Роковая измена

Глава 39

На следующее утро Тасю разбудило яркое солнце. В окне расплескалось пронзительное синее небо, какое бывает напоследок, перед тем, как хмурые тоскливые тучи надежно укутают его в серые шали. Бережливо спрячут от людей, как после новогодних праздников, люди прячут в коробку с ватой яркие игрушки с елки, и убирают ее на антресоли.

В телефоне было сообщение от Алексея с пожеланием доброго утра. Тася цвела и пела — не верилось, что ее запланированное будущее в виде одинокой немолодой женщины, пошатнулось и внезапно покрылось мелкими трещинками.

А вдруг и, правда, эта скорлупа лопнет и обнажится новая счастливая жизнь? Червячок сомнений шептал, пытался приструнить: не радуйся раньше времени, не мечтай! Но Тася улыбалась и летала.

Пусть! Даже если будет еще только пара свиданий и всё закончится после прыжка, всё равно это будет уже ее, личное воспоминание о коротком миге счастья. О моменте, когда она чувствовала себя настоящей женщиной, на которую смотрят такими глазами, как вчера смотрел Алексей.

Сегодня Тася наряжалась с особым вниманием. Твидовая юбка цвета шоколад, нежный абрикосовый свитер с высоким горлом, плотные черные колготки. Достала осенние сапоги, их недавно буквально заставила купить Светка. Нехотя согласилась, но теперь с удовольствием рассматривала себя в зеркале. Светка — гений!

Тася вышла на улицу и с наслаждением вдохнула холодный воздух, было свежо, но солнечно. Кружилась голова, кружились редкие желтые листья, вертолетиками падающие с берез на дорожки. Но и там им не было покоя, крутил их ветерок, перемешивая в разноцветное ассорти.

Вокруг было светло и радостно. Синее небо расчерчивали белоснежные пенистые следы самолетов, а их гул тихо растворялся вдали. Тася стояла, закинув голову, и провожала их глазами. Она снова подумала об Алексее и улыбнулась. Сегодняшний день ей казался теплее, чем прежде, и играл золотыми красками.

Весь день Тасе чудились добрые знаки во всем — в названиях книг, который случайно попадали в руки, в особенных посетителях, которых она знала в лицо и всегда была им рада, и даже в покрасневших ягодах рябинки за окном, которая, как и Тася, сегодня принарядилась и чего-то ждала.

Не замечала только взглядов Галки и других сотрудниц. Абсолютно всем было понятно — Тася витает в облаках и эти грезы, связаны с мужчиной. По-другому и быть не может. Оставалось только гадать, кто же этот незнакомец, и тихо радоваться — ожила!

Вечером заехал Алексей. Тася еще раз оглядела себя в зеркале, тронула губы блеском, поправила непослушные пряди волос — теперь это была уже не совсем короткая стрижка, волосы отросли, но Тасе необычайно шло. На первый взгляд и не дашь ей ее лет — выглядит, как студентка. Делая вид, что им вовсе и неинтересно, пробегали коллеги, но сами исподтишка поглядывали на мужчину, встретившего их Таську с цветами.

На этот раз Алексей, не спрашивая ни о чем, завез Тасю в местечко, где угощали сугубо осенними блюдами. Они съели оранжевый, как апельсин, тыквенный суп с гренками и теперь неторопливо пили горячий чай с облепихой и имбирем. Ужасно вкусно и терпко. Самое то, в холодный осенний вечер. Пили чай с халвой и негромко переговаривались, снова и снова, узнавая новое, друг о друге.

— Кстати, я смотрел прогноз, — сказал Алексей, гоняя ложечкой упругие желтые ягоды в кружке. — В выходные будет потепление и без дождя. Так что, едем на аэродром. Я попрошу Серёгу в операторы, он делает классное видео.

Тася обмерла, но виду не показала. Вот так быстро всё и закончится… Жаль.

— Хорошо, — сказала она, прикусывая облепиху.

Кислый ядреный сок заполнил рот, и Тася немножко поморщилась. Алексей рассмеялся и взял ее за руку. Тася замерла. А он, тихо поглаживая ее пальцы, просто смотрел на нее.

Накануне прыжка Тася почти не спала. Вспоминала все встречи с Алексеем, старалась не мечтать о будущем, а снова и снова переживать настоящее.

Вчера Лёша ее поцеловал. Тася улыбнулась, вспомнив, как несмело и осторожно он прикоснулся к ее губам. И хотя поцелуй длился секунду, она запомнила его чуть обветренные губы. Корила себя, что потом так растерялась. Посмотрела на него, будто жила невинной монашкой, скомкано распрощалась и выскочила из машины. К ни го ед. нет

Дома ругалась и чуть не плакала: ну, вот что он о ней подумал? Спать легла сердитая, не успокаивала даже уютно устроившаяся рядом Сушка, но и уснуть не получилось. Волновалась, конечно. Не из-за прыжка. А вот втемяшила себе в голову, что ее сказка закончится после полета. Почему? Да, кто знает?

Завтракать она не стала, по пути заедут выпить кофе с булочкой. Ходила по квартирке туда-сюда, поглядывая на часы. Брала в руку телефон. «Вот сейчас позвонит и скажет, что всё отменяется, появились неотложные дела». Под «неотложными делами» ей мерещилась его семья. Снова злилась на себя: она так и не решилась задать главный вопрос Алексею. Так ничего и не знает о его личной жизни. Был ли женат, есть ли дети? Почему они об этом так и не заговорили? Сомнения всколыхнулись с новой силой. Раз не рассказывает о себе, значит, и с ней всё несерьезно.

На аэродроме Алексей сразу отвел ее в зал, где снова обстоятельно показал, что и как делать и даже подвесил ее за стропы, чтобы наглядно проверить, всё ли поняла. Предупредил о типичных ошибках новичков, а потом отвел в медкабинет, где ей измерили пульс и давление. Пульс, конечно, зашкаливал — волновалась ужасно. Мельком увидела себя в зеркале — бледная, как полотно, одни глазищи на лице. Скорее бы уже…

Из всего, что было дальше, Тася могла вспомнить лишь ощущение восторга, страха, радости и свободы. Поднимаясь на высоту, она чувствовала спиной Алексея и нисколько не боялась. А потом на несколько секунд жизнь остановилась и… продолжилась дальше.

Тася с восторгом наблюдала за облаками, за извилистыми змеями темных дорог, за яркими пятнами леса на еще зеленом фоне. Она никак не могла поверить, что видит всё это не из окна самолета, а снаружи, паря в небе, как птица.

Захлестнуло необъяснимое чувство радости: смогла! Справилась! Она была благодарна Алексею, Светке и даже Вадиму! Без него, она бы здесь никогда не оказалась. А еще поверила, что теперь Алексей в ее жизни надолго, и все ее тревоги рассеялись в чистом холодном небе.

Смеясь, Тася смотрела фото и съемку своего полета. Она ожидала увидеть перекошенное от ужаса и раздутое ветром лицо, но на удивление обнаружила весьма миловидную девушку, которая так искренне улыбалась и лучилась глазами, будто ничего особенного и не происходило. Легкая прогулка в небе. И до сих пор не верится, что она сделала это.

— Не бойтесь! Это классно! — приставала она к притихшим, ожидающим своей участи, мужчинам и женщинам.

Они косились с недоверием. Тася же чувствовала себя так, будто напилась шампанского, и игривые пузырьки сделали ее общительной и раскрепощенной. Алексей крепко сжимал ее руку и тоже смущенно улыбался, словно просил прощения за свою чуть пьяную, но безобидную девушку. Понимал, что эта эйфория пройдет. Они пошли к машине, а Тася всё никак не могла остановиться. Она снова и снова пыталась выразить свои эмоции, но слов не хватало.

— Представляешь, когда Светка это увидит! — с восторгом говорила Тася.

Ей хотелось прямо сейчас похвастаться перед подругой, показать видео и фотографии, а потом небрежно пожимать плечами и говорить: «Да ничего особенного, да и не страшно совсем». И при этом купаться во взглядах восхищения.

— Папа! — вдруг раздался звонкий голос.

Алексей резко остановился и повернул голову. Тася со смехом продолжала рассказывать, как она в детстве думала, что на облаке можно сесть и сидеть, свесив ножки. А сегодня пролетела сквозь это облако со свистом. Она даже не сразу поняла, почему обычный детский голос произвел такое впечатление на Алексея.

— Папа! — раздалось снова.

Тася посмотрела на Алексея. Его лицо исказилось. Она перевела взгляд на женщину, ровесницу Алексея, и мальчика лет пяти, стоявшего рядом с ней. Потом беспомощно посмотрела на мужчину. Внутри разлился холодок, а весь восторг улетучился, как утекает воздух в открытую дверь в самолете. Алексей несколько секунд помедлил, а потом повернулся к Тасе.

— Извини. Я сейчас, — и почти побежал к женщине и ребенку.

Тася осталась, совершенно не понимая, что происходит. Она постаралась принять равнодушный вид, но сердце колотилось так, что заболели ребра. А может, это просто остатки адреналина после прыжка.

Вот Алексей подбежал к мальчику и, присев перед ним на корточки, что-то ему сказал. Вот мальчишка, насупившись, внимательно слушает, а потом вытирает рукой глаза и крепко обнимает мужчину. Алексей поднимает его на руки и продолжает говорить, говорить. Он ходит мимо женщины, которая, не вмешиваясь, с тревогой за ними наблюдает. Молча стоит и зажимает рукой воротник, будто ей очень холодно.

Женщина перевела взгляд на Тасю, губы ее изогнулись насмешливой скобкой, и она сделала шаг к Алексею с ребенком. Обняла их обоих и тоже заговорила, а потом даже засмеялась.

Тася поняла: нужно уходить. Щеки ее горели, а на глазах выступили слезы. Ведь знала же, что так будет!

Она развернулась и почти побежала в сторону маршруток, ожидавших тех, кто добирался своим ходом. Летом их здесь было много, а сейчас никого. Тася огляделась по сторонам в надежде, что маршрутка появится из-за поворота, и она успеет уехать до того, как вся эта троица погрузится в машину Алексея и уедет восвояси. В свою счастливую семейную жизнь, на которую чуть не позарилась Тася.

Слезы всё-таки предательски грозили политься по щекам, и она быстро зашагала по уже знакомой тропинке, что вела к поваленному отполированному дереву. Хоть бы там никого не оказалось! Сквозь поредевшую листву пробивалось нежаркое осеннее солнце и пахло мокрой травой. Природа смирилась со своим увяданием, как перестает печалиться зрелая женщина, привыкая к своим морщинкам.

Тася провела рукой по гладкому стволу, пробежалась пальцами по щербинам и трещинкам, в которых запутались скрученные сухие листики. Замерла, гадая, может ли еще вылететь из травы стрекоза или она уже давно затихла и уснула в укромном местечке. Вытерла слезы и с грустью засмотрелась на воду.

— Тася! — раздалось за спиной.

Обернувшись, увидела Алексея, который опять стоял рядом, как и несколько дней назад. Он был один. Тася опустила голову и принялась носком кроссовки выковыривать из ямки какие-то палочки вперемешку с листьями. Мужчина сделал шаг и осторожно взял ее за руки.

— Как ты меня нашел? — спросила Тася, лишь бы хоть что-то сказать.

— Не знаю. Почувствовал. Сам сюда приходил не раз. Когда не знал, что делать.

Он заглянул ей в лицо, а потом потянул к дереву. Они сели на отполированный широкий ствол, как на скамейку.

— Это мой сын. Тоже Алексей. Алёша.

Тася молча ждала продолжения, уже ни на что не надеясь. Вот так быстро восторг и необъятная радость могут смениться равнодушием и безразличием.

— Я его забрал недавно к себе. Его мать умерла, попала в аварию. Она в тот день хотела и Алёшку с собой взять, а он затемпературил. Оставила с подругой. А сама…

Развелись они еще три года назад. Разошлись мирно, без претензий и скандалов. Она уехала к родителям в другой город, а он мотался туда, часто, как мог — не хотел, чтобы сын его забыл. Общались и по скайпу, и по телефону. А потом эта новость… Пришлось ехать и забирать Алёшку.

Пугало, что сын, как заледеневший. Поставишь — стоит, положишь — лежит, а главное, молчит всё время. Приехала на первое время Наталья — сводная сестра. Родители удочерили ее еще до рождения Алексея. А потом появился он и долго не знал, что заботливая и веселая Ната ему не родная.

Алёшка-маленький так и молчал, что они только ни делали, как ни пытались его отвлечь и развеселить. Сидит, как Кай из сказки о Снежной королеве и ни на что не реагирует.

— А сегодня, — продолжал Алексей, — я уехал утром. Алёшка еще спал. Он проснулся и вдруг начал меня звать, бегал, искал по дому и кричал, кричал. Наталья испугалась. Вроде и обрадовалась, что заговорил, а успокоить его не смогла. Он подумал, что я тоже умер. Исчез, как его мама. И он остался совсем один. Пришлось Наталье хватать такси и везти его сюда. Иначе никакие уговоры не помогали.

Он замолчал, продолжая вертеть в пальцах сухую веточку, на которой чудом еще держались два красных листочка. Тася забрала веточку и бросила ее на землю, а потом обняла Алексея за шею. Он крепко обхватил ее и прижал к себе. Так и замерли, понимая, что и слова-то больше не нужны.