивидуумом, а не каким-то экзотическим вазоном или сортом злака. Этейн понимала, что Республика переживала тяжелое время. Просто она не могла не задуматься о том, каким еще отчаянным мерам это послужит оправданием. Почему-то поступать так с людьми казалось преступлением перед Силой, даже если сами они к этому относились удивительно легко.

Этейн вернула шлем:

— Мы вас используем, не так ли, Атин? Всех вас.

— У нас, солдат, жизнь не сахар. — Он возился с куском провода, явно смутившись и хмуря лоб с показной сосредоточенностью. Свежий шрам от щеки до подбородка производил еще более сильное впечатление оттого, что красовался на молодой коже, а не на суровом, морщинистом лице ветерана, прожившего долгую жизнь. — Но я люблю свою работу. Чем мне еще заниматься?

Вопрос был мучительно справедливый. Что будут все они делать, уволившись из рядов Великой армии? Этейн инстинктивно сжала его руку, но пальцы сомкнулись вокруг пластоидно-металлической брони.

— Я знаю, что ты перенес, — сказала девушка и сосредоточилась. Это была ювелирная работа: повлиять ровно настолько, чтобы он сам осознал логичный и справедливый довод, но не глумиться над его вполне объяснимым горем. — Ты не виноват в том, что случилось с твоими братьями. Ты хороший солдат. Просто бывает так, что шансов никаких.

Атин уставился на свои сапоги. Наконец он поднял глаза и пожал плечами:

— Тогда я приложу все усилия, чтобы эта орава осталась в живых.

На его лице не отражалось никаких признаков того, что мягкий импульс к примирению сработал, но рана в его ауре уже не так кровоточила. Со временем он вполне мог исцелиться.

Но времени-то у клонов-спецназовцев и не было. Этейн снова стало стыдно.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросила девушка.

— Вставляйте вот сюда детонаторы. Я обещал Дару, что доделаю эти штуковины. — Атин показал на маленькие свертки с шахтерской взрывчаткой и вручил ей нечто похожее на пакет со стальными зубочистками. — Засовывайте их между лентой и главным зарядом. Такой салют красиво завершит любую вечеринку.

— Что это такое?

— СВУ, — ответил спецназовец. — Самое то для дренажных систем и труб кондиционирования.

— Без аббревиатур, пожалуйста.

— Самодельные взрывные устройства. Постарайтесь, чтобы выглядело аккуратно. Дар прямо трясется над своими игрушками.

Работа была сравнительно простой, но довольно кропотливой. Впрочем, Этейн всегда быстро училась новому. Оба трудились молча и сосредоточенно, изготавливая бомбы с таким обыденным видом, будто лущили бобы канна. «Вот так и катишься по наклонной, — подумала Этейн. — Из хранителя мира превращаешься в солдата, а потом и в убийцу».

— Могу я попросить вас об одной услуге? — сказал Атин, не отрывая глаз от очередной бомбы.

— Конечно.

— Можно посмотреть на ваш световой меч?

Этейн улыбнулась:

— Что ж, ты мне свое оружие показал, так что будет справедливо, если я покажу свое. — Она отстегнула рукоять и протянула ему. Атин вытер руки о нательный комбинезон и осторожно взял меч. — Вот это рабочий конец, а здесь кнопка.

Спецназовец не спешил включать клинок. Его внимание было поглощено рукоятью и гравировкой на ней.

— Давай, — сказала Этейн.

Вззммм! Из торца вырвалось голубое лезвие. Атин даже не вздрогнул. Он просто глядел на клинок, будто сомневаясь, что тот реален.

— Даже не похоже на оружие, — сказал он. — Красиво.

— Я сама сделала.

Вот тут выражение его лица изменилось. Он увидел в ней родственную душу: технарь технаря видит издалека.

— А вот это впечатляет.

Его уважение грело душу. Когда к ней относились с почтением как к офицеру, ей становилось неловко, но эта похвала была приятной. «Значит, я кое-что умею. И есть человек, который тоже так считает». Она очень нуждалась в этом поощрении.

Атин выключил меч и вручил ей с должной почтительностью.

— Я предпочитаю держать противника на солидном расстоянии, — сказал он. — Это оружие для ближнего боя.

— Быть может, мне стоит попрактиковаться в более дистанционных техниках, — ответила Этейн. — Никогда не знаешь, когда может пригодиться телекинез.

Они продолжили соединять взрывчатку и ленточные заряды, складывая готовые бомбы в кучу. Этейн услышала и почувствовала, как Дарман сменил Девятого на часах: их ауры начали пульсировать и перемещаться, слившись в тот момент, когда они прошли мимо друг друга.

На протяжении ночи Этейн то погружалась в дрему, то просыпалась и проверяла, как там Гута-Ней. Она вела себя осторожно — нельзя было показывать викваю, что за ним наблюдают, — и просто старалась уловить его присутствие. Гута-Ней сидел под деревом, укрывшись за стволом от ветра и прижав колени к груди. Иногда он спал; Этейн чувствовала отсутствие мозговой активности, почти как у растения. Когда просыпался, его аура становилась более яркой и хаотичной, как у хищника.

Снова начинало светать. Ночь была длинной и тревожной.

А Гута-Ней все так же сидел на месте. Он явно не собирался убегать.

«Конечно, он и не убежит. — Этейн почувствовала тяжесть в животе. — Он до смерти боится Хокана. Он хочет остаться с нами. Мы хорошие ребята, цивилизованные».

И снова она ужаснулась своему циничному и почти непроизвольному сопоставлению цены и выгоды. Девушка прошла мимо укрытия, сделанного из листьев, брезента и маскировочной сети явно кустарного производства. Девятый спал, не снимая брони, свернувшись на боку и подложив руку под голову. Атин читал с планшета. Пятый приканчивал остатки тушеной мерлятины. Он посмотрел на Этейн и протянул миску.

— Нет, спасибо. — На мясе застыли неаппетитные желтые комки жира. Похоже, солдаты могли спать где угодно и есть что угодно.

Никакой моральной дилеммы быть не могло. Ответ был очевиден. Она несла ответственность за этих солдат — и как человек, и как джедай, — и считала своим долгом сделать все, чтобы они выжили. Они ей нравились. Их судьба была важна для Этейн, и она хотела, чтобы Атин прожил достаточно долго, чтобы разобраться со своими демонами.

К тому же она была способна на то, чего никто из них не умел.

— Гута-Ней, — сказала Этейн, положив руку на плечо виквая. Тот открыл глаза. — Гута-Ней, тебе не страшно. Ты хочешь пойти к Гезу Хокану и рассказать ему все, что знаешь. Ты хочешь предложить ему информацию о силах Республики в обмен на свою жизнь. Ты хочешь сказать ему, что они планируют атаковать виллу, потому что считают комплекс ложной целью.

Какую-то секунду Гута-Ней глядел мимо нее, потом поднялся. Он прошел через кусты и зашагал в сторону Имбраани.

Этейн знала, что сейчас она отняла вторую жизнь.

Она сжала переносицу и закрыла глаза, думая о том, во что превратилась и что подумал бы мастер Фулье, будь он жив. Затем она почувствовала, что за ней наблюдают.

Она подняла голову. Дарман сидел на том же месте, где был Девятый, и смотрел на нее сверху.

— Трудно посылать кого-то на смерть, — сказала девушка, отвечая на его вопросительный взгляд.

Выражение лица Дармана было скрыто визором шлема. Но даже без способностей джедая было ясно, о чем он подумал: что когда-нибудь она поступит точно так же с солдатами вроде него самого. Осознание этого застало ее врасплох.

— Вы привыкнете, — сказал Дарман.

Этейн сомневалась.