Родина – за нами!

Глава четырнадцатая

'Личный состав РДГ не должен комплектоваться обычными добровольцами

Разведка комплектуется лишь полностью подходящими морально'

('Подготовка личного состава войсковых РДГ,

Согласно требований БУ-49',

изд. НКО СССР, ред. Заруцкий Ф. Д, Тарас Ф. С.)

Куминов отстучал пальцами дробь по доскам стола:

— Ты очень сильно удивилась обнаруженным при вскрытии этой тётки странностям, так? Не перебивай, это вопрос риторический. А вот тому факту, что нас всех чуть не пожрали ночью самые обычные граждане, находящиеся на оккупированной территории, удивляться не стала. Смотрите, товарищ профессор, как интересно выходит, я даже в лёгком удивлении. Поражает вас требуха той самой тётки, что перегрызла горло одному из моих боевых товарищей, а вовсе не то, что это дико и непонятно. Гоголя, как мне кажется, мы читали в одном возрасте. Так это Гоголь, Николай Васильевич, классик русской литературы. Это байки и бабкины сказки на ночь, казалось бы, но… я вот испугался. До усрачки, Саша, до дрожи в коленках испугался ночью, а ты не особо. Так что получается тогда? Что-то знаешь, но молчишь, говорить не хочешь? Или существование подобного есть какая-то новая государственная тайна? Тайна, которая касается уродов, которые вместо того, чтобы бороться с врагами партизанскими методами, жрут бойцов Красной армии почём зря?

Девушка посмотрела на него, спокойно и задумчиво. Отхлебнула чая, откинулась на спинку стула. Стулья, к слову, явно в своё время украшали какую-нибудь дворянскую усадьбу, одну из тех, что до семнадцатого года в округе хватало в избытке. Гнутые ножки, плотная ткань на самих сиденьях, с ещё заметным цветочным рисунком. Добротный такой стул, надёжный. Куминов поймал себя на мысли, что на заимке всё ему не нравится. Всё заставляет обращать на себя внимание. Стул этот чёртов… с какой стати вообще мысли про него в голове возникли? Нервы, нервы, товарищ капитан, не железные они у вас. А это плохо, не время нервничать и изображать из себя девицу-институтку из Смольного.

Саша молчала, Куминов ждал. Тикали большие часы в деревянной коробке, висевшие на стене. Кукушка, когда-то исправно скрипевшая каждые полчаса, видно, была сломана. В доме было тихо, лишь иногда потрескивали старые доски пола и брёвна стен. За заслонкой печи еле слышно и ровно гудело небольшое пламя. Изразцы, голубые с белым, украшавшие бока голландки, чуть отблёскивали от падавшего со стороны оконца яркого света. За окном промелькнул силуэт одного из разведчиков, неслышно прошедшего куда-то. Чуть свистел лёгкий сквозняк, проникавший через щель под дверью. Куминов несколько раз пытался закрыть её плотно, но потом плюнул на это бесполезное дело и прекратил.

— Сказки… — Саша потянулась было за сигаретой, но передумала. Накрутила, насколько получилось, прядь коротко постриженных перед самым выходом волос на палец. — Для кого сказки, для кого быль. Слушай, товарищ капитан, и не перебивай. Одну такую побасенку. Как мы опыт получали и как за это платили.

Куминов слушал рассказ, который тихий голос вёл неторопливо и спокойно, и понимал, что не всё в этой жизни видел и знал. А если и видел, то не понимал. Потому что понять и принять, рядом с обычным миром, другой, ведущий свой путь издалека, из глубины веков и пространств, было тяжело.

Группа входила в село без опаски, хотя и осторожно. Укрывшееся на излучине реки между сопками, то хорошо просматривалось. Дей, комгруппы, выставил три секрета с пулеметами, перекрывая все выходы. На воде, за китайскими ивами, прятались еще две больших, совершенно не местных, лодки с шестью бойцами и РПД.

Нехорошим отдавало сельцо, чем-то старым и подозрительным. Сохранившаяся церквушка пряталась у лога, откуда, совсем уж безобразно, торчали вверх кресты погоста. Дей, выросший в Заволжье, косился на серо-зеленый купол с неодобрением, тянул носом сырой тяжелый запах с кладбища.

Дома остались целыми ближе к площади, а от окраин темнели остатки срубов, кое-где казавшиеся прямо омшаниками.

Дей косился на лаборантов, приданных мобильной группе специального отдела НКВД и ворчал еще больше. Ворчал, правда, про себя, законно опасаясь стычек с учеными. Тех оказалось пятеро, а двое были бабами. А что делать бабам тут, если задуматься, вообще непонятно.

Для него, уже пятнадцать лет, с глупого рядового и до капитана, погоны заслужившего кровью, тут все было ясно: недобитки. Чудом выжившие семеновцы или, чем черт не шутит, последыши Унгерна. Тех и других постоянно вроде как вылавливали подчистую, но, глядишь — появлялись снова. Разве что уже часто ходили на промысел не сами бандиты, тем уже возраст не давал браться за оружие, а дети или внуки.

Половина, а то и больше, оказывались полукровками, намешав в себе всех, живущих в округе, смуглых раскосых охотников. Поди, повоюй с такими. А тебе пихают ученых, да с такими полномочиями, что хоть вешайся. И ничего не объясняют.

Дей не любил таких шуточек, хотя и приходилось порой таскаться со всякими умниками, стараясь совершенно не показывать собственного ума. На дворе война идет, скоро восьмой год, раз надо — значит, надо. Но комгруппы внутри кипел и боролся с совестью. Совесть говорила, что надо, опыт подсказывал — как бы опять не пришлось отписываться и разъяснять — как же не смогли вернуться с операции приданные товарищи, включая гражданок. И таких случаев становилось все больше, от чего Дей мрачнел и, заходя в тайгу, сразу вешал поперек груди ППС, полностью готовый к стрельбе.

О селе Дей, работавший в трех областях пятый или шестой год, ничего не знал. И имевшиеся летуны, работавшие над районом поиска, ни разу не говорили. Поди-ка, спрячь сельцо, пусть и не самое больше… у этих вот вышло. Как и откуда на картах лаборантов неведомого Института оно оказалось — Дей боялся предположить. Потому как чересчур уж серьезным оказывалось научное учреждение, попахивая Контролем. А Контроль считался байками, и сам Дей ни разу с ним не сталкивался.

Перед спуском с сопки, лаборанты, или кто они там, учудили: разъехались в разные точки и, расставив какие-то странные приборы, полдня провели за ними, затребовав сопровождение. Еще хуже вышел результат: вся скрытность рухнула. Эти умники и умницы ходили не прячась и даже курили.

Дей не выдержал после первой же папиросы, отозвав на разговор главного. Главную, невысокую и приятно-округлую Алевтину.

— Вы что творите? — Дей смотрел на ее переносицу и старался сильно не злиться. — Зачем выдаете нас?

— Не страшно, капитан, — Алевтина, по своему обыкновению, уже надоевшему, улыбнулась. — Они сейчас нам вреда натворить не смогут. Движения нет, а датчики подземной активности молчат. Если заметили и не атаковали сразу, то варианта два: сбежать или дожидаться, по какой-то причине, своей участи.

— Какие датчики, тов…

— Этого вам знать не нужно, капитан. — Она снова растянула губы в своей улыбке. — Вы должны найти банду, зверски расправившуюся с личным составом колонны, перевозившей имущество Наркомата обороны. Мы приданы вам для улучшения результатов вашей работы и приведения потерь, при столкновении, к минимальным. А дополнительно — обязаны провести полевые эксперименты, для чего вы нам необходимы как охрана и помощь. Вы и ваши люди. Мы свое дело знаем и я могу сказать прямо — прямого контакта практически не будет.

— Почему?

— Я уже объяснила, что движения нет. А члены этой… банды, практически нейтрализованы. Единственное «но», товарищ капитан Дей — раздайте вашим людям патроны, находящиеся на наших лошадях.

И патроны, хоть смейся, хоть плачь, оказались серебряными. Тут Дею стало совсем плохо. Но приказ он выполнил.

В село группа входила с опаской, но малой. Никто не стрелял, не пытался бежать или чего еще. По указанию Алевтины — в первые срубы закинули по гранате, расплескав пыль с мусором. И все. Дальше пошли свободнее, пусть и не переставая прикрывать друг друга.

На площади, небольшой утоптанной в камень, их ждали. Бабка с внучкой и собакой Жучкой. Дей, косясь на них, кидал взгляды во все стороны. Но ничего и никого больше не увидел.

Внучка оказалась крепкой, с косой до пояса и одетой по-мужски. Жучка смотрелась самым настоящим волком, больше лаек группы в два, если не больше, раз. Собаки как взбесились, увидев, как оказалось, вовсе даже Жучка. А тот на них и не покосился.

Бабка сидела в самом настоящем инвалидном кресле, пусть и деревянном. Прямая, сухая, носатая и с темными глазами. Вся она казалась темной, от платка с ломаным и странным узором и до длиннопалых рук, крепко вцепившихся в посох. Именно посох, за каким-то чертом оказавшимся в руках калеки.

— Пришли, ироды. — громко и ясно сказала бабка. — Думала, помру, не увижу вас.

— Где мужики? — Дей направил ППС на Жучка и все лапал глазами девку, выискивая оружие. — Ну?

— По домам лежат. — Бабка смотрела на Алевтину, мягко улыбающуюся. — Лежат, да помирают, не иначе. А ты, красавица, не знаешь — с чего?

— Знаю. — Алевтина улыбнулась совершенно чарующе и Дею неожиданно захотелось пустить очередь поперек бабки, впившейся в нее глазами. — Из-за привычки не просто грабить и убивать, людей не жалеючи, а еще и жрать их потом. И домой тащить половину, семьям на харч.

— Ты посмотрите-ка, фу ты — ну ты, экая она… — протянула бабка, совершенно не по-местному, выговаривая каждое слово как давно забытая Деевская училка. — С чего взяла, милушка?

— Кожа слезает, небось? — Алевтина не боялась, но Дей краем глаза заметил, как правая рука у нее вдруг прыгнула в карман пыльника, оттянутого тяжелым. — Глаза уже потекли?

Пес Жучок, смахивающий на волка еще больше, прыгнул с места. Таким прыжком, что двух хватило бы до улыбчивой женщины. Дей снял его сам, срезал в полете, упустив, когда девка-внучка странно потекла в воздухе, на глазах превращаясь во что-то странное. По ней били уже лаборанты, вдруг вооружившиеся настоящими пистолетами Маузера, разве что с длинными магазинами.

— Ее в живых! — кричала Алевтина и Дей видел, как люди, совершенно не смахивающие на военных, двигались лучше половины его, Дея, мобильной опергруппы.

Пули попадали в воздух, кружащийся вокруг девки, уходящей от них, нов се же пару раз напоровшейся. Сбитую, странновато поломанную, добивали не подходя, зарядив новые обоймы.

— Могла бы жить. — поделилась с бабкой Алевтина. — Сдалась бы и…

— Ну да, — протянула та, — и к вам, живодерам, под нож бы пошла. Думаешь, не знаю о вас? Я все знаю. У меня в хребте серебро еще от чекистов осталось.

— Сама пойдешь?

Село взорвалось пальбой. Из домов, хрипя и еле двигаясь, ползли, тянулись к площади, тащились на четвереньках, странные мохнатые фигуры. Двигались слабо, группа справлялась. За околицей вдарило из пулеметов, явно кося кого-то из беглецов.

— Думаешь, сильно умная? — поинтересовалась бабка, смотря на стоящих перед ней. — Думаешь, наука все и всех победить сможет? Думаешь, я о яде вашем, призывникам впрыснутом, ничего не знала и не почуяла сразу, как мои на горбах свежее мясо приволокли? Думаешь, серой шкурой обрасти и клыки отпустить можно только через пень с ножом, наговор или укус? Думаешь, о стоянке вашей не знала? Думаешь, где воду станете набирать — подгадать не могла? Думаешь, мне своих не жалко?

Дей, слушая ритмичные слова, вдруг начавшиеся сливаться со странным дыханием старухи, задрожал всем телом. Кто-то из бойцов, стоявших рядом, даже упал, скребя землю пальцами и желтыми, разом отросшими, толстыми ногтями.

Старуха что-то говорила, на посохе, незамеченное сразу, крутилось навершие, притягивая взгляд, а Алевтина, чуть дергаясь, тянула и тянула из пыльника зацепившийся ТТ. Лаборант, стоявший рядом с ней, раздирал на лице кожу, рвал ее кусками, выпуская странно прущую наружу щетину.

А сам Дей, жадно нюхавший воздух, вдруг куда жаднее глянула на человечью самку, пускавшую слюни и пытавшуюся что-то сказать. Он почти вцепился ей в глотку, когда остановило Слово, пришедшее от хозяйки, бросившее тяжелую зубастую морду к земли и заставившее замереть.

— Жалко мне моих, — покачала головой старуха, — всех их жалко, больше, чем полвека как. Но обновлять стаю нужно, иначе примелькаются, а это опасно. Но ты не переживай, голубушка… теперь ты все это изнутри узнаешь. Этим вот хватило волчьей травы, а тебе, любушка, во флягу именную другого залили. Ты пока полежи, отдохни, отработаешь мне пакость свою животом да дыркой, когда нарожаешь полукровок, те всегда сгодятся. Жалко, переезжать придется снова. Но то не беда, мест у моей семьи всегда хватало.

Дей, услышавший щелчок пальцев, подбежал к ней ближе и прижался к коленкам. Обожание и повиновение, еда и вкусно пахнущие самки… Больше бывшему комгруппы ничего не хотелось.

— Их нашли через полгода. — Саша закурила. — Только-только вертушки испытывали и пилоты заметили странную стаю и людей, идущих вместе. Алю спасли, но в ней спрятался сюрприз. Раз в сутки вожак давала ей настой, и та оставалась человеком. А тут…

— Ты там была?

Саша кивнула:

— Вторая командировка. Хорошо, мы ее тогда насильно спеленали. Не успела ничего натворить.

Куминов согласно кивнул, совершенно не представляя себе такого. Но после этой ночи…

Его радовало одно: правда оказалась страшной. Но хорошо, что еще есть этот самый Институт.

Учреждение, ведущее свою историю с двадцатых годов девятнадцатого века, в веке двадцатом, полном страшных изменений, смогло не сгинуть в небытие и укрепить свои позиции. В чём крылась загадка этого щедрого финансирования и снабжения, Саша сказать не могла. Или, куда вероятнее, не хотела. Так как даже у Куминова, только что узнавшего о заведении самый минимум информации, догадки возникли сами собой. Хватило лишь одного воспоминания о случившемся ночью, чтобы понять стремления и чаяния красных вождей.

Сказки, значит… Да, многое становилось яснее.

Велик был соблазн получить в своё распоряжение тех, кто мог многое, казавшееся невероятным. Капитан прокрутил в голове движения Петровича, которыми тот уходил от выстрелов, его бешеную живучесть, когда после нескольких попаданий в упор из автомата тварь всё ещё рвалась к нему. Вспомнил о фотографиях немецких солдат, показанных на фотографиях в альбоме. Машинально коснулся рукой бедра, где под плотной тканью, рваной полосой проходил шрам от безумного фашиста, рвущегося к врагу. Стало плохо от осознания самого факта, что многое про людей, тех самых, о которых с самого детства говорили лишь с восхищением и невольным страхом, оказывалось не совсем правдой. Не хотелось верить капитану в собственные мысли, ой как не хотелось…

— У немцев тоже есть такой институт? — он посмотрел на Сашу. — Да есть, понятно, можешь не отвечать. Сами по себе наши хозяева не появились бы. Вот ведь…

— Мой рассказ что-то меняет? — девушка, это было заметно, насторожилась. Видно сейчас до неё дошло, что разведчик, сидящий напротив и ведущий своих людей на верную смерть, узнал часть очень неприятной правды. Той, что может просто перевернуть в его голове мироощущение, закладываемое с самого детства. Страх от осознания этого мелькнул на подвижном лице Саши так ясно, что Куминову стало её немного жаль.

— Ничего не меняет, не переживай ты… — он невесело улыбнулся. — Какая мне разница до того, что и у нас… а, какая на самом деле разница, Саша? Я воюю за свою страну, за то, чтобы жить в ней мирно и спокойно. Да и, если уж честно, не больно у вас получилось создать хотя бы что-то подобное, что есть у немцев?

— Да немногое у нас вышло, на самом-то деле. — Саша хмыкнула в ответ на его улыбку. — Всё, что есть сейчас у немцев, началось очень давно. Куда дальше чем организация императором Александром Первым особого комитета. Аненербе, Туле и прочие организации фашистов, которые причастны к происходящему в Куйбышеве, выросли ещё со средневековых алхимиков и некромантов. Не слышал про таких?

— Нет. — Куминов покачал головой. — Бред какой-то…

— Ага, бред. Только результаты этого бреда тебя самого чуть не отправили на тот свет. Если соединить современные научные знания и возможности с тем странным опытом, накопленным за века, можно многое. Вот они и смогли, создали за считанные годы первые образцы и это может дать им ещё один шанс в войне. Ты же не знаешь многого, да и я тоже, если совсем честно. Но сразу по приходу к власти Гитлера, нацисты отправляли много экспедиций в разные уголки планеты, Коля. Про половину из них мы знали, в некоторых случаях вмешивались, создавали препятствия. Когда получалось, когда нет.

Поверь, что мне самой поначалу многое казалось дикостью, пережитками суеверий и байками. Пока в первый раз не увидела настоящего ликантропа…

— Кого? — Куминов непонимающе уставился на неё.

— Оборотня, Коля, обычного такого оборотня. Правда, через пенёк с ножом он не кидался, чтобы перекинуться обратно в человека. Бросался в основном на смотрящих через прутья, то есть на нас, слушателей первого курса. Потом привыкли, относились как странным, страшным, но уже понятным зверям. А эти…

— Хозяева? — Куминов понимающе качнул головой.

— Не только, не только… — Саша вздохнула. — Я, на самом деле, почти ничего не знаю о лаборатории немцев. Отрывки, непроверенные разведданные, те самые фотографии и два киноплёнки. Больше непонятного, чем чего-то конкретного и ясного.

— Тебя отправили только из-за твоих физических особенностей? — догадка в голове капитана возникла неожиданно. Саша внимательно посмотрела на него.

— Я последняя, Коля. Просто последняя…