Ротвейлер

Глава 13

Фредди нашел серьги уже на следующее утро. Он спустился в магазин раньше чем нужно, сразу после восьми, еще до того, как Джереми зашел на чай, а Уилл выехал на работу в фургоне Кейта Битти. Впоследствии Инес пришлось признать, что в работе Фредди есть свои плюсы. Если бы вместо него была Зейнаб, серьги могли пролежать здесь еще несколько недель. Но с другой стороны, очень неприятно снова видеть в магазине полицию.

– Дело принимает очень серьезный оборот, – мрачно констатировал Криппен.

– Согласна, – Инес не понравилось, как он на нее посмотрел.

– Значит, уже три пропавших предмета нашлись в вашем магазине, миссис Ферри.

– Чего вы ждете от меня? Я их сюда не подбрасывала.

– Даже четыре предмета, – вставил Фредди, – тут же две сережки.

На него не обратили внимания. Прибыл Оснабрук, и они с Зулуетой принялись заново обыскивать магазин.

– Возможно, придется закрыть вас, – Криппен то и дело нервно потряхивал головой. – И придется получить на это ордер.

Он не уточнил, какой именно ордер.

– Чем это поможет нам? – поинтересовалась Инес. – Тот, кто это сделал, просто пойдет в другое место.

– Правильно, – Зулуета, который появился из дальнего угла, где просматривал драгоценности в ящиках, подошел к Криппену и что-то шепнул ему на ухо.

– Понятно, – сказал Криппен, внезапно просияв. – Посмотрим, что день грядущий нам готовит.

Они вышли, не окончив обыск.

– Что все это значит? – Вопрос Инес был риторическим, но Фредди все равно ответил.

– Они напали на чей-то след. Без сомнения, это кто-то из соседей, кто-то из твоих знакомых, Инес. Я не удивлюсь, если это окажется Джереми.

– Не будь смешным.

– Это не удивит меня.

– Почему же ты тогда не сказал о своих подозрениях инспектору Криппену?

– Предавать соседа? Я не настолько низко пал, надеюсь.

Инес показалось, что она его задела, возможно, впервые. А она-то думала, что обидеть Фредди невозможно. Он вышел за дверь, чтобы поприветствовать Анвара Гоша, который как раз проходил мимо магазина.

Они остановились поболтать. Фредди с довольным видом покуривал сигарету. Интересно, почему разных людей обижают разные слова, думала Инес, сколько раз она просила его прекратить паясничать, хватать вещи с витрин магазина, а однажды почти обвинила его в воровстве. И ничто не обидело его так, как сегодняшний разговор о Джереми Квике, о человеке, которого он едва знал и который никогда не был с ним вежлив. Но Фредди очень задело, что его могут счесть предателем. Хотя все это как-то абсурдно: и само предположение, и то, как Фредди надулся из-за него.

День стоял сухой и теплый, листья деревьев и трава выглядели приятно свежими после недавнего дождя. В этом районе, расположенном недалеко от Гайд-парка и Кендэл-стрит, газонов и деревьев намного больше, чем где-либо еще по Эджвер-роуд. Уилл очень любил свежий воздух и не отказался бы жить деревне. Он вышел на полчаса погулять в обеденный перерыв, пройтись в Кенсингтон-гарденс к статуе Питера Пена. Ему нравилась эта статуя, с животными и сказочными людьми. Он простоял перед ней минут пять, и ему пришлось спешить обратно, чтобы не опоздать. Все остальное время, пока он не смотрел на Питера Пена, он думал о доме для Бекки, который мог бы находиться в деревне. Правда, в этом случае ей придется бросить работу. Но ей и не придется работать, если у них будет сокровище. Сегодня вряд ли пойдет дождь, Уилл сможет попасть на Шестую авеню к восьми часам, как только зайдет солнце.

Он не думал о Ким Битти, пока Кейт не напомнил ему.

– Так ты что, забил на мою сестру? – Кейт выглядел недовольным и слишком спокойным. – Я хочу сказать, ты не будешь с ней больше общаться?

– Я не знаю, – Уилл не знал, что еще можно сказать.

– Тут ты ошибаешься, Уилл. Ты делаешь большую ошибку, и я говорю это не потому, что Ким моя сестра, – Кейт выключил радио. – Я старше тебя, я семейный человек, и все такое. Ты пойми, я тебе это говорю для твоего же блага, иначе не завел бы этот разговор. Ты с виду парень представительный, но на тебя не каждая девушка положит глаз. Думаю, ты и сам знаешь. А вот Ким ты понравился. Она классная девчонка, не какая-нибудь потаскушка, которой подавай любого в штанах, или без них, – он улыбнулся собственной шутке и мудрости. – По-моему, тебе стоит подумать. Второго такого шанса может и не представиться.

Уилл понял далеко не все из сказанного. А фразы вроде «положить глаз» или «любого в штанах» звучали совсем непонятно.

– Хорошо, – ответил он.

– Отлично. Это мне нравится слышать. Я бы не стал так говорить с тобой, если бы не желал тебе добра. Но теперь у меня камень с души свалился, пойду жене позвоню. Глянь-ка, сколько времени.

Уилл задумался над тем, что ему сказали. Он догадался, что Кейт узнал о том, как Уилл отказался встретиться с Ким в субботу, потому что собирался навестить Бекки. Кейту это почему-то не понравилось. А еще Кейт догадался, что на самом деле Уилл мог бы пойти, потому что Бекки позвала его на пятницу и воскресенье. И Кейта беспокоило, что Уилл повел себя нечестно. Может, поэтому Кейт на него сердился? Но легкое волнение Уилла скоро прошло, есть дела поважнее, о которых нужно было подумать.

Когда Уилл вернулся домой, день совсем не походил на вчерашний. Светило солнце, воздух прямо как в середине лета, казалось даже, что теплая погода установится надолго. Уиллу очень хотелось выйти на улицу и скорее начать исполнение плана. Но копать еще рано. Кругом люди, они работают в своих дворах, сидят в креслах на верандах, а его секрет никто не должен узнать раньше Бекки. Придется подождать. Хотя бы до восьми. Он приготовил себе чай с шоколадным круассаном и кусочком миндального пирога, и погрузился в мечты о предстоящих выходных. Если все будет хорошо, то они с Бекки, возможно, поедут в Примроуз-хилл или даже в Хэмпстед-хит, как однажды сделали: прошли от Кенвуда до Хайгейта. Там-то он и сообщит ей о сокровищах, о доме и о том, что ей нужно бросить работу и жить с ним. Только он и она – навечно.

Он был слишком возбужден, чтобы готовить большой ужин, съел только омлет с тостом. Солнце постепенно садилось, окрашивая небо над парком в мягкий оранжевый цвет. Он завернул лопату в пакеты и закрепил резинками. Машины Зулуеты во дворе не оказалось, но дальше, на дороге, стояла другая, в которой на заднем сиденье сидел Криппен. Уилл не обратил на него внимания. Он направился к Шестой авеню пешком, наслаждаясь тихим и теплым вечером. Ему хватит одной или двух сумок, чтобы унести сокровища. Лопату тащить обратно не обязательно, а если она понадобится после, для работы в саду нового дома, то он сможет купить себе любую другую, денег у него будет полно.

Но спешить не стоит. Возможно, чтобы найти и откопать сокровища, потребуется несколько вечеров. Уилл попытался подавить возбуждение, но не смог. Он с детства плохо справлялся с эмоциями, и сейчас, к тому времени, как добрался до стройки, напряжение в теле возросло чрезвычайно. Руки дрожали, а когда он вошел в сад, то даже начал подпрыгивать на месте.

Пора приниматься за работу. Он постарался еще раз вспомнить сцену из фильма. Сарай на месте. Кто-то его починил с тех пор, как сняли фильм. Перед сараем валялись плиты и кирпичи, только поломанные и раскрошенные, а слева тянулась полоска голой земли, точно как в фильме. Именно там, под стеной, они в фильме и вырыли яму. Рядом валялись доски и кирпичи, которых в фильме не было, но это уже не важно.

Время шло к девяти, и на улицах почти исчез свет. Уилл достал фонарик и осмотрелся. Кажется, никто не наблюдал за ним из окон домов. Уилл включил фонарик и направил его на карниз сарая. Потом распаковал лопату, а два пластиковых пакета аккуратно разложил на земле. В них он положит найденные драгоценности. Еще раз оглянувшись на дома вокруг, он принялся копать землю.

К этому времени Криппен и Зулуета уже сидели в доме, куда они попали, сняв хлипкую задвижку, плохо прибитую гвоздями к задней двери. Они не включали свет, хотя даже если бы захотели, то не смогли бы, потому что в доме не было электричества. Решив не включать фонарики, они постепенно привыкли к темноте и стали наблюдать за Уиллом. Фонарь Уилла отлично освещал то, что происходило на заднем дворе. Молодой и сильный, Уилл вскоре вырыл довольно глубокую яму. Он посветил туда фонарем. В этот момент Криппен повернулся к Зулуете и кивнул. Они прошли к двери и направили на Уилла два мощных полицейских фонаря.

Уилл как раз размышлял, почему на такой глубине все еще не видно ни украшений, ни блеска золота. И тут вдруг два луча света заползли сначала в яму, а затем на его лицо. Уилл встал на ноги.

– Уильям Чарльз Коббетт, – громким и страшным голосом сказал Криппен. – Вы арестованы. Вы обвиняетесь в незаконном проникновении на чужую территорию и сокрытии здесь трупа.

Он мог бы просто сказать «по обвинению в убийстве», но только в случае, если бы увидел труп девушки.

– Вы имеете право хранить молчание…

Уилл и так ничего не говорил. Он просто не мог придумать, что сказать. Он не понимал, что происходит. В полном недоумении он переводил взгляд с одного полицейского на другого, все еще сжимая в руках лопату. Ему захотелось бежать. Он догадался, что эти мужчины хотят его наказать, и от них нужно спрятаться. Он бросился за дом, протиснулся под бетономешалкой и попал прямо в руки группы поддержки Криппена – троих полицейских, выскочивших из машины.

Больше он не сопротивлялся. Его посадили в машину, между Зулуетой и мужчиной в форме, которая всегда приводила его в ужас. В детском доме у них была воспитательница, которая пугала их полицейскими. На прогулке она говорила, что за плохое поведение их заберут в полицию.

Уилл без всякой задней мысли рассказал об этом Монти. После этого он почему-то больше ни разу не видел эту воспитательницу. Однако ее уволили слишком поздно, у Уилла сохранился устойчивый страх перед мужчинами в темно-синей форме с серебряными пуговицами и бело-голубых фуражках. Полицейский, сидящий рядом с ним в машине, выглядел именно так, и Уилл дрожал от страха.

В унылой комнатке участка Уилла усадили за металлический стол, и Зулуета, который был не в форме и, значит, не был полицейским, предложил ему сигарету. Уилл никогда не курил и хотел отказаться, но не смог, потому что язык просто не слушался его. Когда вошел Криппен, Зулуета нажал на кнопку аппарата, похожего на радиоприемник Кейта и сказал: «Допрос проводится в двадцать два часа тридцать минут. Присутствуют Уильям Чарльз Коббетт, инспектор Брайан Криппен, сержант Финлэй Зулуета и констебль Марк Хенеган».

Сначала Уилл слегка успокоился, но, оглянувшись, увидел полицейского в форме, стоящего у двери. На нем не было фуражки, но зато на поясе висело что-то похожее на тяжелую палку. От этого зрелища Уилла бросило в дрожь.

– Где она? – спросил Криппен. Он сказал это со вздохом, как будто очень устал.

Уилл не знал, кто такая «она». Когда попытался спросить, то у него не получилось. Человек в форме принес ему стакан воды, и Уилл выпил немного, но голос к нему не вернулся.

Криппен повторил тот же самый вопрос, а потом спросил:

– Где Джеки Миллер? Что вы с ней сделали?

Все, что мог сделать Уилл, – это покачать головой. Зулуета хотел знать, что Уилл сделал с телом девушки и где ее спрятал, живую или мертвую. Когда он снял с нее серьги? Когда подбросил их в магазин? А может, ее тело находится в сарае на Шестой авеню? (Полицейские уже знали, что там его нет, они обыскали это место до прихода Уилла). Уилл молчал, и потому, что не мог говорить, и потому, что не понимал их слов. Он сидел тихо, уставившись на дыру в плинтусе. Такую могла бы проделать мышь. Уилл любил мышей, хотя видел их только по телевизору. Он хотел бы завести одну, чтобы высовывала мордочку, когда он будет на нее смотреть. Если он продолжит смотреть на дырку и станет думать о мышке, то, возможно, они разрешат ему пойти домой.

– Молчание не поможет, – сказал Криппен и подумал: почему этот человек не попросил адвоката? Не буду напоминать о телефонном звонке, пока он сам не спросит. – Молчанием вы только усложняете свое положение.

Зулуета хотел знать, что копал Уилл. Могилу? Для кого? Если не для Джеки Миллер, то зачем он это делал?

Если бы Уилл мог говорить, он рассказал бы им о сокровищах. Даже если бы понадобилось поделиться с полицейскими. Но он не мог вымолвить ни слова. Может, это и к лучшему, пусть о сокровищах знают только он и Бекки. Уилл все смотрел на дырку и думал о сокровищах. Почему он ничего не нашел? Где же они? Может, кто-то другой уже выкопал их? Вряд ли, ведь земля была твердая, словно железная, ее годами не трогали лопатой.

Через два часа они выпили чаю с печеньем. Полицейские продолжали атаковать Уилла вопросами. Он же не мог ничего есть и пить. Только в час ночи Зулуета сказал в свой аппарат, похожий на радио, что интервью приостанавливается. Человек в форме проводил Уилла, который снова задрожал от страха, в камеру, где была только кровать, стол и чем-то накрытый туалет.

В камере оказалось холодно. Уилл натянул на себя тонкое одеяло. Из глаз его полились слезы, и он зажмурился. Он ведь уже слишком большой, чтобы плакать. Так всегда говорили в детском доме. Слезы высохли, когда он стал думать о Бекки, которая должна обязательно прийти к нему. Он стал засыпать. Хорошо бы проснуться и увидеть ее уже здесь. И только бы полицейский не возвращался.