Санитарный день

Глава 17 Веженский лес

— Люди? — Ари нажал что-то на руле, и посмотрел на Ита. — Ты серьезно? Хорошо, хорошо, понимаю, вы оба врачи, вы работали в Санкт-Рене, где вам основательно промыли мозги всяким непротивлением злу насилием, смирением, и прочей ересью, но можно же хотя бы иногда пользоваться головой?

Машина шла сейчас по трассе, широкой, ровной, и свободной; город они оставили позади уже два с лишним часа назад. Трасса была платная, и, видимо, местные пользовались ею не очень охотно — за последние полчаса «Марлин» обогнал несколько фур, да с десяток легковушек, преимущественно недорогих, китайских, и всё. На этой практически пустой дороге можно было спокойно ехать под двести, но, даже не смотря на скорость, Ари предупредил: ехать еще минимум полтора часа.

— Мы пользуемся, — сказал Скрипач с заднего сиденья. — Ты на дорогу-то смотри.

— Здесь автопилот, — отмахнулся Ари. — К тому же я смотрю, не волнуйся. Так вот, о чём я, собственно. Если вы включите эти самые мозги, вы моментально поймете, что все ваши раненые, которых вы лечили и оперировали, моментально бы пооткручивали вам головы — для этого достаточно было бы изменения позиции Санкт-Рены в любом конфликте, куда она приходит наблюдателем и миссионером. «Мы лечим всех», — сказал он с издевкой в голосе, — а еще мы белые, пушистые, и руки у нас чистые. Ага, конечно. Великая дипломатическая миссия конклава, как же, знаю. Непротивление злу насилием возможно только тогда, когда вы находитесь в нейтральном поле, как минимум. А это далеко не всегда возможно. Поэтому и воюет Санкт-Рена исключительно чужими руками, сохраняя показной нейтралитет. А что? Удобно. В этом плане Королева молодец, конечно. Ловко устроилась.

— Ты говорил про людей, — напомнил Ит.

— Можно и про людей, — легко согласился Ари. — Люди… самое неблагодарное занятие, которое только можно вообразить — это жалеть людей. Они недостойны жалости, они расходный материал, и не более.

— Что ты несешь, — с отвращением произнес Скрипач.

— Говорю правду, которая вам не нравится. И, между прочим, это относится не только к людям, разумеется. Любые разумные существа, подчеркну, чтобы никому не было обидно, любые, по сути своей устроены схожим образом. Напомнить, кем девяносто процентов рауф считают людей? Как там у вас было? Порочная раса, развратная раса, средоточие мерзости, и всё в том же духе.

— Люди говорят о рауф то же самое, — напомнил Ит.

— Правильно, — согласился Ари. — А почему? Да потому что и для тех, и для других свойственно глубочайшее неприятие всего, что непонятно. Ну вот непонятно женщине рауф, как это можно иметь отношения, любые, вне своей семьи. Как можно изменять или второй раз выходить замуж. А людям непонятно, что такое двухактная полиандрия, и как это у женщины может быть три мужа одновременно. И старший муж, а то и два. Но это так, частности, хотя пример, в некотором смысле, тоже показательный. Про другие расы вообще ничего говорить не буду, потому что слишком высок градус ненависти. Как нас, людей, любят когни, и прочие милые обитатели нашего Круга, можно не напоминать. Вы и сами всё знаете.

— К чему ты это всё… — начал Скрипач, но Ари его перебил:

— Это только начало, — сказал он. — Так вот, миры, разумные существа, и социумы — они дико реакционные по своей сути. Они все консерваторы, причем совершенно отвратительного толка. Но в этом есть свой резон, потому что это самый верный и проверенный способ выжить и сохраниться. Это я тебе как Бард говорю, со всей уверенностью, и со стопроцентной гарантией.

— Чушь, — тут же сказал Скрипач. — Созидателей полно. И высоких цивилизаций тоже. Не мы выдаем желаемое за действительное, а ты это делаешь, уж прости.

— Ууу… — протянул Ари. — Полно? Отпусти вожжи, сними тиски, в которых они находятся на самом деле — и ты получишь всё ту же толпу консерваторов, которая будет готова проломить дубиной голову всем тем, кто хоть в чём-то от неё отличается. Неважно, чем. Главное, что этот кто-то — не такой. Контроль? О, да, разумеется. Как же без этого. Контроль, он, по сути, заставляет возлюбить ближнего своего, а точнее — он ставит для каждого своё условие игры, сдавая карты так, как считает нужным, для того, чтобы игра продолжалась. Это не плохо, кстати, не надо думать, что я это ругаю. Я был Бардом очень много лет, и осознавал тогда, в тот период, благородство своей миссии. Вот только Контроль смотрит на это всё ну очень издали, свысока, не осознавая иных процессов, для его восприятия недоступных.

— А именно? — с интересом спросил Ит.

— Что такое свобода воли, Ит? — спросил Ари. — Как ты думаешь?

— Свобода поступков, мыслей, намерений… вероятно, — осторожно ответил Ит.

— Верно! — Ари просиял. — Сейчас я даю этому миру свободу. Практически полную. И что же мы видим? Это второй этап, если говорить точно, но что же мы видим на этом самом втором этапе? Давайте по порядку. Первое — образование. Которое они тут уже упростили, как только это стало возможно, и продолжают упрощать, пока не дойдут до минимального уровня. Через пятьдесят лет тут будут учить читать, писать, и выживать, причем пригодится в результате только последнее, потому читать станет нечего, а писать станет не о чем. Нет, разумеется, кое-что сохранится, но исключительно утилитарное, для повседневных нужд, но не более. Второе — враг. Да, да, это очень морализует, поэтому они будут органично разобщенными. Чтобы не расслаблялись, и не скатились окончательно. Там, на другом берегу океана, однажды утром выйдет из обшарпанной двери какой-нибудь мужик, которому по радио только что рассказали новость про очередную угрозу с Великого Востока, и даст подзатыльник своему сыну. А то этот щенок вчера неправильно молитву прочитал, а любая неправильно прочитанная молитва, разумеется, усиливает проклятый Восток, и ослабляет благословенный Запад, который все только и мечтают захватить. Мистическое мышление во всей красе, и, кстати, тут мы подходим к самому интересному. А именно — к тому, что уже сейчас люди на этой планете почти неспособны строить элементарные логические связки, а через поколение они разучатся делать это окончательно.

— Эксперимент Скиннера с голубем и кормушкой? — спросил Скрипач.

— И снова верно, — Ари засмеялся. — Какие только ритуалы не придумывали бедные птицы, чтобы пожрать. И голову наклоняли, и крыльями хлопали, и вокруг своей оси крутились. Ну нет у голубя в голове представления о том, что его действия и тот факт, что кормушка открывается, никак не связаны. Нет. И взять ему их неоткуда. Так вот, разумные существа в этом отношении недалеко ушли от голубей, уж поверьте. Любая религия построена на этом, и ни на чём ином. Если я помолюсь, божество сжалится, и что-то мне даст. Или не даст, но почему — причин много. Либо я нехорош, либо молился неправильно или мало, либо согрешил, не ведая, что творю, и тем обидел всемогущего. В общем, если сработало — божество существует и тебя слышит, если не сработало — ищи причину в себе, это ты плохой.

— Твой шаман выдвигает несколько иные идеи, — заметил Ит.

— Димка? Да, верно. Димка в другом хорош, — ответил Ари. — Он выстраивает схему посложнее, тоже с кормушкой, кстати, но, в первую очередь, Дима дает нужные образы, которые станут через какое-то время объектами для ритуалов, и, соответственно, для срабатывания всё той же кормушки. Кстати, если сравнивать, то этот — бледная тень тех, которые работают в штатах. Ууу, какие там красавцы сейчас трудятся на том же поприще! Вы бы видели.

— Может, и увидим, — заметил Скрипач.

— Вряд ли, нет времени, — возразил Ари. — Да и неважно. Но там не мини-шоу в зале для гостей, там стадионы собираются, и три часа представление идёт. С размахом работают. Дима бы так не сумел никогда в жизни. Не дотягивает.

— В прошлой жизни ты тоже залы собирал, когда был в отпуске, — напомнил Скрипач.

— Рыжий, прошлая жизнь осталась в прошлом, — Ари посерьезнел. — Новая многому меня научила. Безусловно, Контроль хорош, но… — он вздохнул. — Это для крошечной кучки избранных, а у нас, как вы понимаете, несколько иная задача. В моменте, как сейчас тут принято говорить.

— И какая же? — спросил Ит.

— Не скажу, пока рано, — помотал головой Ари. — Да я и сам окончательно ещё не понимаю, если честно, всё время вылезает что-то новое, только успевай крутиться.

— Ладно, не хочешь, не говори, — тут же пошел на попятный Ит. — Но эти твои откровения на счёт людей… Извини, мы были на Тлене, и не могли не заметить, что…

— Это и есть Тлен, — пожал плечами Ари. — Всё верно. Идеальная модель, неуязвимый гомеостат, который может существовать очень долго, практически без внешней поддержки, без контроля, без вмешательства. Тлен — это как женщина в коме, покорная, неболтливая, своевременно рожающая, согласная на всё, и лишь из-за того, что она спит, и будет спать вечно — так сильно ей это нравится. Она настолько глубоко погружена в себя, что сама не хочет, и никогда не захочет проснуться. Мы строили модель Тлена вместе с Адонаем, и я был поражен тому, насколько выверена эта конструкция, и сколько в неё заложено. Она застрахована и от вторжения извне, и от любой пакости, которая способна завестись внутри.

— Пакости? — спросил Ит.

— Инакомыслие. Или, если угодно, инаковость, — уточнил Ари. — Каждый человек в мире Тлена — это лейкоцит, который тут же бросится уничтожать любую болезнетворную тварь, которая попала в тело.

— Или не болезнетворную, а просто непохожую, — подсказал Ит.

— Да, верно, — согласился Ари. — Может быть, и сожрет кого-то по ошибке. Бывает. Но зато заразу уж точно не пропустит.

— Потому что и то, и другое опасно для существования системы в целом? — спросил Скрипач.

— Точно! — просиял Ари. — Так и есть. Только не надо делать такие глаза, Ит. Речь не идет о выживании отдельной особи, нет. Речь идет о выживании системы в целом. И этой системе не нужны внутренние смуты и распри. Поэтому она прекрасно умеет саморегулироваться.

— Страшноватая картинка, — заметил Скрипач.

— Извне она такой может показаться, но изнутри — точно нет, — покачал головой Ари. — Поставь себя на место тех, кто всю жизнь живет так, и не знает о том, что может быть иначе. Человек рождается в семье, у него, как правило, есть папа и мама. Есть еда, порой даже вкусная, есть крыша над головой, ему тепло. Он может чему-то радоваться, потому что он способен, и даже обязан получать положительные эмоции. С эмоциями у них вообще всё в порядке, как с положительными, так и с отрицательными, то есть общий фон — нормальный. Да, да, нормальный. Ухватил на работе дополнительную пайку? Вот тебе и радость. Успел до закрытия магазина купить бутылку? Двойная радость. Друг анекдот рассказал — вообще замечательно. По телевизору смешное показали — так жизнь вовсе новыми красками заиграла. Плохо? Нет. Отнюдь. Знают они о том, что живут бедно? Нет. Одно зимнее пальто раз в три года на человека — это норма, да и по слухам есть города, в которых раз в пять лет выдают, значит, мы вообще отлично живем. Да, конечно, придется приложить усилия, чтобы разрушить прежнюю систему представлений, на это уйдет время, но оно того стоит.

— Слушай, Бард, для чего тебе понадобилось строить этот кошмар? — не выдержал Ит. — Ты же прекрасно понимаешь, что делаешь. Это подло, как минимум, и это омерзительно. Ты взял целую цивилизацию, и сейчас превращаешь её в лишенное какого бы то ни было будущего покорное и размножающееся стадо!

— Ой, какой пафос, — поморщился Ари. — Эта цивилизация, да будет тебе известно, была обречена с самого начала. Да, собственно, тебе это и так известно, потому что ты в курсе, что происходит с мирами, в которых отметился Стрелок. Они не выживают. Уничтожают сами себя, не дойдя даже до третьего уровня. Поэтому такая консервация планету, наоборот, спасает, а не губит, что бы ты это себе ни вообразил. Да, это простая и незамысловатая жизнь, но это жизнь, а не серия ядерных взрывов, превращающая планету в выжженную пустыню, засыпанную пеплом. Этого тут — не будет. Не будет отравленных океанов, не будет сожженных городов, не будет стертых с лица земли народов. Тут будут люди, обычные люди, радующиеся, любящие, верящие, рождающиеся, умирающие, но, в первую очередь — живые. Да, тут не останется непокорных, но именно непокорные способны привести к той картинке, которую я тебе только что нарисовал, а не те, которые рады простым вещам, типа нового пальто раз в три года, и переставшей болеть после правильной молитвы спине или голове. Я не обрекаю этот мир на смерть, наоборот, я сейчас спасаю его. А он за это мне поможет.

— Чем именно? — спросил Ит.

— Он станет форпостом, — серьезно ответил Ари. — Но форпостом чего — вы поймете позже. И не спешите с возмущением и вопросами. Я всё равно не сумею ответить.

— Но хотя бы куда ты нас везешь, ты можешь сказать? — спросил Скрипач. — А то эти твои интриги и тайны…

— Я же объяснил — это сюрприз, — сказал Ари. — Увидите. Вообще, я удивлен, что за такой короткий срок удалось столько сделать, но — факт остается фактом. Умеют, когда платишь.

— Ветиными деньгами? И за что в этот раз, интересно? — ехидно спросил Скрипач.

— Нет, не Ветиными, — покачал головой Ари. — На такое у неё бы никогда не хватило. Это государственные деньги, и государственный проект.

— Видимо, ты умеешь быть очень убедительным, — заметил Ит.

— Я нет. Другие да. Умеют. А уж каким образом их сумел до этого убедить я — не имеет значения, — ответил Ари.

— Воздействие — весьма полезная вещь, правда? — спросил Скрипач.

— Нет, не воздействие, — покачал головой Ари. — Отнюдь. Честно говоря, это прием довольно мерзкий и низкий. Так, годится для разовых акций, но не более того. Здесь он не подходит. Потому что тут нужны люди со свободной волей, умеющие предвидеть и думать.

— Угу. А потом ты их грохнешь за ненадобностью, — не упустил момента Скрипач.

— Ну вот ещё. Они сами вымрут. Именно что за ненадобностью, — сказал Ари. — Но сейчас да, они нужны. Кстати, если потом такие вдруг понадобятся, всегда можно вырастить новых, — добавил он. — Потому что генофонд тут будет сохранен в нужном объеме, и в чистом виде.

— Какой ты предусмотрительный, — похвалил Скрипач. — Просто таки всё предвидишь. Ну, разве что ни фига у тебя не получится с генофондом, если ты уничтожишь ту прослойку, которая дала тебе нужных людей… они, кстати, кто?

— В данном случае архитекторы и рабочие, — ответил Ари. — Рыжий, чего-то ты бледный. Не заболел, случаем?

— Нет, — покачал головой Скрипач. — Пивом позавчера отравился.

— Ты выпил испорченное пиво? — очень натурально удивился Ари. — Ты, рауф, не понял, что с ним что-то не так? С твоим обонянием? Не верю.

— И на старуху бывает проруха, — вздохнул Скрипач. — Нефильтрованное взял, подумал, что оно так и должно пахнуть.

— Сейчас не сезон для пива, — сказал Ари.

— Видимо, поэтому и отравился, — пожал плечами Скрипач. — Оно перестоялось и прокисло.

— Ари, он правда выпил эту дрянь, а потом полночи не давал нам спать, — сказал Ит спокойно. — Если ты волнуешься о нашем здоровье, то зря. С нами всё нормально. И, да, для пива действительно не сезон. В следующий раз мы купим коньяку.

Ари засмеялся. Машина замедлила ход, перешла на дополнительную полосу, а затем выехала с магистрали на обычную дорогу. Красивые места, подумал Ит, ведь действительно красивые места, и чем-то похожи на те, в которых обитает шаман. Тоже сосны, тоже поляны, тоже умиротворение и спокойствие.

— Куда ты нас привез? — спросил Скрипач. — Что это за место?

— Веженский лес, — ответил Ари. — Тут один из объектов… рыжий в телефон можешь не лезть, он тут не работает, это заповедник. Вышек нет, разумеется. Место шикарное, было выбрано одним из первых. Мы, кстати, по резервной дороге едем, есть еще одна, для техники. Когда всё будет сделано, та дорога будет уничтожена, останется только эта.

— Для чего? — не понял Скрипач.

— Для красивой легенды, — Ари усмехнулся. — Некоторые вещи нужно обязательно делать красивыми и таинственными. Чтобы на фоне серой унылости обычной жизни они становились особенно притягательными для малых сих. Сейчас поймете, в чем дело. Ага, вот он. Большой овраг, правда?

— Немаленький, — подтвердил Скрипач, выглядывая в окно. — Нам через мост?

— Ага, — кивнул Ари. — Причем мост мы реконструируем. И получится красивейшая легенда о том, что ну никак не могли материалы для стройки туда по этому мосту попасть. И попали.

— А если голову включить… — начал Скрипач.

— Её будет некому включать, — парировал Ари. — Потому что вскоре нашим лучшим другом станет полное отсутствие критического мышления.

— Так что же это за место такое? — спросил в который уже раз Скрипач.

— Собственно, мы почти приехали, — Ари оглянулся. — Место? — переспросил он. — Храм Солнечного Полоза. Пока что стройка, разумеется, но скоро закончат. Говорю же, сам удивлен, объем стройки огромный, а справляются настолько быстро, что следить не успеваешь. Прямо мистика. Ладно, сейчас сами всё увидите.

Масштаб стройки действительно поражал, а еще больше неприятно поразило откровенное варварство — участок прекрасного соснового леса, весьма обширный, оказался вырублен, уничтожен, и на его месте спешно возводилось какое-то сооружение, на данном этапе мало напоминающее храм. Ари поздоровался с подошедшим к нему человеком в строительной униформе, быстро поговорил о каких-то делах — что-то про генераторы и подвоз горючего — а затем махнул Иту и Скрипачу рукой, пошли, мол, нам дальше. Вскоре стало понятно, что участок стройки на самом деле ещё больше, чем им сперва показалось — за первым зданием, непосредственно будущим храмом, находился огромный и глубокий котлован, в котором спешно шли какие-то работы. Котлован был больше здания храма раз в шесть, и занимал огромную площадь; глубина его, как успел оценить Ит, была не меньше пятидесяти метров.

— Ты строишь бассейн? — с подозрением спросил Скрипач.

— Чего? Господи, ты иногда такое ляпнешь, что даже не сразу понятно, о чём речь, — Ари не сдержал улыбку, хоть и попытался это сделать. — Нет, это не бассейн, конечно. Это верхняя часть подземного комплекса. Будет еще и нижняя, но её уже построят не местные. Скримы везут с собой несколько проходчиков, по шестому уровню, и обещали проплавить нужные этажи где-то за месяц. С ними приятно иметь дело, кстати, очень цивилизованный и дружелюбный конклав.

— Мы видели, насколько он дружелюбный, — покачал головой Ит. — Алмазный венец по сравнению со шрика нервно курит в коридоре. Ты хочешь сказать, что это сборище религиозных садистов…

— Ты судишь по той помойке, на которой вы оказались? — спросил Ари. — Очень зря. И потом, название «шрика» придумали местные рауф, обиженные на справедливость, на самом деле конклав называется Скрим, а самоназвание переводится примерно как «глас, обращенный к богу». Мне кажется, что вам просто не повезло, вы столкнулись не с самими лучшим представителями Скрима, но, поверьте, на деле всё обстоит несколько иначе.

— Очень удобно судить о чем бы то ни было по лучшим представителям, — заметил Скрипач. — А что на счет худших?

— Мир неоднороден, смею тебе напомнить, — Ари посерьезнел. — Да, встречаются и не самые чистоплотные граждане, но ведь это есть везде. Даже в высоких мирах Мадженты. Тебе ли об этом не знать, а? — он посмотрел на Ита. — Одна только твоя семья чего стоила. Может быть, внешне всё выглядело благообразно, но внутри это всё сгнило давным-давно. Именно поэтому, Ит, твои сводные братья были настолько холодны и отстранены, именно поэтому так и не получилось сойтись с отцом, именно поэтому даже мать, и та при общении с тобой каждый раз словно извинялась…

— Исторический экскурс в мою приемную семью окончен, — твердо сказал Ит. — Одно только скажу. Да, они не были безупречными, эти люди, но они вырастили меня, заботились обо мне, и дали отличное образование, наравне с родными детьми. Меня никто не обижал и не унижал. И они уж точно никого никогда не тронули даже пальцем, в отличие от представителей столь уважаемых тобою Скрим. Обрати внимание, я ни слова не сказал о расах этого конклава, потому что никого не идеализирую, и не собираюсь. Так что давай лучше по делу. Ты ведь не просто так нас сюда привез, верно?

— Умеешь ты выворачивать всё наизнанку, — поморщился Ари. — Ладно, закрыли тему. Итак, объект, который вы видите, как он вам? Нравится?

— Лес жалко, — вздохнул Скрипач. — И ничего толком непонятно. Ну, то есть понятно про храм, а вот про бассейн я не сообразил. Для чего это нужно? — он махнул рукой в сторону котлована.

— За лес не переживай, лес мы тут же посадим заново, когда закончим. На стимуляторах тут уже через год будет практически такой же лес, собственно именно это нам и нужно. А вот с бассейном всё гораздо интереснее, чем вам кажется.

— Ты не ответил, зачем он тебе, — напомнил Скрипач.

— Пойдемте в сторонку, посидим где-нибудь, и я объясню, — сказал Ари.

Людям очень нравятся тайны. Ещё — людей приводят в восторг вещи грандиозные, величественные, и невероятные. А уж если в некоем объекте собираются воедино и тайны, и величие, и нечто грандиозное, успех этому объекту обеспечен даже не на сотни, а на тысячи лет вперед. Особенно если к объекту прилагается красивая легенда, и, желательно, не одна. То, что сейчас строится — это задел на будущее. На очень и очень далекое будущее, поэтому строятся такие объекты основательно, с большим запасом прочности, и в более чем продуманных местах.

— В штатах с местом пришлось повозиться, — недовольно сказал Ари. — То, что нравилось Вете или мне, почему-то постоянно попадало в сейсмоопасные зоны, а этого нам нельзя. В общем, остановили свой выбор на Пенсильвании, строим объект в заповеднике Элк. Потрясающе красивое место, жаль, удалось вырваться всего на два дня.

— Вам штатники разрешили строить в заповеднике? — удивился Скрипач.

— Ну да, — пожал плечами Ари. — Здесь же мы тоже строим. И в Крыму строим, хотя там объект будет небольшой, потому что землетрясения всё же случаются, пусть и нечасто. Эти объекты, повторю — задел на отдаленное будущее, повторю, поэтому к делу приходится подходить тщательно.

— Про храм понятно, — Скрипач нахмурился. — Но что ты хочешь прятать под землей? Исследовательские центры?

— Нет, — покачал головой Ари. — Под землей будет очень интересно. Это лабиринты, и система ловушек. Которые местные пройти не сумеют. И внутрь очень долгие годы попасть не смогут.

— Что-то ты всё по югу места называешь, — заметил Скрипач. — А север?

— О, не переживай, на севере тоже есть три точки, и это будет нечто, — уверенно сказал Ари.

— А сколько их будет всего? — спросил Ит.

— Двенадцать, — Ари пожал плечами. — Я думал, ты догадался.

— Предполагал нечто подобное. Из них настоящих шесть, верно?

— Молодец, — Ари кивнул. — Соображаешь. Эта, как ты уже догадался, обманка. Но красиво, правда?

— Да красиво, красиво, но ты объяснишь, в конце концов, для чего это всё? — Скрипач обвел взглядом стройку. — Тебе нужно, чтобы тебе кто-то молился?

— Мне? — Ари округлил глаза. — Да боже упаси, нет, конечно. Молиться они будут тому, о ком рассказывает во время своих проповедей Дима, а именно — местному демиургу, всемилостивому, всеблагому, и вообще, — он засмеялся. — И не только в таких местах, конечно. Но эти точки станут объектами культа и поклонения. И не просто так. Если ты чему-то поклоняешься, ты это что-то бережешь. И заботишься. А вот этого-то мне и надо.

Ит задумчиво посмотрел на Ари, а затем произнес:

— Уж не нас ли тут собираешься хранить, позволь узнать?

— В смысле — вас? — искренне удивился Ари. — Нет. И уж точно не себя или Вету, конечно. Почему тебе в голову пришла такая мысль?

— Потому что ты ничего не делаешь просто так, — ответил Ит. — Это ведь связано с твоей идеей, верно? Может быть, расскажешь?

— Ох… — Ари скривился. — Сказал же по дороге — пока точно ещё ничего не решено. Решу, да. В скором времени. Но не сию секунду, и уж точно не в вашем обществе.

— Вот спасибо, — едко заметил Скрипач. — И чем тебе наше общество не угодило?

— Мешаете думать. Не способны к решениям. Многое опрощаете, о многом позабыли, — ответил Ари. — С вами сложно, если честно.

— Но зачем ты привез нас сюда, в таком случае? — резонно спросил Ит. — Неужели только для того, чтобы похвастаться?

— Нет, почему же, — серьезно произнес Ари. — Пришло время показать, что шутки кончились, равно как и подготовительный этап. Всё в готовности, фигуры расставлены по местам, и ждут команды. Значит, и вам нужно быть готовыми к тому, что будет происходить дальше. Хотя бы морально.

— А можно тебя спросить? — ласково начал Скрипач. — Ты в своём уме, или как? Мы тебе доверяли, поддерживали. Ты всё это время нам лгал, и наворотил тут такого, что смотреть на это всё страшно. Каждый наш подобный разговор больше всего напоминает твоё оправдание перед нами за что-то неизвестное, а просветить нас ты не хочешь категорически. Вот и сейчас. Ожидание? Ожидание чего именно?

— Подходящего момента, — пожал плечами Ари. — Мне нужно его почувствовать, понимаешь? Хотя нет, вряд ли ты это поймешь. А жаль.

— Ари, нам осточертели твои загадки, — не выдержал Ит. — Извини, но Лийга посмотрела через Сеть, что творится в системе, и, скажи на милость, что тут делают десять кластерных станций? Про флот шрика ты сказал сам, Лийга его тоже увидела, но такое количество Бардов — для чего?

— Ну, на счет того, что она пыталась что-то посмотреть, я в курсе, — ответил Ари спокойно. — Она мне сама позвонила, и наорала. Видимо, уже после того, как поставила в известность вас. Нервы сдали, как мне кажется. Что интересно, ни Эрсай, ни представителей Метатрона она не заметила. Видимо, подрастеряла способности старушка, — он усмехнулся. — Вот что. Передайте ей, чтобы она не переживала, вот уж с кем, а с ней точно ничего не случится. Половинка пары Сэфес, в годах, вырванная из привычного окружения, потерявшая семью… да, ей нелегко. Попробуем потом ей помочь.

— Ты зубы не заговаривай, — зло сказал Скрипач. — Про Лийгу понятно. Про остальное нет. Ну?

— А сам как думаешь? — повернулся к нему Ари.

— Капсуляция, — уверенно сказал Скрипач. — Недаром ты решил тут построить этого своего недоделанного гомеостата, верно? Ты изменишь планету, и закроешь её. Я ведь прав?

— Отчасти да, прав, — кивнул Ари.

— А зачем флот? — спросил Ит.

— Нужна охрана. Хорошая охрана, и на длительное время, — ответил Ари.

— Охрана от чего? — спросил Скрипач.

— От всего, — серьезно сказал Ари в ответ. — Да, рыжий. От всего. От любой случайности и любой неожиданности.

— Погоди-погоди, — попросил Скрипач. — Я не успеваю за полетом твоей мысли. Ты что, решил обмануть вообще всех, и Стрелка в том числе? Обложиться со всех сторон ватой и соломой, создать цивилизацию, живущую на холостом ходу, затем попросить Контроль и Эрсай зафигачить всё это хозяйство в темпоральную капсулу, а шрика пусть эту капсулу охраняют, и не подпускают к ней никого на пушечный выстрел? Так, получается? И сам тут будешь сидеть, и нас прихватишь, за компанию?

Ари засмеялся, но в этот раз его смех прозвучал как-то неестественно, словно бы немного натянуто.

— Модель абсолютно верная, за исключением одного пункта, — сказал он серьезно. — Но какого именно — я вам не скажу. Мучайтесь теперь.

— Сам уйдешь, а нас оставишь здесь? — спросил Ит.

— Нет, ни в коем случае, — покачал головой Ари. — В общем, говорю честно: вы не сумели найти правильный ответ, и не сумеете это сделать в дальнейшем. Бросить вас тут, и сбежать? Ит, это же бессмысленно, неужели ты сам не понимаешь? В общем, хватит об этом, пожалуй. Пойдемте лучше на стройку, покажу и расскажу, что будет на первых подземных этажах.

Ит и Скрипач переглянулись, потом Скрипач кивнул, и ответил:

— Пойдем. Покажешь. В этом показе, подозреваю, будет гораздо больше смысла, чем во всём предыдущем разговоре.

Вечером, дома, они снова собрались на кухне, и Скрипач позвонил Лийге, включив телефон на громкую связь. Лийга всё ещё была на даче, по её словам она закончила то, что делала, и завтра её можно будет забрать. Рассказ Ита — а говорил именно он — она выслушала молча, и лишь после того, как он закончил, произнесла:

— Отлично. Что-то такое я и предполагала. Не по вашей части, а по своей, конечно.

— Мы тоже, — согласился Ит. — Собственно, это напрашивалось. Но всё равно непонятен его дальнейший план. Не сходится, Лий. Не сходится, ты же сама видишь.

— Вижу, — голос Лийги звучал спокойно. — Но всё равно отлично. Думаю, вы уже поняли, почему.

— Он пошел на откровенность, пусть и не полностью, — пожал плечами Скрипач. — А это значит, что он нервничает. И ему хочется выговориться, вот только поговорить ему, кроме нас, не с кем. При этом его аж распирает, он с таким воодушевлением рассказывал про систему ловушек, и как у него рабочие всё делают этапами и сменными группами, чтобы никто ничего не понял, и какая будет отделка, и какие технологии они тут применяют. Ребенок и огромная игрушка, которую он давно хотел, и, наконец, получил.

— Игрушка игрушке рознь, — заметила Лийга. — Вот что. Сейчас все ложимся спать, а завтра приезжайте за мной. Не исключено, что мне удастся вам кое-что показать.