Секс и ничего личного

Глава 5

— Морель!

Голос я узнала и секунду медлила, пытаясь сообразить, что мне будет, если я его проигнорирую. Быстрый прогноз показал, что проблем от этого только прибавится, поэтому закатив глаза, сердито выдохнув и скорчив прочие недовольные рожи, которые в лицо этому товарищу лучше не корчить, я обернулась.

Дамьен Моранж приближался ко мне, явно недовольный тем, что какая-то там заучка на оклик не сама подбежала, а требует от его величия каких-то телодвижений, если оное величие не желает орать через весь коридор.

А еще он был не один. По левую руку Тессье, по правую ле Ру, только Фонтэна где-то потеряли, вот это неожиданность!

— Чего тебе, Моранж? — относительно вежливо осведомилась я, прекрасно, собственно, понимая “чего”.

Если честно, когда гросс Теккер мне сказал про отворот, я все же не придала этому особого значения. Надеяться на то, что никто и никогда не узнает, что между нами что-то происходит, в закрытом кампусе было глупо, не так уж мы и таились. Мне просто не хотелось, чтобы кто-то думал, что у нас действительно какие-то там отношения, боги упасите, но друзья Вивьена, судя по всему, оказались куда более параноидальными, чем я могла представить. Им корона не жмет думать, что кто-то пойдет на преступление (статья 271.01 УК, покушение на неприкосновенность личности и самосознания) ради богатеньких недоучек?

— А все говорят, что ты умная, — хмыкнул он. — Что-то непохоже. Ладно, разжую: отвали от Вива.

— Я не думаю, что он скажет тебе спасибо за то, что ты лишаешь его репетитора.

— Чего-о-о? — физиономия Моранжа вытянулась, а двое других недоуменно переглянулись.

— Нет, это, конечно, очень мило, что вы верите в его способности и в то, что оценки у него сами собой улучшились. Но несколько наивно.

Ошеломление у мажорчика однако длилось недолго.

— Не морочь мне голову! — неожиданно рявкнул он, резко выходя из себя, и я против воли вздрогнула.

— Ты и без меня с этим прекрасно справляешься, сам себе заморочил, — я продолжала смотреть на Моранжа твердо и ровно, внутри слегка обмирая от того, что напротив меня сейчас бесится здоровенный мужик в компании еще двух таких же (теперь понятно, почему они Фонтэна с собой не взяли, кто ж этого худосочного на силовые операции потащит!).

Но внутреннее чутье подсказывало, что посреди академического коридора физически он мне ничего не сделает, только и хочет, что запугать, а раз я не имею ни малейшего намерения заверять его, что “все будет исполнено”, остается только давать понять, что “хрен тебе, бесись сколько хочешь”.

О том, что он может сделать вне академического коридора я прямо сейчас старалась не думать. Решаем проблемы по мере их поступления!

— Морель, серьезно, не в твоих интересах нас бесить, — спокойно вмешался Тессье.

— Просто отстань от Вива, — добавил ле Ру.

— А если такая умная, то посмотрим, как ты запляшешь, когда я накатаю на тебя заявление в полицию.

— Да? И что ты на меня заявишь? — я выгнула бровь.

— Мне тоже очень интересно, что вы планируете заявить на мадемуазель Морель, — раздалось из-за спины.

Этот голос я тоже узнала.

И он мне понравился еще меньше, чем голос Моранжа.

Вот почему служители порядка всегда не там, где они нужны? Вот выпущусь и обязательно это исправлю!

На мое счастье Моранж был задирой, но не сволочью.

— Что мадемуазель Морель отказывается скидываться на вечеринку по случаю Перелома Зимы, — быстро сориентировался он. — Все идут, а она из себя недотрогу корчит. Я намеревался призвать полицию академических нравов!

Не знаю, что именно им двигало, но в моменте я была благодарна, что он не стал пичкать сказками о возможном привороте человека, который и так подозревается меня во всех смертных грехах.

Ладно, не во всех. В одном.

Капитан Ламбер судя по каменному выражению лица Моранжу не поверил ни на сантим и теперь сверлил меня взглядом, на что я неопределенно пожала плечами — да, вот такая вот я, чуждая вечеринок личность!

— Мне нужно побеседовать с вами, мадемуазель Морель. Господа, будьте любезны продолжить разговор о вечеринках чуть позже, — и, не дожидаясь, что парни послушаются (а куда они денутся!), он продолжил: — Деканат позволил мне воспользоваться кабинетом психологии. Пройдемте.

И, не дожидаясь моего ответа (а куда я денусь!) он зашагал по коридору.

Я шла за следователем и размышляла о том, почему меня не вызвали в участок. Может быть, он считал, что вызов в участок даст мне возможность морально подготовиться к допросу, а эффект внезапности наоборот разговорит и заставит сказать что-то непредвиденное? Мы разбирали как раз на психологии (хе-хе!) что полевые интервью часто дают неплохие результаты в ходе простой беседы, тогда как в участке приходится применять более сложные техники, потому что допрашиваемый находится в куда большем стрессе из-за обстановки…

Никогда бы не подумала, что на практике мне придется размышлять об этом в роли подозреваемого.

А что ныне я являюсь подозреваемой, сомнений у меня не было и от этого заворочался в животе забытый липкий страх. И пусть я не причастна никаким образом к убийству Луизы, но…

Капитан Ламбер начал издалека.

Еще раз педантично переуточнил все детали того утра, придираясь к каждой запятой и заставляя меня путаться в мелочах собственных показаний. И мне стоило огромных усилий держать себя в руках и не раздражаться, не срываться, раз за разом повторяя одно и то же. Вот где неожиданно пригодилось дядино воспитание. Но эти мелкие въедливые вопросы так вымотали, что сначала я даже пропустила момент, когда капитан перешел к совершенно новой теме:

— Почему вы скрыли от следствия, что находились с убитой в прямой конфронтации?

— В каком смысле — скрыла? — удивилась я. — Я говорила, что мы не были подругами и даже скорее недолюбливали друг друга.

— Но умолчали о том, что были прямыми конкурентками.

— Но мы не были! — я окончательно перестала понимать, к чему он клонит. Он что, считает, что я убила Луизу потому что она должна была первой на конференции выступать или потому что ей тема интереснее попалась? Бред же…

Капитан Ламбер демонстративно перебрал листы в папке и выложил на стол несколько рукописных показаний.

— У нас есть несколько свидетелей, утверждающих, что конфликт между вами был значительным, мадемуазель Бернар очень часто упоминала вас в разговорах в крайне негативном ключе и было очевидно, что речь идет далеко не о “недолюбливании”.

Я могла только недоуменно пожать плечами.

— На это я могу сказать только то, что очевидно Луиза не любила меня куда больше, чем я — ее.

— Есть свидетель, утверждающий, что она пыталась перехватить ваш источник дохода и предлагала репетиторские услуги Вивьену гросс Теккеру.

Я поперхнулась воздухом, отчаянно надеясь, что покраснела не настолько явно, насколько ярко это ощутилось внутри. Если бы только капитан знал, что это за “источник дохода”! Хотя… даже намного лучше, что не знает, потому что убийства на почве ревности это мотив куда как весомее учебной конкуренции и доказывай потом, что нет ревности там, где нет отношений. И вообще…

— Но не перехватила же… — пробормотала я. — Капитан, я понимаю, что вам очень хотелось бы, чтобы это я убила Луизу, потому что, очевидно, других подозреваемых у вас нет. Но я правда этого не делала.

— Прошу меня извинить, мадемуазель Морель, но если бы я верил на слово каждому подозреваемому, раскрываемость в отделе была бы нулевая, — следовательно недовольно поджал губы, явно не оценив мою попытку вывести диалог в иное русло.

В кармане прожужжал сообщением телефон, и в возникшей паузе я машинально выудила его, чтобы выключить звук совсем и не бесить и без того не особенно радушного следователя. А, подняв глаза, наткнулась на колючий и еще более подозрительный взгляд.

— У вас новый телефон? — осведомился он тоном “мы нашли ваши отпечатки на орудии убийства”.

— Да…

— Откуда, позвольте узнать?

— Дядя подарил, — отозвалась я, все еще не понимая, какое это имеет отношение к делу.

— Как удобно, — ядовито хмыкнул капитан Ламбер. — Талантливая, но совсем не обеспеченная девочка, а тут вдруг раз — и дядя.

Мне стало обидно, и в то же время очень страшно от того, что ничего не понятно.

— При чем тут мой дядя и новый телефон?

— При том, что у Луизы был кошелек, но денег в нем не было. И нигде в ее комнате не было, хотя по утверждению свидетелей, она скопила довольно-таки серьезную сумму. Как раз… — он сделал выразительную паузу. — На телефон.

Я потеряла дар речи одновременно от абсурдности предположений и от ужасающего понимания, что действительно со стороны оно может выглядеть именно так. А капитан Ламбер продолжил:

— Но не на такой, конечно… много пришлось доложить?

У меня отчаянно защипало глаза. От усталости, от злости, от обиды на мир. Ну почему именно я должна была найти Луизу? Почему? Ведь он так вцепился в меня потому что я ему просто первая попалась на глаза! А потом остальные свидетели (тьфу!) подтянулись, но фиг бы на меня кто-то что-то подумал, я уверена, если бы не я ее нашла. Потому что мы действительно были чужими людьми и никто бы не поставил ее имя рядом с моим, если бы его не поставили там изначально. А дурацкий человеческий мозг воспользовался удобной возможностью все логично подпереть и больше не думать и не напрягаться.

— Телефон мне подарил дядя. Я не убивала Луизу Бернар и не крала ее деньги, — отчеканила я звенящим голосом, сдерживаясь изо всех сил. Я не доставлю ему удовольствия довести меня до слез и соплей. Я ни в чем не виновата!

Капитан Ламбер еще некоторое время молча сверлил меня взглядом, не дождался чистосердечного с подробностями, недовольно вздохнул и протянул мне лист, на котором писал.

— Ознакомьтесь с показаниями и подпишите, если все верно. А также мне нужны будет контакты вашего дяди. Вы, помнится, лучшая студентка курса, поэтому я не буду вам напоминать такие банальности, как привлечение за лжесвидетельствование и сокращение срока при чистосердечном и содействии следствию.

Последнюю шпильку я проигнорировала, изучила, подписала и молча вышла из кабинета с ровной спиной.

Ногам я разрешила подкоситься только за поворотом и привалилась к стене, прикрыв глаза.

-

По телефону дядя ничего не захотел слушать. В принципе, я была согласна, что сбрасывать по телефону бомбу вроде “меня тут подозревают в убийстве, подтверди, что телефон ты мне подарил, а не я купила на украденные у убитой деньги” требует после себя каких-то более глубоких объяснений. Но все равно идя на встречу я чувствовала себя так, будто меня загоняют в ловушку против моей воли.

Совершенно непонятно было, откуда берется это ощущение, ведь сейчас не дяде от меня что-то потребовалось, а мне от него.

Кроме того, в прошлый раз он настолько застал меня врасплох, что я и пары слов из себя не смогла выдавить, а ведь нам было о чем поговорить, раз уж он все же снова появился в моей жизни.

Например, о моем наследстве.

Выходя из ворот я вдруг подумала — а как он меня нашел тогда, на ярмарке? Ну не верю я в такие совпадения, что ему просто повезло наткнуться на меня среди разношерстной толпы.

Даже при том, что он знал, что я в академии — из нее несколько выходов, за всеми слежку не установишь…

Или установишь?..

В памяти всплыла одна из старых дядиных практик.

Энергетическая нить, настроенная на ауру нужного человека, крепится поперек дороги, по которой этот человек должен или может пройти, и эта нить может висеть там два-три дня, пока не развеется — или пока по этой дороге не пройдет тот, на кого она настроена. В последнем случае нить “зацепится” за ауру, на которую настроена, и еще какое-то время провисит на ней, неощутимая для объекта, как… как повисшая на одежде паутинка. Но вполне ощутимая для создателя. С какого там расстояния дядя мог засечь такое свое творение раньше?..

Я вздохнула: точных цифр я не помнила, да и не знала, пожалуй — дядя не говорил мне никогда, но в пределах небольшого города на двадцать-тридцать тысяч жителей в местоположении помеченного объекта не ошибался. Дядя Квентин всегда гордился тем, что будучи очень слабым магом, сумел развить фантастическую чувствительность.

Столица, конечно, больше какого-нибудь провинциального городка, ну так вся столица дяде и не нужна была: достаточно охватить академию и окрестности.

С территории академии пять общих официальных выходов. Есть еще пара калиток, доступных только преподавателям — там замки, их из уравнения выбрасываем. Варианты вроде “перелезть через забор” или “просочиться в дыру в ограде” тоже отметаем: академия, конечно, не объект стратегического значения, но охрана здесь на уровне.

Но это значит что не только из академии не выйти где угодно, это значит, что и нитку не вышло бы просто растянуть поперек выхода — постороннего, совершающего подозрительные манипуляции возле ограды академии, обязательно заметили бы. Особенно — совершающего эти манипуляции пять раз возле всех пяти выходов. Значит, растяжки следовало бы ставить просто поперек дороги из академии, на таком отдалении, когда уже не попадаешь в поле зрения охраны, но между воротами и ниткой еще нет ответвлений в стороны!

Спохватившись, что азартно прикидываю, как я сама решила бы эту задачу, я злобно себя одернула.

На душе сделалось немного досадно. Мне стоило подумать об этом раньше. Я же получила записку и знала, что он ищет встречи. Я бы легко это заметила и обезвредила, если бы просто подумала и вспомнила.

Но моя голова была занята совсем не этим, а тем, как гросс Теккер пялится на мою задницу.

Все беды от мужчин!

Интересно, а служебные выходы дядя перекрыл? Ведь, по уму, узнав, что дядя меня ищет, мне стоило бы в первую очередь подумать о том, что как раз у входов он меня и будет караулить и озаботиться способами этих караулов избежать, а раздобыть ключи от калитки и разрешение ею пользоваться вряд ли так уж сложно. В теории, достаточно просто понравиться нужному преподавателю и придумать вескую причину, почему мне совершенно необходимо уходить из академии именно так… Правда, на практике все это уже совершенно не актуально: дядя меня уже нашел.

Он ждал меня в том же кафе.

— Привет, Кэсси, — лучезарная улыбка осветила его лицо. — Ну рассказывай, девочка моя, что у тебя стряслось?

Пересказывать особо было нечего. Нашла труп, за неимением других подозреваемых на сию почетную должность решили общим голосованием назначить меня, а череда совпадений подключилась и теперь мне нужно, чтобы дядя Квентин подтвердил, что это он купил и подарил мне телефон, когда следователь с ним свяжется. А еще лучше, если вдруг у него есть доказательства того, что телефон был куплен еще до гибели Луизы, а то с капитана станется предположить, что коварной мне ничего не мешало передать дяде деньги на покупку моего подарка.

— Конечно, я подтвержу, Кэсси… — дядя говорил ласково, но у меня внутри все равно что-то сжималось в ожидании бури. — Чека у меня, правда, не сохранилось, потерял… но… ты ведь понимаешь, что все это очень опасно? Если за тебя возьмутся всерьез, а, кажется, этот капитан намерен взяться всерьез…

Как будто я этого не знаю.

Слова дяди ударили в болезненное, но в глубине души тут же взвился протест — но ведь я же не виновата! Я была ребенком…

— Не подумай ничего такого, я просто о тебе беспокоюсь. Ты все же выбрала себе крайне неудачную сферу деятельности, детка. Опасную. Закон не всегда равен справедливости. Мне кажется, тебе стоит еще хорошенечко все обдумать и, может быть, перевестись куда-то в другое место? У меня есть знакомые в на факультете экономики в Сорольском университете, чуть менее престижно, конечно, чем твоя академия, но с твоей-то головой… а если пошуршать, то может быть сможем насобирать и на школу коммерции, а оттуда все дороги открыты…

Школа коммерции... Родители были бы счастливы, попади я в подобное элитное заведение! Частное, закрытое, платное - но дающее такие связи в жизни, с которыми потом не пропадешь...

В его словах была доля истины. Наверное. Я пыталась по привычке разглядеть в них двойное дно, не находила и от этого терялась. Но вспомнив о том, что собиралась не позволить себе и в этот раз быть молчаливой дурочкой, отвесила себе мысленную затрещину и взяла себя в руки.

— К слову о “пошуршать”, дядя Квентин, — начала я и дядя прямо оживился, улыбнулся, — я хотела узнать, могу ли я получить деньги за квартиру? Там должно было накопиться за три года…

Родительское наследство у меня было не бог весть какое, но все же было — просторная трехкомнатная квартира, правда, в маленьком городке. Дядя сдал ее и даже планировал сначала все деньги со сдачи отправлять на отдельный счет, но потом выяснилось, что содержать девочку подростка это вам не хомячка завести, и он действительно обо мне заботился и старался ни в чем не отказывать. Именно поэтому никаких претензий на эти доходы до побега я не имела.

Ну а после мне никак нельзя было вступить в полноправное наследование, чтобы не выдать свое местонахождение. Я думала, что вернусь к вопросу квартиры, когда закончу академию и как-то закреплюсь в этой жизни, но раз уж все вышло, как вышло…

Поскольку после побега дяде больше не нужно было меня содержать, там должна была скопиться приличная сумма, верно?

Я нервничала, задавая этот вопрос, не в силах предсказать дядину реакцию. Это могло быть все что угодно от “да, конечно, деточка, вот все для тебя!” до “какие деньги после того, как ты меня ограбила?!”.

Дядина улыбка от вопроса слегка померкла, хоть и не сдулась совсем.

— Прости дорогая, но денег нет, — произнес он и развел руками.

— Как… нет? — недоуменно переспросила я.

— Я все вложил в дела. Я был уверен, что ты найдешься, но вот не знал, когда… и было бы глупо оставлять деньги просто лежать и покрываться слоем пыли? Все получишь с лихвой, когда придет пора собирать дивиденды, ну а пока у тебя неплохой аванс верно, — он подмигнул и кивнул на тот самый злосчастный телефон.

— А когда именно придет пора собирать дивиденды и что именно за дела? — осторожно уточнила я.

Дядя Квентин слегка смутился.

— Ладно, признаюсь, поначалу я прилично поистратился, вложился в бизнес по продаже артефактной техники, а меня надули. Вот где бы мне пригодилась твоя любовь ко всяким этим штучкам, — он вздохнул. — Но не так давно я нашел новых партнеров в сфере фармакологии. “Эдельвейс”? Ты наверняка слышала, очень серьезная компания. Так что подержи за нас кулачки, скоро все наладится! Ты же знаешь, твой дядюшка не пропадет и тебе не даст! Еще кофе?..

-

Предпраздничная иллюминация брызгами разбавляла зимний вечер, радуя гуляющих, со стороны карусели доносилась музыка и на всю площадь пахло свежей выпечкой, а меня мутило от страха, одиночества и абсолютной беспомощности.

Дядя… если по-честному, то претензий к нему у меня быть не должно — он всегда был таким. Он ведь и раньше обращался с деньгами с небрежностью человека, на которого они сами сыпятся. И частенько мы сидели без денег. Если ему подворачивался перспективный проект, он запросто мог вложить в него всё, что у него — у нас — было, в полной уверенности, что в любой момент с легкостью заработает еще.

Точно так же он поступил с деньгами от сдачи родительской квартиры. Я же за ними не явилась, верно? Вот он и распорядился по своему усмотрению. Он же их ни в коем случае не украл, нет. Я точно получу прибыль и останусь в выигрыше.

Так почему же мне сейчас так обидно, будто дядя меня обворовал и предал?

И одновременно очень стыдно, что тогда, три года назад, я поступила так, как поступила. Может, если бы я нашла силы с ним поговорить, а не трусливо удрать…

Я поймала себя на том, что стою и смотрю на медленно карусель в ярких огоньках, медленно кружащуюся под простенькую музыку, и остро хочу туда. Ехать, как в детстве, на расписной лошадке, и не переживать ни о чем.

Вздохнув, я отвернулась и пошла прочь от беззаботных огней и сдобных запахов в сторону академии.

Можно было бы, конечно, пойти, и купить билет, и проехаться по кругу — но зачем? Я ведь на самом деле не на карусельку хочу, а вернуться в детское чувство безопасности и беззаботности. В ту веру, что все мои проблемы за меня решат взрослые.

Сама по себе карусель не стоит тех сантимов, что я отдам за билет.

Соберись, Кассандра Морель. Возьми себя в руки и разгребай тот бардак, который происходит в твоей жизни!

Значит, так. На данный момент основная моя проблема — это убийство Луизы Бернар и подозрения следствия в мой адрес.

Дядя прав в целом: ситуация с расследованием развивается бесконтрольно и по наихудшему для меня сценарию.

Я не соглашусь с ним, будто я пустила это дело на самотек, и в этом моя ошибка — боги милостивые, как бы я вообще могла решить, что могу оказаться в подозреваемых, да и начни я искать себе адвоката сразу после убийства, то только навлекла бы на себя подозрения дополнительно, думаю. Так что тут дядя хватил лишнего. Но в том, что самостоятельно я с ситуацией не справляюсь — он прав. Моих компетенций третьекурсницы на это не хватит.

Этот вопрос нужно решать, и решать самостоятельно, не дожидаясь, пока дядя “что-нибудь придумает”.

Что делают люди, у которых нет денег, но которым все же нужна помощь адвоката? Ищут бесплатного. Есть фонды, предоставляющие подобные услуги, есть специализированные организации — если бы я не расслабилась за три года в академии и если бы внезапный выверт следствия не стал для меня шоком, я бы сразу об этом подумала. Хотелось бы обратиться к профессорам за советом и рекомендациями, кому из них доверить свою защиту, но… пожалуй, здесь следует быть аккуратной. Луиза была их студенткой точно так же, как и я, и я понятия не имею, какие и с кем у Бернар были отношения среди наставников. Нужно проявить осторожность и собрать предварительно информацию, чтобы не обратиться случайно за помощью к тому, кто выберет вовсе не мою сторону, а встанет на сторону бедной убитой талантливой девочки.

А еще, деятельность некоммерческих правозащитных организаций нам освещали в том числе приглашенные лекторы. Вряд ли за цикл лекций успели сложиться устойчивые симпатии и антипатии. Вполне можно попробовать обратиться за консультацией к кому-то из них.

Я взбодрилась и пошла быстрее: нельзя сказать, чтобы наиболее насущная моя проблема была решена, но составленный план действий помог смотреть в будущее с оптимизмом.

И темень зимнего вечера сразу стала прозрачней и дружелюбней, и стало видно, что снег в мягком свете фонарей искрится, и это ничуть не уступает в красоте иллюминации, просто это совсем другая, не броская красота!

А самое главное — ледяной комок в животе подтаял. Пусть не полностью, пусть не до конца, но с ним уже стало можно жить. И верить, что я справлюсь.

Кстати, насчет “справлюсь”!

Я вытащила телефон из кармана куртки и нашла в контактах гросс Теккера. Несколько секунд пришлось бороться с мучительным желанием как следует накрутить Вивьена, натравив на дружков-идиотов, но… Я ведь прекрасно знаю, что для Моранжа, поссорься он с гросс Теккером, виноватой все равно буду я — и приворот либо его отсутствие роли уже не сыграет. А Моранж — это очень, очень мстительная задница. И краткий триумф, который я испытаю, не стоит тех неприятностей, которые он мне устроит. А он обязательно устроит, его раздутое эго просто не позволит мне выйти победительницей из конфликта…

А потому, еще немного посмаковав мысленные картины, в которых гросс Теккер в порыве праведного гнева бьет морду Моранжу, я присудила победу во внутреннем противостоянии здравому смыслу.

И когда дозвонилась до Вива, в ответ на его “Слушаю!” мой голос прозвучал приветливо и благожелательно:

— Привет. Слушай, у меня тут возникли непредвиденные обстоятельства, так что в ближайшие три-четыре дня встречаться не получится. Придется тебе как-то учиться самому!

— Три-четыре дня? — Протянул в ответ гросс Теккер, но, скорее игриво, чем расстроено. — Ну, я постараюсь, конечно. Но мотивация у меня упадет!

Я, не выдержав, рассмеялась. Всё-таки этот обалдуй обладал необъяснимым свойством поднимать мне настроение.

И я предложила:

— Зато у тебя есть прекрасная возможность совместить неприятное с полезным, выпить отворот и уронить не только мотивацию!

— Да ну нафиг, не хочу я это дерьмо пить, я и так прекрасно знаю, что я не под приворотом, — разворчался он.

Я, не выдержав, прижала ладонь ко лбу. А потом себя по нему еще и постучала от досады: Вивьен, ну вот чего ты такой упертый!

Ладно, я не хотела доводить до жестких мер, но ты не оставил мне выбора:

— Значит, насчет обоюдной верности — это ты говорил не всерьез?

— Стоп, Морель, причем здесь это? Что значит “не всерьез”?

— Ну… Если мы не увидимся четыре дня, но ты не хочешь пить отворот, то, наверное, у тебя планы, верно?

— Это никак не связано!

Но я отмела его протест:

— Ничего не знаю.

Вив сменил тактику и перешел на тон, подозрительно напоминающий нытье:

— Ну, Море-е-ель! Ну, зачем тебе?

— Инструкции, гросс Теккер, должны соблюдаться! — Приговорила я прокурорским тоном, и перешла от шантажа к уговорам: — Ну, Вив, просто сделай это! Ничего же сложного… Твои друзья, в конце концов, правы как минимум в том, что при наличии подозрений нужно провести профилактику!

Молчание. А потом он, без малейшего признака валяния дурака, отозвался:

— Хорошо, Морель, я это сделаю.

— Отлично! — Возликовала я. — Я знала, что смогу на тебя положиться!

В трубке опять повисла тишина, а потом Вив ворчливо буркнул “Шантажистка!”, и отключился.

Найти адвоката оказалось легче, чем я себе напридумывала. И ничьи консультации для этого мне не понадобились. Оказалось достаточно просто полистать собственные конспекты, и получить всю классификацию организаций нужного профиля, с направлениями, специализацией и примерами…

Первый учебный день на этой неделе я прогуляла: сперва углубилась в поиск защитника в сияющих юридических доспехах, а потом, сделав выбор, договаривалась о встрече и ездила неприметный особнячок в деловом районе столицы, где разместилась юридическая ассоциация “Эгида”. Объясняла обстоятельства своего дела и почему пришла за помощью именно к ним. И теперь в течение нескольких дней они должны были дать ответ, берут мое дело или нет. А я… я, подобрав пару запасных вариантов, на случай отказа, или если помощь понадобится мне быстрее, чем из “Эгиды” дадут ответ, отправилась на лекции.

Вот после лекции по адвокатуре, которая вдруг обрела невиданную актуальность, гросс Теккер меня и перехватил:

— Отойдем на минутку, Морель. Есть разговор.

Выглядел Вив героически: вид возвышенный, на скуле цветет ссадина…

— Тебя вчера на занятиях не было, — выдохнул он, затащив меня в закуток под лестницей и загнав в угол..

Я пожала плечами как можно равнодушней:

— Я же предупреждала, что у меня дела.

Он кивнул: понятно, мол. А потом прижал меня к стене всем Вивом (вот ведь хамло бесстыжее!), и шепнул интимно в самое ухо:

— Я выпил.

— Гросс Теккер! Как можно! Пить на лекциях — это отвратительно! Для того ли я столько времени с тобой занималась?!

Но мое показательное выступление пропало втуне: Вив лишь рассмеялся мне в макушку, и прижался еще теснее.

— Отворот выпил, Морель!

— Он что, на тебя не подействовал?

— Почему — не подействовал? — удивился он. — Подействовал!

— А трешься так, будто не подействовал! — Расфырчалась я.

Грустный, очень грустный вздох дал мне понять, что отворот на гросс Теккера все же подействовал, и побочный эффект — тоже.

И несмотря на то, что это было моей идеей, я тоже тяжело вздохнула: я-то никаких отворотов не пила, а мужское тело, такое знакомое, прижималось совершенно восхитительно... Но в ближайшие два дня — абсолютно бесполезно.

От обиды и на судьбу, я ущипнула его за бок и прошипела:

— Отодвинься, Вив, увидят же!

Вместо того, чтобы послушаться, этот лось подло и нахально вернул мне щипок:

— Ой, можно подумать, кто-то еще не знает!

Я в ответ предупредительно пихнула его коленом:

— Вот не скажи. Одно дело — сплетни, а другое дело, своими глазами увидеть, как мы тут по углам обжимаемся… Вив! Вив, немедленно перестань!

Но куда там, слово “перестань” проскочило мимо гросс Теккера не зацепившись, а слово “обжимаеся”, наоборот, что-то переключило в этой башке

— Кассандра, Касса-а-андра, — урчал Вив, прижимая меня к стене, гладя сквозь одежду и целуя шею там, где позволял вырез строгого пиджака. — Кэсс…

Брыкаться я перестала — потому что приятно же, но когда Вив попытался поймать для поцелуя мой рот, из чистой вредности втянула губы и замотала головой, не даваясь.

Вив засмеялся, негромко и как-то так, что у меня дрогнули ноги и принципы.

Вив потерся о мою щеку щекой, как здоровенный котяра.

А потом прошептал мне в самое ухо, едва касаясь ушной раковины губами:

— Кэ-э-эсс… А ты не могла бы под юбку чулки надевать? — горячие пальцы скользнули под ту самую юбку и прочертили линию по бедру. — Если тебе, конечно, не трудно.

Мне? Мне очень трудно!

— Вив… я понимаю, что вы, мальчики, понятия не имеете, сколько стоят всякие женские штучки. Но ты на досуге загляни в отдел дамского белья, посмотри на цены. А я рефератами подрабатывала не потому, что у меня денег полно.

Вив замер, и его пальцы перестали чертить на моей коже узоры.

А мне, вопреки всему на свете, захотелось потребовать чтобы он немедленно прекратил тормозить и продолжил делать то, что делать.

— То есть, я правильно понял, что если я сам оплачиваю свои фантазии — ты принципиальных возражений против них не имеешь?

Гросс Теккер даже отодвинулся от меня слегка, и вид у него был до того воодушевленный, что я не сдержала смешка.

— Так что, я правильно тебя понял?

Я немного покусала губу, глядя на него (ну зачем ты мне так нравишься, мерзавец? Невозможное же что-то!), и медленно кивнула:

— Я никогда не носила чулки. Мне интересно.

— Отлично! Завтра мы идем за покупками!

— Нет, нет и нет! Я пришлю тебе сообщение со своими размерами — и разбирайся сам, фетишист! Мы с тобой договаривались, что между нами только секс, помнишь? А такая прогулка — это, считай, объявление об отношениях!

Тем более, что меня жаба задавит, смотреть, какие деньжищи улетают на белье, и думать, куда и на что я могла бы потратить их с большим толком.

-

Профессор Фрессон обитал в подвале — неподалеку от своей обожаемой лаборатории. Лысый и в очках (готова почку и печень прозакладывать на то, что стеклышки в них — артефактные), с седой острой бородкой, профессор производил на неподготовленных людей суровое впечатление. Я таким людям ничуть не сопереживала: а потому что к лекциям готовиться нужно!

Он читал нам дисциплину со страшным названием “Технико-криминалистическое обеспечение расследования преступлений”, и что-то там такое, узко специализированное, старшим курсам криминалистов. Читал так, что я одно время всерьез подумывала перевестись на его специальность. Не перевелась, но профессора и его лекции любила трепетно — и закономерно выбилась в любимчики.

Постучав в приоткрытую дверь, я просочилась в кабинет. И жизнерадостно объявила:

— Добрый день, профессор! Я пришла воспользоваться вашим ко мне добрым расположением!

Он оторвался от бумаг, которые заполнял, и взглянул на меня заинтересованно.

Видимо, не определился с увиденным, стащил очки, посмотрел еще и даже задумчиво покусал дужку:

— А у меня к вам доброе расположение, мадемуазель Морель?

— Да! — Радостно подтвердила я.

Профессор все еще выглядел заинтересованным, а не сердитым:

— И вы уверены, что сумеете им воспользоваться?

— Ну конечно! Профессор Фрессон, помогите мне найти работу? Я могу мыть пробирки! По крайней мере, посуду в летнем кафе мне мыть доводилось, и справлялась я просто блестяще! — Я даже закатила глаза, чтобы показать, как виртуозно мне давалось мытье посуды. А потом вздохнула, и уже серьезно продолжила, — Профессор, вы же знаете: я аккуратная, внимательная к деталям и дисциплинированная. Тщательно соблюдаю инструкции, ответственная…

— Но почему вы подошли именно ко мне? — Прервал перечень моих достоинств профессор (а ведь я могла бы сказать про меня еще много хороших, добрых слов!). — У тебя ведь другая специализация. Право, верно?

— Ну да. Но из всех преподавателей вы лучше всех ко мне относитесь! — Бесхитростно призналась я.

И не прогадала: профессор расхохотался и пообещал помочь.

Поднявшись из подвала, в кампус я летела, словно на крыльях! Но, видимо, слишком низко — потому что там меня перехватили.

Вообще, студенток в нашей академии было не слишком много. Кто, как я и Луиза Бернар, предпочитал держаться поодиночке, кто-то вращался в смешанных тусовках, а кто-то собирался в чисто дамские компании.

Вот такая компания меня и сейчас и обступила.

— Тебя вчера не было на занятиях, — заговорила первой Эва Готье, небесной красоты дочь магната, специализирующегося на маготехнологиях, и светской львицы, популярной певицы в прошлом. — Всё в порядке?

В учебе Эва не блистала, но хватку унаследовала отцовскую (а может, и материнскую, кто знает, я же с ее родителями не знакома). В общем, не суть важно, от кого она унаследовала этот навык, но вцепиться она умела так, что служебные собаки, вися на рукаве фигуранта, плакали от зависти.

Я заставила себя непринужденно улыбнуться:

— Да, все хорошо. Решала некоторые вопросы.

Эва была из числа моих бывших клиентов, из тех, для кого я выполняла работы. Но с переходом на новый формат от моих услуг Готье отказалась со словами “Ну, бли-и-ин… Учиться я могу и сама!”. В целом, я верила. Она, как и гросс Теккер, относилась к тому числу богатеньких деток, которых родители впихнули учиться исходя из своих представлений и нужд — и те, имея мозги, но не имея никакого интереса к выбранной за них специальности, отбывали на занятиях время, сваливая на других всю работу, которую только возможно было свалить. Эва, к примеру, была завсегдатаем всех вечеринок. А примерно половины из них — и устроителем.

Ее подружки были из той же примерно категории, плюс-минус пара сотен тысяч франков в родительском состоянии не в счет, разве что лидерскими и организаторскими качествами Готье уступали.

— Слушай, Морель, а это правда, что ты встречаешься с гросс Теккером? — Влезла в разговор Камий, любопытно блестя глазами и попытавшись взять меня под руку.

Руку я вежливо забрала, но ответить не успела, вмешалась Эва:

— Камий! — Она выразительно и артистично закатила глаза. — Ну, какое тебе дело? Не хочет человек хвастаться трофеями — имеет право!

— Ну какой “встречаешься”? Какой “трофей”? — Я скосила укоризненный взгляд на одну, на другую, и даже вздохнула. — Я подтягиваю его по учебе за разумную плату. Вы же от моих услуг отказались… Куда деваться бедной девушке?

И, коварно ухмыльнувшись, добавила:

— Или вы передумали?

— Нет-нет, — торопливо отказалась Эва. — Мы, собственно, чего подошли… Морель, мы знаем, что следствие подозревает, будто это ты убила Бернар. Мы в это не верим, это полная чушь. Ты, конечно, бука, но ты не убийца. И девочки так считают, да, девочки?

Девочки загудели что-то согласное, а я опешила. Акция поддержки была несколько неожиданной.

— И вообще, Морель, ты ужасная чистоплюйка, я следователю так и сказала. Что если бы они потрудились составить твой психологический портрет, сразу бы это поняли. — Твердо добавила Камий. — У тебя абсолютно не тот типаж, который запачкает руки убийством, это же элементарная психология!

— А еще, Морель, элементарная психология говорит нам, что вредно с головой зарываться в свои неприятности, и иногда нужно развеяться. Поэтому сейчас ты идешь с нами — пить и перемывать кости мужикам в приятной компании! — Решительно объявила Готье, подцепила все же меня под локоть и поволокла в сторону выхода из кампуса. — Кстати, ты была права, когда предупреждала, что администрация решила бороться с покупкой и продажей работ. В нашей академии исполнителей теперь не найти, приходится обращаться на сторону…

С другой стороны на буксир меня взяла Камий, а еще две девушки, Лор и Элоди, в разговоре не участвовавшие, шли сзади, посмеиваясь, болтая о своем и отрезая пути к бегству.

Нет, на самом деле, свалить я все равно бы смогла, если бы захотела. Но… не хотелось настраивать против себя людей, готовых дать показания в мою пользу. А то ведь они так из свидетелей защиты и в свидетелей обвинения переквалифицироваться могут!

Да и вообще, выпить и расслабиться показалось вдруг отличной идеей. Я неожиданно поняла, насколько же я задолбалась. Наверное, мне действительно стоит спустить пар — пока котелок давлением не разорвало.

-

Бар гудел. И даже немножечко вибрировал — по крайней мере, мне так снаружи показалось.

Потом конвой завел меня внутрь, и я успокоилась — нет, не показалось!

— “Маргариту”! — скомандовала бармену Эва.

— “Пина коладу”, — Камий ослепительно улыбнулась.

— “Дайкири” и “Лонг-Айленд”, — за двоих заказала Элоди.

Бармен профессионально улыбнулся в ответ:

— Будет сделано! — И перевел взгляд на меня. — А вы будете что-то заказывать?

— Виски.

— О-о-о! — Уважительно протянула Эва, переглядываясь со свитой.

Я независимо пожала плечом: я сюда пришла расслабляться — и я расслаблюсь!

Вот нифига бы я не нашла места, если бы пришла сюда в одиночестве! А Готье его на пятерых организовала мгновенно.

Помещение полнилось музыкой из огромных колонок и гулом голосов, старающихся ее перекричать. Свет пульсировал в такт музыке, а у меня в голове в такт музыке шумело. Нет, пить-то я умела, но после целого дня на ногах и на голодный желудок всё-таки вставляло.

— Нет, ну серьезно, что ли, у вас с ним ничего нет? — Камий, навалившись мне на плечо, почти орала в ухо, чтобы я могла ее расслышать. — Он же такой! Такой!

Она с кошачьим урчаньем изобразила пантомимой, какой именно гросс Теккер, и я рассмеялась.

— У нас с ним ничего нет! — Торжественно объявила, катая стакан в ладонях.

И мысленно добавила: “Кроме секса!”.

— Ага! А если у вас с ним ничего, то почему я его тогда сегодня в молле видела? И знаете — где, девчонки? — Она обвела подруг взглядом и выпалила, ткнув в меня пальцем, — В отделе нижнего белья!

— Эй! — Теперь настала моя очередь перекрикивать музыку. — Я сказала, что у него со мной ничего нет. Но я не говорила, что у него ни с кем ничего нет!

— Ой, да не ходит он ни к кому больше! Думаешь, в нашем кампусе можно что-то утаить?

— А в городе? — Вбросила я провокационную идею.

Камий хотела что-то ответить, но ее опередила Эва:

— Да хватит тебе, в самом деле! А то Кэсс еще подумает, что ты на него запала!

— А что тут такого? — Искренне удивилась Камий, и я мысленно к ней присоединилась.

— Ну, здорово! — Расхохоталась Готье, и я заподозрила, что развезло тут не меня одну. — Ты практически открытым текстом втираешь Морель, что запала на ее парня!

— Так она ж сама говорит, что он не ее парень!

— Да мало ли, кто что говорит! — Эва отмахнулась от аргументов Камий рукой, в которой была зажата “Маргарита”, широкий бокал на длинной ножке описал дерзкий полукруг и плеснул коктейлем на пол. Готье зашипела, заглянула в бокал, и расстроенно добавила. — Ночует-то он у нее!

— Ну… — Камий взглянула на меня с надеждой.

И я виновато признала:

— Бывает!

А попробуй тут не признай, когда вокруг — сплошные будущие юристы с криминалистами, и чуть что, живо доказательствами к стенке припрут!

— Дамы, разрешите составить вам компанию!

Спасая меня от разборок с возмущенной Камий, на диван рядом с Готье, напротив меня, опустился молодой человек. С обворожительной улыбкой обвел нас всех взглядом, остановился на мне. Наткнулся на мой взгляд — подозреваю, далекий от дружелюбия, и просиял еще сильнее.

Прямо сказать, люди, сияющие в ответ на мрачный взгляд, вызывали у меня рефлекторную неприязнь. Потому что человек, расцветающий в ответ на невербальный посыл — это подозрительный человек, и никто не убедит меня в обратном! Вот!

В пульсирующем свете светомузыки смазливая его физиономия выглядела смутно знакомой, но вспомнить, что сие за фрукт, сходу не удавалось: плохое освещение, всё такое.

Опять же, не могу же я помнить всех студентов академии…

Опять же, виски на голодный желудок

Вроде бы, из старшекурсников.

Эва, в отличие от меня, на всякие глупости время не тратила, и, полыхнув ответной улыбкой, яркой, как фотовспышка, отозвалась обольстительно:

— Конечно! Если угостишь девушек…

И вот, вроде бы, предложила парню потратиться на угощение посторонних девиц — а гляди ж ты, будто орден пообещала.

Парень легкой расхохотался, запрокинув лицо, показав крепкую сильную шею и красивую линию подбородка, подмигнул (почему-то — мне), и склонил голову, соглашаясь с Эвой:

— Заказывайте, прекрасные!

Челка упала на лоб, добавив к лукавой улыбке легкой небрежности, и весь он, уверенный в себе и прекрасный, фонтанировал обаянием, и я видела, как неуловимо меняются мои спутницы, умело и незаметно перетекая в эффектные позы и выигрышные ракурсы, как меняются выражения лиц, а во взглядах появляется разное — от охотничьего азарта до томной придури.

Эффектный парень.

И на Вива чем-то похож — крупный, ширококостный, той самой породы от которой у меня непроизвольно учащалось сердцебиение. Да что там — я ведь от того, чтобы выпрямить спину и расправить плечи, подчеркивая грудь, с трудом удержалась.

И это мне не понравилось.

Я уткнулась в свой стакан, мрачно размышляя над тем, что вместо того, чтобы “выпить и расслабиться” я что-то “выпила и напряглась”, и не заметила, как взгляды собравшихся скрестились на мне.

— А ты что будешь пить, Кэсс? — Подсказала Лор, глядя на меня с легким любопытством.

Я покачала головой:

— Я — пас.

— Виски! — Эва величественно качнула точеной кистью, делая за меня заказ.

Ну, виски — так виски. Я сделала вид, что меня это не касается.

Галантный кавалер встал и ушел к стойке бармена, а я поднялась вслед за ним, бросив девчонкам:

— Помогу донести.

Потому что прекрасность-прекрасностью, но, раз уж я собираюсь это пить, то хорошо бы быть уверенной, что в моем стакане не окажется ничего лишнего.

Вообще, для таких целей у меня и колечко специальное есть… но я так стремительно “собиралась” на вечеринку, что оно осталось в комнате. Так что придется контролировать ситуацию по старинке, глазками.

К моему удивлению, вслед за мной встала из-за стола и Элоди. Улыбнулась мило:

— Ну, как вы вдвоем шесть бокалов донесете!

И я с одобрением подумала, что мотивы у нее наверняка от моих не отличаются.

…а в целом, вечер всё равно вышел классным.

Выбравшись из душного и шумного помещения на улицу, я устроилась на пустующей сейчас летней террасе, в самом углу — подальше от света и шумных компаний курящих студентов. Свежий зимний воздух, лишь самую малость пахнущий сигаретами, бодрил, тишина, царящая на улице, на контрасте с грохотом внутри бара, ласкала слух, и я опиралась локтями на перила балюстрады, проветривалась и чувствовала, что, кажется, действительно расслабилась — несмотря даже на то, что Пьер Рокфёй, прибившийся к дамской компании, откровенно пытался ко мне подкатить. Его внимание, как минимум, повышало настроение, и комплименты он рассыпал вполне умело, не переходя черты, за которой они начинали раздражать. Удовольствия не портили даже циничные мыслишки, вроде тех, что парень, похоже, решил сэкономить на ухаживаниях, выбрав самый простой из доступных вариантов.

И, не будь гросс Теккера, я бы, пожалуй, это приглашение приняла — а чего бы не принять, не побаловать самолюбие… Или нет — потому что сомневаюсь, что он, при таком подходе, расстарался бы в постели. Не знаю. Да и не важно, в общем, потому что гросс Теккер был, и договоренность о взаимной верности тоже была… А еще, я, кажется, замерзла и, наверное, наобщалась. Сейчас еще чуть подышу, а потом позвоню Готье, скажу, что я ушла, и всё, домой, баиньки! Где-то у меня был её номер еще с клиентских времен…

— Привет, — вмешался в мои мысли низкий, будоражащий голос.

Пьер.

— Я подумал, что ты, наверное, хочешь пить…

Рядом со мной на перила встала бутылочка с водой.

Я скосила на нее взгляд: пить действительно хотелось, и пробка выглядела неповрежденной, но… Но колечко, проверяющее, свободны ли напитки от примесей, осталось в комнате, а какими артефактами мог похвастаться Пьер, я знать не знала.

— Ты будешь хорошим адвокатом-переговорщиком, — всё-таки, выпитое давало о себе знать, и я озвучила мысль, вертевшуюся в голове весь вечер. — Ты профессионально нравишься людям.

— Да? — Пьер навалился на перила балюстрады рядом со мной, прижимаясь плечом к моему плечу.

“Точно пора домой”, — отметила я, отодвигаясь.

— А знаешь, что нравится мне? Ты!

Он качнулся ко мне, и тяжелая рука оказалась на моей спине, а в лицо мне пахнул выпитый им алкоголь. А затем чужое лицо оказалось слишком близко, и Пьер впился в мои губы поцелуем.

Агрессивным, напористым поцелуем — и моё протестующее мычание и попытки разорвать контакт он игнорировал.

Вивьен

Друзья у меня надежные, но придурки. А сексуальная жизнь при полном отсутствии девушки и наличии исключительно репетитора поражает разнообразием.

Приблизительно эти два жизненных вывода я обдумывал по дороге в торговый центр.

Кто бы мог подумать, что эти идиоты будут настолько переживать за неприкосновенность моих личности и самосознания, что дойдут до угроз хрупкой девушке. Морель, естественно, не призналась, что ей угрожают, но по телефонному разговору все стало ясно. Если бы она сама действительно хотела, чтобы я выпил этот злосчастный отворот, она бы из меня это обещание вместе с душой вытрясла бы в тот же день, как о нем узнала. Это во-первых. А уж то, что Моранж упертая задница мне давно было известно. Это во-вторых.

Так что отворот был выпит, потому что беспокойство друзей и безопасность репетитора надо уважать. А Дамьен бит, потому что ибо не хрен.

А вообще вся ситуация могла бы порядком испортить мне настроение, но не испортила, потому что неожиданная компенсация того однозначно стоила!

Зайдя в магазин женского белья я, впрочем, несколько растерялся. Как-то до сих пор мне здесь бывать не доводилось, партнерши с приобретением всяких интересностей справлялись самостоятельно.

Сама по себе задача меня совершенно не смущала, а даже воодушевляла — красиво завернутый подарок самому себе, чего тут смущаться! Но, глядя на ряды кружева, шелка, ленточек, бантиков, бретелечек и прочей мишуры, я растерялся. Как-то раньше не приходилось все это разглядывать отдельно от женского тела!

Мне на спасение пришла ненавязчиво подкравшаяся консультантка.

— Мсье, подсказать вам что-то?

Да! Как отменить действие отворотной побочки поскорее! Но придется быть реалистом.

— Мне бы подарок для девушки.

— Вам для каких целей? — вежливо осведомилась мадемуазель с бейджиком “Адель”, выуживая изниоткуда тонкий планшет.

Тут я недоуменно моргнул. “А какие цели бывают у белья?”

Девушка понимающе улыбнулась в ответ на мой зависший взгляд.

— Видите ли, белье бывает двух типов: которое надевают, чтобы снять, и которое надевают, чтобы носить. В первом типе удобно только лежать в красивой позе. А второй подходит для ежедневной носки, но уступает первому в эффектности. Так вас какой вариант интересует?

— Так… — задумчиво произнес я, чувствуя, как ко мне возвращается воодушевление. — Так!..

В баре, по случаю буднего дня, было пустовато — в будни бар на территории академгородка уже с десяти вечера работал только на выход, а в десять тридцать закрывал свои двери окончательно. Вроде как, чтобы к одиннадцати, когда кампус запирают на ночь, студенты успели вернуться к себе.

То ли дело, в выходные, когда заведение работает всю ночь до утра, вот тогда здесь становится весело!

Впрочем, мне было похрен на количество народа: мы с парнями пришли сюда расслабиться, и раз уж сегодня выбор “секс или выпивка?” передо мной не стоял, я собирался оторваться по полной.

Разбитая вчера губа Дамьена выглядела как новенькая — видать, к целителю ходил, пижон. Хотя, если бы мне прилетело не прилетело не в скулу по касательной, а как Моранжу, и губа распухла на половину физиономии, то я бы тоже к целителю поскакал, как миленький. А так ссадина у меня вышла очень удачная, и я собирался носить её, пока не заживет. У меня с ней вид героический.

Дэм увидел, что я на него смотрю, и сделала взглядом “что надо?”. Я в ответ постучал бокалом с пивом по губе и отсалютовал им Дамьену. Он в ответ показал мне оттопыренный средний палец.

Со вчерашнего дня мы с ним как бы не разговаривали.

Я, ухмыльнувшись, приложился к пиву

Поход за “чулочками” дивно поднял мне настроение, несмотря на то, что на них у меня улетело, не успел глазом моргнуть, почти что месячное содержание, а декабрь едва начался. Предстоял непростой разговор с отцом, но был шанс его задобрить возросшей успеваемостью, так что и от учебы была польза!

Лениво обсуждая с парнями последний матч, я разглядывал студенческую толпу и едва не поперхнулся, наткнувшись взглядом на Кассандру, каким-то мистическим образом оказавшуюся не просто в баре, но и в компании, да и в такой компании, что я даже проверил собственную кружку, чтобы убедиться, что пью пиво, а не что покрепче — и сильно покрепче! — из пивной кружки.

Не то, чтобы Готье и компания были дурочками, дурочками они как раз не были. Но и причин сидеть с Морель в баре у них было столько же, сколько у Морель сидеть в баре с ними — примерно ноль.

Кэсс сидела ко мне полубоком, даже больше спиной и, кажется, вообще не заметила моего присутствия, а, может быть, сделала вид, что не заметила. Ничего личного!

И только через некоторое время я заметил, что за нашим столом висит подозрительная тишина.

Парни пялились на то, как я пялился на Морель.

— Второй раз отворот пить не буду, — счел нужным предупредить я. — Идите на хрен.

— Да что ты в ней вообще нашел? — фыркнул Фонтэн. — Крыса серая.

— И зануда, — добавил Тессье.

— Если я тебе расскажу, Тома, то тебе тоже отворотное придется пить, а у Дэма и так нервишки шалят и глаз дергается.

— Да плевать мне на твою Морель, — не выдержал Моранж. — Плакаться только не приходи, когда она себе кого-то другого найдет. А отворотное не в ста процентах случаев действует, чтоб ты знал. Эта стерва могла и что-то забористое замутить.

— И на хрена ей другого заводить, когда она уже на забористое для меня потратилась? — хмыкнул я, наблюдая за тем, как к девушкам подсаживается Рокфёй.

Этот учился на одном потоке с Луизой Бернар, покойной. В спортзале мы частенько пересекались.

В том, что Кассандра меня всё-таки не видела, я убеждался чем дальше, тем больше. Просто по тому, что она вообще не оглядывается и не пытается в нашу сторону посмотреть. Я-то на нее поглядываю довольно часто, такое бы заметил.

Но нет, Морель выглядит как человек, который не подозревает, что за ним наблюдают. И тем забавнее наблюдать, как какой-то Рокфёй пытается подкатить к моей индивидуальной репетиторше яйца. Нет, ну… в первый момент было вообще не забавно. Но первое ревнивое недовольство я придавил, а потом и попустился — Кэсс он был нужен примерно как ласты на лыжной трассе. В целом, хрень, вроде бы полезная, но конкретно сейчас нафиг не нужная.

Не, ну я бы предпочел более категоричный отказ, но… Ладно, хрен ли тут сделаешь: к симпатичной девчонке всегда будут клеиться, и тут либо выбирать уродину, либо мириться с тем, что у других тоже есть глаза.

Придя к такому философскому умозаключению, я как-то выдохнул, успокоился и переключил внимание с компании Кэсс на свою, время от времени поглядывая, как Рокфёй палит вхолостую.

— И, в общем, эта коза перед нами хвостом крутит вовсю, но кого-то одного не выбирает, строит глазки и мне, и Тома — но ни с кем не едет! Мы уже и так, и эдак, уже думали, монетку бросить, кто остается, а кто свалит, чтобы вечер не портить, и тут она нам открытым текстом выдает — мальчики, а поехали ко мне! — Делился очередной историей из бурной личной жизни Люка. — Нет, ну и кто бы отказался?

На столе пиво как-то незаметно сменил собой портвейн, и Моранж подбивал наплевать на будний день и перейти на что-то покрепче, одновременно строча кому-то сообщения в телефоне.

— Мы и не отказались, — вальяжно перехватил инициативу рассказчика Тома. — Поехали к ней, симпатичный такой особнячок со статуями в холле…

— …и кованной оградой с пиками…— поддакнул ле Ру. — И, главное, она же нас еще в такси заверила, что дома пусто, никого нет!

— Мы прямо в холле начали раздеваться, придурки, — нервно отхлебнув алкоголь, продолжил Тома, — по лестнице на второй этаж еле поднялись, там от входа до ее спальни весь путь, включая статуи, был нашей одеждой усеян!

— И вот, значит, мы втроем хорошо проводим время, и тут в самый кульминационный момент с первого этажа рёв — “Анжелика!”

Под густое дружеское ржание ухмыляющийся Жан-Шарль бессердечно уточнил:

— Отец или муж?

— Не знаем, — трагично отозвался Тома. — Мы не стали выяснять: сразу в окно выскочили. В чем были.

— Без всего!

— У меня теперь травма потенции.

— А у меня — травма ж… задницы, когда забор перелезали, я на пику напоролся!

В хохоте эпичной истории то, что Морель вышла из бара, я едва отметил сознанием.

— Покажи! — Дамьен ржал и глумился, забыв, наконец, про свой телефон.

— Отвали от моей задницы, извращенец! Мне целитель уже все залечил!

— Нет, ну в самый кульминационный момент! — Стонал Тома.

И за всем этим угаром я чуть не пропустил другой кульминационный момент: Рокфёй протолкался на выход. Вслед за Морель.

— Эй, ты куда? — удивились парни, когда я резко поднялся, чуть не опрокинув выпивку.

Я только мотнул башкой, чувствуя, как некстати в ней шумит: как раз сейчас мне бы не помешали ясность мышления и трезвая координация.

Ребята увязались за мной, а я буром попер к выходу — и в этот момент мне не казалось, что в баре маловато народу.

На пороге кучковались по интересам курильщики, и я кажется, кого-то пихнул, кому-то отдавил ногу, меня в ответ обматерили, но мне было плевать: я искал Морель. Здесь ее не было, и я завертел головой, пытаясь сообразить, куда бежать дальше.

Слева за углом ее не оказалось, и под испуганный писк и возмущенную брань испуганной мной парочки, я метнулся назад. Врезался в Моранжа, следовавшего за мной по пятам, злобно рявкнул, заставив его шарахнуться в сторону, и рванул дальше.

Парни, таскавшиеся за мной паровозиком, интересом проводили взгядами эти метания, и снова пристроились в хвост.

У входа в бар ни Кэсс, и Рокфёй не появились. Оставалась летняя терраса, пустая и не освещенная.

Перескочив через символическое ограждение, я бросился туда, и увидел спину Рокфёя, увидел, как он наваливается на кого-то, и эта “кто-то” выгибается над балюстрадой…

Этот урод целовал мою Кассандру!

Всё выпитое разом ударило в голову, я стряхнул руку Дамьена, попытавшегося меня удержать, и ринулся вперед, туда, где тоненькая фигурка изогнулась в чужих руках.

Кассандра

Мне нужно было совсем немного, всего чуть пространства для маневра. Я заставила себя расслабить тело, откинуться…

Да! Рука скользнула в карман, “Дамский страж” как будто сам прыгнул в ладонь, и Рокфёя оглушило направленным свето-шумовым ударом. Нет, вспышка света и режущий слух звук были заметны всем, но концентрат — концентрат артефакт влепил виновнику торжества. Рофёй дернулся руками к глазам и заорал.

Инструкция к “Дамскому стражу” предупреждала, что эффект краткосрочен, и велела активировать артефакт, и бежать, пока обидчик дезориентирован и ошарашен, но во мне клокотала ярость. Все обстоятельства, сложившиеся против меня, все проблемы и обиды спеклись вдруг в тугой ком, вскипели гневом, и плеснули наружу, как гейзер — кипятком. Кому прилетело, тому и прилетело.

И я не отказала себе в удовольствии тоже влепить Рокфёю, но уже коленом промеж ног. Удар вышел смазанным, Пьер успел отшатнуться, но следующий пинок, носком в колено, удался на загляденье.

К нам от входа в бар бежали, но мне было плевать. Пьер орал, отводя от глаз руки и снова их зажимая, и пока я примерялась как ему поудобнее вломить так, чтобы звезды из глаз, кто-то вклинился между нами, и голосом гросс Теккера громко спросил:

— Ну и кого здесь спасать, тебя от него, его от тебя или тебя от новой уголовки?

— Мы так не договаривались! — Рявкнул Пьер, отрывая ладони от лица и вертя головой по сторонам. — Мы не договаривались, что она будет драться!

— С кем не договаривались? — вскинулась я.

И мой вопрос слился с раскатистым “Та-а-ак!” Вива.

Аккуратно, но твердо отодвинув меня от обидчика, гросс Теккер плавно, текуче как-то шагнул вперед… Миг — и Пьер Рокфёй оказался безжалостно скручен. Вив, завернув ему руку за спину, и тем зафиксировав, свободной рукой вцепился пьеру в шею сзади.

— Вот с этого места — поподробнее. С кем ты договаривался?

Пьер, согнутый чуть ли не пополам, спохватился, попытался вырваться — но куда там: Вив держал его уверенно и надежно.

И, если вспомнить, из какой Вив семьи, то в этом, пожалуй, не было ничего удивительного.

Рокфёй попытался дернуться сильнее, но Вив безжалостно оборвал трепыхания, усилив давление на его вывернутую руку.

— С кем. Ты. Договаривался.

Я подумала, что, пожалуй, знаю ответ на этот вопрос. Мне даже не нужно было видеть для этого бегающий взгляд растерянного Моранжа. И свалить от их разборок подальше мне мешал лишь инстинкт самосохранения и понимание: если упустить сейчас контроль за ситуацией — велик риск потом от нее же получить по шее.

— Отвали-и-и-и! — Рокфёй сорвался на визг, и тут же осекся.

Вив удерживал тяжело дышащего Пьера, и почему-то никто из присутствующих, среди которых у Рокфёя наверняка были друзья и однокурсники, и многие из них — старше Вива, почему-то никто из них не рисковал вмешиваться в то, что учебник деликатно именовал “методы допроса, нарушающие принцип добровольности дачи показаний”.

Наверное, потому что лицо у Вива в этот момент было жестким. Таким, каким я его никогда не видела. А может, потому что гросс Теккер — это гросс Теккер.

Боги его знают, что сделал Вив, потому что Пьер вдруг выгнулся и заорал, а потом снова заорал, но уже словами:

— С ним! Я договаривался с ним! С Дамьеном Моранжем! Отвали! Отпусти! Су-у-ука-а-а!

— “Сука” — это девочка, а я мальчик, так что правильно будет “кобель”, — назидательно выдал гросс Теккер, и, кажется, что-то такое подкрутил в захвате, потому что Пьер зашипел сквозь зубы.

А Вив обвел взглядом набившихся на веранду людей, и скомандовал:

— Что встали? Свалили все отсюда нахрен!

И что-то такое было в этом взгляде, и в этом голосе такое, что толпа всколыхнулась и как-то незаметно отхлынула, создав ненадолго что-то вроде затора у выхода.

Вот тебе и покладистый Вив.

Вот тебе и плюшевый по самое “не могу”.

Я, если честно, по команде тоже попыталась всколыхнуться, отхлынуть и свалить, но в какой-то момент меня ухватил за руку Моранж, предусмотрительно отгородившись от Вива человеческим потоком.

— Куда собралась? — Зашипел он на меня, обдавая запахом алкоголя, смеси пива с чем-то. — Угомони его! Быстро!

“Дамский страж”, все еще зажатый в ладони, вдруг ощутился отчетливо и ярко, и повторить с Моранжем схему, что так хорошо зарекомендовала себя на Рокфёе, захотелось невыносимо. Удержало лишь понимание, что Моранж — мстительный засранец.

Ну и то, что после Рокфёя “Дамский страж” разряжен в ноль.

— Я сказал, угомони его! И я забуду про приворот!

— Моранж, головка ва-ва — пей зеленку! Ты сам заставил гросс Теккера выпить отворотное, о каком привороте речь!

— Не хами мне, девочка, — шипение Моранжа стало совсем уж змеиным. — Каким бы хорошим ни был отворотный артефакт, его можно обойти. Сложно, но можно. И если ты не хочешь, чтобы полиция всерьез заинтересовалась, как ты это сделала…

— Отвали от нее, Дамьен!

Опс! За увлекательной дискуссией мы с моим прекрасным шипящим собеседником не заметили, что терраса опустела: все любопытствующие поспешили убраться туда где тепло, светло и академические мажоры не выясняют отношений. И только я, как дура, осталась в полумраке, холоде и в центре скандала.

Не мой день.

— Парни, ну, чего вы завелись, а? — ле Ру умоляюще глядел то на одного, то на другого. — Ну, серьезно!

— Я завелся?! — Изумился Вив, и вот теперь, кажется, действительно завелся. — Это Моранж долбанулся со своими приворотами!

— Да ты себя со стороны просто не видишь! — Моранж орал так, что у меня, оказавшейся на дороге звуковой волны, зазвенело в ушах. — Ты вообще не замечаешь, как твое поведение изменилось? Ты вообще знаешь, что длительное нахождение под приворотом с сознанием делает? Да я о тебе беспокоюсь, дебил! Эта твоя Морель…

— Ой, да иди ты на хрен! Дело уже не в Морель! Просто кое-кому обязательно нужно оказаться правым, да? Если Дамьен Моранж сказал — “приворот”, значит, он будет натягивать факты, доказывая, что это приворот! Если он решил, что моя девушка его не устраивает — он на пупе извертится, устроит подставу, но вывернет по-своему! И он еще говорит, что это я себя не вижу!

— Парни, ну, какого хрена, а?..

— Не лезь, Люка!

— Ле Ру, иди лесом!

— Да вы оба, дебилы, мать вашу, достали! Свихнулись напрочь!

— А может, вы меня отпустите уже? А потом уже будете отношения выясня-а-а-ать…

Вот честное слово, Рокфёй зря попытался вклиниться эту склоку четвертым, Вив про него, по-моему, уже забыл, а тут — вспомнил.

И судя по тому, как заорал Пьер, воспользовался рычагом влияния.

— А ты вообще молчи! Ты, мудак, девушку обидел, вот и не выступай!

— Да не собирался я ничего с ней делать! Я вообще хотел нормально ее окучивать, но тут этот сообщения строчит — “Ускорься, ускорься”... Я её всего лишь поцеловал! А эта бешеная устроила, как будто я ее трахнуть пытался! Да отпусти ты уже, урод, устроил тут!

— Ой, деби-и-ил! — донеслось со стороны приятелей Вива, в представлении участия не принимавших.

Кажется, это простонал Тома Фонтэн.

А Вив, вдруг и впрямь взял, и отпустил руку Пьера.

А когда Пьер выпрямился, раздраженный, недовольный тем что его тут поставили чуть ли не раком, и, собираясь продолжить претензии, развернулся к нему лицом — коротко и хлестко зарядил тому в челюсть.

И добавил по корпусу, и…

Ле Ру и Фонтэн повисли у Вива на плечах. Моранж благоразумно не подходил ближе.

Я, пользуясь тем, что на меня не обращают внимания, медленно, но целеустремленно пятилась к выходу. Ну его, такой цирк!

— Хватит, Вив, — уговаривал гросс Теккера Тома. — Достаточно.

— Это было за физический ущерб, — очень спокойным голосом отозвался Вив. — Сейчас еще за моральный добавлю — и будет достаточно. А то ведь он улыбался девушке, комплименты говорил. Она, может, за чистую монету ухаживания приняла… А он — за деньги… Неприятно.

Несмотря на всю неприглядность ситуации, я не смогла удержать смешок — то ли дело, сам Вив! Он не за деньги, он за репетиторские услуги!

Отступая, взгляда от тестостероновых идиотов я старалась не отводить, а потому, врезавшись спиной во что-то живое, вздрогнула.

— Не спеши, — сказал мне Тессье, оказавшийся между мной и выходом.

И как я его из виду упустила? Рядом со всеми же стоял!

А Жан-Шарль жестом указал мне на террасу, предлагая вернуться.

Да пошел ты!

Я свирепо раздула ноздри, шагнула, пытаясь обойти препятствие, но Тессье снова преградил дорогу:

— Ну, что же ты? Разве тебе не интересно досмотреть? Это ведь из-за тебя дерутся самые перспективные парни академии!

Че… чего?! Он что?.. Он, что, считает, что мне это должно быть приятно? Что мне должно нравиться?

Так, ну, всё, с меня хватит!

— Вив! — Рявкнула я. — Если ты уже заклончил всех доминировать, то будь любезен, проводи меня в кампус, пока он не закрылся!

И решительно шагнула вперед, собираясь уйти с этой проклятой веранды, даже если для этого понадобится вынести с нее Тессье.

Он усмехнулся и сделал шаг в сторону, пропуская меня.

За спиной послышался тяжелый топот — гросс Теккер выключил берсерка и вспомнил, что он хороший мальчик, покладистый и плюшевый донельзя, и теперь спешил меня догнать, чтобы проводить. А догнав, замер. Обернулся к своим.

— Моранж…

— Ой, да перестань! — Перебил его Дамьен, и, я готова поклясться, закатил глаза. — Не полезу я больше к твой мыши, просто подожду, когда тебя надо будет хлопать по плечу и впихивать реплику "яжеговорил”!

— Я тебя предупредил.

И это прозвучало весомо. Очень весомо. Вспомнилась легкость, с которой Вив спеленал Пьера, и то, насколько хищным и органичным он ощущался, потроша из Рокфёя информацию…

По спине пробежали мурашки.

И, прихватив Вива под руку, я негромко, но выразительно пробормотала себе под нос:

— И этого человека я учила правильно насиловать девушек!