Рожденные в СССР. Пропагандист

Глава 18 Подмосковный ПВП. 6 декабря 1973 года. Новые лица

— Вставай, соня! Форма одежды вторая, на зарядку становись! Завтрак по расписанию!

Анатолий повернулся набок и натянул одеяло:

— Ракитин, твою налево. Ты можешь появляться при более приятных обстоятельствах?

— Нет. Я тут и там!

— Уйди, противный!

— Вот это удар ниже пояса. Вставай, в душ и на завтрак! Скоро нас посетят важные люди.

Мерзликин присел на кровати. Черт дери, а он уже привык в выделенной ему квартире на Котельнической набережной к большему комфорту. Большая кровать, мягкие тапочки, бытовая техника. Квартира была казенная и шла в придачу со всем фаршем. Но плюс санатория в том, что не надо заботиться о стирке, глажке и питании. Минус на плюс выходит ноль.

— Я думал, ты сдрыснул, — выйдя из душа, Анатолий застал Семена, сидящем в единственном кресле.

— Твоя вежливость не знает границ. Что, — первый попаданец в СССР насмешливо глянул на товарища, — похмелиться? Могу пиво организовать. И где вы, скажи на милость, столько водки в санатории взяли?

— Есть места. И я не похмеляюсь. Похмел с утра — первый звонок алкоголизма. Аспиринчика бы, а?

— Держи, — Ракитин подал таблетку и стакан воды.

— Вот за это большое человеческое спасибо!

— Пошли на завтрак, там чай по моему рецепту для вас алкашей приготовили.

— Нас это, кому? — с подозрением глянул на коллегу Анатолий.

— Так, ты мало того, что сам нажрался, так еще втянул в загул Скородумова. Я честно считал, что он приличней. Все-таки служил в органах.

— Наш пацан! Как будто менты не бухают? И вообще, к чему эти придирки, Сеня?

— Так если бы вы, удоды, только бухали. Так нет, пошли ночью в бассейн. Купались там голыми и пугали персонал.

— Да? Почему пугали? У нас все в норме, по ГОСТу.

Мерзликин скинул халат и повернулся к зеркалу. Пусть и не тело атлета, но вполне физкультурное. Он себя в новом качестве старался не запускать. Гантели, эспандеры, гимнастика. Ракитин лишь покачал головой.

— Чисто дети. Одевайся быстрей! Скоро из органов нагрянут, а тут ты такой красивый.

Манная каша, как ни странно, зашла на ура. Отдельно поданный в фаянсовом чайнике травяной чай также пришелся впору. Алексей Скородумов в очередной раз обтер лицо салфеткой. Алкоголь из него выходил потом.

— Толик, зараза, я больше с тобой пить не буду. На меня с самого утра странно посматривают.

— Еще бы! — открыто ухмылялся Ракитин. — Пели непристойные песни, соорудили из простыней тоги.

— К девкам приставали?

— Это надо у вас спросить.

Внезапно Алексей покраснел.

— Леха⁈ Да быть не может.

Анатолий и Семен переглянулись и прыснули

— Да ну вас! — юрист чертыхнулся. — Я же не железный, а тут…

— Мы все понимаем. Молоток! Кровать цела?

— Я сейчас кого-то стукну. И у меня был черный пояс.

— Что же вы, товарищи дорогие, творите?

Рядом с их столиком нарисовалась монументального вида дама. Брючный костюм темно-бордового цвета, строгая прическа и не менее строгое лицо ничего хорошего не обещали.

— Извините, Тамара Петровна, просто вчера ребята были немного не в себе. Так уж вышло.

— Товарищ Ракитин, впредь я бы вас просила выражаться точнее.

— Извините.

— Не извиняю. Вы всех моих девочек распугали своим видом. И это взрослые люди! Меня предупредили, сколько вам всем на самом деле лет, и я считала, что буду иметь дело со взрослыми, уважаемыми людьми.

— Бес в ребро…

Тамара Петровна покачала головой и указала на Мерзликина:

— Я вас запомнила, молодой человек, и все напишу в отчете.

Анатолий в это время масляно оглядывал даму с ног до головы. Костюм плотно облегал тело, выгодно подавая все выпуклости. Женщина заметила его взгляд и завершила спич досрочно, слишком нервно повернувшись.

Мерзликин некоторое время оценивал «тыл» дамы и цокнул языком:

— Эх, какая! Я бы её…

Ракитин чуть не уронил чашку.

— Толик, ты вообще дурак? Она из номенклатуры, а ты тут…клинья подбиваешь!

— Не мельтеши, Сеня. Просто вырвалось. Я же все понимаю, где они и где я. Просто жалко бабёху.

Скородумов оторвался от чая:

— Вот сейчас не понял.

— Да сразу же видно, что без мужика. По молодости карьеру делала. В настоящий момент считает, что уже поздно. Совок же. Люди дикие. Замуж надо в восемнадцать и рожать, как конвейер. Кто выбивается из Прокрустова ложа людских представлений, тот идет лесом. А там столько нерастраченной энергии! Но по меркам отставшего общества уже стара.

Ракитин восхищенно уставился на товарища:

— Ну ты могёшь, если захочешь.

Алексей задумался:

— В чем-то ты прав, Толя. Но мы ведь и в будущем этот социальный вопрос толком не разрешили. РСПшки — это зло или историческая неизбежность. Кто-нибудь занимается научно данным вопросом?

Сейчас уже завис Мерзликин. Сам не понимая, он ткнул в одну из болевых точек общества. Можно долго говорить о морали, но причем она и проблемы, которые возникают в совершенно иных условиях, чем, когда создавались эти так называемые нравственные устои.

Семен задумчиво резюмировал:

— Ничего себе у вас ночка и утро выдались. Вытянули очередной экзаменационный билет. И кто этим заниматься будет?

— Сеня, я по пропаганде и очень плотно. Мы первые серии Санта-Барбары «Как замечательно жить на Западе» готовим. Леха, новый Уголовный кодекс клепает. Кстати, грамотный.

Скородумов схватился за голову:

— Ох, ту иж меть. Это же секретно!

Мерзликин не преминул съехидничать:

— Главное, чтобы ты об этом на кроватке с кое-кем не рассказывал. Кого хоть уволок?

— Груню.

— Фига себе. Губа не дура. Сама грудастая и неприступная девка.

Ракитину надоели разговоры о неважном:

— Граждане, может, хватит вспоминать о своих ночных подвигах? Кстати, о предохранении не забываем. Этим вас обеспечивают, между прочим, за валюту. Но кому все-таки поручить социалку?

Анатолий пожал плечами:

— Не знаю. Ты-то сам чем занимаешься?

— Не могу сказать.

— Ох уж эти секреты. От них вреда больше, чем пользы. У военных скопилось столько полезных для народного хозяйства наработок. Сидят как собаки на сене.

— В том числе решаю и этот вопрос.

Мерзликин оценивающе оглядел товарища. Даром что самый из всех его знакомых «улыбашка».

— Значит, ты у нас силовик.

— Так получилось. Но как не хватает здесь настоящего военного. Армейские же друг друга чуют за версту. А кто я им? В итоге никакого авторитета. Пока твой фильм под нос не сунул. Вот тут прониклись.

— Это про будущие войны?

— Ага. Ты там самый фарш насобирал. Я бы побоялся. Столько косяков у Советской и Российской армии показал.

— Потому что ты журналист, а я пропагандист. Задачи у нас с тобой разные. Генералы местные еще ту войну нюхнули по самое не балуй. Им будет полезно посмотреть, как внучки кишки по их милости размотали.

Ракитин молча глянул на товарища по цеху и махнул рукой.

— С вами сам захочешь похмелиться.

— Так надо как-нибудь посидеть.

— В Новый год и сядем. Я даже место найду. Но… за городом.

— Вот вы где, голубчики, — около столика нарисовался знакомый охранник из СО. — Вас там куча народа дожидается.

И понеслось. Допросы, собеседования. Кровавая гэбня свое дело знало туго. Из Мерзликина вытащили массу подробностей, о которых он даже не подозревал. Затем СОшники составили протокол о применении оружия, заставили расписаться. Важняка из прокуратуры уже не было, видимо, формальности для следствия закончены. Так что к обеду Анатолий оказался выжат досуха и с мрачным видом хлебал в столовой дежурный суп.

— Приятного аппетита, можно с вами сесть?

Невысокую молодую блондинку он видел в первый раз. Но на автомате ответил:

— Да, пожалуйста. Суп вкусный, начинайте с него.

— Я привыкла с салата.

«Так, подожди, сюда вроде нельзя садиться персоналу?»

— Вы только оттуда?

Девушка пожала худенькими плечами:

— Смотря, что считать «Оттуда».

Анатолий кинул на нее оценивающий взгляд. Правильней будет подобрать слово: «Белая моль»! Белесые волосы и брови, обычное лицо. И сразу выдают глаза. Они точно не подходят такой молодой девушке. Позже это, скорее всего, сотрется, смажется. Люди в прошлом меняются.

— Сколько дней?

— Три. А… вы тут давно?

— Давай на Ты. Меня Анатолием зовут.

— Снежана.

— Приятно. Я в эпохе Застоя вообще с августа тусуюсь.

Девушка отправила в рот салат. Анатолий отметил, как она изящно использовала столовые приборы.

— Значит, у вас накопился опыт.

— Ага.

«А у нее красивые глаза. Немного косметики, прическа и вполне себе девчонка»

— Ты так странно смотришь.

— Не обращай внимания. Вчера с другом покуролесили малость. День выдался тяжелый. Подробности огласить не могу.

Снежана улыбнулась уголками губ.

— Слышала. С утра персонал перешептывался. Все мужчины в душе мальчишки. Но лучше так, чем быть стариками в молодом теле.

— А ты как себя ощущаешь? — Мерзликину стало всерьез любопытно. С женщинами попаданцами он еще не общался.

— Странно. Вот это все, — Снежана обвела руками тело, — было очень давно. Я поначалу даже не могла двигаться прямо. Ходила как пьяная.

— Знакомые ощущения. Скоро привыкнешь. Неделя или две. Физкультура помогает, тут и бассейн есть. Рекомендую.

— Угу. Я там была, вечером.

Мерзликин никогда бы не подумал, что будет краснеть.

— Извините.

— Я же не знала, что у вас с другом праздник.

— Ага. Скорее второй день рождения. Тьфу ты, проговорился!

Глаза у девушки расширились:

— Тогда понятно почему тут так много военных и полиции.

— Милиции.

— Здесь вообще опасно?

Мерзликин крепко задумался. Да, он нарушает! Но им также могли хоть что-то сообщить. Вчерашнее нападение вышло совершенно неожиданным. Но судя по услышанным отрывкам, никто из военных особо не удивился внезапно возникшему противнику. Суки!

— Может быть. Но тут вы под охраной.

— Народ так нас не любит?

— Он здесь при чем? Политика.

— Народ всегда ни при чем, — задумчиво пробормотала Снежана и перешла ко второму. И что-то ёкнуло в голове у мужчины.

— А ты чем до… занималась.

— Уже пребывала на пенсии. Не смотри так, на Северах заработала. Но все еще преподавала.

— Что? — придыханием поинтересовался Анатолий.

— Связанные с социологией науки. Что-то не так?

«Да быть не может? Эта неведомая темпоральная штука как будто знает!»

— Да ничего такого. Просто у тебя уже есть работа.

— Не поняла.

— Думаешь, тебя сюда занесло штаны просиживать на лавочке. Да нет, дорогуша! Страну менять и от того будущего избавляться.

Девушка отставила в сторону тарелку и взяла с подноса компот.

— Так это правда, что мы…

— Не все и не так, но возможно.

— Говоришь, как ведущие в политсрачах.

— А я их здесь и придумываю.

— Ты…

— Пропагандист. Работал в масс-медиа в Газпроме, до этого на телевидении.

Снежана смешно покачала головой. Она еще не успела сообразить никакой прически, и волосы причудливо колыхались.

— Бедные советские люди, если такие как ты начнут их дурачить.

— Как будто в данный момент они не бедные. Почитай с неделю газеты и посмотри телевизор. Потом поговорим.

— Мне уже хватило. Пойдем, лучше прогуляемся. Если ты говоришь, что мне нужно двигаться.

— Давай, покажу тебе озеро. Оденься только потеплее.

Анатолий внезапно поймал себя на мысли, что скачет на второй этаж, как козлик. Чтобы погулять с практически незнакомой «старушкой». Слава КПСС чистые и поглаженные штаны висели в шкафу, там же пребывало почищенное пальто. Так что минут черед пятнадцать он поджидал Снежану на ступеньках. Девушка не заставила себя ждать и была одета тепло. Она показала на пальто с кашемировым воротничком.

— Может, они хотели, как лучше, но это ужас-ужас.

— Ничего, привыкнешь. Заработаешь, купишь что-то из импорта. Заграница нам вряд ли светит.

— Неправильно мыслишь, товарищ прогрессор. Мы должны сами начать пошив современной одежды.

— Э… да вы, девушка, как погляжу, шустрая.

— Сам начал!

— Проход закрыт, граждане!

По виду сержанта было понятно, что он настроен серьезно.

— Лады, братишка. А где сейчас можно ходить?

— Пока только по дорожкам в парке, — ГРУшник узнал Мерзликина и уже тихим голосом спросил. — Это ты вчера так лихо отстрелялся?

— Пришлось, — развел руками Анатолий.

— Молоток! Иди к нам в часть. Нам такие лихие перцы требуются.

— Спасибо, но лучше вы к нам.

Они оба засмеялась, девушка лишь хлопала ресницами. Вот они у нее на редкость были длинные.

— А ты у нас, оказывается, лихой перец. Офицер?

Они молча гуляли по парку уже минут десять. Началась легкая поземка, и в лесу стало по-зимнему красиво.

— Ты забываешь, что я работал журналистом. На войнах научился всякому.

— Ты прав, чего-чего, а тех у нас было много. У моей двоюродной сестры отец мужа погиб в Афгане, а их сын на второй Чечне. И потомков не оставил. Толик, можно сделать, чтобы наши мальчики больше не умирали на никому не нужных войнах?

— Хороший вопрос от прелестной молодой девицы.

— Не заигрывай. Я старая и страшная. Себя еще такой до сих пор ощущаю. Как жутко стареть женщине, ты даже не представляешь. Особенно больной и одинокой.

В горле у Мерзликина встал ком. Забылся, заигрался! Он легко приобнял Снежану и двинулся к корпусу. Заметил, что она начала зябнуть.

— Что-нибудь обязательно придумаем.

— Девушка, вы из какой службы? Почему позволяете себе гулять вместо работы? Да еще и с гостями!

Начальник «борделя» поймала их в холле. Снежана откровенно растерялась, так что пришлось отвечать Анатолию:

— Простите, Тамара Петровна, но эта девушка также из наших. Просто новенькая.

— Тогда извините великодушно. Вы…такие молоденькие… Даже не веришь.

Сейчас она была в приталенном платье из теплого трикотажа, и Мерзликин сполна оценил её фигуру. А она точно была! Снежана искоса за ним наблюдала, усмехаясь уголками губ.

— Знаете, это состояние быстро проходит.

— Кто бы говорил, — задумчиво произнесла директор, опустив глаза. Она также заметила плотоядный взгляд молодого мужчины. — Прощу извинить меня, много дел. И не опаздывайте, пожалуйста, к ужину. Будет важное объявление.

— Спасибо.

Снежана жила на третьем этаже, и Анатолий решил её проводить. Заодно узнать номер комнаты. Мало ли что?

— Что это было?

— Ты о чем?

— Ты прямо пожирал домоуправительницу глазами. И она это заметила. Знойная дамочка. Но не замужем.

— Какая у вас женщин внимательность к некоторым вещам.

— Жизненный опыт, — вздохнула девушка.

— Разводилась?

— Целых два раза.

— Ого! Куда мне до тебя.

— Ты просто ходил налево.

— Опасная ты женщина.

— Опыт плюс профессия.

— Ага, вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Переодевайся и жду тебя в буфете. За кофеем побеседуем.

Синие глаза Снежаны распахнулись:

— Однако умеешь ты заинтриговать.

— Потом или проклянешь, или спасибо скажешь.