Секрет Майя

Глава 14

Услышав этот душераздирающий вопль, юная индианка и Моран с ужасом переглянулись.

– Что это? – спросил Моран.

Лооми ткнула дрожащей рукой направо.

– Там… в храме… Шам пытает твоих друзей, белых людей…

Боб вздрогнул, и черты его лица, исказились.

– Веди меня, – воскликнул он. – Может быть, еще не поздно…

Лооми опустила голову.

– Нет. Шам научил меня. Белые люди должны погибнуть. Это воля древних богов. Шам убьет меня, если я отведу тебя в храм…

Морана охватило отчаяние. Он потряс индианку за плечи.

– Послушай, Лооми. Ненависть никогда не доводила до добра. Посмотри, сегодня из-за нее уже погибло столько людей и твой брат. Если ты мне не поможешь, то погибнет еще много людей. Нужно, чтобы мы вмешались, Лооми! Другой путь в храм слишком длинный, мы опоздаем…

Девушка долго смотрела на трупы, лежащие в траве, на неподвижное тело брата. Глаза ее были полны слез. Наконец она повернулась к Морану, и на ее лице была написана решимость.

– Ты прав, – глухо проговорила она. – Ненависть – плохая вещь. Лооми отведет тебя в храм.

И она бросилась в направлении скал, где открывалась лестница, ведущая в святилище. Моран бежал за ней, но тут вдруг из зарослей выскочил индеец, скорее всего часовой, и бросился на Морана. Он держал в руке острый нож. Но Боб успел его заметить. Левой рукой он схватил руку индейца, держащую оружие, а правой нанёс короткий сильный удар точно в подбородок. Противник мгновенно был выведен из строя. Француз кинулся на него, разорвал на полосы рубаху и связал ему руки и ноги. В рот индейцу он засунул довольно большой кусок ткани.

Потом Моран схватил за руку Лооми.

– Веди меня…

Девушка быстро добежала до круглого зала, но вместо того, чтобы нырнуть в левый коридор, по которому несли Клэрамбара, Баллантайна и Хиггинса, она бросилась в правый и почти тут же свернула в тесный проход, ведущий к лестнице из грубо сложенных камней. Вскарабкавшись вслед за Лооми, Моран оказался на узкой террасе. Девушка легла на живот и жестом предложила сделать то же Морану. Боб так и сделал, растянувшись на краю террасы. Сверху был виден храм со всеми его статуями, музыкантами, бассейном и индейцами, стоявшими вокруг возлежавшего на широких носилках старца.

Боб судорожно искал взглядом друзей. Они были там, на плитках пола, связанные. Пленные, но живые. При виде их Морану захотелось закричать от радости, показать, что он здесь, чтобы приободрить…

Вдруг француз вспомнил этот крик нечеловеческой боли, который он слышал до того. Но Клэрамбар и Баллантайн были живы и вроде бы не подверглись пыткам. Но кто же тогда кричал? И тут же Боб понял: Хиггинс! Инстинктивно он взглянул на серебряный рог и задрожал от ужаса.

Хиггинс был пригвожден спиной к стене. Серебряный рог пронзил его насквозь и вышел через живот. Руки и ноги его висели как у паяца, а голова упала на грудь. Хиггинс был мертв. Бобу почему-то вспомнилась фраза, произнесенная им самим в отеле «Кетцаль»: «Только вынь револьвер, Хиггинс, и я пришпилю тебя, как грязного мотылька…» А теперь Хиггинс действительно был пришпилен к стене, и Моран с ужасом вспоминал свое предостережение, которое оказалось прямо-таки пророческим.

Вновь заиграли музыканты, все ускоряя темп, грохот барабанов и мяуканье флейт слились в одну дикую мелодию. Лооми смотрела на старца.

– Он. Шам, – проговорила она.

Боб уже и сам догадался об этом. Шам поднял руку, и четверо индейцев, оторвавшись от группы, сняли с рога неподвижное тело Хиггинса и положили его на пол. Серебряный крюк был свободен и нетерпеливо ждал новой жертвы…

Бессильные что-либо предпринять и онемевшие от ужаса Клэрамбар и Баллантайн присутствовали при казни Хиггинса. Хотя бандит и совершил множество преступлений, но друзья, если бы смогли, помешали бы этому ужасающему жертвоприношению. Этому жестокому и кровавому спектаклю, участниками которого они должны были вскоре стать и разделить судьбу Хиггинса.

Баллантайн без конца повторял, как заклинание:

– Но где жекомандан? Что же он не идёт?..

Клэрамбар молчал. Он считал, что Моран уже погиб, а он, учёный-фанатик, вовлек друзей в эту смертельную авантюру. Чтобы спасти Билла и Боба, он готов был пожертвовать своей жизнью. Но такой возможности у него не было. Только слепая судьба распоряжалась всем.

Четыре индейца по команде старого жреца, положив останки несчастного Хиггинса, направились медленным церемониальным шагом к Клэрамбару и Баллантайну, как это было и с первой жертвой.

Билл, несмотря на путы, сумел встать и теперь смотрел на четырех палачей со страшной яростью.

– Развяжите меня, – ревел он. – Покажите, что вы мужчины!.. Попробуйте четверо на одного… Но развяжите!..

Но четверо индейцев не обращали внимания на крики гиганта. Они были уже в метре от пленников. И тут, заглушая звуки флейт и барабанов, прозвучали четыре выстрела, и четыре пули высекли каменную крошку у ног четырех палачей. В то же мгновение прозвучал суровый голос, приказавший по-лакандонски:

– Эй вы, четверо, не шевелитесь или будете мертвы…

Клэрамбар и Баллантайн мгновенно узнали этот голос.

– Это Боб, – проговорил первый.

– Командан, – выдохнул Билл.

Флейты и барабаны смолкли, а индейцы замерли. Тогда вновь прозвучал голос Морана.

– Шам, – закричал он по-испански. – Твоя внучка Лооми у меня в руках. Я готов обменять ее жизнь на двух пленников…

Это, конечно, был чистейшей воды шантаж, ибо Лооми следовала за ним по доброй воле. Однако маленькая ручка своим прикосновением подтвердила, что он действует правильно. Лооми простила ему эти слова, даже подбадривала… Вид убитого брата, жуткая смерть Хиггинса и других показали ей, что такое зловещий лик ненависти, и ее чувствительное и честное сердце было на стороне Боба.

Палачи повернулись к Шаму, ожидая его приказа, но приказа не последовало. Старик поднял голову и, слегка повысив голос, спросил:

– Кто вы такой, чтобы ставить условия?

Прекрасный испанский старца удивил Морана.

– Я – белый человек, – ответил он, – и я хочу помешать совершению новых убийств. Я приказываю вам освободить пленников.

Но Шам отрицательно покачал головой.

– Они пришли сюда, чтобы осквернить Золотую книгу, Древние боги приговорили их…

– Древние боги уже давно потеряли свое могущество, – закричал Моран. – Впрочем, Золотая книга не принадлежит никому…

– Она наша, –заявил Шам. – Мы – потомки майя, не забывайте…

Моран долго молчал, прежде чем ответить. Он теперь понимал, кто шёл по следу Линдсома, ставя ему ловушки, когда он покидал плато. Он сам, попав на плато, не переставал чувствовать чье-то таинственное присутствие. Как будто кто-то невидимый ходил рядом с ним. Может быть, это были духи древних богов, которые воплотились в Шаме и его индейцах.

Боб понял, что дальнейшая дискуссия бесполезна, она ни к чему не приведёт.

– Отпустите моих друзей, – вновь прокричал Моран. – А я освобожу вашу внучку, и мы покинем плато…

Старец попытался еще раз приподняться на своем ложе. Но ему это было трудно, и он оперся о локоть.

– А если я откажусь освободить белых людей, – спросил он, – что вы сделаете с Лооми?

Моран открыл было рот, чтобы ответить, но слова застряли у него в горле. Даже мысль о репрессиях в отношении девушки не могла воплотиться в словах. Шам, должно быть, понял эти его колебания, так как с улыбкой откинулся на носилках.

– Вы не сможете сделать ей ничего плохого, – заявил он. – Ничего плохого… Поэтому вы не имеете права ставить условия…

Боб закусил губу. Переговоры пришли к концу; только демонстрация силы могла спасти положение.

Шам повернулся к индейцам. Он протянул руку к террасе и приказал:

– Схватите этого человека. Он должен умереть, как и эти люди его расы. Боги с нами. Они желают его смерти…

Индейцы встрепенулись. Моран понял, что не сможет сражаться, пока не будет за пределами храма. Иначе они бросятся на штурм террасы, и он окажется между двумя огнями.

Он зарядил карабин и несколько раз подряд выстрелил. Пули ударились в пол у ног индейцев, и те заколебались.

– Хватайте его! – закричал Шам. – Боги с нами!..

Четыре палача, наверняка выбранные из фанатиков, бросились к дверям храма. В этот момент под землей раздался глухой рокот. Храм начал шататься, а огромная статуя Кукулькана наклонилась на своем пьедестале, дрогнула и обрушилась на палачей всей своей огромной массой.

Ударившись о каменный пол, статуя раскололась на множество кусков, а драконья голова, отделившись от тела, покатилась к носилкам Шама, где и остановилась.