Ревизор: возвращение в СССР #29

Глава 19

Москва.

На тренировке обсудили с Сатчаном моё знакомство с нашим прорабом. Заодно уточнил у него, может ли такое быть, что за переход через железнодорожные пути за пределами железнодорожных станций никто не отвечает? И рассказал ему про свою переписку с райисполкомом и МПС. И про страждущих жителей района, вынужденных обходными путями попадать к себе домой.

— Жаль их, конечно, но у нас что угодно может быть, — сначала удивился, а потом усмехнулся Сатчан. — По логике, конечно, МПС не может в каждом месте, где нужен переход через железную дорогу, строить их за счёт своего бюджета, им на это попросту не выделяют фонды. Это задача, скорее, местных исполкомов. Но они тоже не могут вмешиваться в хозяйство и деятельность МПС, там же даже кратковременная остановка движения уже ЧП.

— Ну, хорошо. А людям-то что делать? — потрясённо спросил я его.

— Даже не знаю, что тебе ответить.

— Ну, подожди. А переезды через железную дорогу на чьём балансе?

— МПС, — уверенно ответил Сатчан.

— Ну, а почему бы и пешеходные переходы на них не повесить и не предусмотреть финансирование на это?

— Это не ко мне вопрос, честно… Это бюджет министерств… Кто их знает, надо оно им или нет? Там же вокруг всего этого, наверняка, свои интриги… Я от их кухни очень далёк…

— Ну, и к кому мне идти? — разочарованно спросил я. — В чём, вообще, проблема переход для людей построить?

— Тебе же уже сказали, — развёл он руками, — в разграничении ответственности между ведомствами.

— Понятно. У семи нянек, короче… А может, у тебя получится с тестем по этому поводу поговорить? С какой стороны мне, вообще, к этому вопросу лучше подступиться? Он же наверняка знает изнутри и понимает всю эту кухню с финансированием министерств.

— Поговорю, конечно. Самому интересно стало, — пообещал он и попросил напомнить ему отдать мне мою часть Конан Дойля.

После тренировки перегрузили с ним ко мне в багажник две стопки книг.

— О! Что вспомнил, — хлопнул я себя по лбу. — Хочу завтра на ЖБИ съездить. Не слышал, там бухгалтер готова ко встрече со мной? А то я не стал к ней заходить в первый свой приезд.

— Понятия не имею, — честно ответил он.

— Ну, ладно. Там сейчас ещё ничего не происходит, и не очень скоро будет происходить, так что, не к спеху. Но ты все равно подыми там этот вопрос…

Вернулся домой и застал у нас маму.

— Вот, решаем, как Егорыча будем поздравлять? — сказала она. — У него день рождения в среду.

— В эту среду? — уточнил я, и мама кивнула.

— А что тебе на работе сказали про четверг? — взглянул я на жену.

— С обеда отпустят, — ответила она.

— С обеда… Пока домой доедешь, пока в деревню детей отвезём, — соображал я, — пока вернёмся… Если чуть-чуть где-то задержимся, то к поезду в Воронеж уже впритык… Предлагаю ехать в деревню с детьми в среду. Поздравим Егорыча по-человечески, переночуем и утром вернёмся в Москву. У тебя будет несколько часов спокойно собраться в командировку.

— Правильно. Не стоит всё на один день планировать, — поддержала меня мама. — Дорога есть дорога. Колесо спустит, и уедет твой поезд без тебя. Мы с Ахмадом тогда тоже с вами поедем, переночуем там и с утра вернёмся.

— Может, Грише с Родькой с нами тоже поехать? — предложил я. — У нас же места хватит в двух машинах.

— Конечно, — поддержали меня и мама, и жена.

— Тогда пойду предложу, пока они спать не легли, — ответил я и пошёл в соседний подъезд через запасной выход.

Гриша обрадовался моему предложению.

— Мы собирались в выходные ехать, деда поздравлять, — поделился Григорий, — но раз вы едете, то мы, конечно, с вами.

— И в выходные поедем, — добавил Родька.

— Уже настроился в субботу школу прогулять? — посмотрел на него отец.

— Ага, — лукаво улыбнулся малый.

— Ну, ладно, — обнял Гриша сына за плечи.

Во вторник запланировал себе поездку в Кремль, надо записки для Межуева передать. И хотел заехать на ЖБИ, узнать, как они там с новыми жизненными обстоятельствами свыкаются, которые мы им предложили.

Созвонился с Баклашовым, договорился, что подъеду ближе к обеду, и отправился в Кремль.

Валерия Николаевна, помощница Пархоменко, сразу мне и талоны за апрель выдала. После секретариата поднялся с копией своих записок к Воронцову, а потом спустился в Комитет по миру.

— Ну, как у вас дела? — поинтересовался я, поздоровавшись с Марком и Ильдаром. — Есть новые дела? Скандалы, интриги, расследования?

Марк с Ильдаром рассмеялись, удивлённо переглянувшись.

— Интриг нет, — ответил Ильдар. — А скандал, мне кажется, намечается.

Он ушёл к себе, но вскоре вернулся с письмом и протянул его мне.

Писала женщина, дочь которой в этом году выпускается из детского сада. Мол, нет больше сил делать вид, что ничего особенного не происходит. Молчала все последние годы, пока дочь ходила в сад, не поднимала волну, боялась, что на ребёнке потом отыграются. Но сейчас девочке доходить в этот сад осталось совсем чуть-чуть, и она решилась написать.

Суть её претензий в том, что в их детском саду до детей не доходит мясо. Причём детки все крупненькие, толстощёкие, родители радуются. А я же помню, писала женщина, что мы в войну такими же толстомордыми детьми были, потому что на одном пшене и ячке сидели.

Когда девочка подросла, продолжала женщина, она неоднократно говорила, что дома котлеты совсем другие и по цвету, и по вкусу. В конце концов, женщина подучила своего ребёнка, и та втихаря принесла домой то, что им дают в саду. В котлете вообще не было мяса, утверждала женщина. При этом поварихи уходят домой не с сумками, а с мешками!

В родительском коллективе она поддержки не нашла, хотя другие родители тоже видели эти мешки. Все молчат, не желая провоцировать конфликт. Ну, дети же не голодные из сада приходят, и не выглядят истощёнными, — говорят они.

И при этом она считает, что ей еще повезло с группой. Потому как в соседней группе, родители говорят, что еще и воспитатели к грабежу детей подключились. Просто делят детские порции пополам, ребенку только половину положенного отдают, а половину себе домой уносят… В специальных контейнерах…

Отложил письмо и потёр переносицу.

Вот почему у нас так? Из заводской столовой фиг своруешь, работяги тебя сразу башкой в кастрюлю с пустым борщом макнут. А с детьми можно что угодно делать. И без круговой поруки тут явно не обошлось. Вряд ли директор не в курсе воровства своего персонала… И вполне может быть, что ей на дом часть ворованного заносят поварихи, так что по магазинам и рынкам самой ходить нужды нет.

— Ну, и что ты обо всём этом думаешь? — спросил Ильдар.

— Проверить обязательно надо, — уверенно ответил я. — Как бы там ни было, это дети и мы не имеем права проигнорировать такой сигнал.

— Согласен, — поддержал меня Марк.

— Давайте, Ильдар Ринатович, сходим и сами посмотрим, — предложил я.

— Ты с нами?

— Конечно.

Институт атомной энергии имени И. В. Курчатова.

Директор института Беликов прислушался к начавшейся передаче по радио. Объявили участника программы представителя МГУ Павла Ивлева.

Беликов хорошо помнил этого нахального студента, который отказался от его предложения устроиться к нему в институт на полставки.

Таким шансом пренебрёг! — с возмущением думал он. — Ему предложили работу в самом передовом научно-исследовательском институте Союза, а он взял и отказался! Какой-то пацан…

Переполненный праведным гневом Беликов сам не заметил, как стал прислушиваться к тому, что вещал Ивлев из радиоприёмника. Иногда пренебрежительно усмехаясь, иногда вынужденно соглашаясь с ним.

— Шустрый, конечно, малый, и ума ему при рождении отсыпали щедрой мерой, — задумчиво признал к концу передачи директор института. — Уже и на радио пролез…

Москва. Камвольно-отделочная фабрика.

— Так, Саша, Леся, — примчался в цех взволнованный Воздвиженский. — Американцы уже выехали из гостиницы, скоро будут у нас.

— Ой, как же мы с ними будем общаться? — воскликнула девушка. — Я из английского помню только как будет «Доброе утро, меня зовут Леся»…

— Через переводчика, Гапонова, — ответил ей Саша Озеров. — Я вообще в школе немецкий учил, и то не переживаю…

— Все на месте? — спросила вошедшая в цех директор. — Ну что, Глеб Николаевич, идите иностранцев встречать. И вы тоже, — повернулась она к комсомольцам. — А потом приведете их ко мне в кабинет.

— Хорошо, Валентина Петровна, — ответил Воздвиженский и жестом поманил за собой Гапонову и Озерова. Они вышли за проходную на улицу и встали рядом со входом в ожидании гостей.

Вскоре подъехала машина такси. Из неё вышли трое мужчин и девушка.

Иностранцев сразу было видно. По одежде, по расслабленным улыбкам, по блуждающим взглядам, жадно осматривающим всё вокруг.

— Доброе утро, — подошёл к Воздвиженскому сосредоточенный серьёзный мужчина лет тридцати. — Переводчик Орехов Михаил Николаевич, — представился он и протянул ему руку.

— Воздвиженский, главный инженер, — представился тот и охотно пожал протянутую руку.

— Так, Глеб Николаевич, товарищи комсомольцы, это Роберт, — показал он на высокого крепкого брюнета лет двадцати пяти — тридцати, — это Питер, — представил он кучерявого улыбчивого шатена среднего роста лет двадцати пяти.

Парни охотно пожимали протянутые руки, приговаривая что-то на английском.

— А это Анна, — показал он на симпатичную девушку со светло-русыми волосами ниже плеч, собранными в задорный хвост на макушке.

— Здравствуйте, — сказала она на чистом русском, правда, с лёгким акцентом.

— Ничего себе, — не сдержал своего удивления Озеров. — А мы тут переживаем, как нам с вами общаться…

Анна рассмеялась заливистым смехом, а переводчик начал объяснять удивлённым Роберту и Питеру, что происходит. Питер тут же потребовал от Анны научить его тому слову, которому так обрадовался русский и после нескольких попыток, под еле сдерживаемый смех, он вполне различимо произнёс по слогам:

— Зрав-свуй-те.

— Привет, — протянул ему руку Зайцев, и Питер начал учить новое русское слово, подбадриваемый улыбками новых знакомых.

Когда же Анна объяснила коллеге, что новые слова, которые он так старательно заучивал, обозначают всего лишь «hi», то тут уже Роберт покатился со смеху, а на лице Питера отразилось удивлённое разочарование.

— Ничего, дружище, — с сочувствием посмотрел на него Озеров. — До отъезда освоишься, ещё будешь Достоевского в оригинале читать.

Анна прыснула со смеху и переводить это всё Питеру пришлось Орехову.

Святославль. Горком КПСС.

— Александр Викторович! — заглянула в кабинет к Шанцеву помощница. — Москва на проводе! Из Министерства мясомолочной промышленности звонят.

— Спасибо, Мария Михайловна, — удивлённо ответил он, потянувшись к телефону. — Шанцев. Слушаю.

— Александр Викторович, добрый день. Ставцев Владислав Иванович. Министерство мясомолочной промышленности. По поводу вашего обращения насчёт очистных сооружений Святославского Мясоконсервного завода сообщаю вам, что средства изысканы. В ближайшее время начнётся реконструкция. Предварительные сроки — два месяца.

— Спасибо, Владислав Иванович, от всего Святославля, — ответил слегка ошарашенный Шанцев. — Поверьте, мы все этому очень рады.

Положив трубку, Александр Викторович ещё некоторое время сидел, переваривая информацию. Потом вызвал по селектору помощницу и попросил соединить его с Москвой, с квартирой Ивлевых.

На ЖБИ сразу пошёл к директору. Спросил в приёмной, свободен ли он, помощник кивнула и я вошёл, символически постучавшись по старой привычке из двадцать первого века. Сейчас же никто не стучится, все считают, что раз всё вокруг принадлежит трудовому коллективу, значит, где бы ты не находился, ты у себя.

Баклашов сразу стал докладывать, что своё управление известил о плачевном состоянии оборудования на заводе.

— А список необходимого уже подготовили? — поинтересовался я.

Не успел он ничего ответить, как в кабинет влетел главный инженер Пигорев.

— Я здесь, товарищи, — бросил он на стол папку и протянул мне руку, здороваясь.

— Сейчас ещё Томский подойдёт, — сообщил директор. — Это мой зам.

Томский оказался темноволосым невысоким мужчиной лет сорока пяти. Всё поглядывал на меня настороженно.

— Мы хотели с вами посоветоваться насчёт оборудования, — взял слово Пигорев. — А обязательно надо отечественное оборудование заказывать? Мы начали этот вопрос изучать, тут такое импортное оборудование уже есть, просто конфетка!

— Дмитрий Иванович, для импортного оборудования валюта нужна, — ответил я. — Хотя… Чьё производство?

Если из соцстраны, то ещё может прокатить.

— ГДР, — вопросительно уставился он на меня.

— ГДР, — задумчиво повторил я. — Тут как бы надо умудриться баланс соблюсти между нашими потребностями и нашими возможностями… Давайте, знаете, как поступим? Сделайте в двух вариантах — и с отечественным оборудованием, и с импортным. Потом дадите мне, я посоветуюсь наверху, какой из списков подавать надо будет.

— Я понял, — воодушевлённо ответил Пигорев.

Как же ему загорелось с новым оборудованием поработать. А то, все твердил — зачем? Кто нам даст? А каталоги посмотрел, сравнил, как можно работать и как они работают, и все вопросы сразу сами отпали.

— А насчёт помещения под дополнительное производство и магазин уже что-то думали? — спросил я.

— Придётся строить с нуля, — подал голос зам Баклашова. — Небольшой участок мы ещё где-то разместили бы. Но вы же планируете выпуск нескольких видов изделий… И опять же, магазин надо строить, у нас ничего подходящего нет.

— Тогда начинайте проектные работы, — решил я. — Пока оборудование пробьём, пока получим, желательно, чтобы помещения уже были. Будут проблемы с проектированием и согласованиями, обращайтесь, поможем. Надо всё сделать быстро.

Все записали себе вводные, в том числе и я себе в ежедневник, и наше совещание на этом завершилось.

Москва. Лубянка.

Председатель КГБ Андропов был прекрасно осведомлён, что в настоящее время идёт дискуссия о его включении в состав Политбюро. Членом Политбюро, стать, конечно, очень хотелось. В «Ореховой» комнате, в которую не пускали никого, кроме членов Политбюро, перед началом заседания очень многие вопросы обсуждались, к которым ему хотелось быть причастным. По многим из них там же и решение, фактически, принималось, а не на самом заседании. Быть там — принадлежать к числу тех, кто управляет Советским Союзом, со всеми возможными перспективами однажды претендовать и на пост генсека, и влиять в будущем на состав Политбюро. А не выглядеть, как сейчас, дураком на заседании Политбюро, предлагая какое-то решение того или иного вопроса, который, на самом деле, уже кулуарно решен совсем другим образом… Докладываешь, и уже по взглядам иной раз понимаешь, что впустую тратишь свое время.

В этот четверг очередное заседание, на котором он будет докладывать о планах американцев разместить уже в этом году на севере Италии ядерное оружие. И в свете рассмотрения его кандидатуры эта новость пришлась очень кстати.

Выступлю с докладом по Авиано, подчеркну тем самым значимость Комитета, которым руковожу, профессионализм моих разведчиков, сумевших добыть такую важную и очень секретную информацию прямо из Вашингтона, — думал он. — Глядишь, это станет решающим аргументом для включения меня в состав Политбюро. Если всё получится, надо будет как следует наградить ребят, причастных к этой операции. Заслужили, как говорится, хороша ложка к обеду.

Стоило мне вернуться домой, как Ирина Леонидовна сообщила мне, что звонил Шанцев и Витя Макаров.

— Ещё Ваня что-то хотел, — сказала она. — Просил сообщить ему, как ты вернешься.

— Хорошо, Ирина Леонидовна, — ответил я, — сейчас зайду к нему, только разговор со Святославлем закажу.

Иван сообщил мне, что договорился с коллегой, тот готов мне помочь, только его не будет завтра в Москве, отправили в командировку одним днём в Подмосковье. Он дал мне его номер телефона.

— Дальше договаривайтесь сами, — умыл он руки.

Только сел ужинать, раздался длинный звонок межгорода, меня соединили с Шанцевым.

— Павел! Всё получилось, — радостным голосом сообщил он. — Звонили сегодня из Министерства мясомолочной промышленности, к лету у нас проведут реконструкцию очистных сооружений на мясоконсервном заводе.

— Прекрасно, Александр Викторович. Очень рад. Но в этот раз мне пришлось использовать те связи, которые вообще-то не стоило бы использовать. Я и так этому человеку по гроб жизни обязан…

— Я понял, Павел, больше не буду злоупотреблять, — услышал я сильно изменившийся голос Шанцева. Он поблагодарил меня ещё раз от всего Святославля и мы попрощались.

Надеюсь, он не обиделся. Но он тоже должен понимать, что ничего в этой жизни не происходит просто так.

Набрал Вите Макарову. Он сообщил, что поговорил с отцом насчёт моей просьбы.

— Мы на выходные едем на базу отдыха, помнишь, туда, где Галия на тарелочки охотилась? Отец пригласил туда несколько друзей, в том числе и одного коллегу, который тебе может помочь. Тот недавно из командировки с Кубы вернулся. Приезжайте с Галиёй и детьми. Маша будет очень рада.

— Галия в командировку едет в Воронеж в четверг, — ответил я. — Но я приеду. Обязательно. Спасибо, Вить!

Положив трубку, хмыкнул. Случайно еще и напросился в компанию к заместителю министра с его гостями… Ладно, дополнительные знакомства мне точно не помешают…