Роковая измена

Глава 21

Строгая ампирная мебель, столь модная в начальнических кабинетах, тускло мерцала золочеными деталями. В углу негромко зазвонили массивные, облаченные в футляр из красного дерева часы. На золоченом циферблате стрелки застыли на одиннадцати.

«Как медленно тянется время», — подумал Вадим. Ему казалось, что он просидел здесь уже не один час, на самом деле, прошло только пятнадцать минут.

Андрей Владиславович никуда не торопился, он подошел еще ближе к Вадиму и навис над ним всем корпусом, как огромная птица, грозящая проглотить и выплюнуть, если не понравится. Рассматривал с любопытством. Вадим замер не в силах поднять глаза. Ссадины на лице горели. Оставалось только молиться, чтобы шеф не поинтересовался их происхождением. И так прячется от всех в кабинете.

Мучительно захотелось выбраться из кресла, чтобы не находиться в заведомо беспомощном положении, но сделать это было невозможно. Не станешь же отталкивать шефа. Тогда можно сразу отсюда отправиться на улицу с картонной коробкой в руках, где собраны нехитрые аксессуары с рабочего стола.

— Значит, всё в порядке, Вадим Сергеевич? — еще раз уточнил шеф

Вадим просто кивнул, сил говорить не было.

— Что ж, это хорошо, — удовлетворенно сказал мужчина и, заложив руки за спину, прошелся по кабинету. Вадим затравленно следил за ним, стараясь предугадать, что же будет дальше. Но лицо начальника оставалось невозмутимым. Прошла еще минута, загудел, как недовольный шмель, телефон на столе. Андрей Владиславович ответил, коротко переговорил и аккуратно положил его в карман.

— Вадим Сергеевич, вы позволите мне немного по-стариковски позанудствовать? — спросил генеральный и, не дожидаясь разрешения со стороны Вадима, продолжил.

— Бывает такое, что, несмотря на все усилия, семья распадается. Или ее губят. Неважно кто. Вот и моя компания, выстроенная, как семья, тоже может разрушиться…ведь так?

Вадим неопределенно пожал плечами, не понимая, к чему клонит шеф.

— Я, конечно, приложу все усилия, чтобы этого не произошло, но, предположим, это случилось. И может быть, даже не по моей вине. Что же мне делать дальше? А дальше я обязан до конца позаботиться о каждом из членов этой семьи. О моих сотрудниках. Вот вы, Вадим Сергеевич, что бы сказали, окажись на улице без выходного пособия и компенсации? А? Вы столько лет верой и правдой служили на благо моего предприятия, жертвовали выходными, задерживались допоздна. А я выставил бы вас на мороз без портков, потому что проиграл свою компанию в карты. Каково?

Вадим продолжал молчать, только губы сжались так, что превратились в едва заметную нитку. Ему хотелось ослабить галстук и расстегнуть воротник рубашки, но приходилось терпеть. — «Скорее бы уж заткнулся», — злобно подумал он, но на лице застыла маска смирения и глубочайшего внимания.

— Ну вот, — продолжил свои замысловатые аллегории Андрей Владиславович. — Я надеюсь, Вадим Сергеевич, если дело ни дай бог дойдет до развода, вы поведете себя достойно? А то знаете, есть ведь всякие подлецы. Сами, как мураши, ничего из себя не представляют, а кусучие! Страсть! Залезет такой муравьишка под брючину и жалит, жалит, вроде бы, и рад его вытряхнуть да раздавить, а он бегает, не унимается. Но вы-то не из этих?

На лице Андрея Владиславовича появилась брезгливость, и он даже как будто раздавил пальцем на столе несуществующее вредоносное насекомое.

— Правда, на любого мураша найдется или отрава, или сапог, — назидательно поднял палец он и, не моргая, уставился на поцарапанное лицо Вадима.

Глаза его были совершенно змеиные — холодные и бесстрастные, никакой жалости или сочувствия в них не наблюдалось.

Вадим, наконец, решился встать. Заколола, забегала застывшая от напряжения кровь, и он переступил ногами, как давно запертый в конюшне, жеребец. Или пони. Жеребец здесь явно не он. Хотелось сжаться в комочек, а потом просто раствориться в воздухе.

— Я понял, Андрей Владиславович, — глухо прошелестел Вадик.

— Я надеюсь, — с нажимом ответил шеф. — А то знаете ли, слухи, слухи… Отвлекают.

Вадим наклонил голову, как будто отдал честь, только что каблуками не щелкнул.

— Я могу идти?

— Идите, — небрежно махнул рукой начальник. — И передайте от меня привет Таисии Михайловне.

Вадим готов был выбежать из кабинета вприпрыжку, но нужно было сохранить лицо, поэтому он с достоинством сделал несколько шагов по направлению к двери. Массивная золотая ручка, как путеводная звезда, указывала путь к свободе.

— Не облажайся, Вадик, — вдруг раздалось ему в спину.

Он так и замер с поднятой ногой, как солдат на параде, но обернуться не решился. Столько угрозы содержалось в этом ядовитом напутствии. И демонстративный переход на «ты», и обращение по имени, как к мальчику, а не сотруднику, который почти на равных — всё это подчеркнуло нынешнее положение Вадима. Очень шаткое положение.

Вернувшись к себе, Вадим сел в кресло и обхватил голову руками. Такого унижения и позора он не испытывал еще никогда. Его, как нашкодившего щенка, только что тыкали и тыкали носом в мокрые тапки хозяина. А он только дрожал и вилял хвостом-прутиком, невнятно поскуливая и повизгивая. Откуда? Как шеф узнал все подробности? Тася? Светка? Кто? Может быть, Алёна? Эти бабы…

Вадик зарычал и забегал по кабинету. Он стащил с себя пиджак и бросил его комом в угол, потом сдернул галстук и открыл нараспашку окно. Офис был на тринадцатом этаже. Вадим застыл у невысокого края, отделяющего его от крошечных фигурок внизу, от игрушечных машин, припаркованных у входа в здание, от кукольных деревьев, чьи кроны только-только начали покрываться упругой зеленой листвой. Один шаг — и нет проблем. Порыв ветра щедро окатил лицо свежестью, и Вадик благоразумно прикрыл створку.

А этажом ниже, где в своих скромных клетушках-сотах трудился низший менеджмент, весело болтала по телефону Наталья — бывшая однокурсница, о существовании которой Вадим, если и слышал, то давно позабыл. В ее ухо уютно, как шум прибоя, рокотал голос Светки.

Она выгружала информацию порциями. Не сразу. Так чтобы Наталья не зависла, а могла обсудить все тонкости развода и новой любви Вадима Сергеевича и в бухгалтерии, и в отделе по связям с общественностью, и у рекламщиков. Вот со вчерашнего вечера и ползут, распространяются домыслы и сплетни. Знать не знал Вадик, что женский язычок в один раз может уничтожить все его коварные планы возмездия. А уж реакцию Владиславыча на себе прочувствовать и вовсе не ожидал.

Весь день Вадим скрывался у себя, не пошел даже обедать. Ему казалось, что каждый знает, о чем с ним беседовал «папа». На сочувствие не рассчитывал, слишком много желающих занять его место. Вежливо улыбаясь, оторвут один за другим его пальцы от края, который отделяет от бездны, и полетит он, кувыркаясь и подрыгивая руками и ногами, как тряпичная старая кукла.

Просто отдать деньги, которые он снял со счета, не получится. Этим не отделаться. «Папа» явно намекал на жилье для Таси. Придется срочно добавлять недостающее и покупать ей квартиру. Таська, конечно, наглеть не станет, будет рада и этому, а может, и вообще откажется от его милостей. Заберет только своё.

«Она ж принципиальная. Святая», — скривившись от ярости, думал Вадик. Но шеф не поймет. Наверняка проверит, что и как.

Вадик снова заметался по комнате, споткнулся о стул, отшвырнул его в сторону. Он чувствовал себя, как загнанный в угол зверь. Кислый запах пота заставил его поморщиться. Рубашка была насквозь мокрой. Вадим метнулся к шкафу и достал свежую.

Когда-то это очень выручало, чтобы после свиданий с Алёной, Тася не почувствовала запах чужих духов или не нашла след помады. Хотя она и так ничего не замечала, но Вадиму самому нравилось заметать следы, это добавляло адреналину.

«Надо ей звонить… А куда? — тоскливо подумал Вадик, — на работу только…»

Хотелось завыть, отчаянно и громко, как воет в ночи волчица, потерявшая свое семейство. До сих пор он не мог поверить, что этот клубок неприятностей, выглядевший вначале, как пушистый, безобидный одуванчик, окутает его целиком, как паутина. Нет, даже хуже, как колючая проволока! С каждым днем появляется новый слой, который сковывает по рукам и ногам и вонзается под кожу острыми шипами, удерживая на крючке. Ни соскочить, ни выпутаться.

«Нужно взять себя в руки! — в отчаянии подумал Вадик, — закончить панику, включить голову и подумать, что можно сделать». Он вышел в санузел, отделенный незаметной дверцей, и долго и шумно умывался холодной водой.

Промокнул лицо полотенцем и, моргнув несколько раз покрасневшими глазами, попытался придать взгляду твердость. Получалось плохо. Глаза бегали, как у мелкого воришки, попавшемся на краже кошелька. В голове вертелись обрывки фраз шефа: «так бывает, семья, благородно, распадается…»

Помимо банального возвращения денег Таське (пусть подавится!) нужно было придумать что-то еще, чтобы поправить покосившуюся перед начальством репутацию. Нужно, чтобы «папа» увидел, что произошедшее с Вадимом — это просто жизнь. Жизнь, где люди могут разлюбить друг друга, а потом обрести новую любовь и отношения. Ничуть не хуже, а то и лучше предыдущих.

Нужно показать ему, что они с Тасей расстались мирно и без обид. Таська отходчивая, она поможет. Она сможет даже приехать на празднование дня рождения шефа, а там и поговорить с ним, убедить, что всё хорошо, и Вадик вполне надежный человек.

Мысли носились в голове Вадима, как юркие мыши, искали входы-выходы, тыкались мокрыми носами в любые впадинки или щели, которые могут послужить спасением. Чего у него не отнять, так это умения поискать нестандартное решение. Когда учишь языки, а потом много переводишь, это умение очень выручает.

И тут Вадима озарило. Вот он возможный путь к спасению его карьеры! Для начала нужно вернуть деньги, можно прямо сегодня. Потом всеми правдами и неправдами помириться с Алёной. Подать заявление и представить Алёну уже в качестве супруги шефу. К тому времени уже будет заметно, что она в положении. И это будет снова настоящая семья, а не какая-то там интрижка на стороне. На радость Владиславычу.

Конечно, для пущего эффекта, надо бы еще оставить квартиру Тасе, а самому перебраться на съемную к Алёнке, но тут надо хорошенько подумать…Может быть, удастся обойтись малой кровью.

Найденное, пусть пока и не оформившееся до конца решение, немного успокоило. Грудь уже не сдавливал тесный обруч, чувствуя, как унимается дрожь в теле, Вадим несколько раз вдохнул и выдохнул. Он провел пятерней по влажным волосам, поправил рубашку и, подмигнув себе в зеркало, вышел в кабинет.