Розы на снегу

ТАИНСТВЕННЫЕ НЕЗНАКОМЦЫ

Сразу за деревней Брянцево небольшой луг. Здесь частенько собираются мальчишки: Женька и Яков Егоровы, Васька Лермонтов и Олег Корнев. Егоровы и Лермонтов — местные. Олег — нет. В деревне он живет с зимы.

Луг за деревней вроде сборного пункта мальчишек. Бывало, сойдутся они тут, а уж потом гурьбой отправляются в лес за ягодами, грибами или собирать птичьи яйца. Теперь они в лес не ходят: боязно, потому что время тревожное. На лугу встречаются. И сегодня все четверо здесь. С интересом слушают. Ваську Лермонтова:

— Неподалеку отсюда двоих я встретил…

— Какие они? — спрашивает Олег.

— Какие?.. — Васька трет ладонью острый подбородок. — На полицаев не похожи.

— Тебя-то они видели?

Васька ответить не успел. Из-за кустов вышли двое. Одному лет двадцать, другой года на два-три постарше.

— Ребята, вы местные? — спросил тот, который постарше.

— Местные, — ответил Васька.

— Фашисты в деревне есть?

— Нету, — ответил теперь Женька.

— Ребята, может, у вас что перекусить есть?

Женька и Яков Егоровы засуетились:

— У нас корова… Молока принесем, и хлеб есть.

Незнакомцы переглянулись, и старший сказал:

— Спасибо, ребята. Только быстрее, а то нам задерживаться нельзя.

— Мы мигом, — заверил Женька.

В деревню побежали вчетвером. Дорогой рассуждали:

— Видать, партизаны.

— Почему же без оружия тогда?

— Может, у них наганы и есть, да в карманах, — заключил Васька.

Спустя несколько минут ребята были уже у Егоровых. Женька из дому вынес кринку молока, а Яков две краюхи хлеба.

Вернулись ребята на луг и не подозревали, что спешит сюда и полицай, да только крадучись, по кустам. Незнакомцев он выследил давно, раньше, чем их Васька увидел.

Полицай неожиданно вышел из кустов с винтовкой наперевес:

— Ваши документы!

Ребята отпрянули в сторону, а те двое, которым был адресован приказ, переглянулись. Старший неохотно сказал:

— Деревенские мы. Какие же в деревне документы?

— Ишь какой говорливый, — зло сказал полицай, не опуская винтовку. — Ну-ка, выворачивайте свои карманы.

Незнакомцы вывернули карманы брюк, пиджаков.

— Значит, нет документов?.. Топайте со мной.

В деревне, возле первой избы, полицай приказал задержанным остановиться. Он завел их в амбар, закрыл дверь на наметку, а сам ушел в избу. Вышел оттуда уже не один, а с дедом Яшкой. Размахивая рукой и показывая винтовкой на амбар, полицай долго что-то втолковывал деду.

Женька толкнул Олега локтем в бок:

— Деда на часах оставил, а сам, знать, за подводой пошел. Увезет этих к фашистам, и каюк им.

— Ясно, наши это, разведчики партизанские, — авторитетно заявил Васька.

Олег насупился. Вспомнил брата Анатолия, партизана, последнюю встречу с ним…

Олег Корнев.

Зимой, когда лютовали январские морозы, Анатолий как-то пришел домой угрюмый и сказал:

— Олег, тебе надо в деревню к деду перебираться. В Опочке оставаться опасно. Слухи ходят — фашисты будут молодежь в Германию на работу отправлять.

— Уходи, сынок, к деду, — вмешалась в разговор мать. — Будет поспокойнее — вернешься.

Вскоре после этого разговора Олег перебрался в Брянцево. Жил у деда, тосковал по дому, по матери, по верному другу — двоюродному брату Ванюшке Шпилькину.

В начале мая в Брянцево пришел Анатолий. Он пробыл у деда одну ночь, сказал, что идет к партизанам.

— Я тоже с тобой, — решительно заявил Олег.

— Мал еще, — ответил Анатолий.

— Мал? В феврале мне пятнадцать лет исполнилось.

— Тебе пятнадцать, а мне двадцать. Есть разница?

— Подумаешь, взрослый какой, — буркнул Олег.

Брат тихо засмеялся, а потом строго заключил:

— Не обижайся, Олег. О матери надо подумать. Одна остается…

«Может, эти двое, как и Анатолий, идут к партизанам?» — подумал Олег и произнес:

— Помочь им надо.

— Дать бы им гранату или наган… — мечтательно сказал Женька.

— У нас в Опочке с Ванюшкой Шпилькиным десяток гранат припрятано. И наган есть. Даже мина.

— Так то в Опочке, — разочарованно произнес Женька.

— Дать им хотя бы какую железяку, — продолжал размышлять Олег. — Откроет полицай дверь амбара, а они его железякой по башке.

Женька вскочил на ноги, побежал за угол дома и вскоре вернулся, помахивая над головой шкворнем от телеги:

— Подойдет?

Ребята единодушно решили, что шкворень тоже оружие, когда иного под рукой нет.

Дед Яшка сошел с крыльца амбара, уселся на серый валун, достал кисет. Пока он крутил папиросу, раскуривал ее, ребята подкрались к амбару с противоположной от дверей стороны, отыскали в стене щель и сунули в нее шкворень. Женька зашептал:

— Дяденьки, берите. Может, сгодится.

Потом ребята отбежали назад к канаве. Нетерпеливо стали ждать, когда вернется полицай. Однако задержанные рассудили иначе. Они подсунули железяку под дверь амбара и сдернули ее с петель.

Махнув мальчишкам рукой на прощание, таинственные незнакомцы поспешили к лесу.

Кто были эти люди? Позже Олег слышал от брянцевских ребят, что эти двое вновь приходили в деревню, но уже с оружием. Искали полицая, да тот куда-то скрылся.

«ОПЕРАЦИЯ» НА ЛЫСОЙ ГОРЕ

Полдень. Однако в поле прохладно. Июльское солнце затерялось за серым месивом туч. К вечеру обязательно пойдет дождь, если ветер, который дует, со стороны Великой, не разгонит эти тучи. Но это и хорошо, что прохладно: легче идти.

«Теперь до Лысой горы недалеко», — подумал Олег, едва поспевая за споро шагающим Ванюшкой Шпилькиным.

Ванюшка, приминая густую траву, петляет между кустами ивняка. Олег видит перед собой худенькую фигурку друга, затылок, заросший светло-русыми волосами. Из-под ситцевой старенькой рубашки отчетливо проступают острые лопатки. Наверное, они сейчас особенно заметны оттого, что руки Ванюшка скрестил перед собой, а в руках — мина. Противотанковая. Конечно, она тяжелая. И Олег нетерпеливо ждет, когда же его другу надоест нести мину и он передаст ее ему.

Но Ванюшка, кажется, и не намерен передавать мину Олегу. Знай себе шагает. Когда до Лысой горы прошли полпути, терпение Корнева иссякает.

— Вань, а Вань, давай теперь я мину понесу.

Ванюшка даже не повернул головы:

— Успеешь… Смотри запал не посей.

Олег нащупывает в кармане штанов крохотную металлическую трубочку:

— Не бойся, не потеряю.

Шпилькин был не по возрасту деятельный и держался независимо. А энергии у Ванюшки хватило бы на десятерых. Казалось, минуту не может он просидеть без дела и что нет на свете таких бед, которые привели бы его в уныние. Даже когда сгорел дом, в котором жили Корневы и Шпилькины, и все тужили, Ванюшка сказал:

— Где жить, найдем. Только бы фашистов скорее прогнали. — Помолчал и заключил: — Ничего, две недельки потерпим, а там наши вернутся.

Такой оптимизм Ванюшки даже рассмешил его отца Ивана Дмитриевича. Поправив на переносице пенсне, он с усмешкой сказал:

— Тебе бы, Ваня, в генералы. Ты войну за два дня выиграл бы.

Конечно, в генералы Ванюшке, может, и ни к чему идти, но лично Олегу нравилась такая уверенность друга в победе Красной Армии. И хотя с того дня прошло не две недели, а целый год и уже было лето сорок второго года и фашисты все еще были в Опочке, авторитет Ванюшки в глазах Олега не пал.

Кто первый предложил собирать патроны, гранаты и прятать их в тайнике на пепелище? Шпилькин. И с того дня до декабря 1941 года они ежедневно ходили к деревне Шлепятня. Здесь на бывшем поле боя валялось много патронов и гранат. Их и собирали мальчишки. Ссыпали за ворот рубахи, как яблоки, и носили к месту, где когда-то стоял их дом. В кустах почерневшей от пожара сирени всё складывали в тайник. И эту мину, которую сейчас нес Ванюшка, они нашли на поле. А история с кабелем? Тоже Шпилькина идея. Как-то шли они за город к Шлепятне и увидели в поле гитлеровцев. Два солдата за ручки несли металлическую катушку. Она нудно повизгивала, сбрасывая на траву толстый синий кабель.

Ванюшка сказал:

— Связь прокладывают. Перерезать бы провод.

Предложение Олегу понравилось.

— Давай. Только чем?

Шпилькин вытащил из кармана самодельный сапожный нож. Они затаились, дождались, когда солдаты скрылись из виду.

— Пошли, — сказал Ванюшка. — Держи кабель, а я резать буду.

Олег поднял кабель с земли, натянул его, и Ванюшка принялся пилить провод ножом. Делал он это с таким ожесточением, словно перед ним был не кабель, а самый что ни на есть ненавистный враг.

Вот какой был Ванюшка Шпилькин.

Идея поставить на Лысой горе противотанковую мину тоже принадлежала ему. Было это так.

Из деревни в Опочку Олег вернулся в конце июня. На другой день на Некрасовскую, где теперь жили Корневы, пришел Ванюшка. Олег рассказал, как вместе с деревенскими мальчишками спас незнакомых людей. Шпилькин заключил:

— Правильно сделали. — Затем объявил: — А здесь мы с тобой еще и не таких делов натворим.

— В партизаны бы уйти, — мечтательно сказал Олег.

— Узнаем, где они, и уйдем, — согласился Ванюшка. — Но мы и сами можем как партизаны… Фрицы уже отступают. Всё говорили: «Ленинград капут. Ленинград капут». А наши им как дали!.. Теперь сами удирают.

Для Олега эта новость была ошеломляющей.

— Да ну!

— Вот тебе и ну. Уже несколько дней по дорогам колоннами валят. И все машины, машины со стороны Ленинграда.

— Неужели отступают?

— Отступают, — еще раз подтвердил Ванюшка.

Откуда было мальчишкам тогда знать, что в конце лета 1942 года, стремясь быстрее выйти к Волге, гитлеровское командование перебрасывало на юг некоторые части с других фронтов, в том числе и из группы «Север». Их-то передвижение по дороге и принимал Шпилькин, как и многие другие жители Опочки, за отступление оккупантов.

— Каждый должен помогать своим, — заявил Ванюшка Олегу. — И мы должны помочь. Поставим мину на дороге на Лысой горе. Такая пробка образуется!

Олег не понял, почему мину нужно ставить именно на Лысой горе. Но, когда он сказал другу об этом, тот ответил:

— На горе выше. Рванет — сразу со всех сторон люди увидят.

И вот теперь они шли к Лысой горе. Шли полем, кустами, чтобы никто их не заметил.

Видимо, усталость все же взяла верх над Ванюшкой, и он сказал Олегу:

— Ладно, неси теперь ты.

Олег бережно принял от друга круглую, похожую на большую сковороду мину. Прижал ее к животу и через рубашку почувствовал холод металла.

— Вань, а Вань, может, и танк на нее налетит.

— Может, и налетит, — согласился Ванюшка.

Конечно, если быть очень точным, то Лысая гора вовсе и не была горой, а просто возвышенное место. Но в окрестности — самое высокое. А Лысой называли, наверное, потому, что здесь не росли большие деревья, а только кое-где топорщились низенькие кусты.

Через этот кустарник ребята вышли к дороге. На ней было пустынно. Ямку копали сапожным ножом. Долбили грунт поочередно: один работал, другой стоял на часах. Лишь раз на шоссе появилась со стороны Опочки машина. Мальчишки, схватив мину, отбежали на обочину и залегли в кустах. Машина с солдатами в кузове на большой скорости пронеслась мимо.

Ребята вновь вышли на дорогу. Вскоре ямка была готова, и Ванюшка бережно опустил в нее мину. Олег достал из кармана запал и ввернул его в очко корпуса мины. Так же быстро вдвоем присыпали они ее грунтом, а сверху — серой, как пепел, дорожной пылью.

— Порядок, — сказал Ванюшка и смахнул с кончика своего острого носа капельку пота. — Теперь ходу…

Заснуть Олег не мог. В полночь он услышал сильный шум. Догадался — по дороге двигалась колонна машин. Но взрыва не было.

Утром мальчишки встретились на бывшей школьной спортивной площадке. Ванюшка был хмурый. Сплюнул и сказал:

— Запал, знать, дрянной попался. Нам бы бикфордов шнур.

«ТОЛЬКА ИЗ РЕСТОРАНА»

Кончалось лето 1942 года. На деревьях желтели листья. Уже несколько дней Олег встает рано. Уже несколько дней он ходит на работу.

В Опочке размещалась веркшафткоманда (рабочая команда). Ей принадлежал большой гараж. А при нем находилась автомастерская. Сюда-то и определился Корнев работать учеником слесаря.

Русских рабочих в гараже десять. Одиннадцатый — немец. Ефрейтор Альберт. Он старший. Была у него, конечно, фамилия, но все почему-то называли его по имени. Это был уже пожилой человек с мясистым, крупным носом. Ефрейтор немного говорил по-русски. От рабочих гаража Олег узнал, что Альберт шофер и что он их не обижает. Только когда в гараж заглядывал кто-либо из начальства, Альберт вдруг менялся. Лицо у него становилось злым, и он поминутно покрикивал:

— Быстро работать! Быстро!

Работа в гараже Олега устраивала. Ему выдали арбейтен паспорт, а с ним можно было ходить по улицам без боязни, что тебя схватят и отправят в какой-нибудь лагерь. Олег получал и паек. Его хватало едва на неделю, но все же это было поддержкой для матери.

Александра Денисовна заметно изменилась после того, как отец Олега Максим Михайлович Корнев ушел из Опочки с Красной Армией, предварительно спалив склады с хлебом.

Как-то Олег от рабочего гаража услышал, что если в масло, что заливается в картер автомобиля, подсыпать песку, то такая машина далеко не уедет. Позже, когда он стал незаметно для других это делать, убедился, что рабочий говорил правду.

Однажды в воскресенье на бывшей школьной спортивной площадке, теперь превратившейся в пустырь, собралось десятка полтора мальчишек. Они не впервые собирались тут. Играли, вспоминали о том, как здесь было хорошо до оккупации.

Появлялся иногда на пустыре и парень, которого ребята называли «Толька из ресторана». Было ему лет восемнадцать. Он мало разговаривал, а чаще слушал, о чем говорят другие.

И в этот раз он посидел с мальчишками, послушал, что они рассказывают, а затем встал и отозвал в сторону Олега и Ванюшку.

— Знаю, вы неразлучные, поэтому у меня дело сразу к обоим, — сказал Толька. Помолчав, спросил: — Могли бы вы понаблюдать за дорогой Ленинград — Киев?

— А чего за ней наблюдать? — заметил Олег. — Дорога как дорога.

— Не за самой дорогой, — сказал Толька, — а нужно смотреть, какие машины пойдут по ней, в какую сторону, какие знаки на них, что везут. Посчитать эти машины.

— Понятно, — сказал Ванюшка. — А зачем это?

«Толька из ресторана» нахмурился:

— Надо… Приглядывался к вам. Вроде ребята не болтливые, надежные. Так согласны или нет?

Ванюшка ответил за двоих:

— Мы согласны.

— Тогда договоримся так: встречаться будем здесь, на пустыре.

Он быстро ушел, словно куда-то спешил. А Ванюшка и Олег еще долго обсуждали неожиданно полученное задание. Кто этот Толька? Фамилию его они не знали, как не знали фамилии и многих других ребят и парней, которые приходили на пустырь. Он для них существовал как «Толька из ресторана», тем более что был не из местных, а появился в городе после оккупации.

Олег вспомнил про свою работу в гараже. Как же следить за дорогой? Но Ванюшка рассудил так:

— Ты будешь следить за дорогой после работы. А я — днем. Сапоги чинить дома могу и вечером…

Спустя два дня они опять встретились с Толькой и доложили ему свои первые наблюдения. Он выслушал их внимательно. Потом достал крохотный карандаш, небольшую книжечку и что-то записал в нее.

Мальчишкам нравились задания Тольки. Но каждый раз во время встречи с ним они сгорали от нетерпения узнать, кто же он такой и кому нужны подробные сведения о передвижении гитлеровцев по дороге Ленинград — Киев. Толька в таких случаях сердился и отвечал:

— Не любопытничайте. Придет время, все узнаете.

Возможно, позже он и посвятил бы Олега и Ванюшку в некоторые свои тайны, но случилась беда.

Однажды в условленное время Олег и Ванюшка пришли на пустырь. Но Тольки здесь не оказалось. Такого еще не бывало, чтобы он опаздывал или не приходил на встречу. Мальчишки заволновались и пошли к ребятам, которые играли поблизости. Те встретили их вопросом:

— Слышали? «Тольку из ресторана» арестовали гестаповцы.

И ребята рассказали бог знает из каких источников полученные подробности ареста Тольки. Два дня назад он забрался в развалины дома у шоссе и в записную книжку заносил сведения о проходящей колонне машин. Наверное, в это время кто-то за ним следил. Его захватили гестаповцы в развалинах здания и, обыскав, нашли записи.

Олег и Ванюшка, узнав обо всем этом, перепугались.

— А вдруг он нас выдаст? — спросил Олег.

— Не выдаст, — уверенно ответил Ванюшка.

— Давай убежим из города.

— Куда?.. Толька — крепкий парень.

— А если его будут пытать?

Вместо ответа Ванюшка горячо сказал:

— Если бы меня пытали, ни слова не сказал бы. На кусочки режь — не скажу. А Толька старше нас. Он все выдержит.

Ну и оптимист же был Ванюшка!

Но, видно, действительно Толька оказался крепким парнем. Прошла неделя, другая — никого больше не арестовали. Значит, Толька молчал. Но что стало с ним самим? И кто же он все-таки был? Об этом Олег так никогда и не узнал.

ПО ЗАДАНИЮ СПЕЦОТРЯДА

На шоссе стояли мутные лужи, в придорожных канавах журчала вешняя вода. Олег шел по дороге, перепрыгивая через лужи. Он спешил домой. Сегодня к нему должен прийти Ванюшка и сообщить какую-то важную новость.

В начале сорок третьего года было много новостей. Самая радостная из них, о которой все еще говорят и сейчас, — разгром фашистов под Сталинградом. Однажды в морозный день Олег увидел на многих домах города траурные флаги. Люди, выходя на улицу, удивлялись, терялись в догадках: почему флаги? Даже поговаривали, мол, умер Гитлер. Но потом комендатура сообщила: объявлен многодневный траур в память армии фельдмаршала Паулюса, погибшей в Сталинграде.

И другие новости чуть ли не каждый день приходили в Опочку: фашисты попали в засаду под Пустошкой, партизаны разбили карательный отряд возле Славковичей, большая колонна машин подорвалась на минах у Воронцова.

Когда Олег пришел домой, Ванюшка уже ждал его. Олег предложил:

— Пошли на улицу?

— А есть когда будешь? — спросила Александра Денисовна. — Вечно у вас какие-то секреты…

Они вышли на улицу, уселись на потемневший лежак.

— Ну? — нетерпеливо спросил Олег.

— Я познакомился с девушкой, — объявил Ванюшка.

— Вот это новость, — съязвил Олег.

Ванюшка, не обращая внимания на насмешки друга, продолжал:

— Зовут ее Тоня. Лет на шесть она меня старше.

— В самый раз пара тебе.

— Пошел ты… — рассердился Шпилькин.

— То-ня, — передразнил Олег. — Какая? В Опочке их много.

— Тоня — и все. Больше знать тебе о ней не положено.

— Подумаешь… — И Олег поднялся, обиженный.

— Такие законы конспирации.

— Чего? — Олег опять сел на лежак.

— Говорю, так по конспирации положено. Будем для нее собирать сведения, как для «Тольки из ресторана».

— Тоне и передавать? — поинтересовался Олег. — Но я ее не знаю.

— Мне. Я — ей. Она — дальше…

Два вечера Олег исправно ходил к дороге и считал машины, запоминал их номера, груз. Выполнял Олег первое задание добросовестно, но в то, что ему рассказал Ванюшка, верил и не верил. «Девушка-разведчица… Выдумывает все Шпилькин».

Однако когда Ванюшка пришел к нему за первыми сведениями, все сомнения Олега развеялись. Получив от друга бумажку, на которой были аккуратно записаны наблюдения Олега за два вечера, Ванюшка тут же бумагу вернул и сказал:

— Теперь приказано все наши донесения подписывать. И не своей фамилией, а кличкой, которую каждый разведчик имеет.

Олег от удивления даже рот открыл: любит же Шпилькин придумывать разное. Но то, что тот говорил, ему нравилось. А Ванюшка продолжал:

— Твоя кличка — «Мороз». Запомни.

— Хорошо это ты придумал с кличками.

— Не я, — сказал Ванюшка. — Это приказ. Тоня сказала, что так надо.

И Олег решил, что, если ему приказано иметь кличку, если строгости такие вводятся, значит, действительно дело, которое ему поручается, очень серьезное.

— У тебя тоже теперь кличка?

— Тоже, — сказал Ванюшка. — Я — «Огонь».

Мальчишки каждое задание выполняли с увлечением. Они тщательно собирали сведения о вражеских частях, которые стояли в Опочке и возле нее, подбирали выброшенные солдатами письма и конверты с номерами полевых почт. Свои сведения, прежде чем их переслать с Ванюшкой дальше, Олег подписывал одним словом: «Мороз». На некоторых донесениях еще подрисовывал деда с большой бородой.

Уже много-много лет спустя как-то на традиционной встрече бывших партизан начальник штаба специального отряда Иван Пружковский напомнил Олегу Максимовичу Корневу:

— Помню-помню твоих дедов-морозов.

Оба тогда от души посмеялись…

Однажды Ванюшка дал Олегу листовку на немецком языке.

— Подбросишь солдатам в машину, — сказал он.

На следующий день Олег долго держал листовку за бортом пиджака. Нет, он не трусил, но у него неожиданно появилось сомнение: «А вдруг листовку не заметят? Затопчут в машине ногами». И ему пришла в голову мысль на первый взгляд просто сумасшедшая: «А что, если дать листовку кому-нибудь прямо в руки? Может, Альберту?»

Олег полдня не решался это сделать. Наконец наступил обеденный перерыв. Все сразу же ушли из гаража, а Альберт задержался. Олег с замирающим сердцем подошел к нему, достал листовку.

— Вот… Нашел у гаража. По-вашему что-то написано.

Ефрейтор взял листовку, быстро пробежал ее глазами, затем с любопытством посмотрел на Олега и сказал:

— Я оставлят этот бумаг себе, — и погрозил Олегу пальцем: — Ты нитчего не даваль, я нитчего не браль.

Альберт ушел, а Олега вдруг охватил страх. Только теперь он со всей ясностью понял, как рискованно поступил. И казалось Олегу, что вот-вот в гараж придут гестаповцы и арестуют его.

Но ни в тот день, ни через неделю Олега не арестовали. Альберт же даже виду не показывал, что взял у «маленького», как он звал ученика слесаря, листовку. И тот осмелел. Когда Ванюшка принес еще листовку, адресованную немецким солдатам, Олег опять отдал ее Альберту, и тот, как и в первый раз, торопливо пробежал листовку глазами и спрятал в карман зеленого френча.

Корнев несколько раз еще передавал старшему гаража листовки, пока в начале 1944 года ефрейтора Альберта не отправили на фронт.

Однажды, когда Олег дома был один, пришел Шпилькин и сказал:

— Мы должны дать подписку.

— Какую подписку? — удивился Олег.

— Мы разведчики и должны дать клятву на верность народу, тайну хранить. Вот смотри. — И Ванюшка достал две бумажки: — Одна для меня, вторая для тебя.

Олег прочитал текст. Слова вроде и обычные, а заставили сильно забиться сердце.

Олег расписался, передал бумажку Ванюшке. Тот обе бумаги положил в карман и, насупившись, сказал:

— И вот еще что. Ты больше песок в масло для машин не сыпь. Наше дело — разведка. А то главное провалим.

А на другой день Шпилькин опять пришел к Олегу и сообщил:

— Нам приказано схему города составить и на ней обозначить, где и какие вражеские части стоят. Ты любишь чертить, вот и изображай, где какая улица, где что. А разведаем вдвоем.

Разузнали они многое. У льнозавода находилась зенитная батарея, на базаре — другая, еще одна — на валу бывшей крепости. В Песчивке разместилась батарея 105-миллиметровых пушек, такие же пушки стояли у деревни Ястребово. На плане города Олег обозначил и дот, для сооружения которого фашисты использовали подвал бывшей городской библиотеки, что находилась на Республиканской улице. Ни Олег, ни Ванюшка не знали специальных условных знаков. Поэтому на схеме города они рисовали кружочки, треугольники, прямоугольники и ниже подписывали, что́ тот или иной знак означает.

Вскоре после того, как они составили план города, Ванюшка принес новость:

— Мы теперь на два отряда будем работать.

То, что он рассказал, для Олега было большой неожиданностью. Оказывается, и отец Ванюшки Иван Дмитриевич Шпилькин тоже разведчик. Но связан он с другим отрядом — отрядом, который действовал возле деревни Рясино.

— Как же ты об этом узнал? — удивился Олег.

— От отца и узнал, — ответил Ванюшка, не вдаваясь в подробности. — Теперь будем обмениваться сведениями: которые соберет он, передаст нам, а мы ему — свои. У отца сведения почище наших!

В этом Олег не сомневался. У Ивана Дмитриевича возможности вести разведку были немалые, — он служил бухгалтерам в местной комендатуре.

Иван Дмитриевич до войны работал в Опочке главным бухгалтером конторы «Заготзерно», где работал и отец Олега. Человек он интеллигентный. Худощав, среднего роста. Из-под пенсне, которое он никогда не снимал со своего острого носа, смотрели внимательные и чуточку насмешливые глаза. Олегу почему-то казалось, что Иван Дмитриевич все про него знает. Правда, Шпилькин-старший при Олеге никогда на эту тему не заговаривал. Вообще, он был скуп на слова…

В один из апрельских дней ранним утром Александра Денисовна растолкала спящего сына:

— Олег, Олег, беда!.. Шпилькиных арестовали.

Олег вскочил как ужаленный:

— Как арестовали?!

— Чуть свет приехали из гестапо. Все в доме перевернули и увели Ванюшку и Ивана Дмитриевича…

В этот день на работе у Олега ничто не ладилось. Вопрос, почему Шпилькины провалились, не давал покоя. Назойливо преследовала его и другая мысль: «Выдержит ли Ванюшка в гестапо?» Вспоминались его слова, произнесенные после ареста «Тольки из ресторана»: «На кусочки меня режь, ничего не сказал бы».

Некоторое время Олег жил в смятении. Но шли дни. Никто его не трогал.

СВИДАНИЕ НА КЛАДБИЩЕ

Она тихо постучала в дверь и вошла в комнату. Ей было не больше шестнадцати. Тряхнула прядью черных густых волос, бойкие глаза метнулись по лицу Олега, и, будто старому знакомому, она протянула руку:

— Здравствуй. Я — Иванова Рая. Тебе записка…

Все это было так неожиданно, что он даже растерялся и неуверенно принял от нее записку. В ней две фразы:

Сердце у Олега ошалело забилось: «Краснофлотская» — это же кличка Тони! Обрадованный, спросил:

— Ответ сразу писать?

— Желательно, — важно сказала Рая. — Я подожду.

Он писал торопливо:

Рая быстро спрятала записку за воротничок платья.

Олег был на седьмом небе от радости.

Пришла Александра Денисовна. Глянула на сына!

— Эка какое лицо у тебя счастливое.

Не мог же Олег сказать матери, что он действительно сегодня очень счастлив. И ни он, ни мать не подозревали, что вот сейчас радость Олега будет омрачена.

Не успела Александра Денисовна снять верхнюю одежду с себя, как пришла сестра Ванюшки Мария. Мать Олега сразу к ней с расспросами: мол, что слышно о Ванюшке и Иване Дмитриевиче?

— Всё в тюрьме сидят, — вздохнула Мария. Посмотрела на Олега: — А тебе, может, лучше из города я деревню уйти?

— Почему? — насторожился Олег.

— Да мало ли… Вон Тоню, знакомую Ванюшки с улицы Урицкой, арестовали сегодня. А ты все время с Ванюшкой водился.

— Тоню арестовали? — упавшим голосом спросил Олег.

Мария еще несколько минут поговорила с Александрой Денисовной и ушла. Для Олега наступившая ночь была мучительной. Уснуть он не мог. Как же так? Ведь он только что получил от Тони записку. А возможно, она написала ее раньше, и Рая держала записку при себе, а передала ее ему только сегодня? И вообще, кто такая Рая? Может, все специально подстроено? Но как же тогда Тоня передала с ней записку? А что ее писала «Краснофлотская», в этом Олег не сомневался. Он и раньше через Ванюшку получал от нее задания, изложенные в записках, и они были написаны таким же почерком. А может, почерк подделан?

Утром Олег помчался на улицу Урицкого к своему знакомому Тольке Басову.

— Что случилось? — спросил тот. — Чего в такую рань?

— Думаю, дай перед работой загляну к тебе, а то слух прошел, будто на вашей улице аресты были и облава.

Басов удивился:

— На нашей улице? Весь день вчера дома был и не слышал, чтобы кого-либо забрали.

Теперь Олегу у Басовых делать было нечего. Он спокойно пошел на работу.

В тот день на кладбище он пришел чуть раньше назначенного срока. Неторопливо ходил по утоптанным дорожкам, пока не увидел двух девушек, которые шли прямо к нему. Одну он сразу узнал — это была Рая. Вторая — старше ее лет на пять, невысокая, худенькая. Олег догадался, что это и есть Тоня.

Они втроем ходили по аллее и разговаривали негромко. Больше говорила Тоня, а Олег слушал.

— Связь держать только со мной. Задания тоже будешь получать только от меня.

— Как сведения передавать? — спросил Олег.

— Каждый четверг встречаемся здесь в это же время.

Олег кивнул головой. Он был уверен, что Тоня много знает такого, чего не знает он, и поэтому спросил:

— Наши скоро придут?

— Думаю, скоро.

— Мы с Ванюшкой в отряд просились…

— Знаю, — сказала Тоня. — Правильно вам отказали. Пружковский и сейчас говорит, что мы нужнее здесь, а не в отряде. А задание тебе такое: составь план города и обозначь расположение частей.

— Мы такую схему еще с Ванюшкой составляли, — напомнил Олег. — Пропала она, что ли?

— Пригодилась, — сказала Тоня. — Но сейчас в городе многое изменилось. Некоторые части уехали, много прибыло новых. Сведения нужны точные. — И она протянула ему руку: — До четверга, Олег.

— До четверга, — сказал он.

Олег провожал их глазами, пока девчата не скрылись за деревьями. Теперь он знал, кто разведчица, — это Тоня Уразова. Она работала во время оккупации Опочки приемщицей на хлебопункте, а у Раи Ивановой жила на квартире.

Несколько дней Олег сновал по городу. Задание оказалось делом нелегким. Тогда они разведку провели вдвоем, да и гитлеровских частей в город понаехало много. И за городом они были. Несколько раз Корнева останавливали патрули, чуть не арестовали жандармы.

Как было ни трудно и опасно, однако в четверг план Опочки с общими данными расположения в городе и возле него фашистских частей был вручен «Краснофлотской». И Олег получил новое задание: следить за всем, что происходит на дороге к Пустошке.

На улице вовсю гулял май. В нежно-зеленый наряд оделась земля, в садах заливисто пели птицы, будто и не было войны и не гремели недалеко от Опочки пушки. В один из таких дней мать сказала Олегу:

— Мария говорила, Ванюшку и Ивана Дмитриевича из тюрьмы в лагерь перевели. При обыске у них ничего не нашли, а сами они ни в чем не признались. — Громыхнула чугуном. — Ванюшке молочка бы снес. Говорят, в лагерь передачи разрешают.

Передачу Олег понес на другой день: бутылку молока, закупоренную пробкой из старой газеты, и краюху хлеба. Лагерь размещался в бывших военных складах, что находились на Коммунальной улице. Это окраина Опочки. С тревогой подходил Олег к лагерю. Народу здесь было много. Люди толпились у проволоки, ожидая, когда дежурный заберет от них продукты для заключенных. И Олег отдал молоко дежурному. Тот взял бутылку, зачем-то подержал ее перед глазами.

— Шпилькиным, говоришь?

— На бутылке написано.

Дежурный взял передачи еще кое у кого и ушел.

Вернулся он минут через пятнадцать: принес опорожненные сумки. Олега окликнул:

— Эй, парень, забирай пустую посуду.

Олег взял бутылку и зашагал домой. И уже дорогой, переставляя бутылку из одного кармана в другой, заметил, что в ее горлышке торчит другая пробка. Олег торопливо вытащил ее, раскрутил и в середине желтой бумаги обнаружил крохотную записку. Почерк Ванюшки:

Записка, которую Олег получил, была последней весточкой от Ванюшки. Всего за три дня до освобождения нашими войсками Опочки, 3 июля 1944 года, за деревней Кудкой фашисты расстреляли Ивана Дмитриевича Шпилькина, его сына Ванюшку и еще нескольких человек. Уже когда Советская Армия вошла в город, Олег вместе с другими раскапывал траншею, в которую были сброшены тела расстрелянных фашистами людей. Многие из них были страшно изувечены, но Олег сразу опознал Ванюшку и Ивана Дмитриевича.

Ассистент одной из кафедр института имени В. И. Ульянова (Ленина) Олег Максимович Корнев бережно хранит справку, датированную 1944 годом. Пожелтела она, поблекли буквы. Но эта старенькая бумажка для него бесценна. Она свидетельствует, что он

Подписал документ секретарь подпольного Опочецкого РК ВКП(б) Васильев.

Вместе с этой справкой Олег Максимович Корнев хранит и медаль «За отвагу», которой он награжден за выполнение боевых заданий в тылу врага.