Рыжий 2

Глава 33

— КГБ СССР, прошу следовать за нами, — было первое, что я услышал на довольно корявом немецком, пройдя таможенный досмотр в Шереметьево-2.

Перед лицом махнули красной корочкой не раскрывая её, и два мутных типа, одетые в длинные черные плащи, и меховые шапки с почему-то генеральскими кокардами, попытались меня подхватить с двух сторон под руки.

«Ряженые или бандиты» мелькнуло сразу у меня в голове. Хотя, скорее, и то, и другое сразу. Какой, нафиг, КГБ? Уже почти год как ФСК[168]. Вон, у таможенного терминала оттирается парочка с шевронами «федеральной службы контрразведки». Я резко затормозил и развернувшись, попытался рвануть назад, в зону таможенного контроля, но меня прихватили за рюкзак и капюшон моей куртки.

Мне не оставалось ничего, кроме как вовсю заорать на весь терминал: Polizei! Hilfe! Zur Hilfe! Polizei! (Полиция! На помощь!). И со всей дури заехать одному из напавших локтем в бок, а другого, ловко поставив тому подножку, повалить на пол и рухнуть сверху.

К моему счастью, нашим рейсом летела съёмочная группа «Немецкой волны»[169] и какой-то помощник одного из атташе германского посольства. Немцы не оставили в беде «своего» и быстренько, почти все кто успел пройти таможню, прискакали ко мне на помощь, даже опередив бравую местную милицию, которая, скорее всего, была в доле с этими двумя мошенниками.

Телевизионщики почти моментально начали съёмку, а чиновник из посольства взялся вести переговоры с наконец подоспевшей милицией и контрразведчиками. Которые закончились задержанием этих двух ряженных под одобрительные выкрики из толпы туристов. Мне пришлось несколько раз пересказывать что произошло, сначала посольскому, затем представителю контрразведки, а затем и журналистам.

— Что это было, — поинтересовался Серёга Лубенец, который с плакатиком «herr Eugen Fox» встречал меня в аэропорту.

О встрече и сопровождении меня в Москве с братьями Лубенцами договаривалась Ольга, она же и продиктовала текст надписи на плакат. А то от этих товарищей вполне можно было ожидать и транспарант типа «Женька! Добро пожаловать на Родину!»

— Потом, — буркнул я. — Пойдёмте скорее.

Встречать меня они приехали на одном их четырёх переданным им для реализации полицейских «Вартбургов» последнего выпуска с движком от «Фольксвагена Поло». Как я знал от супруги, все четыре бывших полицейских иномарки после перекраски и снятия спецсигналов выкупила семейка Лубенцов. Две забрали себе, одну презентовали отцу и ещё одну старшему брату.

— Долго вы что-то, — своеобразно поприветствовал меня Андрюха, оставленный братом на стоянке.

Но он тут же спохватился и полез обниматься, попутно рассказывая о своём:

— Да я тут тоже чуть приключений на ровном месте не отхватил. Какие-то борзые наехали и стали требовать продать им машину за тысячу рублей. Хорошо, их подъехавшие менты спугнули, даже не знаю чтобы я делал, — поделился своими ужастиками он. — А у тебя, Лис, что там приключилось?

— КГБ пытался арестовать, — усмехнулся я.

— Гонишь! Он гонит? — обратился Андрюха к брату.

— А фиг его знает, — пожал тот плечами. — Сцепился с двумя мужиками, а потом толпа набежала. Тех, двоих, менты приняли, а Лис — вот он.

— Да бандиты какие-то, наверное хотели иностранца подрезать и представились давно уже не существующей конторой. Пришлось повоевать.

Так, за шутками и прибаутками мы и доехали до Москвы. Оля, слила братьям номер телефона той тётки, у которой мы с бабулей покупали кресла с деньгами, и те, за небольшую в общем сумму, сняли её дом в посёлке Сокол. На год. Хорошо что она так и оставалась владелицей дома, а то бы пришлось искать варианты, особенно куда машину поставить. И станция метро рядом и до аэропорта близко. А что тут ехать-то по Ленинградскому шоссе от Шереметьево до места назначения? Всего двадцать километров. Бывшая полицейская машина проглотила это расстояние за двадцать минут. Если бы не светофоры и плохо чищенное полотно дороги, то и быстрее долетели бы.

— Значит так, парни. Есть неплохой вариант приподнять нехило деньжат. Вы как? Вам деньги нужны?

— Спрашиваешь, — усмехнулся Андрюха Лубенец. — Что делать-то надо? Надеюсь, не криминал какой?

— Нет, с нашей стороны нет. Ладно, не об этом сейчас. Первого февраля акционерное общество «МММ»[170] начнет продажу акций. Примерно до седьмого февраля каждая акция будет стоить тысячу рублей.

— А почему до седьмого? Откуда такая точность? — недоверчиво пробурчал Серёга.

— Можешь не верить. Я тогда сам в этом поучаствую и заработаю, а вам заплачу за охрану и транспорт. Уж я-то вас никогда не обманывал и старался вам во всём помогать.

— Жень, не слушай дурака, — подал голос Андрей. — Мы с тобой, по крайней мере я. А этот пусть поступает как хочет.

— Двое на одного? Так не честно. И я, это, просто засомневался. Лис, ты не сердись на меня. Брат правду сказал, дурак я, есть у меня такое. Извини что перебил, ёпта, я, ну, я с вами парни.

— Ну, ладно, проехали, — согласился я с братьями. — Эта контора находится на Варшавском шоссе. Мы должны будем туда съездить и всё проверить, а как только начнутся продажи, купить акций на максимальную сумму которую вы сможете собрать.

— Мы? — не понял Андрей. — А ты?

— Я буду действовать через «Дойче-банк», через тот счёт, на который вы переводили мою часть дохода от нашего совместного предприятия. Есть у них там отдел по работе с ценными бумагами. А вы, отдельно, за наличку акций возьмёте.

— А давай мы тебе деньги отдадим, и ты тоже через банк сделаешь. Или мы там счёт откроем, — внес предложение Сергей.

— Не получится, — и видя недоверие и скепсис во взглядах парней — пояснил: — Этот банк пока не работает с вкладами в России, только сопровождает деловые счета иностранцев и совместных предприятий. А если вы переведёте свои деньги на мой счёт, то потеряете прилично. Банк возьмёт свои проценты за предоставление брокерской услуги, за конвертацию из одной валюты в другую и обратно. Плюс, с меня за доход возьмёт пятнадцать процентов и Германия. А потом уже и с вас, при переводе денег вам на счёт, с вас сдерёт еще и родное государство.

— Охренеть, — ошеломлённо и недоверчиво почти прошептал Андрей. — А твоя выгода тогда в чём?

— А я отмываю все деньги, которые лежат сейчас на счету и которые лягут туда после получения предполагаемого дохода, и смогу свободно пустить их в проекты на территории Германии.

— А стоит ли шкурка выделки? Получим ли мы хоть что-то? — опять засомневался Сергей.

— Я уже говорил вам, что участвую в этом обязательно, а вы сами думайте. И если согласны, то когда поедете в Азов за деньгами, попробуйте уговорить поучаствовать в этом Померанцева и Петрухину, всё ж мы одна банда школьная. А Кушнир из Донецка не вернулся?

— Петрухина уже Померанцева, — проинформировал меня Сергей. — И Витька вернулся, у нас перегонщиком работает.

— Во, поговорите с ними. Пусть хоть на квартиру себе заработают.

— Но откуда у тебя столько уверенности, что эти акции принесут хорошую прибыль, если не секрет, конечно? — Серёгу всё не покидало подозрение.

— Инсайдерская информация, — и видя, что меня не поняли, пояснил: — Информация сверху. Но я вам ничего не говорил, и вы, кроме наших одноклассников, никому не говорите. И самое главное! Вы должны продать свои акции, когда они поднимутся в цене до ста тысяч рублей за штуку.

— Ого!

— Ничего себе!

— Акции потом продолжат свой рост и могут дойти и до ста двадцати, а может и даже до ста тридцати тысяч. Но продадите вы их именно по сто тысяч и проконтролируете одноклассников, чтобы они тоже вовремя от бумаг избавились.

— Лис! Но почему? Можно же по сто тридцать продать, это же больше чем по сто! — возмутился Серёга, который до этого сомневался нужно ли ему в этом вообще участвовать.

— Серый, в ста тысячах я уверен полностью. А вот выше, это уже неизвестно. Будет — не будет… Это контора — просто мошенники, мыльный пузырь, они ничего не производят, никуда деньги вкладывать не собираются. Их время — максимум полгода. А потом всё, они закроются и денежки утянут с собой. Главное, нам успеть получить хотя бы эти сто тысяч с бумаги. А будете жадничать — вообще ни с чем останетесь. Verstehen sie?

— Яволь, херр Фокс, — ответил мне самый адекватный из близнецов, Андрей.

На самом деле я очень боялся, что последствия вроде бы невинного толкания в московском метро, в результате которого погиб генерал Дудаев, могут привести к необратимым изменениям и в деятельности «МММ». В этом мире, из-за отсутствия генерала Чечено-Ингушскую АССР возглавил Руслан Хасбулатов, оставив свой пост председателя Верховного Совета РСФСР. На его место был избран некто Николай Рябов. В моей памяти из моего мира, единственный Рябов-политик, про которого я слышал, был посол России в Молдове. Он ли это или кто-то другой, я не знал.

Из-за этого кризиса власти в сентябре 1993 года, как такового, не случилось. Всё решилось мирным путём, без стрельбы из танков и штурма здания Верховного Совета.

Но зато случился политический кризис в Чечено-Ингушетии. Председатель Вайнахской народной партии, писатель Зелимхан Яндарбиев объявил о создании независимой Чечни и попытался при помощи своих боевых групп взять Грозный и сместить с поста президента Чечено-Ингушской республики Руслана Хасбулатова. Но с наскоку у него это не получилось. И созданная национальная гвардия «ЧИР», возглавляемая полковником Масхадовым при поддержке частей СКВО[171] смогли выбить отряды Яндарбиева за реку Аргун, по которой и проходила теперь то ли граница, то ли линия фронта между двумя Чечнями.

Поэтому я и приехал заранее, чтобы разведать ситуацию, а также составить план на случай каких-либо изменений в ходе известной мне истории. Казалось бы, ну не стало Дудаева, вроде мелочь, ан нет, часть своих знаний по истории можно смело выкидывать на свалку.

Как бы там ни было, но первого февраля «МММ» начало торговлю своими ценными бумагами, и уже через день я стал обладателем ста восьмидесяти тысяч акций. Могло получиться и больше, если бы можно было купить их за доллары, а так пришлось покупать рубли, теряя на комиссии и постоянно меняющемся курсе.

Купил и улетел назад в Берлин. При отлёте меня поразило количество сотрудников контрразведки в Шереметьево-2. Даже не сдержал любопытства и поинтересовался у одного из сотрудников аэропорта — что происходит?

— Ельцин указ издал о передаче всех международных терминалов в стране контрразведчикам, для борьбы с бандитизмом, — охотно пояснил мне мужичок, который грузил багаж. — Они уже даже свою службу такси создали и автобусный маршрут.

А ведь мне звонила Ольга через неделю после моего прилёта в Москву и рассказала, что меня показывали в телевизоре и рассказывали какой бандитизм процветает в России. Но я не придал особого значения её сообщению, а тут вон оно как. Похоже я потоптался и раздавил очередную бабочку. Или не раздавил. Вот хоть убейте, не помню, издавал ли такой указ Ельцин или нет.

Вернулся в Россию я уже летом, в середине июня. Вместе с супругой и сыном. Оля посчитала, что отдавать Сашку на летнее воспитание бабуле пока что еще рановато. Три с половиной годика, не тот возраст чтобы по бабкам и дедам шляться между стран. Поэтому она и поехала, чтобы проконтролировать, что там за условия, да и предков навестить, а то соскучилась.

А я остался в Москве. Контролировать ситуацию. К моему удивлению, Серёга Лубенец выкупил дом в поселке Сокол. Или он мне так и не поверил, и не вложился в акции «МММ», купив этот коттедж. Или где-то раздобыл денег сразу на два проекта. Но забивать себе голову этими странностями я не стал, это их жизнь, пусть поступают как хотят.

Для контроля за текущей ситуацией пришлось прикупить мобильный телефон. Хендик[172] у меня был и в Германии, но в своё зимнее посещение Москвы я убедился, что мой «Bosch Handy C9» бесполезен, сеть он так и не поймал. Наверное можно было заключить контракт на обслуживание с местной компанией, но мне тогда было некогда.

Прилетев в Москву летом, я оставил свой мобильник дома в Берлине, и мне пришлось покупать новый. И вот тут-то я осознал всю простоту и прелесть покупки номера и телефона от государственной немецкой Бундеспочты (Deutsche Bundespost). Никаких тебе залогов и дополнительных платежей за подключение к сети как в местной компании «Московская Сотовая Связь» (МСС).

Сам телефон, «Нокия 1011», я купил за полторы тысячи долларов. Примерно за эти же деньги мне в Берлине достался комплект из двух Бошевских хендиков. А дальше, при приобретении номера пошли какие-то нереальные суммы: подключение к сети — пятьсот долларов, ежемесячная абонентская плата — триста долларов, подключение городского номера — тысяча долларов, аванс за возможные международные звонки — триста долларов и наконец, как вишенка на торте, залог — полторы тысячи долларов. Что это за залог я так и не понял, а менеджер сотового оператора нёс какую-то откровенную чушь про международные стандарты. В итоге, сотовая связь в Москве, обошлась мне в более чем пять тысяч долларов.

Долгожданной цены в сто тысяч, акции перевалили отметку двадцатого июля, и я тут же отдал распоряжение своему брокеру продавать их. Дежуривший вместе со мной в Москве Сергей сразу отзвонился брату с известием, «что Женька всё продал».

Сброс мною большого количества акций и, неожиданно совпавшее, распоряжение налоговой полиции о штрафе «МММ» на сумму в сорок девять миллиардов рублей, обвалили курс до восьмидесяти тысяч. Но утром двадцать седьмого июля курс приподнялся до ста восьми тысяч за акцию, продержался так целый день и к вечеру обвалился сразу до сорока тысяч. И еще через два дня пузырь лопнул окончательно, Мавроди объявил о снижении цен на акции до номинала, то есть до тысячи рублей. Выкупные цены были установлены на уровне 950 рублей. Но на биржах акции «МММ» до первого августа продолжали котироваться по цене в восемь тысяч рублей из-за того что многие крупные вкладчики ещё рассчитывали на чудо.

Продав свои акции по сто тысяч рублей и конвертнув их в доллары по курсу две тысячи сто рублей за один бакс, я получил прибыль в восемь с половиной миллионов долларов.

От которых тут же откусил десять процентов банк за брокерские услуги, и девятнадцать процентов федеральное правительство при переводе в Германию. Как ни обидно, но минус два миллиона долларов. Это еще хорошо что только девятнадцать процентов, а не двадцать пять, как стало с 2003 года, и отдельная радость в отсутствии налога на солидарность[173] и церковного налога[174].

С налогом на солидарность я, что удивительно, попал в люфт его отсутствия. Он существовал год с девяносто первого по девяносто второй. И снова его должны будут ввести где-то в девяносто пятом или шестом. А от церковного налога я отказался, регистрируясь в паспортном столе по месту жительства. Как впрочем, от него отказалась и основная часть населения бывшей ГДР. Оле проще, она зарегистрировалась как православная. Вообще-то существование церковного налога противоречит конституции страны и земель, так как церковь отдаленна от государства. Но, по-моему, всем на это в ФРГ наплевать.

Сколько поимели прибыли братья, я у них не интересовался. Дождался возвращения из Азова супруги с сыном, и ближайшим рейсом мы все улетели в Берлин.

— Баба Тоня тобой очень недовольна, — делилась со мной новостями во время перелёта Ольга.

— И чего ей опять не так?

— Да она в «МММ» вложилась и прогорела.

— Опаньки. А я здесь причем? — удивился я. — Я ведь её предупреждал и по ценам, и по рискам.

— Да кто её знает, я тоже ей передавала твои слова, но она тянула до последнего, ну и дотянула.

— Ага. А главным виноватым назначила меня?

— Ну, не себя же винить? Так! Александр, прекращаем баловаться, — Оля отобрала у сына бутылочку с соком в которую пацан начал через трубочку вдувать воздух, что создавало веселое и звонкое бульканье. — Нельзя себя так в самолёте вести, а то выгонят, — пригрозила она ему, а мальчишка испуганно замер, пытаясь сообразить куда его выгонят на такой высоте.