Революционная сага

Царь Всея Руси… Ну или какой-то ее части

Из-за леса солнце поднималось крайне неохотно.

Сначала выглянуло осторожненько из-за леса: от этого мира нынче можно было ожидать всего что угодно. Затем осмотрелось: а стоит ли мир солнечных трудов, не следует ли подремать где-то за облачком.

Но как назло, ни одного облачка рядом не оказалось.

И солнце поползло все выше, по-осеннему лениво начало обогревать землю.

В привычном порядке солнце осветило лесок, рощу, холмы. Проверило: все ли на месте. Мир будто бы оставался прежним. Реки все так же текли к морям. Деревья по-прежнему росли вверх, хотя некоторых не хватало.

Рассвет неспешно добрался до деревни.

Здесь будто бы все оставалось на месте, но что-то за ночь изменилось.

Ленивая дорога, по которой хорошо, если раз в день кто-то проезжал, сейчас была разбита сотнями копыт.

Да и сама деревня изменилась, затаилась: народец местный, просыпающийся обычно рано, носа из дому не казали, собаки жались по будкам, все больше скулили, нежели лаяли.

Луч солнца осветил крыши, заглянул в окна. Стал будить людей, которых еще вчера здесь не было. Пришлые, похоже, от побудок до рассвета были не приучены. Дремали даже часовые на крылечке, ждали своего часа те самые кони, что протоптали дорогу к этой казалось бы забытой всеми деревушке.

Рядышком стояло две тачанки.

В самой большой избе отходил ото сна Афанасий Костылев — командир этого войска. Пытался уцепиться за обрывки сна, кутался под теплое одеяло. И вроде было сонно, и заснуть как-то не удавалось.

Наконец, все-таки поднялся.

Недовольно осмотрелся, глядя на ком сорвать злость. Но в комнате кроме него никого не имелось. День начинался определенно неудачно.

Хотя, с одной стороны, нынче имелась крыша над головой, но с иной — оставаться в одной деревне более чем на сутки было опасно.

Вообще дел на этот день было запланировано много.

Необходимо было решить, куда отряду двигаться дальше. Жаться по лесам, перебиваясь мелкими деревушками? Или рискнуть, и захватить какой-то городишко? Хорошо бы, если бы при нем был какой-то банк, чтоб его, значит, экспроприировать. Или арсенал с винтовками. Хотя, если в городе есть оружие, вероятно атака, будет отражена…

Следовало так же придумать какое-то название себе, да и своему отряду. Назваться «атаманом»? «Батькой»? Нет, не то — атаманов нынче по два на версту.

Афанасий скривился: со вчерашнего вечера крутило живот, мучили газы. Последнее было не так уж и страшно ночью, в одиночестве. Но перед коллективом становилось как-то неудобно.

С утра привычно заболела голова — обидно было, что вчера не шибко и пили-гуляли. Так, приняли с дороги…

К тому же заныл зуб. Стало вовсе противно — до ближайшего зубодера было верст двадцать.

В порядке лечения, Афанасий прополоскал зуб самогоном. По завершении процедуры продукт сей принял вовнутрь, то есть просто проглотил.

Затем взбил пену, стал бриться. Пока лезвие снимало щетину, проглоченный самогон впитался в желудке, растекся теплыми ниточками по телу. Становилось легко.

Сняв последнюю полосу пены, протер кожу все тем же самогоном. Лицо приятно охладилось, защипало над губой — похоже, бритвой срезал прыщик.

После бритья угостился еще рюмочкой.

Сделалось легко, жизнь определенно стала налаживаться.

Посмотрел на себя в зеркало. Остался определенно доволен.

— Ну чем я не царь? — спросил Афанасий у своего отражения.

Возражений не последовало. Отражение кивнуло вслед за хозяином.

Мысль, сдобренная самогоном, показалась ему не такой уж и вздорной. Афанасий несколько раз прошелся по избе, примеряя ее так и этак. Мозг, разгоряченный алкоголем, ответы давал быстрые, хотя и не совсем логичные.

Все удивительно сходилось. Стране никак нельзя без царя. А он чем плох для высокой должности? Ну ведь ясно, что ничем не хуже остальных.

Оставался сущий пустяк — необходимо было поставить в известность и остальных. Разумеется, начать со своих, потом растолковать это волости, губернии, всему миру. Сделать это толково, с расстановкой — что называется по-царски, соответствующим приказом.

Но в первую голову — надо известить полкового колдуна о том, что он произведен в придворные маги. Посоветоваться с ним опять же не мешало.

Афанасий вышел в соседнюю комнату. За столом в тумане дешевого табака его люди пили не менее дешевый чай и играли в засаленные карты.

— Ребята, а узнаете ли вы о мне природного государя Всея Руси Афанасия Первого? — спросил Костылев.

Ребята смерили своего командира недолгим взглядом, молча кивнули, дескать, все нормально, узнаем. Царь — так царь. Только в карты не мешай играть.

Из дома вышел на улицу. Услышав скрип двери, вздрогнул и принял надлежащую стойку дремавший доныне часовой. Афанасий расслабление заметить не успел, но на всяк случай показал часовому кулак.

Колдун занял маленький домишко напротив того, где поселился Костылев и его штаб. При этом квартировал отдельно, отказался даже от охраны, которую так любезно предлагал ему Афанасий.

Как и у штаб-квартиры Костылева, у дома колдуна еще днем ранее имелись иные хозяева. Но если Афанасию и его подручным пришлось прежних хозяин выгонять прежних хозяев прикладами, то Лехто просто что-то шепнул своим предшественникам, и те чуть не побежали.

Первым делом, войдя в деревню, Лехто уточнял, имеется ли в распоряжении селян колдун или знахарь. Врачи, фельдшеры с дипломом его совершенно не интересовали.

Зато если имелась какая-то бабка-повитуха, которую учила ее предшественница…

Лехто брал свой саковяжик и шел к ней. Надо сказать, колдуны традиционно обитали на отшибе, но Арво это никак не пугало. Почти всегда Лехто проводил вместе с местным колдуном вечер, порой оставался на ночь.

Иногда Лехто возвращался в деревню в сопровождении своего коллеги, не столь мрачный, сколь обычно и будто бы выпивши. Лехто вообще никто не видел смеющимся. Но улыбаться он мог — не разжимая уст, лишь краешками губ.

Порой Арво приходил в одиночестве и серьезным.

Но бывали случаи, когда Арво возвращался один, а местного волхва находили убитым. Об этом бойцы эскадрона узнавали заранее — в такую ночь небо над избушкой колдуна наполнялось сполохами, подымался ветер, на местном жальнике ярче разгорались синие огоньки. Говорили, будто это два колдуна дерутся, и многие бы желали, чтоб Лехто проиграл, сгинул.

Порой, ведуны попадались матерые, здоровые, но итог в подобных случаях был один.

Местный — убит, убит жестоко. Порой выпотрошен, порой — оторваны, отрезаны конечности. Казалось, местного пытали, хотя Лехто не брал с собой никакого оружия. В самом деле — не мог же топор или сабля поместиться в его чемоданчике. К тому же, в таких случаях, вся избушка была забрызгана кровью, но Лехто пренепременно возвращался чистым.

Комментариев от Арво Лехто не поступало. Но никто и не просил у него объяснений.

Колдуна боялись. Но факт победы Лехто над местным колдуном внушал некую гордость — все-таки эта деревенщина не чета эскадронному волшебнику.

В этой деревне имелся лишь какой-то медик, отправленный сюда будто в ссылку, но осевший, женившийся, наплодивший детишек. Лехто он не заинтересовал совершенно, потому ночь эскадронный колдун провел в избушке

Возле ее двери Афанасий остановился и постучал. Ответа не последовало. Формально колдун был его подчиненным, но реально в это верилось только в приступы сильного оптимизма. На самом деле Костылев вряд ли вошел бы когда без приглашения в дверь, за которой находился Лехто. Так запросто можно было узнать на собственном примере что именно происходит с туземными колдунами.

Потому, не дождавшись ответа, Костылев постучал еще раз: дольше, громче и настойчивей.

— Войдите! — послышался ответ.

И хотя Костылев не успел притронуться к двери, та распахнулась сама. Лехто в это время стоял в другом конце комнаты.

Костылев вошел в хату.

Колдун был не один.

На лавке у окна Оська Дикий колол лучину. Делал это неспешно, со взглядом совершенно отсутствующим. Было это довольно извинительно: у солдата отсутствовало ухо, часть скальпа с головы было просто срезана и утеряно неизвестно где. Рубаха Оськи была незаправленой, грязной и дырявой. Грязь и дырки были связаны: на теле солдата имелось два пулевых отверстия.

Как Оське удалось в одном бою схлопотать одновременно сабельную и пулевые раны, Афанасий не вникал. Но твердо знал следующее: после взятия деревни имелось трое раненых. Оська в их число не входил. Его отнесли к часовне, полагая сегодня зарыть.

Афанасий присмотрелся — несмотря на то, что Оська двигался и колол осину, живым он не выглядел.

— Но он же мертвый… — прошептал новоявленный самодержавец.

Оська поднял голову от работы и полудивленно посмотрел в сторону Афанасия: дескать тут и так с утра чувствуешь себя убитым, а тебе что-то говорят, отвлекают.

Тогда вмешался Лехто, зашептал:

— Тише, тише… Не расстраивайте его. Ну умер человек — с кем не бывает…

И рукой показал на соседнюю комнату: дескать, следуйте за мной.

Вчера там размещалась лаборатория колдуна. Ничего особенного, пробирки склянки, походный перегонный куб.

Но сегодня почти все бы инструменты были запакованы и спрятаны в баул. Остались только хрустальный шар и жаровня, на которой стоял кофейник.

За закрытыми дверями заговорил быстрей, громче

— Хотите кофе? — спросил колдун.

Афанасий покачал головой.

— Ну как хотите.

Колдун не настаивал. Строго говоря, кофе он заваривал только для себя, не ожидая гостей. Да и вообще — кофе ноне дорого.

В маленькую чашечку Лехто налил ароматную коричневую жидкость, добавил сахара — немного, лишь на кончике ложки. Размешал, сделал первый глоток. Благостно улыбнулся.

— Я вас слушаю.

Афанасий боялся колдуна. Часто спрашивал — отчего тот пристал к сотне. Ведь мог бы запросто обойтись сам по себе. Но нельзя было не согласиться — с Лехто жить было намного проще. Однако, собранный баул наводил на мысль, что колдун куда-то засобирался.

Впрочем, подумал Костылев, с этим можно и подождать. Может, если ему сказать про пост придворного мага, он передумает.

Афанасий открыл рот, чтоб заговорить, но поперхнулся, вспомнив про сидящего в соседней комнате Оську.

— Э-э-э… — пробормотал он, кивнув в сторону дверей.

— Ах, это… Вчера мне попалось довольно интересное заклинание. Не смог побороть искушение попробовать. Думал, это какая-то нелепица, но нет, сработало…

Афанасий открыл рот:

— Да ведь это можно такое войско поднять! Нынче в могилах ведь миллионы…

— Но-но… — осадил его Лехто. — я не говорил, что подыму миллионы. Я и десятка не подыму — заклинание дорогое. А толку от мертвецов мало: лошади их боятся…

— Можно дохлых лошадей найти. Нынче с этим просто…

Лехто продолжал:

— …А еще он медлителен. Я вопрос пока не исследовал, но думаю, далее реакции будут затухать. Затем он ведь довольно уязвим: ему может оторвать руку, ногу…

— Жалко.

— Что поделать… — колдун сделал еще один глоток. — Надеюсь, Вы не имеет ничего против моих экспериментов?

В ответ Афанасий категорично закивал: опыты Лехто обычно не были бесплодными и часто помогали.

— Впрочем, я так понимаю, вы пришли не за этим? — спросил колдун.

Афанасий набрал воздуха побольше и выдохнул:

— Я — царь!

Лехто это не удивило, он даже не изменился лицом.

— Великолепно… И давно это с вами? Я, признаться, ожидал чего-то подобного, но вот так сразу…

Костылев смутился: нет, не то… Cлишком резко ляпнул, не подготовил человека. Надо учесть на будущее.

Немного подумав, продолжил.

— Я вот что подумал… А не объявить ли себя царем?.. Многие пытались.

— Пытались. — кивнул Лехто. — Да плохо кончили. Емельян Пугачев… Три Лжедмитрия… У первого еще что-то получилось, год поцарствовал…

— Ну, мне бы хоть годочек по-царски пожить.

Лехто посмотрел в глаза претенденту на престол так, что тот отвел взгляд. Афанасий понял, что сболтнул лишнего.

Потому затарторил быстро, дабы скрыть свою растерянность:

— Ведь страна, империя отчего рухнула? Оттого, что царь слабину дал! Эвон, Иван Грозный, Петр Первый головы рубили, а страна крепла, росла. Потому что народец страх божий имел! А вот дал Александр Второй слабину, отменил крепостное право — вынул хребет из страны. И поползла всякая гниль! Свобода!.. Распоясались до того, что царя убили, который к слову это самое крепостное право отменил. Страна начала расползаться! Сначала продали Аляску.

Вообще-то с Аляской все обстояло сложней. Ее не продали, а сдали в аренду. На время попользоваться значит, в долг… Лехто так и сказал.

— В долг? — еще более оживился Афанасий. — В долг это хорошо! Возьмем с процентами! Долг надо отдавать! Попользовались и будет! А вот кому его отдавать? Николай Второй неизвестно где и непонятно жив ли. Стало быть Аляску надо вернуть мне! Природному царю Афанасию Первому!

И последнему, — подумал Лехто но промолчал.

— …И если вдруг со всей Россией у нас не выгорит, — продолжал Костылев. — мы там и осядем! На Аляске-то…

— Америка будет в восторге от такой перспективы — не выдержал колдун.

Впрочем, о такой вещи как сарказм, "природный царь", очевидно не подозревал.

— Так вот, о чем… — продолжал Костылев. — Аляска — на хрен. В Польше — Маннергейм, в Финляндии — Пилсудский.

— Наоборот…

— Неважно! Так вот, о чем я… Основой страны должна быть крепкая самодержавная вертикаль! Демократия нам вредна. Ибо выборы — это треволнения, а нашему народу волноваться нельзя ни в коем разе. Надобно чтоб без выборов — от сына к отцу. Вернее — наоборот. Для этого перво-наперво надобно восстановить крепостное право!

— За этим никто не пойдет, — покачал головой Лехто.

— Как это не пойдут!? — искренне возмутился Костылев. — Пойдут бывшие помещики-крепостники. Ну и будущие тоже… мы пообещаем тем, кто придет сейчас душ по пятьсот. А кто позже — тем только по двести. Вот помещики к нам и хлынут! А крепостнический строй — самый человечный. Только при нем человек — главное богатство.

— Помещиков мало.

— А помещики приведут своих будущих крепостных крестьян!

— А тем-то что обещать будешь?

— «Тем-то» это кому? Крестьянам? А мы им воли пообещаем! Как в Отечественную войну, в тысяча восемьсот двенадцатом… Ну и царя твердого… Да пойдут! Никуда не денутся! Все продумано.

— Все равно как-то странно. Зачем им бороться за то, чтоб их закрепостили, а потом освободили? Ведь они и без того свободны?

Колдун вздохнул горько: с какими идиотами приходится работать.

— В Европе нас не поймут-с… — сказал он.

— А нам Европа — не указ. У нас эта… Суверенная страна.

Костылев был явно рад тому, что вспомнил этакое редкое слово: «суверенная». Ну что попишешь — царь все-таки. Газеты читаем!

Лехто вздохнул еще раз. Одним глотком допил уже остывшее кофе. Завернул чашку в припасенную суконку — чтоб не разбить. Спрятал ее в баул.

Все же уезжает, — подумал Костылев.

— Ну а вас, я так думаю, первым же указом надо назначить придворным магом…

Убийственный, по мнению Костылева, аргумент, прозвучал совсем не так, как задумывалось. И сначала Афанасий решил, что колдуне его вовсе не расслышал. Собирался произнести аргумент снова, с надлежащей дикцией, но Лехто покачал головой:

— Пост придворного мага мне совершенно не нужен… Но хотя да, должен признать, какая-то правда в ваших словах есть. Пожалуй, мы возьмем их за основу.

«Мы», «возьмем»… — все эти слова подействовали на Костылев успокаивающе. Проскользнула нотка гордости: надо же какой он, Афанасий, умный. Все ловит просто на лету.

— Впрочем, — продолжил маг, — давайте поговорим о делах.

— О делах? — удивился Афанасий.

А о чем же они говорили только что?..

— Сегодня утром нас окружили. — Продолжил Лехто.

— Кто? Сколько?..

Ну вот… А так хорошо день начинался.

— Кажется красные, силами от батальона до двух. Думаю, около полудня пойдут на приступ. Потому я отдал распоряжения где-то к десяти готовиться к прорыву

Афанасий немного опешил: если колдун отдает в его сотне распоряжения, тогда какой из него, из Костылева царь?

Лехто, похоже, угадал мысли Афанасия:

— Да полно вам! Я просто не стал вас будить, беспокоить, сочтя, что вы заняты вопросами глобального планирования.

На столе рядом с жестянкой каши, куском хлеба в треноге стоял еще неубранный хрустальный шар.

Лехто щелкнул пальцами — внутри хрусталя поплыли картины: их село со стороны. Люди с винтовками, в дрянном обмундировании. Звезды на фуражках… Мелькнул пулемет… Вот человек отчего-то в солдатской шинели смотрит в бинокль, рядом с ним другой, одетый в кожанку.