Русская война 1854. Книга вторая

Глава 26

Думаю, а не закурить бы?.. Все вокруг курят, а я нет. Облака дыма то тут, то там словно намекают — давай, не отличайся от других. А я зато поручика Зубатова обогнал почти на полсотни метров. Тот только полпути от севшей «Ласточки» пробежал, а я уже стоял возле Дубельта.

— Ну что? Был знак? — выпалил я.

— Был.

— Часть, наверно, погасла. Что там кроме «V» было? — мы пока с Зубатовым летели, успели обсудить пару вариантов, что это могло быть. Кусок карты, чье-то имя…

— Только этот знак, больше ничего не было, — Дубельт витал в своих мыслях. — Скорее всего, номер заранее оговоренного тайника, где агент оставил свое сообщение. И учитывая, что это могло быть на любом участке фронта…

— Нам известно время! — я не поддался унынию. — От момента оглашения плана до начала атаки прошло всего полтора дня.

— И за это время полгорода успело побывать на передовой, — Дубельт не верил в эту ниточку. — Тем более, идея использовать ваши «Ласточки» настолько напрашивается… Я бы на месте агента оставил несколько сообщений на случай того или иного варианта развития ситуации, а потом подсветил бы нужный.

— То есть мы ничего не узнали? — внутри меня все тоже начало затухать.

— Мы узнали еще немного о том, как действует наш враг. Однажды этого хватит, чтобы поймать его. А пока… Пойду я, что ли, выпью за то, что днем вам несмотря ни на что хватило сил довести дело до конца. Не хотите составить кампанию?

Я покачал головой.

Поболтать с Дубельтом было бы интересно, даже в таком грустном состоянии. Вот только я еще не все закончил… Извинившись, я вернулся в госпиталь и уже без спешки проведал своих раненых. Потом дошел до мастерских — как и ожидалось, Руднев был тут. На позиции его сменил штабс-капитан Григорьев, а сам каперанг ходил вокруг побитых и собранных для ремонта платформ, гладил их рукой и набрасывал на завтра план восстановления.

— Невероятная вещь, — Руднев услышал мои шаги и медленно повернулся. — Только лошадей жалко, надо предусмотреть защиту и… Корпус почти в труху разнесло вибрацией.

— Сделаем полностью стальной, — пообещал я. — Мне тут рассказывали, что в городе есть почти готовый завод пароходов… Кажется, пора воспользоваться его возможностями.

— Кто же нас туда пустит, — усмехнулся Руднев, но тут же оборвал себя. — Хотя вас, может, даже и князь Меншиков послушает. Он в этом плане похож на своего сиятельного предка, умеет доверять достойным людям.

Я не успел ничего ответить, потому что в соседнем зале что-то громыхнуло. Словно снаряд взорвался… Мы с капитаном переглянулись и, одновременно потянувшись к саблям, аккуратно двинулись к дверям. Я по пути захватил одну из почти разобранных во время переделки ракет. Если что, запущу ее с земли, как когда-то во время первого знакомства с отрядом Лесовского.

— Получилось… — из второго зала доносился чей-то хриплый шепот.

— Жалко, первая машина взорвалась, ее тоже можно было использовать…

— Можно не говорить, что мы сразу две сделали…

— А ну, не двигаться! — Руднев ворвался в мастерскую.

Я на мгновение задержался, уже догадавшись, с кем мы на самом деле столкнулись.

— Кажется, это свои, — я зашел следом, застав довольно странную картину.

Растерянный капитан и двое чумазых инженеров, присевших за стальной плитой. Хорошо, что хоть подумали о технике безопасности, раз собрались заниматься делами в нерабочее время. Я продолжил изучать комнату. Перед парочкой подрывников стоял разорванный паровой котел с раскуроченными и выгнутыми наружу малыми трубами, а рядом… Пыхтел еще один: резко, мощно.

— И что вы сделали? — Руднев тоже подошел к котлам, по пути потрогав стальной лист, за которым прятались наши инженеры. Я тут же вспомнил, как вчера капитан ругался, что одного из тех, что были заготовлены для артиллерийских платформ, не хватает… И вот кто, как оказалось, у нас занимается хищениями.

— Мы видели, как вы стреляли в эти листы, — принялся объяснять более молодой и горячий Генрих Антонович. — Решили, что с таким можно будет вывести котлы на предел мощности и проверить, рванет или нет. Рвануло…

— А почему котлов два? — я не выдержал и включился в разговор.

— А это мы решили доработать вашу идею, — пояснил Михаил Михайлович Достоевский. И ведь ему уже почти тридцать, а по факту ничем от своего коллеги не отличается. Молодой, горячий.

— Какую идею?

— Про малые трубки. Сначала мы собрали их двенадцать штук, а потом подумали… Если стенки у них все равно шире, чем у толстых, то почему бы не попробовать наподдать жару? И собрали сразу еще один котел на двадцать четыре трубы. Давление в каждый подается одно и то же, но держат они его совсем по-разному.

Дальше пошли детали. Эти двое привезли с собой какую-то трубку Бурдона — я видел раньше эту штуку, похожую на вопросительный знак, но не знал, что с ее помощью можно мерить давление. Как оказалось, можно. Генрих поместил ее в корпус и теперь гордо показывал, что им удалось выжать почти десять атмосфер.

— Этот малыш-ш-ш-ш… — Михаил Михайлович хлопнул по горяченному кожуху котла и зашипел на обожженную руку, — Он уже сейчас выдаст тридцать лошадей, а если мы придумаем, как поднять температуру пара… И еще эти ваши дополнительные цилиндры поставим, то и еще больше!

— Да, теперь на них точно мощности хватит!

Инженеры продолжали болтать, а мы с Рудневым переглянулись. В отличие от этих двоих мы лучше понимали, что означает создание паровой машины размером с овощной ящик с более-менее приличной мощностью. Взять паровые гиганты, что сейчас ходят по морям. У каких-нибудь «Шарлемана» и «Монтенбло» котлы были всего на 130 и 140 лошадиных сил. У лучшего винтового линкора «Наполеон» — 960 лошадей, а у флагмана английского флота «Дюка Веллингтона», который сейчас гуляет на Балтике, только 760.

Именно «только»… Потому что это огромные машины, которые весят десятки и сотни тонн. А у нас…

— Кстати, а вы знаете, что означает лошадиная сила? — почему-то захотелось растянуть этот момент. После всех неудач с неуловимым агентом так приятно было увидеть, что мои планы работают.

— Ее Джеймс Уатт придумал, — Руднев ответил вместо растерявшихся от смены темы инженеров. — Ему нужно было продать свою паровую машину владельцам шахт, которые в то время использовали как раз лошадей, чтобы поднимать из-под земли грузы.

— Тогда все грузы поднимали в бочках, баррелях, — продолжил Михаил. — И такую вот бочку обычно тянули две лошади. Соответственно, 180 килограммов на лошадь со скоростью 2 морские мили, то есть 3,6 километра в час.

Старший Достоевский, зная о моей любви к метрической системе, постарался привести к ней все значения. Только легче от этого не стало.

— Или, если округлить, — добавил Генрих, — получается груз массой 75 килограммов со скоростью 1 метр в секунду.

— Хватит, — остановив эту парочку, я подошел к котлу и ходящему справа от него цилиндру.

По планам нам надо будет добавить еще несколько, но мне бы хотелось в итоге не увеличить размер машины, а уменьшить. А что, если…

— А мы сможем добавить заслонку? — спросил я, неожиданно вспомнив одну идею из будущего. Правда, родилась она в другом двигателе, но разве это так важно. — Чтобы отсекать поток пара.

— А зачем его отсекать? — подобрался Михаил Михайлович. — Мы же хотели использовать его в дополнительных цилиндрах.

— А если отсечь, то пар ведь расширится в первом и, так или иначе, сделает всю работу?

Инженеры переглянулись.

— Мы попробуем, — кивнул Достоевский. — В теории — подберем такт, и должно работать. А на практике — теперь у нас есть стальной лист, чтобы спрятаться и проверить наверняка.

— Листы мы и еще дадим, — я посмотрел на Руднева, и тот кивнул.

— Григорий Дмитриевич, — подозрительно вкрадчиво заговорил Генрих Антонович. — А может, у вас еще идеи есть, как давление в котле увеличить? Ну, вдруг…

— Можно трубы закрутить, как спираль, тогда они займут меньше места, а общая длина будет больше, и котел станет еще лучше держать давление. Причем можно собирать не одну такую спираль, с сразу несколько: хоть пять, хоть десять. В зависимости от того, сколько у нас есть места.

— Словно стопка голландских болюсов, — понимающе кивнул Достоевский.

Я сначала подумал, что это какой-то термин, но местная память радостно подсказала, что нет. Всего лишь булочка, впрочем, и вправду закрученная в спираль.

— А еще что-то?.. — Генрих Антонович не поддержал разговор про булки и снова смотрел на меня, словно в ожидании чуда. И это вера помогла уцепить за хвост одну давно ускользающую идею.

— Можно поставить вентилятор и отвести на него трубку, чтобы часть пара била по лопастям и вращала его. Если сделать правильный разворот этих лопастей, то полученный поток воздуха начнет собираться в кучу, сам по себе увеличивая давление, и уже его можно направлять в топку или сразу на вал… — в голове сама собой вспыхнула идея турбины.

Сначала в общих чертах, потом появились детали про роторы и статоры. С ходу такое не вспомнить и не объяснить, но я пообещал инженерам сделать начальные расчеты, а потом вместе с ними попробовать собрать второе поколение двигателя. Да, первое мы решили готовить к запуску в текущем виде. Для бронированной повозки, которая стала на шаг ближе к поезду, и для дирижабля… Чтобы взлетел, чтобы им можно было управлять и, наконец, чтобы на практике посчитать, какая на самом деле мощность нам для него потребуется.

Мечта о полете стала еще ближе.

— Знаете, — я неожиданно понял, что нашел ответ на вопрос, над которым давно размышлял. — А я ведь придумал, как должен называться наш первый «Кит».

— Называться? — удивился Руднев. — Разве «Кит» — это уже не название для больших шаров?

— Это название серии, но каждому шару будет нужно и личное имя. Как кораблям…

— И какое? — глаза Руднева блеснули.

— «Севастополь», — ответил я. — В честь города, где мы впервые покорили небо.

Раньше я был уверен, что еще немного, и лягу, но новости из мастерских придали мне сил. Я дошел до базы «Ласточек» и выслушал доклад Степана. Казак долетел до лагеря Горчакова за каких-то полчаса — и это с учетом взлета, посадки и маневров — но было уже поздно. Петр Дмитриевич пропустил атаку Боске. Попробовал остановить ее без приказа парой казачьих рот, но, естественно, этого оказалось недостаточно.

— Ваше благородие, — Илья Алехин стоял рядом со своим командиром, и от былой лихости не осталось и следа. — Простите, что не смог ничего сделать. За «Ласточкой» не уследил, стрелка не заметил…

— Ругать за то, что не сделал то, чему тебя не учили — не буду. Ты пилот, Алехин, и хороший пилот. Так что бери себя в руки, продолжай заниматься и сбитыми врагами будешь мне доказывать, что ты лучший.

— Сбитыми? — глаза пилота расширились от удивления.

— А что ты думал? Что мы всегда будем одни в воздухе? Или что вас вечно будут прикрывать ракетами с земли? Нет уж, готовьтесь сами сражаться с врагами на таких же «Ласточках», а то и… Вдруг они чего получше придумают.

— Не придумают! — даже обиделся Степан.

— Я же придумал, и они придумают, — я покачал головой. — Так что готовьтесь!

Казалось, что настроил эту парочку на нужный лад, а они в итоге услышали только про что-то новое для полетов. Весь назидательный эффект насмарку. И так ведь всегда с этими энтузиастами! В общем, я расстроился и не стал ничего заранее рассказывать, но слово привлечь этих двоих к испытаниям все равно пришлось дать. А то бы не отпустили…

После летного полигона я заглянул на пехотный, и тут тоже не спали.

— Господин капитан, — сидящие у костра штурмовики разом вскочили на ноги.

— Сидите, — я махнул им рукой и опустился рядом. — Хотел сказать вам спасибо, ребята. Поспрашивал про то, что не видел сам. Вы многим спасли жизни, когда брали вражеские пушки. И хотел сказать отдельное спасибо от меня, что заметили, как наших ракетчиков убивают, и ударили раньше времени. Отвлекли врага, помогли им отстреляться.

— Господин… Григорий Дмитриевич, — прапорщик Игнатьев отвернулся. То ли от искры костра, то ли чтобы я не заметил одинокую слезу на правой щеке. Кажется, не привык старый вояка, что ему спасибо говорят.

— Если бы не ракетчики, — заговорил незнакомый мне солдат, — то и нас бы в разы больше полегло. Мы же понимаем. И даже хотели зайти к ним в госпиталь, но барышня-врач, что с нами первой помощью занимается, не пустила.

— Ничего, еще сходите, — я почувствовал, что и сам растрогался. Когда все части нашего сводного отряда заботятся друг о друге, уважают силу других — это дорогого стоит. — А Анна Алексеевна была права, сегодня в больнице слишком людно.

— Это точно, — кивнул другой солдат, и мы еще полчаса сидели, вспоминая все самые важные события этого такого длинного дня.

А потом я наконец-то пошел домой и лег спать. Чтобы завтра с новыми силами продолжить бороться. Как правильно вчера сказали мои штурмовики, каждый делает то, что должен. И если делает хорошо, то и остальные будут лучше сражаться. А моя сила — это не только изобретения или какие-то сражения, а прежде всего мои знания. О том, что будет и что можно исправить.

Утром я осознал это предельно ясно и поэтому первым делом пошел именно к Меншикову. По дороге чуть не столкнулся с седым англичанином, видимо, тем самым лордом Кардиганом, но он не знал меня лично, а у меня были дела поважнее.

— Князь не принимает, — встретил меня недовольный поручик Арсеньев.

— Григорий Дмитриевич? — Меншиков услышал мой голос. — Несколько минут я на вас найду, проходите.

Арсеньев покраснел, словно от личной обиды, но открыл дверь и отступил в сторону. Я же прошел в кабинет князя, сразу же оценив, что тот точно уже давно не спит. Ворох просмотренных бумаг, несколько неубранных кружек…

— Вот, изучаю итоги вчерашнего сражения, — Меншиков обвел стол, и я понял, что все это отчеты командиров каждого из отрядов. Кажется, и Ильинский вчера ушел, чтобы заняться чем-то подобным, и мне стоит благодарить бога, что капитан-лейтенант пока прикрывает меня самого от подобной напасти.

— И как? — среагировав на кивок, я присел на гостевой стул.

— Гораздо лучше, чем стоило бы ожидать от прямой атаки на готовые к бою позиции. Увы, выбора у нас было немного. Ваша решимость, активность великих князей, а еще… Третьему бастиону была нужна передышка, и генерал Истомин прекрасно ей воспользовался. Так что, даже если бы осада продолжилась уже сегодня, мы снова были бы готовы.

Я выдохнул, только сейчас осознав, что у князя, оказывается, было больше причин самому идти на врага, чем я думал. И чем он говорил… Лишнее напоминание, что передо мной не друг, а прежде всего чиновник империи. Главнокомандующий войсками всего Крыма.

— Кстати, Григорий Дмитриевич, — Меншиков смерил меня долгим пронзительным взглядом. — Что вы думаете о вчерашней операции? Насколько успешна она была?

— Успешна… Враг запросил перемирия, но… — я не знал, стоит ли озвучивать свои претензии, учитывая, что, вообще-то, пришел договариваться. С другой стороны, а о чем мы договоримся, если я буду боятся сказать лишнее слова? — Мы потеряли слишком много! — я решился. — Больше, чем могли бы. Если бы подвели позиции, если бы не спешили… Нет, я понимаю, что стране важно, чтобы мы закончили войну, и это наша работа. Но ее же можно делать по-разному!

— Григорий Дмитриевич, — Меншиков совсем не обиделся, а скорее наоборот. Словно ждал, словно надеялся… Но почему? Я так ничего и не успел понять, потому что князь продолжил. — Разве не вы были одним из тех, кто убеждал меня начать эту атаку? С вашими дополнениями, но разве вы не поддержали ее?

Совсем не такого продолжения я ожидал.

— Я ошибался.

— И это очень правильные слова, — Меншиков откинулся на спинку кресла. — Я хочу, чтобы вы, Григорий Дмитриевич, запомнили этот момент. Поспешность, осознание ошибки и понимание упущенных возможностей. Жаль, что этому не учат в наших академиях, но вам повезло, что вы ощутили это в жизни.

— Что вы имеете в виду?

— Помните, до боя мы говорили, что вам нужно показать себя? Так вот вы это сделали не на поле боя, а сейчас. Именно вот это понимание, что можно ошибиться, отличает генерала от обычного офицера. Высшим чинам империи никогда нельзя забывать, что за нашу поспешность будут платить жизнями обычные люди. Именно поэтому младшие офицеры могут и даже должны быть горячи, но старшие — они должны сдерживать эти порывы. И если в армии будет гармония мудрости и молодости, только так она станет по-настоящему грозной силой.

— Значит, я пока не готов расти в чинах?

— Вы сделали важнейший шаг, вы осознали, куда расти, и будете это делать, — Меншиков немного грустно улыбнулся. — Но не сегодня. За это сражение вы получите 3-ю Анну, а новое звание… Оно будет ждать вас. А я даже без него попробую поддержать ваши инициативы. Иногда мне кажется, что я не понимаю решений нашего царя, но проходит время, и все становится таким явным. Так и с вами: он просил не спешить, чтобы вы успели созреть, и это действительно оказалось самым правильным подходом.

Я вот тоже не очень понял, что имел в виду Меншиков, говоря о царе. Николай просил со мной не спешить? Разве будет царь обращать внимание на такую мелочь? И когда это было?.. Я постарался выкинуть лишнее из головы.

— Что ж, ваше высокопревосходительство, без новых чинов и званий — так без них. Но я бы хотел попросить вас помочь с подготовкой защиты от нового оружия врага.

И я рассказал о новых броненосных батареях, которые сейчас строятся для Франции и которые в следующем году смогут устроить самую настоящую разруху на наших путях сообщения. Это ведь не было секретом, даже газеты писали о крупном заказе Наполеона III, но теперь все это выглядело совсем по-другому.

— Значит, корабли, но с защитой, как у вашей броненосной повозки? — уточнил Меншиков. — Я видел, что вы устроили на поле боя, поэтому не буду недооценивать угрозу. Но в то же время и спешить не вижу смысла. Проведем стрельбы — сможете подготовить все, что нужно? Привлеките Владимира Алексеевича, вы же в хороших отношениях, уверен, он вам не откажет.

Я кивнул — что ж, пусть так. А наше с Рудневым изобретение оказалось еще полезнее, чем можно было подумать. Помогло осознать угрозу, которую раньше не воспринимали всерьез.

— И еще одно, — я поднял последнюю проблему. — Константин Иванович пока так и не ответил мне насчет новых ракет. Я попробую организовать небольшой цех по их сборке на месте, но сможете вы со своей стороны договориться о прибытии новых зарядов? И желательно мин, — я забросил еще одну удочку. — Даже если угроза новых кораблей окажется не так высока, мины помогут нам усложнить противнику жизнь. Будем ставить их с кораблей, с «Севастополя» — никому мало не покажется.

— С Севастополя? — удивился Меншиков.

— Так я решил назвать наш новый большой шар, который скоро будет готов к полету.

— Значит, «Севастополь», — князь кивнул. — Хорошее название. Что же касается вашего запроса, то ракеты уже в пути. Несколько дней назад они доехали до Ростова. А вот мины — я слышал про опыты Якоби и Нобеля в Финском заливе… Не скажу, что они меня впечатлили.

— Они чуть не подорвали пару кораблей, — я вспомнил, как моряки обсуждали результаты похода эскадры Непира в Балтийское море.

— А еще они протекают, а главное, враг может снимать их со своих лодок. Просто руками или расстреливая из малых калибров, если нужно прорваться вперед достаточно быстро. Возле Санкт-Петербурга под прикрытием морских бастионов мы можем использовать свой флот, чтобы остановить подобные маневры. И, главное, там же находится производство, чтобы на месте дорабатывать слабые места мин. Я думал, у нас подобное окажется невозможным… Но вы, пожалуй, действительно найдете им применение, а то и подкинете Борису Семеновичу и Эммануилу Людвиговичу пару идей, как улучшить их детища.

И опять все оказалось совсем не так, как я думал. Ведь так же просто сказать: Меншиков ретроград и консерватор, поэтому топил корабли, вместо того чтобы ставить мины. А оказалось, у него были свои мысли об этом, и он просто искал для города пусть дорогое и тяжелое, но надежное решение.

Однако от меня ждут ответа.

— Найду! — я дал князю слово. Подумал, принял решение и пообещал претворить его в жизнь.

— Значит, будут вам мины, — кивнул Меншиков.

За окном прямо в этот момент громыхнуло. Грозы в последние дни становились все сильнее. Мелькнула мысль, что так и до шторма недалеко. А ведь точно… Скоро будет такой штормище, и если идея с перемирием — это просто обманный маневр, то горе побежденным.

Конец второй книги.

Начало следующей будет выложено в следующий понедельник, не пропустите! Неделю взяли на выдохнуть и собрать побольше интересных фактов и историй для новой части))

Если история вам понравилась, то будем благодарны за лайки и добрые слова — они очень вдохновляют.

Ну, а главный герой ушел работать. «Севастополь» сам не полетит!