Родина – за нами!

На войне, как… — 4

Новосибирск, статистический межведомственный отдел при Наркомате сельского хозяйства и Наркомате тяжелой промышленности, 196…

Дядя Ёся, ну помоги с сыном, пожалуйста, он у нас один. От вас не забирают, у вас брони, вы же нужны стране!

А сын их не нужен? Двадцать лет остолопу, от семейного, математики и ее тончайших расчетов, ничего нет. Зато бегает, зато с вышки прыгает, зато стреляет, зато… Все «зато» и никакого желания идти на фронт. Или, хотя бы, на оборонный завод, на обычный завод, отучиться и ехать агроном в колхозы. Колхозы, дураки вы такие, колхозы, Раечка! А твоему Лёве лишь бы жить тут, в новой столице, волокитить за девочками поглупее и получать значки на грудь. Комсорг он, понимаете ли, пошел получать высшее филологическое образование… фух, родственнички!

Льва Толстого он любит, Лёва ваш, Достоевского, грамматику с правописанием? Или грамматика и есть же правописание, верно?

Да не сдались ему ни уроки родной речи, ни правильное восприятие учениками, в будущем, гениальности Александра Сергеевича. Вот прямо совсем. Педагогические училища только-только начали первые наборы делать, девчонок море, вот он там и оказался. И вся его любимая математика сводится к размеру груди новой фемины, на кою Лёвушка открыл охоту. Вот, самые простые цифры, тройка, четверка и туз, отданный повышению этих чисел. Педагог, в растакую погибель его!

Почему не призван как бы племянничек? Ой, я вас умоляю, неужели не найдется даже в страхе с ужасом, столько лет нависающем над страной, любителя наживы? Найдется, обязательно найдется, особенно когда к тебе в кабинет, мило улыбаясь, заходит самый настоящий потомственный ювелир с фамилией! С фамилией, выжившей в революцию Февральскую, в Октябрьскую, в Гражданскую не погибшую и пережившую разруху, голод, НЭП, чистки и осевшую даже сейчас, осевшую спокойно и надежно. А у вас, у такого нужного доктора еще и молоденькая женушка, как же отказать ей и не потакать, верно? Особенно, когда ты на хорошем счету и в комиссии по призывникам.

Эх! Дядя Ёся, дядя Ёся, наш доктор куда-то уехал. Говорят, отправили на Дальний Восток, заведовать развивающейся медицинской частью! Дядя Ёся, а вот Полина Михайловна, супруга Захара Петровича, сказала, что наш доктор арестован!!! А как же Лёва, ведь если…

Валериана у вас, дядя Ёся, так близко, ваши нервы, мы их издергали, но простите, вы же понимаете, как страдает наша семья, как мучается!

— Да чтоб вам ни дна, ни покрышки! — Иосиф Самуилович Кац, желая шарахнуть кулаком по столу в огорчении от собственных мыслей, только выдохнул. Когда тебе за семьдесят, а артрит уже почти родственник, не стоит делать резких движений.

Даже по такому поводу, как проклятые родственники, желающие оседлать старого мерина. Ну, хорошо, сильно пожилого жеребца. Да и родственники то…

Дядя Ёся, из ваших комиссариатов не берут на фронт и на оборонные предприятия, если окажешься в столичном штате, дядя Ёся, вы же на хорошем счету, все знают, у вас даже отдельная квартира в новом квартале, дядя Ёся, вы же должны готовить себе хорошего старшего счетовода на замену.

Счетовода, шлимазлы, на замену!!!

— Иосиф Самуилович!

Вот распереживался, даже не заметил, как зашла Зинаида. Вот на ней бы ваш поц попробовал бы свои глупые чары статного Аполлона! Да, Зиночка бы быстро объяснила Лёве — что и к чему, загнув, наверное, всего три пальца на своей тонкой красивой левой руке. Согнула бы все — Лёва загремел бы в больницу, после точного удара не менее точеного кулачка.

Счетовод! Старший! На хорошем счету!

— Иосиф Самуилович, я подготовила сводку по Латинской Америке. У вас будет время проверить?

Конечно будет, Зина, вы же знаете.

— У вас все хорошо, Иосиф Самуилович?

Хорошо? Куда как хуже, чем вы, Зиночка, смотритесь. Даже простенький рабочий костюм, Зинаида, не прячет вашей фигурки спортсменки-разрядницы, ничуть не испорченной излишними мускулами. Наставники у Зины хороши и профессиональны, в Зиночке никто, даже самые близкие люди, не могут заподозрить настоящую боевую машину. И это правильно, случись что, неожиданность всегда на нашей стороне. Куколка, не девушка, талия — двумя ладонями обхватишь, даже интеллигентными, как у самого старого старшего сче… как у него.

А уж, к примеру, вахтер, Василий Петрович Галаган, с его клешнями флотского старшины, так и одной. Ему-то скрываться не нужно, вахтер он и есть вахтер, человек служивый, награжденный, состоящий в категории запаса. А уж если запас только по документам, а звание куда выше старшины, а цацки, захоти навесить на парадный китель, до пупа спустятся — кому какая разница.

Счетоводы и сотрудники статистики, да уж. В принципе все верно говорят о дяде Ёсе, он и есть старший счетовод, пусть считает вовсе не железо с углем в тоннах или пшеницу в гекалитрах. Хотя и не придет никому в голову считать ту в гекалитрах. Да и сталь дядя Ёся считает, почти каждый день, пусть и не советскую. Но это дело вовсе не всей его родни, что вовсе не родня. Так, седьмая вода на киселе, как говорится.

— Иосиф Самуилович, как же так, а? — сказал, помнится, товарищ Лаврентий, сидя на углу вот этого самого стола. — Вы, наш лучший сотрудник, ни разу не замеченный в порочащих вас связях и делах, воспользовались служебным полномочием?

Стыдно было тогда дяде Ёсе, когда сидел на углу его рабочего стола товарищ нарком. Сидел, смотрел через очки с диоптриями, туго пошевеливая располневшей с возрастом шеей. И задавал правильные да нужные вопросы, интересовался — зачем же Иосиф Самуилович Кац, чистопороднейший еврей, рожденный за чертой оседлости, в местечке у Белой Церкви, выпестованный Революцией и ею же, заостривший гениальный аналитический мозг, посаженный в это удобное кресло, решили спасти даже не кровных родственников? Знали же, что донесут, знали, что будет этот самый разговор, а?

Когда ты сидишь в кресле заместителя начальника аналитического отдела аппарата Контроля Верховного главнокомандующего Народного Комиссариата Обороны, прячущегося за вывеской отдела статистики, нужно быть другим. Есть проблема — подними трубку, скажи кому нужно, ее решат. Не лезь сам, не трать своего времени с нервами.

Врача того раскрыли сразу, и не имел Лёвин белый билет никакого отношения, взяли его позже, за другую взятку. А тогда прикрыл дядя Ёся дело, положенное на стол своим человеком в НКВД. Свой человек, прячущий в кармане красную книжечку СМЕРШа, все понимал. И даже сам сделал необходимое, подставился, пытаясь отвести угрозу от старого глупого еврея Иосифа.

Только правды в мешке не утаишь. И липовая справка для сына двоюродной сестры жены, погибшей с дочерью и внуками там, на Черном море, тайной для кого надо не стала. И сидел дядя Ёся, не глядя в глаза наркома в очках, смотрел и не находил ответа.

— Иосиф Самуилович, — говорил нарком, разглаживая чуть скомканный лист справки, лично взятый у дяди Ёси и смятый в разом погасшей ярости, — вы нужны нам здоровым, спокойным, выспавшимся и даже съевшим ваше обязательное яйцо всмятку. Вы нужны нам, и не нам, Ему и мне, а стране. Вы же знаете!

Да, он знал. Три раза в год, ложась в специальную больницу-санаторий НКО, знал. По две недели, три раза в год, под капельницами, с препаратами, под аппаратами, под наблюдением врачей и сестёр, знал и никогда не забывал.

В самом НКО уже три года целый этаж отведен под огромные стальные блоки, гудящие мощными лампами, вентиляторами охлаждения, потрескивающие километрами проводов и контактов из драгметаллов. Целое бюро, сто человек настоящих гениев, всеми силами, днем и ночью пытаются довести до ума чудовищную машину, должную выдавать аналитику и прогноз с той точностью, что выдает один единственный старый еврей.

У него квартира в новом квартале, с домработницей, прикидывающейся соседкой. Его окна выходят на хвойный лес, где он гуляет вечером, встречая знакомых, грибников, бегунов, мам с колясками или саночками, любителей собак, да…

Окна выдерживают прямую очередь полной коробки крупнокалиберного пулемета, а автоматические жалюзи, срабатывающие на скорость и температуру, спрячут его от прямого попадания из гранатомета. Собаки в лесопарке и доме служебные, чующие взрывчатку за километр, а мамы в своих колясках, всегда гуляя парами, везут целый арсенал, средства защиты и аппаратуру реанимации. Стены квартиры сразу не разнесет даже танк, а крышу не сможет раздолбать до его третьего этажа прямое попадание авиационной бомбы. В подвале, прячущимся за будочкой коньсержа, положенного дома партийной номенклатуры, гермодвери бункера с прямой веткой, выходящей в правительственный центр связи и управления, упрятанный под Академгородком. Да и будка вахтера, как он сам, непростая.

Иосиф Самуилович все и всегда помнил, и точно знал, как будет дальше. И готовился умереть только после Победы. Когда сможет, пусть не руками, отомстить за семью. Когда Рейх падет из-за его ума, интеллекта и умения делать выводы из огромного улова информации, приходящей в Новосибирск от нескольких агентурных сетей со всего мира.

— Иосиф Самуилович, — снова напомнила Зина, — посмотрите?

— Да, Зиночка, конечно. Присаживайтесь и давайте справку. Не затруднит ли…

— Не затруднит.

Зина, ах, Зина, будь он моложе, хотя бы лет на пятнадцать.

Страна уже не сидит на голодном пайке, страна справилась, создала все нужное в Сибири, в Казахской ССР, грудью встала, не пуская турков к Закавказью и Средней Азии. Страна не голодала, но и не ела полным ртом.

Но он, старый еврей Иоська, не знал нужды. Пусть и не просил больше разумного, и если ел настоящую паюсную икру, то только по предписанию врачей. И даже добился замены ее на искусственно созданные препараты. А вот чай, настоящий индийский, любил крепко. И он всегда хранился в старенькой жестяной коробочке вон там в тумбочке. Рядом с сахарной головкой, щипцами для колки и старенькой сахарницей, доставшейся от мамы. Почему держал ее тут? Тут он жил больше, чем в квартире. Там он лишь ужинал и спал, проводил выходной день, принимал родственников, не вызывал подозрений, рассматривал единственный семейный фотоальбом.

Так, ну, что тут у нас?

Иран продолжает упорно теснить турецкие войска в Малой Азии. Правильно, после переговоров с Лондоном, после помощи курдам и уцелевшим турецким армянам, они открыли еще один фронт. С середины сороковых там режут друг друга за старые обиды, делят Азию и куски Северной Африки, но зато Средняя Азия и Закавказье держатся, не сдаются и не пускают немцев.

Да, Баку захвачен, да, Грузия тоже под турецким флагом. Но подполье живо, подполье, снабжаемое через Ереван, борется.

Интересный момент…

— Зина, отвлечемся от Боготы и Рио-де-Жанейро. Сколько сухогрузов прошло через Босфор вчера? Пять?

— Так точно, Иосиф Самуилович.

— А где было усиление Африканского корпуса Роммеля?

— Они продвинулись дальше в центральные области. Со стороны Йоханнесбурга к ним на соединение вышли два полка коммандос из африканеров.

— Зина, стоит отметить, что югославским товарищам стоит рекомендовать готовиться к трем диверсиям на железных дорогах. Так и напишите в общей сводке.

— Вы считаете, немцы смогли найти необходимые рудные месторождения?

Дядя Ёся улыбнулся:

— Я уверен, Зиночка. И они уже смогли обмануть наших английских друзей, соединившись с бурами вот здесь, на карте отмечено желтым флажком.

Карта напротив — одна из многих. Здесь вся большая стена напротив в них. Желтый флажок — в Африке, на том самом месте, где год назад были предположены геологические изыскания, способные перекрыть истощенные прииски в Восточной Африке, откуда в Германию на заводы Круппа, шли молибден и вольфрам.

Крупповская сталь — это броня и пушки. Это новые танки и новые образцы техники с вооружением здесь, на Восточном фронте Рейха. Все взаимосвязано. Как Монголия и Китай, в сорок третьем выступившие единым восстанием против японцев, оттянув на себя основные силы Маньчжурской армии и дав уничтожить дивизии на Дальнем Востоке и в Сибири. Сколько тогда погибло товарищей из степей? Много. Но сейчас там вырос настоящий фронт, поддерживаемый РККА и Япония завязла, сумев не погибнуть только благодаря нацистским марионеткам, посаженным в Латинской Америке, объявившим войну янки.

— Югославское подполье мне кажется ненадежным.

Права Зинаида, не поспоришь. Так на то это и отдел аналитики. И вторая пометка будет основной:

— Готовить переправку наших диверсантов.

А дядя Ёся уже может позволить себе улыбку. Они же давно готовы, только ждут указаний. И пойдет две группы, одна из Ирана, давно ждущая своего времени, а вторая с черноморского побережья, находящегося в зоне турецкой оккупации. Кому через кубанских товарищей передавали взрывчатку, Зина и когда?

Дядя Ёся улыбается и Зина улыбается в ответ. Ненавидела она его раньше, только появившись сразу после разведшколы. Смотрела на холодильный аппарат, гудящий за фальш-панелью, на настоящее сливочное масло, на сырокопченую колбасу, на кофе в зернах из самой Бразилии, на электрочайник, смотрела и ненавидела за свое голодное детство у Туруханска, за перловку в разведшколе и мясо раз в три дня.

А теперь, глядя на все это же, понимала Зина простую вещь: так надо. Пусть этот старый и очень, очень-преочень, умный еврейский дедушка, оставшийся по-настоящему сиротой, пьет этот кофе и есть свои два бутерброда с маслом и вареньем, пусть. Надо будет, чтобы Иосиф Самуилович перепелок на обед употреблял, сама пойдет искать и стрелять.

Три недели назад взрывчатка дошла до ребят в Закавказье. Дошла как обмен на антибиотики, не как груз из центра. И возьми кто партизан, никто словом бы не обмолвился о передаче ВВ куда-то законспирированной РДГ, ожидающей своего часа в Батуми. Подло? Нет. Это война, здесь промашек делать нельзя. А этот хитрый дед, что, будь моложе, постарался бы раздеть ее не глазами, а руками, уже все продумал. И подсказал, как бы невзначай, до сих пор державшемуся старому грузину — куда и как направить вроде бы сейчас ненужное. А он знал, знал, и флажок этот желтый воткнул в карту давно.

«Карты разорившейся компании геологической компании голландцев, Зинаида, и дневники миссионеров-иезуитов, помните, год назад я просил всю имеющуюся информацию по Центральной Африке и вам пришлось даже спорить с наркомом в очках?»

Они молчат, но глаза дяди Ёси говорят без слов. Карты, дневники с записями на двух страницах о странных глинах на какой-то реке и полученные сводки о ГСМ, выделенных разведпартии Роммеля. И вот ответ, вот заранее просчитанный удар.

Подводных лодок союзников там уже нет, Босфор корабли прошли, англичане свои обязательства выполнить не смогли, сухогрузы, идущие как-бы с продовольствием, везут руду. Но она не дойдет. И все из-за него, опять страдающего из-за какой-то там родни и их дурачка-сыночка. Шлепнуть бы… Да старик расстроится.

— Зина!

— Да?

— Мне все не дает покоя информация о военнопленных, отправленных в три шталага на Средней Волге. Они же не поступили туда, это липа. Нашли настоящий объект и цель их переправки с донских областей?

Зина прищурилась. Этот допуск им не давали. А он узнал. И уже рассчитывает наперед, и…

— А еще мне нужна информация по Анненербе. Только стоящая информация, Зинаида.

— Он уже делает анализ деятэлносты фашистов в Куйбышэве, Лаврентий?

Стекла очков блеснули вместе с кивком головы наркома.

— И каков аналыз дяды Ёси? И… — трубка пыхнула дымом. — И что там опять с его родствэнникамы?