Рожденные в СССР. Пропагандист

Глава 12 Подмосковье. 24 октября 1973 года. Задача номер один

— Соня, просыпайся! — в дверь крепко колошматили.

Мерзликин, еще ничего не понимая, натянул треники и открыл дверь. За ней маячил энергичный донельзя Ракитин.

— Ты чего?

— Сколько можно спать? А еще говорят спортсмен. По утрам бегает.

— Да мы тут вчерась немного засиделись.

— Вижу, — Семен поднял на просвет бутылку из-под коньяка, а затем хмыкнул. На спинке кровати висели женские чулки. — И что такое, скажи на милость, насущное вы обсуждали?

— Да ну тебя! Имею я право иногда отдохнуть.

— Все мы имеем право налево, — хохотнул первый попаданец в СССР. — Давай быстрее приводи себя в порядок. Нас ждут великие дела!

Мерзликин принял душ, побрился и вскоре шел с Ракитиным вниз. Завтрак уже прошел, но в кафе всегда имелся горячий кофе и пирожки.

— Вкусно у вас тут и удобно, — Семен огляделся. — Мне, как хату дали, так толком в ней и не обустроился. Постоянно в общаге с парнями ночую. А что? Там белье постельное меняют, прибирают. Кушаю все равно в столовых и буфетах.

— В Кремлевских буфетов неплохо кормят, — вспомнил свою поездку к Брежневу Анатолий.

Ильич особо с ним не беседовал. Провел положенную политинформацию, озадачил, пожелал удачи и был таков. Красавец, да и только! Как при нем Союз раньше к обрыву не поехал? Семен отхлебнул кофе и зажмурился от удовольствия. Неизвестно откуда сюда поставляли зерна, но они были чудо как хороши. Он прикинул, что выбрать, и потянулся за свежим сочнем. С детства любил эти пирожки с творогом.

— Ну где Кремль, и где мы. Я же нынче при правительстве. Нам выделили собственное здание, старый особняк в тихом местечке. Чтобы в глаза не бросались.

— Туда едем?

— Нет, нынче в Совмин. На Старой площади светиться неохота. Но человек нас будет ждать оттуда.

Мерзликин подхватил свежую ватрушку и внимательно посмотрел на товарища:

— Давай ближе к телу, Сеня.

— Первоначальный этап накопления информационного капитала прошел. Тебе не хочется заняться настоящим делом?

— Что для этого нужно?

Ракитин отставил кружку в сторону, задумчиво посматривая на собеседника.

— С тобой интересно иметь дело. Честно говоря, получив на тебя досье, я сначала думал, что ты будешь против помощи коммунистам.

— Они что: не люди что ли? И я помогаю России в любом её качестве. В эту эпоху у нее еще есть шанс стать чем-то более значимым. По моей теории уход социалистического строя русского типа из общечеловеческой цивилизации стал огромной потерей для всех. Ничего ведь нового мы взамен не приобрели. Те же капиталистические грабли, что и у всех. Безо всякого национального оттенка. Плюс войны на имперских окраинах, инспирированные чужими спецслужбами в рамках планируемой ими деградации. Мы потеряли разом лет двадцать прогресса. И ради чего? Богатства кучи ублюдков? Нет, я не согласен плодить их вновь.

Ракитин задумчиво произнес:

— Так или иначе они и без нас появятся, если позднесоветское общество не спихнуть с текущего пути. Оно уже катится на полных парах в одну сторону. Неприкрытое мещанство обывателя, двойные стандарты, черный рынок с сопутствующим им бандитизмом. Идеалы потускнели, и позолота слетела.

— Можешь пояснить?

— Что у нас во главу программы партии поставлено? Удовлетворение потребностей трудящихся. А потребности у нас как бы постоянно растут. Квартира в хрущевке, пальто демисезонное, хлеб, масло и молоко повсеместно в магазинах уже многих не удовлетворяют. Им подавай улучшенную планировку, джинсы и сервелат на завтрак. И дальше будет не слаще. Каждому по шикарной квартире в сталинке, автомобиль на семью.

— Начинаю тебя понимать. Но ведь ради этого революция затевалась?

— Большевики уже построили то, что в октябре семнадцатого обещали.

Мерзликин чуть не пролили кофе.

— Ты серьезно?

— Ты забываешь, что я историк. Многие политиканы привыкли притягивать факты за уши и играть демагогию. Сам посчитай. Как понимал обычный рабочий или крестьянин начала двадцатого века коммунизм, на свой простонародный лад. Теплое жилище с водопроводом и канализацией. Если есть электричество, то, вообще, благодать. Ты просто не помнишь, как народ жил до революции. Так я помогу тебе освежить память в любом крупном музее.

— Ну, — Анатолий напряг мозги и оказался согласен с Семеном. Большая часть рабочих жила в бараках, снимала даже не комнату, а угол или ютилась в подвалах. Обычные жилища крестьян на семью в десять-двенадцать человек также отнюдь не были хоромами, — в целом согласен.

— Добавь сюда всеобщее бесплатное образование. Вплоть до высшего, второго высшего и возможности посещать курсы повышения квалификации. И все это за счет родного рабоче-крестьянского государства.

— Так, подожди, — идея Мерзликину понравилась, но он решил побыть немного адвокатом дьявола. — Но тогда получается, что кто-то постоянно учится, а кого-то после восьмого класса выкидывают на завод вкалывать до пенсии.

— Каждому по способностям. Люди разные. Но почему мы в угоду некоторым, должны ставить препоны для людей талантливых.

— Все равно получается сегрегация.

— Ловишь меня на слове! Но на меня такие дешевые трюки не действуют. Мир несовершенен. Для того и была изобретена эволюция, на самом деле жесточайшая вещь во Вселенной, уничтожающая без жалости мириады живых существ. А ведь материалистическая диалектика буквально молится на нее. Отказавшись от бога, мы уверовали в Пресвятую Мать-Природу. Только вот она для своих детей скорее злая мачеха.

— А как иначе?

— Если мы люди и гуманисты, то должны поступать по-иному. Брать здоровое, отсекать больное. Мало-помалу приближаясь к идеалу.

— Что есть идеал?

Ракитин широко улыбнулся:

— Об этом поговорим как-нибудь позже. Предлагаю по пятницам устраивать где-нибудь философские баталии. Из наших, а также из местных. Я верю, что человеческая мысль сможет решить любую проблему.

— А ты, смотрю, оптимист!

— Оптимисты двигают человека вверх. Собирайся, там не привыкли ждать.

В этом здании Мерзликин никогда не был. Типичная офисная новостройка образца семидесятых. Прямые линии, много стекла и бетона. Но внутри вполне прилично. На входе у них проверили документы. Попаданцев провели мимо вахтеров сопровождающие. Люди с нейтральными лицами и в темных костюмах, что везли их на «Волге». Они специально подождали, чтобы в лифте, кроме их компании никого не было, и поднялись на двенадцатый этаж.

Мерзликин задержался у окна. Солнце красиво освещало Москву, такую незнакомую и загадочную. Без башен Москва-сити и жилых небоскребов. Только сталинские высотки выполняли свою функцию тянуть город вверх. И надо признаться, у них неплохо получалось.

— Нравится?

— Хотелось бы познакомиться с городом поближе.

Семен загадочно блеснул глазами:

— Все в твоих руках. Сейчас мы встречаемся с важным человеком. Мазуров Кирилл Трофимович.

— Фамилия вроде знакомая, но ничего о нем не помню

— Вот так вот проходит мирская слава. Первый заместитель Председателя Совета Министров СССР. Член Политбюро ЦК КПСС. Курирует работу двадцати девяти министерств и ведомств. Он стал непосредственным участником разработки и осуществления экономической реформы, которая вошла в историю как «Косыгинская».

Анатолий повернулся к Семену:

— Умный, видать, дядька. Он из тех, кто помогает нашему брату?

— Из числа обновленцев. Скажем так, Мазуров мощный бульдозер для намечаемых проектов. Брежнев ожидаемо слаб, но умеет держать руку на пульсе. Кого надо подстегнуть, а кого-то и припугнуть.

— Добрый дедушка Ильич.

— Но точно не душка. Имей это в виду, строя планы на будущие отношения. Обидишь Генсека, наживешь себе смертного врага.

— Я к нему нормально отношусь.

— И не забывай, что Мазуров на месте осуществлял политическое руководство вторжением в Чехословакию. Но мужик честный и жесткий. По нашим меркам крепкий государственник.

Мерзликин поморщился:

— С этого и надо было начинать. Советизируешься ты, Сеня, прямо на глазах.

Ракитин крякнул, но не успел ответить, их позвали.

В небольшом кабинете их уже ждал хозяин. Человек среднего роста с выдающимся носом, умным взглядом и густыми бровями.

— Здравствуйте, товарищи.

Семен пожал руку члену Политбюро и представил Анатолия:

— Это тот самый Мерзликин Анатолий Иванович.

Мазуров подал руку, пожатие было крепким:

— Видел фильм с вашим текстом. Жестко. Но с нашими людьми так и надо! Садитесь. Чаю?

— Нет, спасибо.

Кирилл Трофимович внимательно осмотрел попаданцев, потом улыбнулся:

— Все забываю, сколько вам лет на самом деле. Что имею дело с уважаемыми и опытными людьми. Тогда безо всяких политесов перейдем к делу. Анатолий Иванович, принято решение форсировать перемены в стране.

— Извините, кем принято?

Мазуров, было встрепенулся, но затем сам осадил себя.

— Правильный вопрос. Вам в этой сече вертеться. Поэтому можете знать в пределах разумного.

— На большее не претендую.

Мерзликин хладнокровно выдержал горящий взгляд члена Политбюро. Тот с довольным видом хмыкнул:

— У тебя опыт общения с руководителями высокого ранга.

— Конечно. Я же возглавлял целый отдел в огромной корпорации.

— Тогда лишнее объяснять не надо. Нас уже успели с чьей-то легкой руки обозвать «Обновленцами».

— Хорошее название. Лучше, чем реформаторы.

Мазуров не выдержал и захохотал:

— Семен Степанович, ты умеешь находить бравых парней. Но если серьезно, то нам в подмогу требуется новая идеология.

— А как же…

— Вы же общались с людьми с ЦК. И как вам?

Мерзликин в этот миг осознал, что от него сейчас требуется в первую очередь честность.

— Динозавры. Они даже не понимают, насколько отстали. Заменяют насущные идеи набором бездумных слов. И на самом деле такое положение дел — суть настоящее преступление.

— Жестко, — заместитель Косыгина откровенно удивился.

— Он прав, Кирилл Трофимович. Я тоже пообщался с товарищами от Суслова, и мне чуть плохо стало. Они не видят ничего! Вообще, ничего! Но что самое вредное: у партии благодаря им нет сейчас противоядия и плана на будущее. Одно дело трещать на выступлениях, повторяя из года в год одно и то же. Другое, участвовать в настоящей политической борьбе.

Мазуров нахмурился. Видимо, такая рекомендация его коллег ему не пришлась по нраву:

— Ну, вы уж это… не заговаривайтесь. Не видели вы просто воочию эту самую борьбу.

— Вот тут вы, Кирилл Трофимович, здорово ошибаетесь. На своей шкуре испытал всю мощь нашего государства, действующего в угоду чужого капитала.

— Извини, все забываю, что ты также ветеран. С ума сойти, ветеран войны на советской территории.

Мазуров на секунду прикрыл глаза ладонью. И внезапно Мерзликин вспомнил, что слышал о нем. Член Минского подпольного обкома партии и уполномоченный Центрального Штаба партизанского движения Мазуров воевал с августа сорок первого. В партизанское движение попал после ранения, полученного на выходе из окружения. При его личном участии во всех отрядах были созданы комсомольские организации, обеспечен заметный приток молодежи, организована военная учеба. Тысячи километров он прошел по лесам и болотам Белоруссии. Это настоящий ветеран, видевший многое! И что еще более определяюще характеризовало его, как человека. Именно Мазуров участвовал в создании мемориала на месте сожженной карателями «Хатыни».

— Все нормально. Мы разные полюса одного мира.

Мазуров глянул на Мерзликина с любопытством.

— Есть у вас дар облекать сущности в слова. Не хотите применить его на пользу дела?

— Как я понял, мы для этого и приехали к вам?

Член Политбюро скользнул взглядом по людям из будущего:

— Правильно понимаете. Скажу откровенно, мы пока не в силах подвинуть Суслова. Очень уже его Леонид Ильич обожает. И поэтому приняли решение организоваться на ресурсах Совета Министров. У нас есть Государственный комитет Совета Министров СССР по телевидению и радиовещанию, Госкомитет по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Мы можем использовать газету «Известия» и «Советская Россия». Семен и Анатолий переглянулись. Последний откашлялся, прочищая горло.

— Это огромная мощь.

Мазуров снова улыбнулся:

— Понимаете. Это хорошо.

— Мои задачи, кому я подчиняюсь?

— Будете входить в Комитет по информации при Совете Министров СССР. Подчиняетесь непосредственно мне. Должность мы вам придумаем. Но работать в комитете будут в основном советские люди. Лосев так и останется вашим куратором от Центрального комитета. Можете обращаться к нему по рабочим вопросам.

— Могу ли я участвовать в выборе сотрудников?

Мазуров на миг задумался:

— Предлагайте. Составьте список и отправьте мне курьером. После создания Комитета перевезем вас в Москву и ознакомим непосредственно с задачами. А пока составьте список возможных дел и также отправьте мне.

Мерзликин задумчиво уставился на всемогущего Члена Политбюро и решился на вопрос:

— Мои предложения будут рассматривать в вашем обновленческом междусобойчике?

Мазуров нахмурился:

— Я все понимаю, Анатолий Иванович, но вы все-таки следите, пожалуйста, за словами.

— Просто я не знаю, как вас называть.

Заместитель Косыгина дернулся и в итоге сам задумался.

— Я вам сообщу. Пожалуй, нам и самим надо подумать. Пора придать некий официоз намечающемуся процессу. И мы обязательно это обсудим. Потому что я считаю, что именно ваш взгляд из будущего будет для нас необычайно важен.

— Спасибо за доверие, Кирилл Трофимович. Постараюсь не подвезти вас.

— Был рад пообщаться.