На следующее утро я еле выпнула себя из кровати и очень пожалела, что перестала бегать. Нет, выпнуть себя на пробежку было бы еще сложнее, но по итогу результат меня бы порадовал и подарил бодрость. Надо собраться и ходить хотя бы в спортзал. Беговые дорожки это вам, конечно, не заснеженный парк… но в том то и дело: беговые дорожки — это вам не заснеженный парк, на них трупов не валяется!
Были однако и поводы для радости, например, я порадовалась, что отшила вчера гросс Теккера, который пытался напроситься на ночевку. Во-первых, зачем он мне тут, когда от него никакого толку? Во-вторых, даже если взять во внимание опцию подогрева, на фига она мне, когда от этой опции несет пивом и чем покрепче. И даже если от меня самой несет, ничего не знаю! Ну и в третьих, я сама себя в зеркале слегка испугалась сегодня, а у мальчиков нежная душевная организация, не надо их травмировать, когда он там от отворотных побочек едва отошел.
Контрастный душ вернул деревянному телу гибкость, щекам румянец, и вернул на место куда-то закатившееся настроение, так что на лекции я явилась в своем привычном состоянии.
И еще не доходя до первой аудитории напоролась на комитет по встрече. Эва, Камий, Лор и Элоди, компания по ловле заучек на живца, в полном составе.
Я не успела понять, что думаю в их адрес, как Готье выступила вперед и со всей серьезностью сказала:
— Морель, извини за вчерашнее. Да, Моранж нас попросил тебя притащить, но мы понятия не имели зачем. Он намекнул, что связано с Вивом, и мы как-то сами собой решили, что вы же вроде как вместе, а они друзья, может, какой сюрприз хотят устроить. Если бы он сказал, что подставить тебя хочет, я бы его послала. Правда. Мы ничего не знали про Рокфея.
Она действительно выглядела серьезной, и взволнованной. И было видно, что возможная причастность к такой подставе Эву угнетает.
Это было неожиданно и приятно. Если честно, я бы совершенно не удивилась, если бы девицы с полным знанием дела все равно вступили в сговор с Моранжем. Мы не подруги, а Моранж — опять же мы все это помним! — мстительная задница. Я даже на них не особенно обиделась.
А сейчас поняла, что слова Готье мне все же были приятны. И мне было радостно, что они потащили меня в бар, чтобы сделать приятное, а не вот это вот все.
Если это, конечно, правда.
Я посмотрела на Эву, на остальных и не нашла причин им не верить.
— Все нормально, — я улыбнулась. — Я не в обиде.
— Нет, ну какой козел, а!
— Да все мужики козлы, — поддакнула Лор.
— Но некоторые хороши в постели, — хмыкнула Камий.
— Зато как гросс Теккер за тебя вступился!
— Ух!
— Все еще будешь говорить, что вы не встречаетесь?
— Мы не встречаемся, — согласилась я, ненавязчиво бочком-бочком продвигаясь к аудитории.
Нет, я была рада, что девицы ко мне со всей душой, но… но я-то к ним без души!
По поводу того, что Вив действительно при свидетелях заявил, что я его девушка, я не парилась. Если бы меня приперло к стенке, я бы тоже его парнем назвала, нежели объяснять кому-то детали наших безличностных взаимоотношений. Особенно, когда его дружки и так меня подозревают хрен знает в чем.
Девушка так девушка. Хоть горшком назови, только в печку не ставь.
-
“Мадемуазель репетитор, у нас скоро, смею напомнить, промежуточный зачет по международному праву”.
Я валялась на кровати, чувствуя себя уставшей и разбитой после тяжелого учебного дня.
К которому неожиданно прибавилась подработка. Настоящая, а не та которая гросс Теккер.
Профессор Фрессон позвонил и сказал, что может устроить меня помощницей в лабораторию. С испытательным сроком, предельной аккуратностью и прямо сейчас. И после всех занятий меня по итогу ждал еще строжайший инструктаж и уборка, так что сил почти не оставалось…
Но сообщение почему-то вызвало улыбку. Я помедлила размышляя, хочу ли видеть Вивьена гросс Теккера или хочу дальше пребывать в тоскливом усталом унынии.
У уныния были свои достоинства. У Теккера свои. Свое.
Хихикнув сама с собой, я шикнула на поползшее вверх настроение, потому что не фиг! И от этого развеселилась еще больше. Отправила: “Хорошо, приходи, у меня есть для тебя полчаса”.
И вздрогнула, когда сразу после этого раздался стук в дверь.
— В полчаса мы не уложимся! Я в межународке ни сном, ни духом! — “обрадовал” меня стоящий на пороге нахал и всучил огромный нежно-розовый бумажный пакет с логотипом известной марки нижнего белья.
— Это… что? — Осторожно уточнила я.
— Мои фантазии! — Сияя, как начищенная монета, провозгласил гросс Теккер.
И вид при этом имел гордый и довольный собой.
Я осторожно, одним глазом заглянула в пакет — и с трудом не зажмурилась от увиденного.
Какая я молодец! Как я правильно придумала, что мне не нужно ехать: вот сердцем ясно чувствую, что не пережила бы таких трат.
Но и так же ясно чувствую (но уже не сердцем) желание вытряхнуть всё содержимое пакета на кровать, распотрошить нарядную упаковку и пересмотреть, а затем и перемерять всё!
Но вспомнив, что сама только что с суровым лицом вещала Виву “Сперва учеба!”, я решительно и бескомпромиссно отставила пакет в сторону.
Полюбовалась разочарованием на теккеровском лице (ну, какой же он ко-о-отик, когда вот так вот делает бровями!), и сделала приглашающий жест в направлении стола.
— Прошу!
И, проходя вслед за Вивом к учебному месту, бросила украдкой взгляд на пакет. Мысль плюнуть на учебу, и провести приятный вечер выглядела так соблазнительно…
Но я сурово одернула себя. Я сказала! Я кремень!
И вообще, у нас с гросс Теккером договор, а он не так давно учиться более-менее нормально стал, и если сейчас пустить ситуацию на самотек, он же обратно скатится, а он же на самом деле старается. Ну, не ради же одного только секса он так серьезно впрягся в работу?
Мысль о том, что гросс Теккеру всё это действительно нужно, что мои усилия — это больше, чем повод потрахаться, и их по достоинству ценят, грела. Прибавляла сил, чтобы после не самого простого дня погрузиться в учебный процесс.
Телефон быстро и безупречно сформировал световое облако, и, повинуясь моим командам, развернул в нем учебник по международному праву, добытый из академической магической библиотеки — не потому, что у меня этого учебника не было, а потому что я еще не наигралась в эту игрушку.
Мельком отметив, что иногда и от магов с их магией бывает польза, я зачитала вслух:
— Билет первый, первый вопрос. “Международное право. Определение”.
Мы учились.
Старательно и вдумчиво.
Мы правда учились!
Ну, не знаю я, как оказалась у него на коленях!
Сначала это были мерные поглаживания в такт моим объяснениям. Я заподозрив, что эти самые объяснения пролетают гросс Теккера насквозь, не задерживаясь никоим образом, потребовала, чтобы Вив повторил, что я ему рассказывала, и, хотя он беспрекословно подчинился, стало только хуже:
— По кругу участников международные договоры классифицируются на двусторонние и многосторонние, — послушно бубнил мне в ухо гросс Теккер, обжигая дыханием щеку и завиток ушной раковины, ставший каким-то невероятно чувствительным.
А ладони, только что довольно невинно гладившие мои бедра ближе к коленям, поползли выше. Туда, где ноги сходились (или расходились, как посмотреть). Нырнули между ног, поступательным движением туда и обратно, размяли внутреннюю поверхность бедра… Стиснули — и отпустили. Снова — стиснули и отпустили.
Остановить его? Да, это было бы правильно. Это было бы рационально и разумно.
Я выбрала менее разумный, но более приятный вариант: не обращать внимания. Игнорировать.
Игнорировать гросс Теккера в таком настроении сложно, но нам ли бояться сложностей?
И убедившись, что мои старания не пропадают втуне, а объяснения каким-то чудом все же оказываются услышаны, я продолжила стараться и объяснять.
И игнорировать.
Игнорировать было труднее всего.
— Для сотрудников дипломатического представительства действуют следующие личные иммунитеты и привилегии…
В этот самый момент Вив лизнул мою шею, и невесомое движение его языка от основания шеи до линии челюсти на короткий миг выбило все мысли из моей головы.
Я охнула. Собралась, и продолжила:
— Первое: неприкосновенность личности и жилища…
Вив протиснул руку между моих бедер, и ребром ладони потер шов на джинсах.
Ладно, признаем, не обращать внимания на это у меня получается плохо.
Я поерзала у него на коленях, ощущая задницей выпуклое и твердое, и гадая, хватает ли ему сейчас крови на мозг.
— Тебе не нравится? — хриплым шепотом уточнил Вив.
Мне нравится, мне очень нравится! Я просто в образовательный эффект не верю напрочь! И я бы даже сказала ему об этом. И прекратила бы. И пересела бы на свое место… Но как раз в этот момент Вив стиснул мою грудь.
Я охнула, и выгнулась навстречу этому весомому аргументу, и прижалась затылком к плечу гросс Теккера, твердо решив, что “еще чуть-чуть, и остановлю”, а пока что полностью отдавшись движению чутких пальцев, тискающих меня сквозь одежду и белье.
Я его остановлю.
Я его точно остановлю!
Вот сейчас, да, еще чуточку, еще чуть-чуть!
… мне помешал телефонный звонок, ворвавшийся в комнату, наполненную звуками нашего хриплого дыхания, общего на двоих.
А так бы я его конечно остановила!
Вив, некоторое время сидевший вцепившись в меня абсолютно неподвижно, все же взял трубку.
— Да? Слушаю.
И это звучало отрывисто, но прилично.
Несколько секунд молчания, пока собеседник говорил что-то, неслышное мне, а потом теккеровское:
— Хорошо. Я понял.
Еще несколько секунд тишины в моей комнате — а потом Вив положил трубку.
И обреченно застонал мне в шею, стиснув бедра.
— Что-то случилось?
— Отец вызывает домой. Прямо сейчас и бегом. — Он слегка отстранился с совершенно несчастным лицом, которое вдруг просветлело. — Кэсс, а Кэсс... — руки проскользили вдоль бёдер и ощутимо приятно стиснули ягодицы, а мурлыкающие нотки в голосе пустили дрожь по всем нервным окончаниям. — А может быть я быстренько?..
В томном наваждении я не сразу поняла, что он говорит, а когда поняла, оскорбленно взвилась:
— "Быстренько" ты в супермаркете на кассе расплачиваться будешь, а я не для того в эту голову сейчас битый час знания вколачивала, чтобы он мне тут "быстренько"!
Гросс Теккер втянул голову в плечи, спасаясь от моего праведного негодования и возможного рукоприкладства, но я, увидев его пристыженную физиономию (как у кота, застуканного на обеденом столе до того, как бедная киса успела оттуда спрыгнуть), уже остыла.
Только проворчала:
— Ты мне ещё скажи “Я туда и обратно!"...
Вив расхохотался, уткнувшись мне в шею — и пуская волны приятной дрожи по всем нервным окончаниям, не успевшим еще успокоиться.
А потом выдал, откинувшись на стуле:
— Надеюсь, мне никогда не придется работать с международным правом. Потому что от международного права у меня до конца жизни вставать будет!
Вивьен
Отец выдернул меня загород.
Нет, жилье в столице у нас тоже имелось, но сердцем семьи, родовым гнездом, был именно этот старый особняк. “Загород” стал условным, столица за века расползлась и всосала в себя окрестные территории, так что старый дом, вместе с другими такими же старыми особняками и новыми коттеджами, давно уже находился в городской черте, а окружающий его лес стал парком, но в семье это определение закрепилось.
Сторожевое заклинание такое же старое, как и сам дом, пропустило меня внутрь. Холл, лестница на второй этаж, отцовский кабинет.
— Пей, — о полировку стола стукнул граненый пузырек с характерной пломбой на пробке.
Магическое зелье.
Вместо приветствия.
Раз так, я тоже на вежливость не стал тратиться, и скривился:
— Опять? Отец, я уже пил отворот.
— Пей, я сказал! — Раздражения в родительском голосе добавилось. — И не сравнивай ваши студенческие самопальные отвороты с надежным средством от серьезного мага.
Жизнь стремительно окрашивалась в скорбные тона: если “самопальный студенческий отворот” Лагранжа оставил меня без маленьких удовольствий на два дня, то как долго продержится побочка у “надежного средства от серьезного мага”?
Ладно. Сейчас, накануне сессии, все равно не до развлечений. Буду учиться в долг, а на каникулах вытащу Морель на неделю куда-нибудь, и вдумчиво рассчитаюсь!
Уныние немного отступило, и я взял пузырек.
— Отец, ты действительно думаешь, что я под приворотом? — не скрывая скепсиса, уточнил я, ломая мерцающую силой печать.
И, запрокинув голову, вылил вязкую жидкость в рот.
— На самом деле, нет, — неожиданно миролюбиво отозвался отец, не сводя с меня какого-то исследовательского взгляда. — Зелье — это так, на всякий случай. Перестраховка. Но если бы вдруг оказалось, что тебя действительно опоили, я бы заподозрил, что девушка на содержании у твоей матери.
Я поперхнулся отворотным от неожиданности, закашлялся, а отец с подкупающей живостью продолжил:
— Сам посуди: сын поумерил гулянки, взялся за ум, наладил учебу! Оказалось, кстати, что младший-то у нас не такой уж обалдуй — терр Мулья в очень одобрительном ключе о твоих успехах отзывался. Звучит, как наши с мамой сбывшиеся мечты. Согласись, стоит того, чтобы заплатить девице с приворотом!
— Между прочим, длительное пребывание под приворотом оказывает отрицательное воздействие на когнитивные функции мозга, вызывает зависимость и разрушающе влияет на личность объекта! — Буркнул я, чувствуя, как от слов отца краснеют уши.
Ну, что они пристали ко мне с этой учебой? Не интересно мне, и всё!
Нет, с появлением Морель у меня действительно успеваемость вроде бы поползла в гору, но это потому, что учиться с помощью Кассандры оказалось легко, и мне нравится Морель и ее система поощрений, а сама учеба мне по-прежнему не интересна.
— О, ты смотри, и правда за ум взялся: абзацами из учебника шпарит, как по-писаному! — Развеселился отец. И ласково добавил: — Ничего, сынок, вылечили бы! Это такие мелочи по сравнению с качественным образованием! Кстати, как ты себя чувствуешь?
Я прислушался к себе.
— Никак. Никаких изменений.
Отец одобрительно кивнул:
— Что и требовалось доказать. Всё с тобой в порядке, сын: был бы ты под приворотом, тебя бы сейчас как последнего наркошу корежило. Меня Марк предупреждал, что возможны судороги, рвота, непроизвольная дефекация…
— Спасибо, папа!
— Не за что, сынок! Для того и существует семья! — Проникновенно отозвался отец.
Я засопел: очень хотелось высказаться, но родитель у нас — тот еще тролль. Хотя, на мой взгляд, для человека, который регулярно пилит своих детей за отсутствие внуков, отец делает довольно много для того, чтобы они и не появились!
— Ну-ну, не сопи, — ухмыльнулся отец. — А то еще одно зелье пить заставлю, для профилактики насморка!
Юморист он у меня. Весельчак. С профессией ошибся — надо было в артисты разговорного жанра идти.
— Ладно, пошутили, и хватит. Ты мне скажи лучше, что там за девушка такая, что твои друзья беспокоятся? Да сидись ты, чего стоишь…
— Предлагаю равноценный обмен, — деловито отозвался я, оседлав стул. — Я тебе — про девушку, ты мне — с чего вдруг стал проверять меня на приворот.
Отец хмыкнул и взглянул иронично-снисходительно: дескать, молод ты, сынок, папку на информацию раскручивать…
Я невинно ему улыбнулся в ответ:
— В принципе, я и так знаю, “с чего”. И “с кого”. Но ты сам учил меня проверять сведения.
В этот раз хмыканье отца звучало отчетливо одобрительно. В конце концов, он действительно сам меня этому учил.
— Да Моранж твой со мной связался. Беспокоюсь, говорит, за дорого друга. Угодил он, говорит, в магические сети коварной хищницы. В тенета, практически. Да такие злокозненные, что достижения современной артефакторики перед ними бессильны.
Ну, задница белобрысая!
Ну, Моранж!
— Когда он с тобой связался? — Я нахмурился, а отец тут же цокнул языком:
— А лицо, сынок, надо лучше держать, когда с информатором беседуешь.
Опять он со своей профессиональной деформацией!
— Ну, па-па!
Он шутливо поднял руки:
— Два дня назад. Сразу тебя выдергивать из тенет не стал, зелье индивидуальное, на родственной крови, в один момент не готовится...
Я спрятал ухмылку: у меня, за столько лет общения с отцом, завалялись и свои рабочие приемчики! Действуют не на всех, но в точечном применении сбоев почти не дают.
А на душе стало полегче: значит, Дамьен позвонил отцу еще до того, как пообещал оставить Морель в покое. Это хорошо. Это… это значит, что мне не нужно принимать ответных мер. Он мой друг. Я дорожу нашей дружбой.
С души свалился камень.
— Ну, что там за девушка? — Влез в мои душевные метания отец. — За что ее твои друзья не одобряют?
Я ухмыльнулся:
— Ровно за то, за что родители обычно одобряют: хорошо учится, ведет себя примерно, нравится преподавателям… В общем, очень приличная девушка!
Мне самому понравилось, как это прозвучало. А на слове “приличная” я даже не покраснел!
Кэсс ведь действительно приличная!
…когда не предлагает клиентам непристойных предложений.
Хорошо еще, что она меня для этого выбрала, а не какого-нибудь проходимца, я-то человек порядочный и девушек не обижаю!
— Приличная, говоришь? — Отец задумчиво смерил ее взглядом. — Ну, хорошо. Пригласи ее к нам на праздники. Посмотрим, что это за зверь такой, приличная девушка нашего младшего сына.
— Э… Но… Пап!
— Что? Ты сам сказал — “родители одобряют”! Мне теперь интересно.
— Но, пап!
— Так, всё. — Отрезал отец, и легкая насмешка из его взгляда исчезла. — Перелом года можете своей компанией отметить, а на зимние каникулы чтоб она у нас была!
Твою ж раскрою. Я хорошо знал, когда спорить с отцом бесполезно. И сейчас как раз был тот самый случай.
Шельма!
Вот же, влип!
И как я это всё Кассандре объясню?!
Я едко уточнил:
— У тебя всё? Если ты меня только для этого позвал — я могу идти?
Вместо ответа отец только рукой махнул: катись, мол, сынок, свободен.
Я резко скрипнул стулом и решительно пошел прочь из кабинета.
Но с каждым шагом моя решительность таяла. А возле двери я и вовсе остановился.
Потому что вспомнил кое-что очень важное…
Вот же… Шельма! Что ж мне так не везет-то? Очень уж не вовремя я отцу характер показать решил. Потому что…
Потому что, вернувшись, я сел на стул перед отцом, и умильно глядя на него, попросил:
— Пап, дай денег…
Отец, наблюдавший мои метания к двери и от двери с некоторым удивлением на лице, оправдал мои страхи полностью. На сто процентов просто. И даже немножко больше.
Он заржал.
Пережидая этот всплеск хорошего родительского настроения, я чувствовал себя очень по-дурацки. Собственно, и выглядел я точно также.
— А предыдущие куда дел? — Отсмеявшись, спросил отец.
— На репетитора, — буркнул я.
— Дорогой у тебя репетитор!
— Качественное образование стоит дорого! — Стараясь сохранять невозмутимое лицо, огрызнулся я.
Отец снова ухмыльнулся, узнав свои слова.
Невинно уточнил:
— Это что теперь, репетиторы оплату в чулках и белье принимают?
— Когда как, — буркнул я, и поспешил ретироваться.
Когда в белье. А когда — и без белья…
Кассандра
Вечер у меня прошел крайне занимательно.
Сначала я долго смотрела на пакет, а пакет смотрел на меня.
Пакет манил.
Шуршащими обертками, объемом, ужасом от прикидывания его стоимости…
И фантазиями тоже манил.
Ужасно любопытно мне было узнать, что же такого Вивьен гросс Теккер себе там в магазине женского белья в мой адрес нафантазировал.
На целый большущий пакет! При том, что будем честны, женское белье — особенно то, которое для фантазий! — вещь далеко не объемная, а скорее даже наоборот…
В то же время открывать пакет без Вива казалось немного странно.
Я начинала подозревать подозрительное — кажется, я не очень умею принимать подарки.
Как назло пакет стоял посреди кровати, доминируя в комнате масштабами и розовым цветом.
Я решительно встала, чтобы его убрать. И пусть гросс Теккер сам со своим пакетом разбирается, когда вернется!
Пакет протестующе шуршал и подмигивал чем-то черным и кружевным.
Ну как тут было устоять бедной девушке?!
Я вот только это самое черное и кружевное достану, чтобы не бесило, и все!
Но когда я доставала черное, то за него случайно зацепилось белое, и там развернулась обертка пепельно-розового…
И как-то так совершенно случайно вышло, что через какое-то время вся моя комната оказалась в обертках, кружевах, чулках…
А я крутилась перед зеркалом шкафа, кусая губу, почему-то отчаянно краснея и так же отчаянно себе нравясь.
Фантазия у гросс Теккера оказалась что надо!
Я провела руками вдоль тела по боди почти телесного цвета. Почти но не совсем. Узоры из тонкого кружева — местами довольно крупные, так что пальцы касались то ткани, то голой кожи. Сквозь переплетение светлых нитей вызывающе темнеют соски, и прикосновение к ним сквозь эту паутину ощущается совсем иначе…
Я прикрыла глаза, чувствуя как пересохли губы и как воображение быстро подставило на место моих рук — чужие. Сильные, уверенные…. А на место моего взгляда в зеркало — чужой взгляд на меня. Темный, горячий…
Рука скользнула вниз и потерла меня между ног теккеровским движением — скользящим, но с легким надавливанием, как мне нравилось. И снова — сквозь кружево это было совсем иначе.
Приятно.
И немного обидно. Ну нетушки! Не буду я сама с собой за репетиторство Теккера расплачиваться! Пусть отрабатывает и не надеется, что я тут за него его работу буду делать!
Я распахнула глаза, показала язык собственному отражению, шикнула на организм, который отчаянно протестовал против того, что его два раза за вечер кинули, и отправилась продумывать план мести — выбирать, что именно из всего этого я надену завтра. И как мне сделать так, чтобы Теккер знал, что я это надела и целый день мучился!
-
План был выполнен. Даже перевыполнен, я бы сказала.
Потому что весь день мучился не только гросс Теккер, но и я сама.
На мне была обычная моя юбка, обычный серый неприметный пиджак и обычная белая блузка. Затянутые в пучок волосы, строгий заучкинский вид на радость преподавателям.
Вот только под юбкой у меня сегодня были чулки, а сквозь белый тонкий хлопок блузки просвечивало новое белье. Конечно, только если прямо приглядываться.
Но кое-кто приглядывался. И еще как.
И от тяжелого жадного взгляда у меня пересыхали губы и дергало внизу живота.
Впрочем, я на него не смотрела, сохраняя максимально независимый вид.
А когда мы столкнулись в коридоре (вернее, кто-то очевидно меня подкараулил, потому что у него сейчас должна быть другая пара и вообще!) даже изобразила что вообще никаких таких гросс Теккеров я не знаю и пусть не мешает пройти.
В ответ на мою вздернутую бровь — ну и чего ты, махина, мне дорогу перегородила? — Вивьен молча шагнул в мою сторону, прижимаясь вплотную.
Меня окутало его запахом, таким знакомым и будоражащим, тем самым, который заводил меня еще до того, как все началось, обхватил руками за талию, и прежде, чем я успела породить хоть какой-то протест — опять он руки посреди универа распускает! — впихнул в ближайшую дверь. А потом захлопнул ее, отрезая нас от внешнего мира. И от света.
В полной темноте я услышала, как щелкнул замок.
— Гросс Теккер, ты сдурел? — ласково осведомилась я у этой темноты.
Темнота в ответ молчала.
Я почувствовала как сердце заколотилось чаще, адреналин ударил по нервам.
Темнота придвинулась, снова обволокла меня своим ароматом, прижала к стене.
Сумка с глухим стуком упала на пол.
Сердце теперь колотилось в ушах.
Юбка поползла вверх.
Гросс Теккер прижимал меня к стене всем своим весом, но не торопился целовать или еще как-то трогать. В темноте звучало только его хриплое дыхание и ладонь ползла вверх, сминая юбку в складки, подбираясь все ближе к тому месту, где тонкий капрон переходил сначала в изящное кружево, а затем…
Горячие пальцы замерли на границе ткани и голой кожи. Прошлись по этому самому кружеву, обрисовывая его узоры.
В каморке, куда Вив меня запихнул, не было окон пусть бы и даже закрытых. И в отсутствии зрения все остальные органы чувств были напряжены до предела. С лихвой накрученный за последние сутки организм требовал решительных действий. А мужские пальцы все медлили, продолжая дразняще поглаживать кружевную полоску.
Я не выдержала и, выгнувшись с глухим стоном, потерлась грудью о его грудь.
Гросс Теккер вздрогнул всем телом, пальцы соскользнули с кружева, обожгли мимолетным прикосновением голую кожу, а затем он вцепился всей пятерней в мое бедро, каким-то даже жестким, хозяйским жестом, от которого у меня задрожали колени.
Вторая рука обхватила затылок, запрокидывая мою голову, и мои губы накрыло жадным, жестким поцелуем. Яростным, мучительно истосковавшимся. Таким уверенным и напористым, как будто ему было совершенно не важно, согласна ли я целоваться сейчас с ним или нет.
Моя нога оказалась на его бедре, и тонкая кожа с одной стороны терлась о грубую ткань джинсов, а с другой ее тискал, мял гросс Теккер, то поднимаясь до попы, то соскальзывая обратно к кружевной границе.
Я обвила его за шею вжалась до предела, зарываясь пальцами в короткие, щекочущие ладони волосы.
И ничего не поняла, когда с мучительным стоном темнота вдруг отпустила мою ногу, мимоходом одернув юбку, а потом и вовсе надавила на талию, отстраняя меня от желанного — и между прочим честно заработанного! — тела.
— Гросс Теккер, тебе жить надоело? — свирепо зашипела я.
— Ты же против варианта “быстренько”, — с мучительным сожалением пробормотал Вив.
Мне очень захотелось нанести ему тяжкие телесные. И я не стала отказывать себе в этом маленьком удовольствии. Ткнула темноту пальцем и зашипела еще свирепее:
— Мы в универе и нам на пары, естественно тут “быстренько”! Так что верни руки немедленно туда, откуда убрал!
Вив шумно выдохнул, почему-то куснул меня за шею (кажется, кто-то тоже про тяжкие телесные задумался, не даром у нас с утра уголовка была…), но руки вернул.
И снова ладони сжимали, гладили мои бедра. В темноте мы стукались носами, губами, пытаясь поймать другого, но когда не получалось, не расстраивались, и целовали, облизывали и гладили, что попадалось.
Больше никаких разговоров, только сбивчивое дыхание.
Темнота вдруг снова отстранилась, но вслед за этим раздался ласкающий слух треск фольги.
Пальцы гросс Теккера скользнули под трусики, проверяя готовность (что там проверять, если у меня с утра все мысли только и крутятся вокруг того, чем мы вот-вот займемся?!). А Вив, убедившись, что пальцам горячо и мокро, сдвинул ткань в сторону, приставил член ко входу, потерся, распределяя смазку, и толкнулся вперед.
Ощущение проникновения. Ощущение наполненности.
Момент неподвижности, и каморка заполнена нашим хриплым дыханием, а его сердце, кажется, бьется в мою грудную клетку.
Мое нетерпение. Мой голод. Моя жажда получить подтверждение, что этот парень - по-прежнему мой (и плевать, плевать-плевать-плевать, что он никогда и не был мой, сейчас я чувствую, я ощущаю это так).
Короткие, напористые толки. Быстрые, скользящие удары в глубину, и ствол при каждом движении трется о клитор, и я прогибаюсь в пояснице так, чтобы это трение было приятнее, теснее.
И мне неожиданно нравится это всё - как будто я беззаботная, свободная и дерзкая, как будто я смелая, смелее себя, той, что была всегда.
А толчки, короткие и сильные, продолжаются в одном темпе, и в голове темнеет даже в темноте, и ощущения нарастают, копятся, и...
И я взлетаю. И оргазм оглушает меня, лишает зрения, и слуха, и разума, и зачем мне всё это, когда есть осязание, и оно сейчас самый важный из органов чувств, и я погружаюсь в него с головой навеки, навсегда, не желая и не собираясь выныривать...
Но выныривать всё же приходится: к сожалению, оргазм не бесконечен.
- Да, это жаль, - хриплым шепотом соглашается со мной Вив, сжимающий меня примерно в том же состоянии.
Я что, сказала это вслух?!
По-хорошему, я сама сказала, что у нас пары и нет времени, и вообще. Но почему-то вместо того, чтобы поставить галочку в счет долга и бежать, бежать по своим делам, мы продолжали стоять в обнимку в полной темноте.
Гросс Теккер когда-то умудрился расстегнуть на мне блузку, и теперь его ладони гладили мой живот, ненавязчиво поднимаясь выше, к приподнятой бельем груди. Бельем, которое кстати я специально для него надела, а он даже не потрудился выбрать место, где может на него посмотреть, а не только пощупать!
Но Вива это, кажется, совершенно не смущало. И шупалось ему очень даже в удовольствие.
Я принимала эти рассеянные ласки, поцелуи в ухо, в шею, то ли с намеком на второй заход, то ли без него, и отстраненно думала о том, что плыву.
Что это все же ужасно приятно.
В чем-то был прав Тессье.
Гросс Теккер может при желании заполучить себе практически любую и без дополнительных усилий в виде необходимости учиться. Но вместо этого он тратит время на меня. Боги знают, сколько это продлится и когда ему надоест. Но в моменте…
— Кэсс, — щекотный шепот прямо в ухо, я машинально вздергиваю плечо. — Ты знаешь, зачем отец меня вчера вызывал?
— Устроить тебе выговор за бесполезные траты? — лениво предположила я, неожиданно осознав, что мои ладони как-то сами собой забрались под теккервскую футболку и рассеянно гладят его спину, периодически слегка царапая ее просто для того, чтобы ощутить как приятно двигаются мышцы под гладкой кожей.
— Это были очень полезные траты! — возмутился Вивьен и стиснул мою грудь, видимо, пытаясь продемонстрировать что отсутствие света не мешает ему наслаждаться полезностью. — Нет, на самом деле Моранж успел ему настучать про возможный приворот. И отец хотел убедиться, что его подозрения всего лишь подозрения.
Я застыла.
— Та-ак… только не говори мне, что ты опять отворот пить отказался?!
— Да выпил я его! — щекотно расфырчался гросс Теккер. — Ты не сравнивай студенческие самопальные отвороты с надежным средством от серьезного мага! Никаких побочек!
Не успела я облегченно выдохнуть, как Вив продолжил:
— Но отец все же заинтересовался, кто это так взбудоражил Моранжа, что он даже родителей на уши поставил, и…
Он замолк, поглаживая мой пупок, а я отчаянно возжелала посмотреть этому дурному в глаза, не выдержала, сунула руку в карман пиджака и активировала “одуванчик”. Каморку, оказавшуюся пустующей кладовкой, окутал тепло-желтый свет.
— Вау! — припечатал Вив, уставившись на мою грудь в сливочном кружеве и, кажется, растеряв возможность внятно не то, что выражаться, но и мыслить.
Эту побочку я не предусмотрела!
— И что? — напомнила я, щелкнув пальцами у него перед носом.
— Что — “и”? — пробормотал парень, не отрывая взгляда.
Я решительно запахнула блузку, и гросс Теккер поднял таки голову, а выражение глаз у него было обиженное.
— Так что сказал твой отец по поводу моранжевского доноса?
— А! Да… — он снова помедлил, но все же сказал. — Он хочет, чтобы я привез тебя на несколько дней в каникулы. Познакомиться.
Я вытаращилась на него как на чудо-чудное, диво-дивное.
Гросс Теккер выглядел так, будто в этом предложении не было ничего странного. Подумаешь! Знакомиться с родителями это вообще как само собой разумеющееся, когда у вас ничего личного!
— Да не переживай так, — по-своему истолковал мое сумбурное выражение лица Вив. — Ты им уже нравишься. Говорят, ты хорошо на меня влияешь.
И он скорчил забавную моську, очевидно, призванную означать, что он и так со всех сторон хорош, куда там еще влиять!
Нет, по поводу со всех сторон хорош у меня возражений не было. Раздеть, поставить на постаменьтик, крутить — однозначно со всех сторон хорош, но… но…
— Я не поеду знакомиться с твоими родителями! — я еще плотнее запахнулась в блузку, а потом опомнилась и вообще принялась ее застегивать.
— Почему? — поинтересовался парень с обезоруживающей простотой.
— Потому что!
— Да не переживай, они тебя не съедят. И вообще, быть представленной генералу полиции по жизни может быть полезно…
— Ага, здравствуйте месье гросс Теккер, я репетирую вашего сына, а он со мной за это сексом занимается, очень приятно, возьмете меня на стажировку? — я сердито заправила блузку в юбку, огляделась в поисках сумки.
— Ну, некоторые детали можем опустить…
Я закатила глаза и молча направилась к выходу.
— Ты подумай! — донеслось мне вслед.