Рим. Взгляд со стороны

Рецепция римского первенства на востоке

На Востоке отцы Церкви до начала V века чаще всего не связывали евангельские тексты, посвященные служению Петра, с положением римского епископа. Восток нисколько не оспаривает «привилегий» Римской церкви. Так, например, 6–е правило I Вселенского собора, проходившего в Никее в 325 году, не устанавливает, но констатирует особое положение церквей Александрии, Антиохии и Рима. В конце концов, эти три кафедры, согласно Церковной истории Евсевия, возводят списки своих епископов к самим апостолам, что подчеркивает, какое значение придавалось апостольскому происхождению. В Риме предпочитали уточнять — происхождению от апостола Петра, ведь Петр был одним из основателей Антиохийской церкви, а Марк, который сыграл ту же роль в Александрии, был его учеником.

Долгое время на Востоке римское первенство основывалось исключительно на наличии в древней столице Империи захоронений апостолов Петра и Павла и реликвий их мученичества. Петр и Павел в некотором смысле лично присутствуют в Риме. Феодорит Кирский в V веке в письме к папе Льву Великому пишет, что Рим — это «митрополия веры», так как он «есть местопребывание апостолов».

Понемногу первенство епископа Рима было полностью признано на Востоке. Границы этого признания мы постараемся очертить в конце этой главы и, в особенности, в следующей, посвященной взаимоотношениям пап с соборами. Авторитетный, хотя и не являющийся вселенским, Сардийский собор, признал за епископом Рима право быть если не апелляционной, то кассационной инстанцией для Вселенской Церкви. Согласно правилу этого собора, папа имел право отказаться признать низложение какого–либо епископа и послать пресвитеров из своего окружения, чтобы они приняли участие в апелляционном суде, состоящем из епископов соседних провинций с той, в которой произошли нестроения. Это правило Сардийского собора будет постепенно признано на Востоке. В конце концов оно было утверждено по преимуществу восточным «Пято–шестым» Трулльским собором, созванным в Константинополе в 692 г. и посвященном в основном дисциплинарным вопросам.

Начиная с V в., восточные отцы, такие как Флавиан, Феодорит Кирский, Максим Исповедник, Феодор Студит, совершенно ясно говорят о папе, как о «преемнике Петра». Этот факт был даже запечатлен в византийском законодательстве. В «Новеллах» Юстиниана при описании Пентархии церковь Рима всегда стоит во главе, а ее епископ именуется «первым из священников» (в широком смысле этого слова, в данном случае речь идет о епископах).

В послании к папе Льву Великому VI Вселенского собора, созванного в Халкидоне в 451 г., встречаются такие выражения: «Ты явился нам, ты был для всех выразителем голоса блаженнейшего Петра… Мы были там, около 520 епископов, которыми ты руководил, как голова руководит телом». Похожим образом отцы VI Вселенского собора, созванного в Константинополе в 680—681 г.г., писали папе Агафону: «Мы вверяемся тебе.., который занимает первый престол во Вселенской Церкви, тебе, пребывающем на твердом камне веры…».

Указ о единении с монофизитами (Энотикон), изданный в конце V в. императором Зеноном, вызвал протест Рима и тридцатипятилетнюю схизму между Востоком и Западом. С Юстином I имперская политика стала далека от каких бы то ни было компромиссов в христологии, и последовало примирение с Римом. Именно в это время папа Гормизда добился от патриарха Константинопольского Иоанна (это было в 519 г.) подписания следующей формулировки: «Первое условие нашего спасения состоит в том, чтобы хранить правило православной веры и никоим образом не отлагаться от постановлений отцов. Нельзя пренебрегать словами Господа нашего Иисуса Христа, который говорит: «Ты Петр и на этом камне я созижду Церковь Мою». Это утверждение подтверждается в действительности, так как кафолическая/католическая[1] вера всегда сохранялась без изъяна Апостольским престолом… Мы надеемся заслуженно пребывать в том общении, которое проповедует Апостольский престол и на котором зиждется во всей полноте и истине христианская вера». Этот текст завершается утверждением, что проверкой «кафолического общения» является «согласие с Апостольским престолом». Он был подписан большинством восточных епископов.

Таким образом на Востоке прибегали к авторитету Рима, когда вера оказывалась в опасности, а гармония Пентархии под вопросом.

Позиция Максима Исповедника последовательно дает пример как напряженности этих надежд, так и крайней сдержанности, которая становится неизбежной, если папы отступают от веры Петра, когда Petros и petra хотя бы в незначительной степени расходятся между собою.

Во время монофилитского кризиса, о котором мы уже упоминали, Максим, простой монах, но величайший богослов вселенского масштаба, находит поддержку в Риме. Под его влиянием папа собирает в 649 г. Латеранский собор, который утверждает полноту человеческой свободы Христа и который Максим называет вселенским (заметим, он был созван папой, а не императором). Во время кризиса, когда выяснилось, что Рим поддерживает православие, наш богослов утверждает, что Рим есть «глава и митрополия всех церквей», «камень поистине твердый и незыблемый… самая великая апостольская церковь». Церковь Рима, говорит он, «имеет ключи веры и православного исповедания». Эти характеристики нашли свое подтверждение в мученичестве папы Мартина, которого византийские воины арестовали в Риме, и который был осужден в Константинополе и скончался по дороге в ссылку. Друг Максима, Феодор Студит, обличает «преследования святого нашего святейшего отца, блаженного в Господе, верного князя апостолов и вселенского апостолического папы и, одновременно, преследование Кафолической Церкви». С большой убежденностью Феодор доказывает, что папа теперь полностью стал преемником Петра, «корифея» апостолов, разделив его мученичество, «отдав себя самого в жертву, подражая во всем Христу» и апостолу Петру.

Впоследствии, когда показалось, что Рим стал склоняться к тому, чтобы принять компромисс, пускай даже молчаливо, Максим напоминает, что вера папы не может быть его личным делом и предпочтением. Харизма Петра не может заменить собой необходимость личной верности истине, в духе смирения и отваги, проистекающих из внутренней преданности Благой Вести. «Вчера, 18 дня месяца (апрель 658 г.), в день Преполовения Пятидесятницы, патриарх заявил мне (после того, как новый папа Виталиан объявил о возобновлении общения с Константинополем): «Какой церкви ты принадлежишь? Константинопольской? Римской? Антиохийской? Александрийской? Иерусалимской? Все они пребывают в единстве. Если ты хочешь принадлежать Католической Церкви, присоединяйся, под страхом оказаться на пути, чуждом Жизни, и подвергнуться тому, чего не предвидел».

Я ответил ему: «Католическая Церковь это правое и спасительное исповедание веры в Господа вселенной, Который Сам подтверждает это, объявив Петра блаженным за правое исповедание».

Таким образом именно «правое исповедание» веры Петром делает его камнем, на котором Христос воздвиг Свою Церковь. Личная ответственность за это, питаемая из глубины церковного общения, может привести, при необходимости, к восстанию — не революционному, но выражающемуся в мученичестве. Павел вновь «противостает» Петру, когда тот «не прямо поступает по истине Евангельской». К сожалению, необходимо признать, что сознание роли Павла в обосновании римского первенства постепенно стирается. В конце концов, в XVI в. в пылу противостояния Реформации, которая объявляла себя наследницей апостола–харизматика Павла, Рим обличает в ереси тех, кто исповедует равное достоинство Петра и Павла.

Новый кризис, который противопоставил в IX в. Рим и Константинополь, показал, что для Востока авторитет Рима основывается как на словах Христа Петру, так и на сознании братства епископата и уважении канонов: «Первенство, скорее, в обязанностях, чем в правах».

Избрание святителя Фотия патриархом Константинополя повлекло за собою протесты (мирянин, Фотий за несколько дней должен был пройти все степени посвящения). В мае 895 г., однако, большинство епископов признало нового патриарха, и волнения утихли. Именно в этот момент на сцене появляются легаты папы Николая I для проведения расследования на соборе с их участием обстоятельств осуждения Игнатия, бывшего соперником Фотия. Византийцы идут навстречу отчасти из общего уважения к Риму, отчасти во исполнение правила Сардийского собора. Созванный в этих условиях, собор 861 г. подтверждает осуждение Игнатия и выборы Фотия.

Наиболее рьяные поборники Игнатия из монашеской партии, выступавшей против гуманизма Фотия, вновь обращаются в Рим и Николай I, в апреле 963 г., объявляет о низложении Фотия и признает патриархом Игнатия. Решение неслыханное, т. к. каноны признавали за Римом лишь кассационное право. Ощущая за собою правоту с точки зрения традиции, Фотий и большинство греческих епископов не признают этих решений Рима.

Кризис осложнился сомнением в том, столь ли безупречен Рим в своем исповедании веры. Латинские миссионеры в Болгарии использовали символ веры с неким добавлением, неизвестным Востоку. Речь шла о Filioque. Константинопольский собор 867 г. низлагает и осуждает папу с одной стороны, за это добавление к символу, сделанного без вселенского согласия, с другой — за попытку превратить первенство в непосредственную юридическую власть над всеми церквями, вопреки традиции и решениям соборов.

Рим, где папа Адриан II сменил Николая I, оказался в выгодном положении после государственного переворота в Византии. Императора Михаила III убивает Василий Македонянин и завладевает короной. Фотий выступает обличителем убийцы и тот ссылает его в монастырь. Собор, созванный в Константинополе в 869—870 гг., довольствуется под двойным давлением римских легатов и императора подтверждением решений папы, который своим авторитетом объявляет недействительными постановления собора 867 г. и анафемствует Фотия.

Большинство византийских епископов остаются в стороне от нового собора, который в очередной раз осуждает Фотия и восстанавливает на патриаршем престоле Игнатия.

Со временем Игнатий, уступая пожеланиям епископата, примиряется с Фотием и тот после его смерти вновь становится патриархом.

Новый папа Иоанн VIII (872—882 гг.) хотел восстановить единство Церкви и вернуться к традиционному положению дел. Единственный собор, на котором было восстановлено подлинное единство между Востоком и Западом — по латински уния — единственный вплоть до сегодняшнего дня, состоялся в Святой Софии в 879—880 гг.[2] На нем присутствовали легаты папы и восточных патриархов — типичная ситуация в условиях сохранения Пентархии. Решения собора 869—870 гг. были аннулированы, Фотий торжественно восстановлен, Никое–Константинопольский символ провозглашен без добавления Filioque. Собор подтвердил легитимность местных церковных обычаев во всем их многообразии. Что касается римского первенства, то оно воспринималось восточными епископами не в юридических терминах, а, скорее, в духе соборности.

Эта тема нас подводит к рассмотрению вопроса о взаимоотношении пап и Вселенских соборов в течение первого тысячелетия.