Руны везде

Глава 9

Вечером на трёх «волгах» приехали Виталик Логинов и князь Иван. Ваня в сухопутные дела не вдавался, но горько мне посетовал, почему я сразу не рассказал ему о рунах на груди.

Я сказал, что это очень опасно и, зная князя, ничего ему не говорили. А сейчас сложилась такая ситуация, что без него просто никуда. Вот сказали, и князь, наплевав на опасность, всё бросил и прилетел в Москву.

— После смерти Григория Васильевича я всё равно должен был явиться, — проговорил князь Ваня и весело добавил. — Вот у всех морды вытянутся, когда я тебя заявлю!

Прибыл он уже после ужина, так сразу провели обряд. Лежать Иван не захотел, сидел на стульчике голый по пояс. Я своим ножом проколол палец и кровью нанёс ему на грудь руны «заговорённый».

Я велел князю линии ощутить и сосредоточиться, а сам направил на рисунок ладони, и все маги со мной вместе принялись отдавать рунам все силы. Хоть обряд в этот раз проводился не для меня, мою грудь отчего-то сильно запекло. Я сначала подумал даже, что где-то произошла ошибка, но руны князя засветились фиолетовым, и Ваня заржал счастливым конём.

Руны на его груди вспыхнули и медленно погасли. Кровавых линий не осталось, казалось, что он с этим родимым пятном жил всегда. Иван продолжал смеяться, а я опустил руки. Парни тоже убрали ладони, и Виталик протянул князю майку:

— Одевайся и приходи в себя. Обряд закончился успешно.

Он на это заржал ещё сильнее, и принялся всё-таки одеваться, а я тёр свою грудь — резь и жжение неохотно отступали. Похоже, мои руны просто вот так реагируют на появление собрата. И хорошо, если неприятные эффекты в другой раз не станут сильнее, а то ж так и погорю когда-нибудь на этом колдовстве!

Утром князь Иван заехал за мной в Центр к началу политинформации, и мы поехали в Кремль. По пути я спросил его о самочувствии, и Ваня сказал:

— Да всё как всегда. Я ничего не чувствую нового, только никогда не смеялся, как вчера. И линии совершенно не оттираются, вчера тёр их мочалкой до зуда — просто родимое пятно, — он спросил. — А как они работают?

— Ещё не знаю, — ответил я честно. — И тебе, князь, не дай бог узнать.

Он задумчиво на это покивал, и дальше мы ехали молча. В Кремле кортеж остановился у широких ступенек Дома советов. Мы в окружении охраны поднялись к широким дверям.

У дверей стояли стражники с винтовками. Охранники князя остались снаружи, внутрь прошли лишь Иван и я. Видимо, мы немного опаздывали, быстрым шагом прошли через обширный холл, протопали по паркету коридора, и Ваня подошёл к высокой двери, по краям которой стояли бойцы с винтовками. Князь, не обратив на солдат внимания, потянул на себя высокую створку и зашёл внутрь.

Следом я прошёл в обширную комнату, большую часть которой занимал овальный стол, а за ним сидели разные люди. В большинстве мужчины около пятидесяти, но на нас проницательно смотрели и дамы в строгих костюмах. Мужики по большей части носили генеральские мундиры, штатских костюмов наблюдалось меньше. И все сидящие за столом сильные маги.

Перед каждым стояла табличка с названием княжества.

Я сразу заметил хана Керима рядом с табличкой «Печенежское ханство», он спокойно смотрел на нас. Однако встал рослый мужчина в штатском с надписью «Смоленское княжество» и сказал звучным баритоном:

— А вот и князь Москвы, в этот раз почти не опоздал. Нынешнее заседание созвали из-за смерти Григория Васильевича Савельева, представителя Москвы. Потому передаю слово Ивану.

Он сел, а мы подошли к пустому стулу возле стоящей на столе таблички «Московское княжество», и князь Иван заговорил:

— Приветствую собрание. Все мы хорошо знали Григория Васильевича, очень его ценили и скорбим из-за его кончины. Прошу почтить его память вставанием.

Все дружно поднялись, минуту молча постояли и одновременно сели обратно.

— Однако время военное и долгого траура мы позволить себе не можем, — продолжил Ваня. — Я решил назначить представителем Московского княжества московского боярина, майора Артёма Большова…

Князь во многом был прав. Морды, правда, не вытянулись, но смотрели на меня с большим интересом. Князь взял меня за плечо и усадил на стул. Минула понятная пауза, и давешний высокий господин под табличкой «Смоленское княжество» с места сказал:

— Приветствую нового коллегу. Возможно, Артём что-то хочет сказать?

Я тоже не стал вставать и ответил с места:

— Так точно. Во-первых, всех приветствую. Во-вторых, я считаю нынешнего председателя Совета обороны для успешной войны недостаточно жёстким. Так считают многие боевые офицеры. Предлагаю на это место хана Керима.

Представитель Смоленска проговорил:

— Предложение одно, а не два? Ты не предлагаешь сначала снять старого председателя, а потом выбрать хана?

— Именно целиком, — сказал я. — Предлагаю заменить председателя на хана печенегов.

— Тогда вопрос в такой форме ставится на голосование, — молвил звучным баритоном представитель Смоленска. — Кто «за», прошу поднять руки.

Я поднял руку, как на уроке, и оглядел стол. Голосовали «за» оккупированные княжества, степняки и Дальневосточное царство. Проголосовала так же небольшая часть ещё свободных русских княжеств, представители королевств дружно подняли руки.

— Напоминаю, что королевства в совете лишь наблюдатели и решающего голоса не имеют, — сказал звучный баритон и торжественно объявил. — Предложение представителя Московского княжества принято с перевесом в два голоса. Поздравляю хана Керима с избранием новым председателем, — и культурно захлопал.

За столом многие похлопали хану, и я присоединился к аплодисментам. Когда хлопать закончили, представитель Смоленска проговорил:

— Слово предоставляется новому председателю Совета обороны, хану печенегов, генерал-полковнику Кериму.

Хан откашлялся и приступил:

— Благодарю за поздравления. А тем, кто за меня не голосовал, скажу, что лично я не считаю бывшего председателя особенно мягким. На этом месте без определённых полномочий просто не получится быть твёрдым. Ему не хватало жёсткости их потребовать, а я вам заявляю, что хочу, чтобы Совет просто своими приказами мог формировать и передвигать армии, а так же снимать или назначать командармов. В промышленности мне нужны аналогичные полномочия — Совет будет решать, какие предприятия укрупнять или иначе реорганизовывать, а так же снимать и назначать директоров. По праву председателя Совета ставлю вопрос о полномочиях на голосование. Кто «за», прошу поднять руки.

Первыми руки подняли представители королевств, и звучный баритон напомнил, что они обладают лишь совещательным голосом. Как и в прошлый раз, оккупированные княжества «за» проголосовали поголовно, им, похоже, уже нечего терять. За предложение высказалось боевитые дальневосточники, а свободные русские княжества разделились. Москва проголосовала за хана.

Хорошо поставленный баритон объявил:

— Преимуществом в три голоса предложение хана Керима принимается. Поздравляем хана!

Мы снова похлопали, и представитель Смоленска сказал:

— Хан Керим, у тебя есть ещё предложения?

— Нет, — ответил он.

— А у тебя, Артём? — спросили меня.

— Нет, — сказал я.

— Тогда заседание представителей княжеств, Царства и королевств закрывается, — возвестил высокий мужик. — Всех прошу вернуться к своим обязанностям, — он обратился к печенегу. — Хан Керим, посиди, тебя проводят в помещения Совета обороны.

Я понял, что вот это совсем не Совет обороны, а только надзирающий общественный орган, и что нас просят отсюда удалиться. Я встал со стула и обернулся к Ване. Его лицо не только вытянулось, но и неравномерно покраснело, он явно многое не ожидал тут услышать.

В молчании вышли мы из здания и спустились по ступенькам. В машине князь сидел напряжённый.

— А почему не спрашивали, кто «против»? — сказал я для разрядки.

— И зачем? — проговорил Ваня. — Не проголосовал за предложение, значит, не согласен.

— Вдруг кто-то воздержался, — заметил я.

— Дома пусть воздерживаются, тут у всех должно быть мнение… — проворчал князь и всё-таки воскликнул. — Ну, вы, блин, даёте! Договорились с ханом?

— А зачем, по-твоему, мне ещё эта должность? — спросил я насмешливо.

— Почёт всё-таки, ты самый молодой представитель княжеств, — сказал Иван. — И жалованье тысяча рублей.

— Сколько⁈ — переспросил я обрадовано. — Что ж мне раньше не сказали⁈

— Я думал, ты знаешь, — буркнул князь и осторожно спросил. — А хочешь ещё больше денег?

— И что надо делать? — спросил я.

— Вот руны ты нанёс на меч, — ответил Ваня. — Меч оружие. И самолёт мой оружие. Если бы ты нанёс на него годные руны, я б не пожалел… э… целый миллион, вот!

— Да ханы за руны на мечи платят в фонд «Детский праздник» по десять миллионов и сами ко мне приезжают, — возразил я. — А самолёт твой в Крыму, к нему мне ехать надо!

— У степняков свои заморочки, — отмахнулся Иван. — Не хочешь ехать — не надо. Ставь руны истребителям Москвы, они тоже редко меняют машины. Правда, по миллиону парни тебе не наберут, но ведь и ты заинтересован в их результатах. Могу сказать коллегам.

Я поскрёб в затылке и ответил:

— Только скажи, что всё равно бесплатно я не работаю. И мне нужна своя команда, пусть присылают автобус.

— Договорились.

Князь Москвы привёз меня в Центр к началу обеда. В столовке Тимофей сказал, что у меня техническая замена, новую девушку зовут Нина. После обеда отправился в кристаллотеку и работал до ужина. Потом магический обряд, Нину сводил в ресторан и в койку.

Утром опять вместо политинформации сержант Аркаша позвал к Антонову. В его кабинете я встретил незнакомого майора со знаком лётчика.

— Ефим Сидоренко, — представился он.

Я откровенно уставился на его обычную фигуру и простоватое лицо. Почти две сотни сбитых самолётов противника! Конечно, маг, но и у магии есть пределы!

А он продолжил рассказывать. Служит Ефим в дружине князя Смоленска, и они перенимают прогрессивный опыт. Так дружина привлекает опытных пилотов по моей схеме и старается действовать сообща. Его в бою сопровождают две эскадрильи.

Личному мастерству так же уделяется много внимания, через Мирзоева удалось выменять у меня за кристаллы магов, знакомых с усилением тотемных бонусов. Об этой возможности они узнали от общего нашего знакомого Антона из Новгорода.

Вообще мир авиации довольно тесный. Вот вчера, например, князь Москвы рассказал о рунах, которые я наношу на оружие и боевые машины, а они в Москву приехали как раз за новыми самолётами и чтоб с молодыми лётчиками немного полетать.

Иван сказал, что я в принципе согласен, только нужны пожертвования в фонд «Детский праздник». По сто тысяч рублей за машину дружина готова отдать. Вот Ефим согласовал всё с Петром Алексеевичем, он если что приехал на автобусе.

Я прикинул, что деньги фонду будут не лишними, столько у нас расходов, и больше просить с лётчиков, кто нас же и прикрывает с неба, я не смогу. Ответил, что надо собрать ребят, и работать мы будем только до обеда, так что не более трёх машин в день.

Ефим радостно заявил, что ждёт нас на КПП, а я взял сержанта Аркадия и отправился на политинформацию за парнями. Там с позволения сержанта остановил занятия и увёл с собой магов и тотемных воинов.

В автобусе многие ехали стоя, держась за поручни. Сидоренко сказал, что не знал, сколько нас будет, зато дальше будут давать нам по два автобуса. Уже обратно поедем с комфортом. И то ж на дорогу уходило практически час.

Немного смущало, что ничего в самолётах не понимаю. Но в первом же обряде ощутил машину и знаю уже, как она работает, даже не имея понятия о названии многих вещей.

И мне ощущать машину требовалось только, чтоб нанести руны или это просто побочный эффект, а сами руны «вижу всё» задавали связь пилота и аппарата. Я требовал, чтоб лётчик обязательно сидел в кабине.

Так у меня и пошло. С утра после завтрака садились в автобусы. Час до лётного поля, три обряда с обязательным перерывом в полчаса. Летуны кормили нас обедом и час возвращались обратно.

Потом я шёл в кристаллотеку. Там однажды меня поймал Гена Гудков, поздравил с новым званием и спросил, как следует понимать тетрадь, что хранится вместе с моими камнями.

Я сказал, что это мои пояснения поединков особенно для парней, кто учился в школах кланов. Просматриваю воспоминания бояр и нахожу аналоги своих решений в древней боевой магии.

Гена на это заявил, что тогда мои записи все его бойцы прочитают, даже перепишут, а после редактуры напечатают для служебного пользования брошюру.

— Какой редактуры? — насторожился я.

— Поправят только стилистику, — заверил меня Гудков. — Уберут слова-паразиты, повторы.

Я вынужден был согласиться, что писать не умею — кто на что учился. Боярских забот хватает. Перевёл хан башкир десять миллионов, нанёс я руны на его меч, так больше миллионы не предвидятся. В Крым, что ли слетать к князю Ване? Не, к нему обращусь, когда совсем кончатся деньги.

Вот кристаллы откуда берутся? В основном фонд платит. А на фонде «Детский праздник» ещё и ребятишки и их семьи, кого нашли рыси. Опять же девушек я отправляю в декрет регулярно…

По красавицам и отсчитывал время мирной жизни. За Светой Нина, за ней Наталья, потом Маша…

Ну, весенняя же распутица, я и Костя Гаев оба в Центре и с нами батальон Димы Матвеева и новый танковый батальон. Хотели с Костей на спичках разыграть, кто первый поедет на фронт, как всех вызвал к себе майор Антонов и передал приказ Совета обороны всем дружно отправляться в армию Литвинова, по месту регистрации, так сказать…

Настораживало то, что решением Совета под моей командой формировался полк из батальона моего, Кости Гаева, из стажёров старшего лейтенанта Мити Реутова и батальона особой пехоты Димы Матвеева. Части Мити и Димы отдельные, но относятся совсем к другой армии.

Ещё согласно приказу мы должны получить танки на местном ремонтном заводе, а за личным составом после завтрака приехали крытые грузовики. Разместились в транспорте и поехали.

Меня пустили в кабину. Ехали довольно долго по Москве. Колонна проехала через ворота завода, остановились на бетонной площадке. Скомандовали выгружаться. Встречали нас незнакомый капитан и штатский в очках, с бородкой и в приличном костюме.

Я сразу выяснил, что батальон Димы Матвеева за своёй техникой поехал на другой завод, а к услугам танкистов стояли ряды отремонтированных танков — выбирайте любые. В этом и состояла наша первая задача.

Далее мы должны дождаться грузовики снабжения, получим по мерке летние комбинезоны, ботинки и шлемофоны, пополним боекомплект, загрузим сухой паёк и заправимся топливом. На обед поротно сходим в заводскую столовку.

Во второй половине дня прям на территории заедем на железнодорожные платформы и поедем прямо в танках в прифронтовой городок тремя поездами на войну.

Собственно так денёк и скоротали, упомяну лишь три момента. Я потребовал у штатского по желаниям экипажей притащить в танки патефоны без труб, а подключим сами, и чтоб собрали воинам пластинки.

Потом я впервые увидел летние комбезы. Ну, то же, что и зимние, только без утепления и грязно-зелёные в серую полоску. Штатский заверил, что они, шлемофоны и ботинки в принципе не горят и вообще очень термостойкие. После попадания в танк кумулятивного снаряда они единственные останутся в целости, наш бренный прах вытряхнут и передадут вещи другим танкистам. Только постирают.

А я уже надел обновки! Хорошо ещё, что сезон только начинается, и война шла без видимых обострений, можно пока не забивать себе голову ужасами.

И, конечно, маги насели на меня, чтобы ставил на танки руны. Сам понимаю, что это важно, и успел провести семь обрядов до погрузки. Забавно, что под линиями краска слегка темнеет, а если её удалить, покажутся разводы на чистом металле, как на булате. В том месте железо не ржавеет и не окисляется — мистика просто!

Вечером уже капитан приказал ехать на заводскую железнодорожную станцию, первый состав подали. Я повёл первую роту и свой штаб из машины заместителя Паши Зимина. Завели танки на платформы, тросами с тальрефами зафиксировали и покатили воевать.

Правильно я вспомнил о патефонах, а то грустно в танке, который сам никуда ехать не может, только башня вращается. Ужинали сухпаем, хорошо выдали воду в бутылках. Ваня на ходу сварил кофе.

А другие удобства отсутствовали. Я ещё подумал, что немного слукавил штатский. Ширинка и клапан на заднице застёгивались у комбезов обычными пластиковыми пуговицами, они точно не огнеупорные. С другой стороны даже металлические молнии могут сломаться, и что тогда делать? Воевать с голой жопой? Закрепили на плечи бронзовые майорские звёзды защитного цвета, и достаточно.

Ехали по железной дороге без остановок до глубокой ночи. Встали на какой-то загородной станции, на перроне стояли генерал-майор Литвинов и два незнакомых полковника.

Батальону скомандовали выгружаться и пока ставить танки на площади перед зданием станции, а меня командарм позвал за собой. Я крикнул Павлику Зимину, и мы прошли на станцию.

Зашли в пустой кабинет начальника станции, один из полковников вынул из планшета большую карту и расстелил её на столе.

— Такие дела, Тёма, — глухо проговорил генерал-майор. — Враг нанёс удар на обширном участке и кое-где даже прорвал фронт. Нам приказали отходить восточнее, да мы и сами уже не можем держаться, завтра танки противника прорвались бы и у нас. Мои войска этой ночью снимаются с места, только уже завтра я боюсь, что попадут на переходе под танковые удары. А ты как раз специалист в этой области и сидел ближе всех.

Заговорил другой полковник:

— Неприятель знает о нашем положении, из войск докладывают о воздушных ударах по колоннам. Немец откопал где-то много пикирующих бомбардировщиков и не считается с потерями. Твой полк получит роту зенитных броневиков.

— Ещё тебе передаётся батальон Матвеева. Его задача защитить особые части истребителей танков — сапёров и тотемных вепрей с собаками.

— Какими собаками? — потерянно уточнил я.

— В основном овчарки, — ответил офицер. — Они умеют таскать поноску и не боятся танков. Живые мины.

Я проглотил горький комок.

— Ты о себе больше думай! — резко заявил Григорий Григорьевич. — Всё это даётся тебе, чтобы ты смог прикрыться от части ударов. Но главное должны сделать вы. Остановите вражеские танки, Тёма! Хотя бы на сутки! Дайте нам возможность отойти! — он заглянул мне в глаза и добавил. — Пожалуйста!

Высшие офицеры очень редко говорят такое подчинённым. Солдаты после этого обычно погибают героями…

Но я же на войне, и мне дали приказ!

— Слушаю остановить! — ответил я ровным тоном, отдав честь.

— Тогда смотри сюда и всё старательно запоминай, — приказал полковник. — Значит, сейчас ты здесь…

Армии Литвинова предстояло пройти от пятидесяти до семидесяти километров по трём дорогам. Она уже выдвинулась, но кто-то будет прикрывать отход до последнего, так артиллерию генерал-майор ещё не может убрать. Без орудийного прикрытия парни ничего прикрыть не смогут, только погибнут напрасно.

В крайнем случае, Литвинов даже готов бросить пушки, новые пришлют, но расчёты отвести обязательно. Главное их прикрытие — мои танки. Тоже могу потерять хоть всё железо и уходить пешком, только надо выиграть время.

Моя задача усложнилась. До паводка я знал, откуда придёт враг, был уверен, что обязательно придёт, и от меня требовалось тупо его пробить. А сейчас я могу лишь предполагать его решения, и задача не убивать врага, а прикрыть отход своих.

По данным полковников у соседей на севере и юге дела совсем плохие, европеец завтра у них точно прорвётся и примется безобразить. Хуже всех на севере. Логично предположить, что европеец будет действовать на окружение, попытается перерезать дороги.

О нашем приезде ещё никакие газеты не писали, и двигались мы ночью. Исходя из этого, я наметил места засад и поле, где мы встретимся. Противник располагает авиаразведкой, нас могут обойти. Я определил точки, где врага должен задержать батальон Матвеева.

В лучшем случае явятся европейцы только с севера, на южное направление я могу выделить лишь сапёров, чтоб установили мины на вероятных маршрутах противника. Всё зависит от того, сколько у врага будет танков. При хорошем сценарии мы быстренько разберёмся на севере и повернём на юг. В любом случае мы сделаем всё, что от нас зависит.

Посидели с полковниками и генерал-майором над картой, дождались прибытия ещё двух поездов с моими танками. А батальон Димы разгружается на другой станции и сразу получает новые отделения. К нему среди ночи выехал на джипе один из полковников.

Мне и Диме выделили по отделению радиоэлектронной борьбы, у них связь со штабом, с авиаразведкой и друг с другом, а мы их будем вызывать как свои машины. Моих умников рассадили в броневиках, сделанных на шасси «ратников». Ценит кто-то комфорт, хорошая у тех танков ходовая.

Утрясли последние детали, мне пожелали удачи, да я повёл полк к намеченным точкам, пока не рассвело. А то ж светает уже в шесть утра, и начинают всякие по небу летать.

Батальоны спрятались в трёх сёлах. Заехали прямо в дома, а хозяевам сказали, чтоб они драпали на восток, война сюда пришла. Часть послушала доброго совета, собрались куда-то, а часть, чьи дома пока не тронули, остались.

С одной стороны оно хорошо, мы напились деревенского молока и набрали пирожков, но с другой-то враг разнесёт деревню нафиг! Местные рассчитывали пересидеть в погребах. Ну, их выбор, а я бы отселил всех без разговоров. И то, что их не отселили, наводило на грустные размышления.

Однако долго грустить мне не дали. В шесть рассвело, и началась война. В небе проходили бои, постоянно кто-то сбитый падал, взрывался или пытался посадить горящую машину на окрестные поля. Местные пока не видели, что кому-то такое удавалось.

В семь меня вызвал командир отделения радиоэлектронной борьбы. Воздушная разведка докладывает, что с севера к нам движется пять сотен четвёртых «панцирей».

Бывают в жизни моменты, когда не рад, что твои прогнозы сбываются. Всю войну бы просидел в безрезультатных засадах! Но войне чихать на мои желания, особенно когда она моя работа.

Дождались появления европейца в прицелах. Подождали, когда колонна супостата выйдет на дистанцию уверенного поражения и прямо из окна мирного дома выстрелили.

Я приказал, чтоб в бой вступили только десять танков. Всё равно на огневой больше не поставить, и неприятель не должен сразу понять, что тут целый танковый батальон. Пусть думает, что у русских батарея противотанковых пушек.

Вот мы первыми выстрелами успели спалить полтора десятка вражеских машин, и враг отошёл для перестроения. Развернулся он в широкую линию и принялся охватывать село. От домов полетели щепки!

Но мы ж ещё и за бронёй, продолжаем огонь, а основные силы батальона выкатились из засады и открыли стрельбу. Да я скомандовал двум другим батальонам включаться в сражение.

Как завещал товарищ Клаузевиц — двигаться порознь, бить вместе. Естественно, использую рельеф местности. Европейцам прямо из их европейских учебок не светило даже при двукратном с половиной численном перевесе.

Чувствуется деловитый настрой парней, для них это тоже давно работа. А когда я повёл батальон в добивающую атаку и врубил рысье подавление, стал ощущаться даже азарт ребят. Как дети малые, им бы только убивать!

Закончили традиционно, расстреляли вражеских танкистов, посчитали свои потери. Сгорело у нас двадцать танков, тридцать человек ранены, пятнадцать убиты. И тут снова вызывает часть связи — с юга движется очень много вражеских танков.

Враги влезли на минные закладки, что успели устроить на просёлках, по ним работают штурмовики, но танков реально много. Они движутся на север вне дорог и настроены очень плохо.

Я приказал здоровым спешенным танкистам взять раненых и двигаться на восток, а сам вспомнил карту, прикинул, где, скорей всего, встречу противника, и передал Диме Матвееву, чтоб тоже подходили на координаты. Танков врага там хватит всем.

Повёл полк. По пути понял, что врагу о нас уже известно и каково оказаться под ударами с воздуха. На нас напали немецкие пикировщики. Когда на твою машину пикируют, надо ехать навстречу самолёту. Бомбардировщик просто не сможет увеличить угол, чтоб не врезаться в землю.

Но что делать, если нам в другую сторону⁈ И задача у противника такая, чтоб наши подвижные соединения стали бы менее подвижными. Потому скомандовал полку зигзагом вперёд, а по самолётам неприятеля вести огонь из пулемётов на крышах. Они для того там и установлены.

Сам тоже исполняю свой приказ, стреляю и думаю, как бы оно смотрелось в бою с танками. Машина должна вести маневренный бой с опасным противником, а командир в небо смотрит. И ведь для зенитчика просто нет места!

Однако сто семьдесят танковых пулемётов пусть и винтовочного калибра, но с длинными стволами и усиленными патронами на многое способны, если бьют в одно место.

Враг выстраивался в карусели, парни верно угадывали точку сваливания бомбардировщиков в пике и дружно туда стреляли. Неприятеля сбивали, и он перестраивался.

Хотя тут трудно сказать, чья это заслуга, танков или зенитных броневиков. Они, то забегали вперёд, то останавливались и стреляли из 30-мм спаренных пушек по данным радаров.

В любом случае всё это прекратили наши истребители — откуда-то свалились на немца и принялись его избивать, а он соответственно улепётывать. Меня такой поворот особенно не обрадовал. Это значило, что кому-то в штабе очень нужно, чтобы мы куда-то доехали.

У нас офицеры считают до тысячи, и только потом идёт «очень много». И положение наше неприятелю хорошо известно, дуриком уже не пролезет. Только встречное сражение, а это чёртова лотерея.

В прицел сначала увидел в небе какие-то шустрые точки. Спустя пару минут разобрал, как над немецкими танками водят хороводы наши штурмовики. Ну, их вражеским истребителям разогнать труднее — они быстрые, живучие и вооружённые.

А врага поле от края до края! На том столе сгодится любое укрытие, даже вражеские танки. Благо, что их с неба отвлекают. Командую в рацию на общей волне:

— Батальонами в ближний бой! Держитесь поближе и не забывайте помогать огнём другим.

Командиры ответили, что приняли, Ваня разгоняет танк. Я сразу почувствовал азарт и обречённость парней. Всем ясно, что немногие останутся после такого боя невредимыми, но ведь это наш долг. Мы прикрываем отход своих частей, сам погибай, а товарища выручай. На миру и смерть красна.

Пролетели метры до дистанции уверенного поражения, Ильюха стреляет. Вламываемся в строй врага, снаряды практически в упор. Рысье подавление на максимум, враг надолго нас запомнит!

Батальоны ведут себя как косяки селёдки — все рядом, но попробую кого-то ухвати. Стреляем из-за машин, только башней успевай вертеть! Но и враг не лыком шит, умудряется попадать. Отмечаю, как подбили одну «рысь», вторую…

Предсмертный крик в эфире мага Вити. Потом гибнет в огне Женя. Не помогли парням руны на лезвиях. Снаряды летят просто отовсюду, меня переполняет за ребят весёлым ужасом. Но наши пушки лупят без остановки, бер Стёпа подаёт снаряды один за другим. Каждый снаряд несёт врагу гибель…

Нестерпимо зажгло руны на груди, и я почувствовал снаряд в башню. Руку вверх, поворачиваю рычаг и врезаюсь теменем в люк. Шлемофон съезжает на затылок, люк открылся, а я крепко зажмуриваюсь и пытаюсь заорать:

— Спасайся!

Но крик не получился. Перед плотно закрытыми глазами вспыхнул белый свет, в лицо будто плеснули расплавленным металлом, всего обдало ужасным жаром.

Меня выбрасывает на броню. Перед глазами лишь белый свет, я уже ничего не вижу, группируюсь по привычке. Шарах! Упал на землю и весело подумал:

— Вот и закончилась моя война.

Тело страшно печёт, лицо горит адской болью. Свет гаснет, и я погружаюсь в блаженное ничто и нигде…