Русская война 1854. Книга пятая

Глава 24

Леонтий Васильевич Дубельт уже неделю раздумывал над тем, чтобы конфисковать у армии «Севастополь» и отправить срочное послание в Санкт-Петербург. Увы, постоянные попытки англо-французских войск расширить свою зону контроля у Габа-Тепи не оставляли для этого и шанса.

— Думаете, Зубатов может решиться на крайние меры? — замерший рядом Михаил Николаевич думал о том же.

Они стояли на обзорной площадке Истоминского редута на левом фланге. Иногда англичане, окопавшиеся со своей стороны, пытались достать ее ракетами Конгрива, но попасть на расстоянии в четыре километра им мог бы помочь только бог. А он сегодня был не на их стороне.

— Все, что мы узнали о нем, говорит о его хладнокровности. Зубатов не будет атаковать ценой своей жизни, только если зажать его в угол.

— А о том, что вы его раскрыли, он не знает.

— Чудом раскрыли, — Дубельт только рукой махнул. — Если бы ваша невеста не сравнила атаку на тот остров с подлостями шпиона в Севастополе, кто бы мог подумать, что он и сюда проберется. А так размотали ниточку, благо турки за весьма скромные деньги сдали всю цепочку со своей стороны.

— Султан тоже заинтересован в результате, — напомнил Михаил. — Вы же поняли, что французы пожертвовали для атаки своей агентурой, которая должна была в случае чего перехватить власть в Турции. Так что теперь Абдул-Меджид в какой-то мере даже нам должен.

— Долг, который никогда не отдадут.

— Это верно, — Михаил улыбнулся. После того, как благодаря Щербачеву он нашел общий язык с Меншиковым и перестал считать его врагом, младший сын Николая научился на многие вещи смотреть тоньше. — Не отдаст, но… Будет помнить. А в случае таких монархов, как Абдул-Меджид, даже это бывает полезно.

— Как, кстати, ваша рана? — Дубельт бросил взгляд на правую руку Михаила.

Две недели назад во время особо сильного натиска свежих индийских полков великий князь лично повел подкрепления в бой. Тогда они удержали высоту у старого турецкого кладбища, но вот Михаилу досталось.

— Ноет перед дождем, — пошутил великий князь, внимательно вглядываясь в поле боя.

Враг там снова усилил обстрел, а значит, скоро начнет новый штурм. И как сглазил: из окопов первого ряда индусы выкатили сразу несколько десятков пушек, стараясь повредить русские позиции прямой наводкой. Не страшно — вперед сразу выдвинулись четыре «Медведя», чтобы воспользоваться моментом и лишить врага столь ценной артиллерии.

— Подставляемся, — Дубельт уже тоже разобрался в этой войне и примерно представлял, кто и как реагирует на угрозы. — Сейчас же ракетчиков пустят…

И, действительно, «Медведей» ждали — враг моментально выдвинул вперед целых две роты с ракетами Конгрива, накрывая машины волной огня. Броня такое выдержит, а вот цепи на колесах нет — машины разом лишились хода, подставляясь под новые атаки, но их офицер и не думал командовать отступление.

— Что там за псих? Решил разменять наши «Медведи» на их пушки? — Михаил сжал кулаки, глядя, как английские и французские орудия разносятся на части вместе с обслугой. И в то же время передние ряды пехоты в красных мундирах уже почти добрались до броневиков. А ведь у них точно есть с собой бутылки с той огненной смесью…

Последние выстрелы в упор осколочными зацепили не меньше пятидесяти врагов, а потом экипажи «Медведей» дружно выскочили наружу и, плюхнувшись на пузо, поползли к своим.

— Опять Толстой, — Дубельт узнал командира отряда по заросшей шевелюре, торчащей из-под шлема.

Лев Николаевич иногда думал, как же сильно он изменился за последние недели. Сначала было воодушевление от подвига, на который он решился, потом ужас от крови и смерти, которые были повсюду, а в последнее время все сменилось осознанием простой и очевидной истины. Если не он, то все это придет и к обычным людям. В Ясную Поляну, в Тулу, в Россию.

— Господин капитан! — один из рядовых попытался докричаться до Льва Николаевича.

Без связи было непривычно, но по-другому уже нельзя. Разведка еще с утра заметила приготовления врага, и Толстой, наконец, получил от командования разрешение на размен. С «Медведей» сняли все секретное оборудование, а потом выдвинулись на дистанцию прямого удара. Естественно, получили по полной, но и сами попили вражеской крови. Теперь об активности на этом фланге союзникам придется забыть до прихода новых кораблей из метрополии. А сожженные «Медведи»… Жалко, но это просто машины, которые еще сделают! А людей — самое ценное — он вытащил!

— Чего, Агап? — Лев Николаевич на мгновение оглянулся на своего ефрейтора.

Вообще, его полное имя было Агапайос — он был из греков, как и четверть отделения капитана. Нормальных греков! Толстой уже слышал историю о попе, который попытался обвинить людей Щербачева в грехе самоубийства… И стоило вспомнить, как кулаки молодого графа сжимались: надо же сделать вид, что забыл о такой святой вещи, как праведная смерть ради правого дела!

Агап и остальные же были совсем другими. Настоящие воины, которые не боялись дела, которые готовы были сражаться за свою родину. Они выдвинулись на помощь русскому корпусу, как только пришли первые новости об атаке на Босфор, и пусть дорога заняла немало времени, но в итоге пополнение оказалось очень кстати. Тех, кто прилетал на «Китах» из Севастополя, становилось больше, и все же недостаточно, чтобы продолжать сдерживать натиск союзников.

А тут еще и этих небольших пополнений уже несколько дней как не было…

— Небо, господин капитан! Небо! — Агап предупредил о подходе «Чибисов» под командованием Уварова.

И граф ускорился еще больше. Если генералы решили пустить в дело воздушный флот, значит, все серьезно. От птичек, конечно, много пользы, но враг, кажется, готов пойти на любые жертвы, чтобы избавиться даже от одной из них. Впереди показался край первого окопа, Толстой привычно перевалился вниз под прикрытие земляных стен и только потом задрал голову. Вовремя! В небе как раз показался клин самолетов с андреевскими флагами на нижней половине крыльев.

— Что же так низко?.. — граф увидел, как «Чибисы» пересекли сначала линию поражения ракетами, потом винтовками и картечницами. — Что же они творят?

Лешка Уваров вел самолеты вперед, заняв «Пигалицу», на которой раньше летал полковник. Это его план, значит, ему и рисковать, первым принимая любой удар. Вокруг засвистели пули и громыхнуло несколько взрывов, но… Слишком мало! Он угадал, прося разрешение на эту атаку — враг действительно увлекся своим наступлением, перетянув вперед слишком много людей и оружия. А они слишком быстро пересекли опасную линию, и теперь до стоянки флота всего ничего.

Адмирал Кокрейн хорошо прикрыл флот со стороны моря. Малые суда и даже лодки готовы были заметить и подсветить для всех остальных каждую цель, заходящую с той стороны. В итоге любой налет мог взломать лишь часть этого внешнего кольца, но не добраться до самих кораблей, которые теперь ходили, только ощетинившись ракетами и картечницами. Но сейчас… Шанс появился!

— Десять секунд до выхода на дистанцию, — по рации раздался голос его второго номера, совсем еще зеленого мичмана.

Сам Лешка предпочел бы на его месте Алехина — умение мичмана просчитывать ситуацию даже в горячке боя не раз помогало им — но флоту был нужен командир на случай, если у него ничего не получится. А пока не вернутся полковник и Митька, Илья был лучшим.

Пять, четыре… Навстречу «Чибисам» взмыла целая стена ракет, и Лешка отвел свой самолет в сторону, уходя от облаков разрывов. Почти подловили… Разворот, шанс еще был, но… С раскатанных площадок перед кораблями начали взмывать «Ураганы». За последние недели враг сумел существенно пополнить их запасы, и вот против его двух эскадрилий поднялось не меньше пяти вражеских. Тридцать два «Чибиса» на восемьдесят «Ураганов».

Не только они пытались подловить врага, но и он тоже. И так каждый день!

— Запускаем ракеты! Ловите их на взлете! — крикнул Лешка остальным, подпалил запалы своих ракет и отвернул в сторону.

Сослуживцы последовали его примеру, благо медленно набирающие высоту «Ураганы», казалось, вообще не двигались. А потом опять был пролет над полем боя. Лешка принял решение уходить через левый фланг, где горящие броневики служили явным сигналом того, что враг уже потратил часть своих запасов. И он опять угадал. Выстрелов и ракет было немного, вот только и так они лишились четырех машин. Гораздо меньше, чем могли бы, но гораздо больше, чем могли себе позволить.

Лешка обернулся назад, чтобы посмотреть, полетели ли за ними «Ураганы» — не рискнули… И в этот момент молодой капитан вздрогнул: вдали над горизонтом появилась черная туча, состоящая, казалось, из сотен ползущих в их сторону теней. Словно демоны из ада вырвались наружу и идут брать дань за все века воздержания.

— База, говорит «Пигалица-1»… Илья, черт тебя дери, что говорит разведка об этой туче с севера? — Лешка не выдержал и нарушил все правила работы в эфире. Но в эти несколько мгновений он почти не контролировал себя…

— «Пигалица-1», отменяйте боевой разворот. Возвращайтесь, это свои! — вместо Алехина Лешке ответил сам Корнилов, принявший командование всей их группировкой.

Он знал — это была первая мысль.

Я повернулся на врага? — это была вторая, от которой Лешка невольно улыбнулся. Как говорил полковник, в моменты стресса можно проверить бессознательную реакцию организма. Побежишь ты или ударишь в ответ — и он, Лешка, значит, бьет!

Третья мысль была еще волнительнее — кто же эти свои, которые могут появиться таким вот образом? Впрочем, у всех на это был только один ответ.

— Полковник идет! — услышал Лешка на внутреннем канале.

Сам он ничего не говорил, только заложил широкую дугу, чтобы точно разглядеть, что же успел их командир приготовить для врагов за эти месяцы.

Лешка считал силы. Семь крупных «Китов» — три из них уже летали сюда с подкреплениями, и теперь стало понятно, почему последние рейсы задержались. Три новых, «Император Николай» и почти полсотни малых. Последние по размерам были чуть длиннее «Севастополя», в общем, гораздо скромнее, чем те, что собирали в Крыму. То есть много груза на них не засунешь…

Лешка пытался понять задумку полковника, и в этот момент до него донесся страшный рев, а потом мимо «Китов» пролетели двенадцать — три звена — серых молний. Чем-то они походили на первые «Ласточки», когда у тех работали пороховые ускорители, только у этих пламя не гасло, а скорость… Лешка попытался оценить ее с помощью дальномера, но новые самолеты неслись так быстро, что это было просто невозможно.

За считанные мгновения они долетели до позиций союзников и прошлись ракетами по всем намеченным и нанесенным за эти неделю на карту укреплениям. Второй заход… На этот раз англичане и французы попытались сопротивляться, но те ракеты и картечницы, что были так страшны для «Пигалиц», просто не могли догнать новичков. Одну ракету Конгрива запустили точно вслед одному из них, и та просто не смогла догнать свою цель.

— Какая же мощь! — выдохнул Лешка, глядя, как новые машины добивают батареи врага.

Третий заход — на этот раз серые молнии нацелились на корабли. Те попытались встретить их сплошной стеной огня, но новенькие просто выпустили свои ракеты с расстояния почти в километр. И попали! Снаряды врезались в борта кораблей, и взрывы нового пороха пробивали в них огромные дыры. Даже обитые сталью французские плавучие батареи начали черпать воду.

Лешке сейчас хотелось, чтобы это избиение продолжалось бесконечно. А с другой стороны, чем раньше оно закончится, тем быстрее и он сможет оказаться за рулем новой машины… Те как раз заложили еще петлю и такой же плотной группой, как и шли в самом начале, полетели на север. А над пылающим флотом и лагерем союзников потянулись «Киты», высыпая на голову паникующих захватчиков тонны флешетт.

— Капитан Уваров, — неожиданно Лешку позвал знакомый голос.

— Да, полковник! — Лешка тут же схватил рацию. — С возвращением! С таким возвращением!

— Спасибо, — голос полковника на удивление звучал напряженно. — Но еще ничего не кончено, так что… Давайте-ка назад. Цепляйте ракеты и готовьтесь поддерживать наших. Мы идем в наступление!

— Так точно! — Лешка понял, что на самом деле непозволительно задержался.

Им навстречу уже тянулись эскадрильи под командованием Алехина, а значит, как только те выпустят ракеты и сбросят бомбы, уже они должны будут их сменить. Вперед! Этого боя он ждал так долго!

Единственное, что немного смущало Лешку — это волнение полковника. Почему, если все идет так хорошо?

Адмирал Корнилов нервничал.

Все началось позавчера, когда полковник неожиданно вышел с ним на связь, рассказал, что он с подкреплением уже рядом, и предложил вместе продумать план совместной атаки. Было немного непривычно разговаривать с кем-то, кто находился почти за сорок километров от тебя, но новые усиливающие вышки связи, оказывается, открывали и не такие возможности.

— Где именно вы? — спросил тогда адмирал.

— Турецкий город Шаркёй, раньше тут находился центр византийской епархии Перистасида. У меня была надежда, что тут сохранится достаточно старых римских дорог, и нам повезло. На старом фундаменте новую полосу заложили всего за день, и уже завтра можно будет ее использовать…

Сначала слова полковника звучали совершенно непонятно, но уже скоро адмирал понял, что тот привел с собой пятьдесят пять новых «Китов», а также какие-то невиданные самолеты, которые помогут взломать оборону врага. Тогда же, подключив Корнилова и Хрущева с Липранди, они и продумали все детали. Адмирал дал добро всем планам, которые придерживал до этого, чтобы расшатать и вскрыть как можно больше вражеских позиций. А потом… Новые машины Щербачева оказались на самом деле великолепны.

Оставалось только дожать. Поднятые войска пошли на горящие батареи, занимая редут за редутом. Очень помогло, что большинство индийский полков просто бежали или сдавались, но вот англичане или французы бились до последнего. А флот под командованием безумного Кокрейна, несмотря на первые потери и летящий с неба стальной дождь, начал странные перестроения.

Рискованно.

Страшно, что они ошибутся, что все окажется ловушкой врага.

— Мы с тобой, адмирал, — Нахимов, выбравший не идти на «Императрице Марии», а занять место помощника Корнилова на «Великом князе Константине», сжал тому плечо.

— К чему слова? — Владимир Алексеевич еще не мог унять бег сердца.

— Хотел напомнить, кто мы. Мы — птенцы гнезда адмирала Лазарева! Так кому как не нам идти напролом и рисковать своей жизнью?

Корнилов несколько раз выдохнул и понял, что спокоен.

— Спасибо, друг, — он так же крепко сжал руку Нахимова, а потом отдал команду разгонять котлы на полную.

У них до последнего был выбор: осторожничать, ударив по вражескому флоту с дистанции, или же воспользоваться неразберихой и пробиться вплотную, чтобы под прикрытием новой брони флагмана, нанести максимальные потери. Дожать, чтобы никто не ушел, не откатился, чтобы снова продолжить эту бойню.

Я видел с высоты, как «Великий князь Константин» с флагами Корнилова на борту пошел вперед. Прямо сквозь расчищенный проход в минных заграждениях, которые этой ночью наши «Пигалицы» и пароходы «забыли» обновить. Адмирал рискнул. Как и я до этого… Ведь можно было действовать осторожно. Тихо прилететь, выгрузиться, обучить новых пилотов, а не только молодняк, что был со мной в столице. Начали бы постепенно разносить укрепления, покончили бы с флотом… Уверен, против моих дальнобойных ракет они бы ничего не сделали.

Вот только мы летели через Константинополь и, когда принимали там местные грузы, заодно смогли оценить настроения обычных людей. Слухи, что ходили повсюду, распространяясь как будто даже быстрее радио и телеграфа. И на их фоне становилось очевидно: тихая победа означала бы не конец войны, а только переход ее в новую форму, как это не раз бывало в будущем. Атаки «неизвестных повстанцев», официальная власть разводит руками, а враг из-за моря смакует в газетах каждую смерть… Война, в которой нужно оставлять после себя только пепелища. Война, в которой нельзя победить, играя по чужим правилам. Война, которая нам совсем не нужна! И именно поэтому я сразу пошел вперед.

Липранди и Хрущев поддержали на суше, Корнилов и Нахимов на море. Броневики Руднева взламывали куцые остатки обороны; ракеты, запасы которых выгребли до дна, разгоняли любые попытки собрать ударный кулак. Вдали над той же задачей работали «Чибисы» под командованием Алехина и Уварова. Над кораблями, словно дождевые тучи, висели «Киты», и скоро должны были вернуться «Несушки» Митьки с новыми ракетами…

Казалось, все шло по плану, у врага не было ни единого шанса сдержать этот натиск… И тут один из кораблей под Юнион Джеком взорвался, выпуская во все стороны ядовитое желтое облако. А вот и последний козырь наших врагов, которого я так опасался. К счастью, он пока никого не зацепил, но и так умудрился полностью сломать рисунок боя. Кокрейн отгородился ядовитым облаком от подходящего к нему флота и, развязав себе руки, тут же повернул на север под прикрытие крутого берега, где мы почти не могли атаковать их сверху.

Теперь он был прикрыт с суши, Корнилов тоже был вынужден выжидать, пока яд в воздухе хоть немного рассосется, флешетты с «Китов» почти не вредили кораблям, и неожиданно стало понятно, что, несмотря на все наше превосходство в технологиях, враг может уйти. Сейчас выждет момент смены эскадрилий в воздухе, повернет в море и постарается оторваться. Почти идеальный план… Да, кто-то потонет от новых атак «Несушек», которых мы будем наводить, пока не сядет солнце, но всех-то точно не достанем.

И какая это после такого победа?