Руны везде

Глава 19

Список практикантов не повторялся, новый батальон Виталик выбирал случайным образом, и его решение враг никак не мог предугадать. А куда нас направил воевать Совет обороны, мы узнали лишь на месте.

Практику в Центре проходил батальон капитана Коли Сопрынина, так он сказал, что в упор не понимает, куда нас везут. Точно не в его армию, если только она всего за две недели не перепрыгнула на сотни километров.

Приехали мы в маленький прифронтовой городок, к нам в штабной вагон пришёл незнакомый полковник. Назвался Леонтием Васильевичем Светловым, заместителем командующего фронтом, вручил мне пакет с приказом Совета обороны и предложил выходить на перрон.

Настало обеденное время, так для личного состава на привокзальной площади работают полевые кухни. А пока едим, прибудет первый состав с нашими танками.

Сюда же на площадь приедут грузовики с горючим, боекомплектом, вещевым довольствием и коробками сухого пайка. Вот мы всем этим загрузимся, переоденемся, нам раздадут комплекты карт, поставят задачу, и поедем воевать.

Полковник спросил меня об отдельных пожеланиях. И я с умным видом пожелал поговорить с командиром танков «рысь-2», с которым мы будем действовать.

Леонтий Васильевич ответил, что на войне обязательно пообщаемся. Война никого не ждёт, фронт уже прорвали, наши танки и рейдовая пехота во всю воюют на вражеской территории, только нас не хватало.

— Но теперь-то вы прибыли, и всё будет хорошо, — с оптимизмом проговорил полковник Светлов.

Понятно, что никакого оптимизма от его слов я не ощутил. Если всё хорошо только будет, то, как дела обстоят сейчас? Однако и дискуссию с малознакомым начальством разводить не стал, а перешёл к исполнению непосредственных обязанностей. Пошёл со своими бойцами на привокзальную площадь питаться.

Пока ели, действительно привезли первые двадцать танков. Вепрь Толик сразу узнал свою машину, патефон и пластинки нашлись в башне на своём месте, и мы поехали на площадку на танке.

Первые приехали сорок танков моего батальона, потом разбирали машины танкисты Коли Сопрынина. Они расставляли машины с особенной осторожностью — первые танки уже тянули шланги от цистерн, заправлялись.

С суетой справились за час с небольшим, полковник Светлов у своего «москвича» лично выдал командирам экипажей комплекты карт, а мне на карте отметил точку:

— Отсюда едете сюда. Там вам дадут под охрану колонну грузовиков, и с ней отправитесь в эту деревушку. Там тебя встретит комдив майор Синицин, его предупредят по радио. Он и введёт тебя в курс.

Я сказал:

— Слушаю, — откозырял и побежал к своему танку.

Машины к тому моменту уже прогрелись, мы сразу поехали в точку назначения. Думалось по пути, что, если войска вломятся в любую страну, как ни проведи линию фронта, возле него обязательно окажется какая-нибудь деревня.

И войска все снабжают одинаково — везут грузы по железной дороге до конечной станции, а оттуда они распределяются автотранспортом по временным складам, или, как мы, едут воевать своим ходом. И, конечно, такие станции стоят на некотором удалении от противника, чтоб не разрушил артиллерией.

То есть пусть всё, как всегда, удивляться тут нечему. Современная война вообще ужасно стандартна и похожа на большое производство, только со знаком минус. Воюют же с опорой на промышленность, вот и закономерный результат.

Это раньше каждый меч выходил из рук конкретного мастера, и сражались глаза в глаза. Впрочем, уже тогда использовали разделение труда, в том числе и в армии, и результаты столкновений были те же — чьи-то внутренности на алом снегу. Вопрос в масштабах, как говорит Костя.

На линию фронта приехали в сумерках, там ждали только нас. Колонну под сотню автоцистерн и грузовиков под тентами уже сформировали. Через позиции уже устроили дорогу, хотя нас оно не касалось — танки шли слева и справа от дороги через окопы.

Преодолели без спешки, и когда началось просто заснеженное поле, вообще не ощутили разницы. У «лютых рысей» очень плавный ход. Ещё бы и развалиться в кресле, совсем нерусский танкист. Увы, спинки кресел у нас пока не двигаются.

Но я бдительности не терял, рыси всегда насторожены. Осматривал окрестности в перископ. Для кого-то таращился в темноту, пусть и включили все фары.

Оптике же без разницы, какие собирать фотоны, тем более её не волнует, что некоторые из них человеку инфракрасные. У меня тепловизоры в кошачьих глазах.

Ехали часика полтора, и передовая машина притормозила возле поста. Бойцы проверили документы, колонна снова пришла в движение. А нас это всё не волнует, я заранее всё обговорил с Колей, наши «лютые рыси» в обход села двинулись к местам ночёвки.

Заняли мы позицию, выставили часовых. Я специально не пошёл в деревню искать начальство, не боярское дело. Пусть сами меня ищут. А что бойцы пошли спросить деревенских продуктов — это же совершенно другое.

Сварил бер Вася в манерке кофе на костре, его была очередь, разлили по кружкам, расселись на поваленном стволе, боец привёл танкиста с майорскими звёздами на плечах.

— Комдив майор Синицин, — представился он и небрежно отдал честь.

Я, не вставая, тоже козырнул и ответил:

— Командир сдвоенного батальона майор Большов. Кофе будешь?

— Недавно ужинал, — сказал он. — Я присяду?

— Валяй, — разрешил я.

Он уселся и заговорил:

— Значит, ты будешь прикрывать мои танки, — он усмехнулся. — Даже не думал, что «рысь-2» придётся прикрывать. Ладно. Фронт мы прорвали уже три дня назад, мои танки и рвали. Вот прорвались мы, дали нам пополнение, заправили и приказали бедокурить у врага в тылах. Первым делом захватили эту деревню, а дальше всё. То есть впереди большой посёлок со станцией железной дороги, а захватить его мы не можем…

Он фыркнул и помотал шлемофоном на голове.

— Не, танки мои и части рейдовой пехоты выявляют и громят склады врага, на дорогах уничтожают автотранспорт под любым прикрытием. Грузовикам же много не надо — обстреляем фугасными снарядами с большой дистанции, и удираем. «Рыси» всё-таки намного шустрее «тигров»…

— А в том посёлке «тигры», — заметил я. — И много?

— Насчитали больше шестидесяти, — горько проговорил Синицин. — И понимаешь, какое гадство, захвата посёлка никто не требует, но он негласно входит в программу, больно хорошо расположен. С опорой на такую базу мы бы развернулись! А я сейчас сижу тут за минными заграждениями и боюсь выводить свои танки против «тигров». Пока с ними сблизишься, полдивизии сожгут!

— Просил разбомбить посёлок? — спросил я.

— Умный, что ли? — скривился майор. — Говорят, незачем терять машины от истребителей и огня зениток. Мы и так его блокируем.

— Тогда надо попробовать разрушить самоходной артиллерией, — сказал я.

— Точно умный! — заметил комдив и проговорил. — Тут, видишь, проблемка — в посёлке тоже сидят не дураки. Только начнём палить по селу, бросят против нас «тигров», а самоходки медленные. Собственно это и будет вашей задачей. Завтра с утра проводите десяток орудий 122-мм калибра и обеспечите их работу. Если будете справляться, добавим ещё десяток уже 152-мм.

— А уже есть такие самоходки⁈ — спросил я азартно.

— Вчера прислали экспериментальные, — сообщил Синицин. — Помогают, чтоб на месте не сидел.

— Вот чтоб не сидел, — сказал я строго. — Завтра пойдёшь с нами. Поведёшь «рысь-2» для отвлечения, — я радушно ему улыбнулся. — Люблю убивать «тигров» во взаимодействии.

— Да я и сам бы с тобой пошёл, — проговорил майор, вынимая из планшетки карту. — Давай тогда всё обмозгуем…

У любого ландшафта есть особенности, и они почти все состоят из неровностей. Именно их профессиональные военные выискивают, чтобы использовать для выполнения полученных задач.

Вокруг посёлка нашлись три безлесные возвышенности, которые при сильном напряжении фантазии можно назвать холмами. Однако будь они настоящими холмами, посадили бы на них деревья, чтоб зря не стояли и вырабатывали кислород. А на этих бугорках выращивали злаки, и они вполне для нас годились.

Самоходки, если поставить их у подножия, запросто перебросят снаряды через возвышенности и накроют посёлок. С вершины к тому же весьма удобно корректировать их огонь.

С утра пораньше проехали мы в наглую, не таясь вражеской воздушной разведки к такой типа горушке. «Лютые рыси» ехали в компании самоходок, так что сверху могли и перепутать. Истребители вообще не вдаются в сухопутные вопросы.

Установили на вершине наблюдателей, на середине заняли оборону «лютые рыси», а у подножия притаилась сотня «рысь-2» и разворачиваются самоходки. Корректировщики по рации дали первые данные, орудия открыли огонь по посёлку. Я поставил на патефоне любимую пластинку, в шлемофонах взревели трубы. «Как проехать на Чу-чу»?

Наблюдатели с вершины и воздушная разведка сообщили, что из посёлка вышла колонна из сорока крупных вражеских танков. Европеец разобрался в две линии и попёр прямо к вершине, едва парни успели оттуда слинять, а самоходки продолжали бить по старым данным.

Противник явно не хотел усложнять. Так он значительно срезал путь и с вершины мог перестрелять всех дерзких русских. Только ему, наверное, не рассказывали об обороне на обратном склоне, или он ещё не знал о «лютых рысях».

По трансляции поют трубы! Щаз я вам чу-чу нахлабучу! Едва только появились вражеские танки на гребне, рявкнула наша пушка, Вася тут же заряжает новый снаряд…

Противника пробивают наши тяжёлые снаряды. Маги тонко чувствуют врага на такой дистанции, мы всегда бьём раньше, противник не успевает навести пушки.

Только враг снова пожалел нам «тигров», воевали мы с «пантерами». Тоже серьёзная машина, и командование не стало всех гнать под расстрел. Поехали враги в объезд горушки, и на них набросились «рысь-2», в ближнем бою они почти ничем «пантерам» не уступают.

К тому же мы просто так не стояли, чуть проехали и сверху поражали врагов в крыши. Десяток «рысь-2» всё-таки ополченцы умудрились потерять, кого-то точно убило. А самоходки всё время продолжали огонь, корректировщики вернулись на вершину.

Замигала лампочка вызова, переключаю тумблер командирской связи.

— Вот это да! — послышался голос майора Синицина. — Всех перестреляли! Я вызываю новые самоходки, грузовики с боекомплектом и пехоту — надо развивать успех!

— Погоди, дождёмся «тигров», — сказал я благодушно.

— А это кто был? — деловым тоном спросил майор.

— «Пантеры», — растерянно ответил я, уже о многом догадываясь.

— И какая разница? — уточнил комдив.

— «Пантеры» легче, и пушка короче, — сказал я терпеливо.

— Запомню на будущее, — проговорил Синицин. — А сейчас у противника ориентировочно два десятка «пантер» в резерве. С ними-то «лютые рыси» при полной поддержке справятся?

— Только всё наоборот, это я тебя поддерживаю, — заявил я холодно.

— Ну, там разберёмся! — нетерпеливо сказал майор. — Пошли, освободим этот посёлок!

— Ладно, — покладисто согласился я. — Пока ждём резервы, подходи, наметим план.

— Жди через 5 минут! — сказал майор.

Майора Синицина Димой зовут, мне сказал пехотный капитан Петя Рогалёв, которого назначили комендантом в посёлке. Само собой мы его сначала освободили, и это прошло без особенных волнений.

Враг ничего не минировал и не взрывал, считал, что село нам не взять, а потом уж очень хорошо работали самоходки — он, наверное, и решил, что самому трудиться нет смысла.

Здание станции, депо, склады поблизости разнесли в кирпичную пыль и щепки. Немного в жилых кварталах гасили вражеские огневые точки. Так большинство «пантер» уничтожено по заявкам пехоты артиллерией, «лютые рыси» расстреляли всего восемь.

Здорово, когда врага ведут десятки глаз, а он чувствует себя загнанным, мечется и точно знает, что всё закончится выстрелом в упор. Ощущал себя на звериной охоте — я пришёл за жертвой, ей не скрыться, спасения нет… и она это хорошо знает.

Сильный маг может чувствовать другого человека на приличной дистанции. Этим я и занимался. Война пошла по старому сценарию, который я уже описывал, а я сосредоточился на применении боевой магии.

Наши сразу притащили зенитные орудия и усиливали защиту с каждой автоколонной, противник прилетал бомбить, его сбивали огнём с земли и истребители, а «лютые рыси» ночами заправлялись и уходили в засады.

Европеец предпринял целых три попытки напасть на посёлок танками, два раза даже взял «пантеры» — то, что и надо было с самого начала. Не-не, я офицер и очень хорошо знаю, чем платят бойцы за «доблесть» командиров. Я использую любую хитрость, каждую возможность обмануть врага, мне даже кажется, что нет коварнее, подлее хищника, чем я с натурой рыси.

Именно потому мне так нужна боевая магия. Вот взять рысье подавление. Кузьма Архипович сказал, что это просто одно из заклинаний. Я исследовал его с этой точки зрения и кое-что понял.

Во-первых, разбирался с усилением бонуса и добивался всё большего использования чужих сил. Тут многое зависит от количества магов, их сил и как они меня чувствуют.

Во-вторых, зачем нам воздействовать во всём спектре? Противник учится преодолевать страх, и вообще не нужно ему всё ощущать. Мне нужно, чтоб у него в определённый момент путались движения, рябило в глазах. Потому всё усилие на его неуверенность. Чтоб мазал.

А, в-третьих, я уже хорошо вычисляю вражеских магов, командиров, потому пробую направлять подавление точечно, на конкретную машину. От воздействия не спасает лобовая броня, поставил себе задачу «выбивать» танки противника с тысячи метров.

Пока результат скромный — враги гаснут на дистанции в полкилометра. Хотя и это хлеб, для моего «выстрела» совсем не нужно поворачивать башню, хватает поворота перископа. И вторая пушка танку точно не повредит.

Так это только рысье подавление — оно лежало сверху. А есть же и другие тотемные воздействия и другие заклинания! Хорошо понимаю, что всё мне не объять, потому рассказал о своих опытах пацанам.

У них загорелись глаза! Ребята, кажется, думали, что их участие сводится только к усилению бонусов, а тут командир сам предлагает исследовать такие интересные вещи!

Однако две недели фронта быстро закончились. Оба батальона пригнали танки на станцию, машины моего батальона поедут в одну точку, Коли Сопрынина в другую. И предстояло парням ехать куда-то на грузовиках, я с Николаем тепло попрощался. Обнял парня, как всегда на войне, возможно, что последний раз в жизни.

А нам до Москвы подали поезд из товарных вагонов и одного штабного, плацкартного. Ехал и по своему обыкновению грустил. Вот уж не думал, что будет неловко оттого, что я привыкаю к войне. Оказывается, страшная война в основном состоит из рутины, и в ней приходится выискивать интересное…

Приехали в Москву утром в середине недели, в будни. Однако первый день даётся парням для обустройства и решения возможных бытовых вопросов, а я тоже не рыжий. Сразу после доклада майору Антонову о прибытии вызвал машину и поехал в загородный дом видаться. Только традиционно уже зашёл в коммерческий магазин.

Дома расцеловал Миланью и с ней и лечащим врачом обошёл увечных солдат. Они говорили, что рады меня видеть или слышать живым, и спрашивали, что нового на войне. Я говорил, что на войне всё, как всегда, громко и опасно для жизни, и мужики глубокомысленно кивали.

Зашёл в детскую посмотреть на малышей. Светка и Ванька снова мне обрадовались, хватали за уши и орали:

— Папа! Киса!

В обед покормили в столовой меня, Валеру и шофёра, да мы поехали в Центр. Совесть тоже надо иметь, до ужина работал в кристаллотеке. Вот в столовке лидер рысей Тимоша мне и сказал, что это очень хорошо, что я уже съездил домой. Значит, в ближайшее воскресенье могу прийти на утренник в детский дом, как фронтовик и основатель фонда.

Идея эта радости не вызвала, моё страшное лицо даже вытянулось, и Тимофей поспешил сказать, что это моя обязанность. Детям важно видеть настоящих живых героев, и кто-то должен подать другим фронтовикам пример, а то они очень трудно уговариваются. Так лучше меня примера не придумать.

— А сам ты на утренниках бывал? — спросил я угрюмо.

— Я ж не как некоторые! — воскликнул Тимофей. — Ходил уже целых два раза!

Быть, как всякие, мне не хотелось, к тому же могут обвинить в боярском зазнайстве, и я сказал:

— Хорошо, съезжу.

Тогда перспектива ещё казалась отдалённой, после ужина ждал традиционный магический обряд, и вечером я повёл Дашу в «Савёловский». Потом совсем начались трудовые будни.

Пацаны всерьёз начали разбираться в боевой магии и все сошлись на одном способе проверки и развитии — драка стенка на стенку. Ребята у меня серьёзные, но даже им ничего против меня не светит, на этом основании я попробовал откосить.

Однако вскоре выяснилось, что усиление тотемных бонусов имеет схожую природу с тем, когда парни участвуют в нанесении рун. Они как бы усиливают меня, а я направляю.

Сразу парни взялись за тотемные воздействия, и я всё-таки принял участие. Повторюсь, пацаны у меня суровые и простые — применяют всё, чем обладают, воздействуют на волю, создают фантомов, стараются заехать по морде.

Плюс мероприятия эти заинтересовали рейдовую пехоту. В результате дрался я с опытными магами, усиленными озверевшими росомахами, горностаями, волками и берами под рысьим подавлением, ну и озверевшие тотемные рыси среди противников. Очень получалось увлекательно!

Я почти забыл про утренник, так в субботу на ужине Тимоша сказал, что ночевать мне лучше в Корпусе, всё равно у меня техническая замена, и новую девушку задержали. В воскресенье за завтраком он напомнил ещё раз и сообщил, что машину для меня вызвали, уже ждёт на служебной парковке.

В «москвиче» на этот раз, кроме Валеры с автоматом, сидел Гена Гудков. Только я хлопнул дверцей, машина тронулась, о назначении меня не спросили.

Проехали на восточную окраину, детский дом расположили в трёхэтажном здании с парком, огороженном фигурным кованым забором. Проезд в ворота перегораживал бронетранспортёр, направив на посетителей стволы пулемётов.

Шофёр остановился, пассажиры вышли из машины. Валера демонстративно повесил автомат за ремень и убрал на спину. Машину поставили у обочины, у меня и Валеры дотошно проверили документы, держа под прицелом автоматчиков.

А Гене Гудкову незнакомый капитан чётко доложил, что объект проверили, периметр охраняется, подозрительной активности не выявлено. Геннадий сказал, что это хорошо и потребовал провожатого.

Валера уселся обратно в машину, я и Гена пошли с подтянутым старшим лейтенантом. Тот провёл нас в дом ещё через два поста охраны, и мы вместе поднялись на второй этаж. Зашли в двери с табличкой «учительская».

В довольно большой комнате сидели три учёного вида дамы, к одной из них, в очках, мы подошли и поздоровались. Гена сказал, что я тот самый боярин Большов, и жду её распоряжений.

Дама, глядя мне прямо в лицо с пересаженной кожей, сказала, что таким меня и представляла, встала и велела идти за собой. На том же этаже мы прошли за ней по коридору, свернули в другое крыло и подошли к дверям, за которыми что-то вразнобой старательно орали детскими голосами под пианино. Ноты ребята, видимо, ещё не проходили.

Дама в очках попросила нас подождать и зашла внутрь. Гена посоветовал снять шинель и шапку и дать пока ему подержать. Ребятки доорали песню, и послышался взволнованный женский голос — в слова я не вслушивался.

Минут через десять выскочила дама в очках, схватила меня за руку и потащила показывать детям. Я зашёл в просторный зал. С одной стороны на возвышении организованно стояли ребята десяти-одиннадцати лет, наверное, хор, рядом с ними я заметил пианино и даму в возрасте на табуретке.

У трёх стенок сидели на стульчиках детки до шести лет, а в центре я опознал наряженную ёлку и новогодних персонажей — Новый Год, Снегурочку и злого Деда Мороза. Настала тишина, детки открыли рты и вытаращили глазёнки на мою персону. Незнакомый длинноволосый мужчина в сером свитере чуть в стороне навёл на меня фотоаппарат и щёлкал затвором.

Часть маленьких девочек приготовились истошно зареветь. Я понял, что срочно нужно принимать меры и на полную мощь врубил рысье обаяние. Дети пока плакать передумали, и я радостно сказал:

— Вообще, я красивый, только обгорел в танке. На войне часто такое случается.

Ребятня захихикала, и взял… то есть взяла слово девушка, которая исполняла за Новый Год:

— Ребята! К нам сегодня пришёл фронтовик, танкист, боярин Артём Большов! — она захлопала, и дети её поддержали. Она подождала немного и спросила. — А кто прочитает для фронтовика стих про зиму?

Малыши дружно подняли ручки. Снегурочка подошла к девочке с большим синим бантом в русых волосах и громко объявила:

— Стих прочитает Маша Широкова, — Снегурочка протянула ей руку. — Пойдём, Маша.

Они подошли ко мне, и девочка принялась по памяти громко говорить, что снежинки падают, кружась, а снег блещет и искрится. В детали я не вдавался, давно уже закончил школу.

Маша прочитала без запинки и «с выражением», ребятня громко ей захлопала. Я растрогался и смутился. Дама в очках вполголоса сказала взять девчушку на руки. Я наклонился к малышке и протянул руки, она меня совсем не испугалась.

Детский хор специально для меня начал исполнять новую песню, длинноволосый нас фотографировал, Маша схватила меня за правое рысье ухо, а я делал вид, что так и надо. Я думал про себя, что, может, это нормальная детская реакция на рысьи уши с кисточками, и в другой раз обязательно их подожму и надену фуражку. Или шлемофон, для верности.

К счастью песня закончилась, Новый Год сказал, что мне пора возвращаться на войну, я поставил Машу на пол, высвободил ухо, пожелал малышам быстро расти и хорошо учиться, и вышел из зала вместе с дамой в очках.

Гена Гудков всё время стоял у дверей, хотя тоже фронтовик. Он вернул мне верхнюю одежду и заверил даму, что путь на выход мы сами найдём. Она ушла, я закончил одеваться, и мы двинулись наружу.

У ворот Гена сказал капитану, что охрану с объекта можно снимать, и тот, отдав честь, молвил:

— Слушаю!

В заднее стекло я увидел, как от ворот отъезжает бронетранспортёр. Я провёл на детском утреннике не более четверти часа, и столько мороки! Не! Разок съездил, пример подал, а больше не надо, слишком дорого обходятся мои посещения.